Все дороги сошлись в одну, устремленную на восток, навстречу близкой войне, навстречу зловещей Тьме. В ту самую минуту, когда Пипин смотрел, как князь Дол Эмроса въезжает под развевающимися знаменами в Большие Ворота Минас Тирита, Король Рохана с войском спускался с гор.

День клонился к вечеру. В последних лучах солнца перед всадниками по земле стелились длинные тени. Под шумящие ели на крутых горных склонах заползали сумерки. После целого дня похода Король ехал шагом.

Дорога обогнула большую голую скалу и спустилась в наполненную шорохами тень под деревьями. Она шла все вниз, вниз, всадники растянулись длинной цепью. Когда войско подъезжало к долине, был уже вечер. Солнце село, скалы посерели, над потоками и водопадом собирался туман.

Целый день внизу вдоль тропы шумел быстрый поток, пробивший себе узкий желоб в поросшем соснами склоне. Вдруг горы раздвинулись, поток вырвался из камней на свободу, вобрал в себя ручей поменьше и, пенясь, побежал речкой Ледянкой к Эдорасу, сначала по камням, потом по зеленым взгорьям и равнине. Перед всадниками открылся весь Каменный Дол. Далеко справа его замыкала высокая Голая Гора, закутанная облаками; над ними вздымалась ее неровная вершина в вечных снегах, с красными отсветами заката и с синими тенями в ущельях.

Мерри широко открытыми глазами рассматривал чужую страну, о которой много наслышался во время долгой дороги. Ему показалось, что он попал в мир без неба, где чем выше смотришь, тем больше камня. Грозные пропасти, белые лоскуты тумана…

Хоббит вслушивался в шум воды, в шелест темных деревьев, шорох камней и огромную тишину, затаившуюся за этими голосами. Мерри любил горы, вернее, любил их образ, картинки на полях повестей, привезенных из дальних стран, но сейчас они давили его своей тяжестью, и хоббит затосковал. Ему ужасно захотелось оказаться в маленькой комнатке у камина.

Он очень устал, потому что хотя войско шло сравнительно медленно, привалы объявлялись редко. Три долгих дня он час за часом трясся в седле, то вверх, то вниз, то в гору, то через брод. Когда дорога позволяла, он ехал рядом с. Королем, не замечая усмешек, с которыми всадники наблюдали эту странную пару: хоббита на маленьком мохнатом сером пони и владыку Рубежного Края на огромном белом коне. В такие часы он беседовал с Феоденом, рассказывал ему про свою родину и хоббитширские обычаи или слушал рассказы Короля о Рохане и его древних героях. Но чаще всего, особенно в последний день, он молча ехал вслед за Королем, прислушивался к говору всадников, вникал в медленный и звучный язык рохирримов. Ему казалось, что многие слова похожи на хоббитские. Только в устах рохирримов они звучат сочнее и выразительнее. Мерри слушал и пытался понять, но связать слова в предложения, однако, не мог. Иногда кто-нибудь из всадников запевал звонким голосом, и сердце хоббита билось сильнее, хотя он не знал, о чем поют.

Все это немного развлекало, но ощущение одиночества не проходило, а к концу пути стало еще острее. Мерри размышлял, куда в этом странном мире занесло сейчас Пина, что могут делать Арагорн, Леголас и Гимли. Вдруг будто холодная игла пронзила его сердце — в памяти встали Фродо и Сэм. «Как я мог о них забыть!— укорил он сам себя. — Они оба важнее нас всех. Я ведь из дома ушел, чтобы им помогать, а сейчас нас разделяют сотни миль, если они вообще живы». От этой мысли ему стало совсем нехорошо, он даже задрожал.

— Вот и Каменный Дол, наконец!— сказал Эомер. — Теперь мы почти у цели.

Здесь пришлось задержаться. Тропа шла круто вниз. В туманной дали словно через высокое окно показался узкий край горной долины над рекой. Там даже был виден мерцающий огонек.

— Один поход окончен, — сказал Феоден. — Но передо мной еще очень далекая дорога. Вчера было полнолуние. На рассвете идем в Эдорас на Большой Смотр Войск Рубежного Края.

— Послушай моего совета, Король, — понижая голос, сказал ему Эомер. — Проведи Смотр, а потом возвращайся сюда переждать, пока война кончится победой или поражением.

Феоден усмехнулся.

— Нет, сын мой, если ты разрешишь тебя так называть, — ответил он. — Не шепчи мне в старые уши вкрадчивых слов, как Причмок, — Король выпрямился в седле и оглянулся на длинные ряды своих воинов. — Мне кажется, что за эти несколько дней я пережил несколько лет, но больше никогда я не обопрусь на палку. Если мы проиграем, разве спасет меня бегство в горы? А если победим, разве не счастье — отдать для победы остаток сил? Не будем об этом думать сейчас. Ночь я проведу в Дунгарском Укрытии. Во всяком случае, еще один мирный вечер нам остался. Вперед!

В глубоких сумерках они спустились в долину. Речка бежала здесь вдоль западного склона окружающих гор. Дорога привела всадников к броду, где вода широко разливалась и звонко плескалась по камням. Брод охранялся. Как только войско приблизилось к речке, из-под ближайших скал выскочили вооруженные люди и, узнав Короля, радостно закричали:

— Король Феоден! Король! Король Рохана вернулся!

Кто-то дунул в рог. По долине прокатилось эхо. Первому рогу ответили другие. Вдруг сверху загудели трубы, их голоса заполнили все пространство между горами.

Так Король Рохана возвратился в Дунгарское Укрытие у подножия Белых Гор из победоносного похода на запад. Здесь его встретили воины из разных концов Рохана, ибо при известии о его возвращении сюда поспешили многие военачальники, некоторые с вестями от Гэндальфа. Во главе их был Дунгир, вождь племени, жившего в верховьях Ледянки в Каменном Доле.

— Три дня назад на рассвете в Эдорас вихрем влетел Серосвет, — сказал Дунгир. — К великой нашей радости, Гэндальф принес весть о твоей, Король, победе. Он же привез твой приказ, чтобы мы поспешили со сбором войск. Но потом появилась Крылатая Тень.

— Крылатая Тень? — переспросил Феоден. — Мы ее тоже видели, но ночью, перед тем как расстались с Гэндальфом.

— Может быть, Король, — ответил Дунгир. — Но эта Тень, а может быть, другая, совершенно такая же, пролетела над Эдорасом сегодня утром, как зловещее черное облако, похожее на огромную птицу, и великая тревога охватила всех. Над Медусилом Тень снизилась так, что чуть не задела крылом крышу, и раздался такой крик, что у нас у всех сердца застыли. Тогда Гэндальф посоветовал нам не собираться на Смотр в открытом поле, а встретить тебя, Король, здесь, в горной долине. Он также предупредил нас, чтобы мы не зажигали огней и не жгли костров без крайней необходимости. Говорил он очень убедительно. Мы поверили, что его слова не разойдутся с твоими желаниями. Здесь, в Каменном Доле, пока нет никаких зловещих знаков.

— Правильно сделали, — сказал Феоден. — Я еду на Дунгару и там перед ночным отдыхом хочу провести совет с полководцами и военачальниками. Пусть собираются как можно скорей.

Дорога вела на восток, пересекая долину, которая в этом месте была шириной в милю. Равнина вокруг поросла жесткой травой, серой в сумраке, за долиной Мерри увидел мрачную скальную стену, боковую сторону крайнего отрога Голой Горы, гигантским корнем протянутого в долину. Это было продолжение тех скал, в которых пенная речка за много веков пробила себе путь.

Везде, где земля была ровной, стояли, сидели и ходили люди. Часть их вышла к дороге приветствовать Короля и вернувшееся с запада войско. За ними тянулись бесконечные ряды палаток, шалашей и навесов, ржали привязанные к шестам лошади, стоял лес пик, воткнутых в землю, рядом были сложены мешки. Хотя было довольно холодно, ни огней, ни костров Мерри не заметил. По лагерю ходили часовые в теплых плащах.

Мерри дивился тому, сколько всадников поместилось в долине. Хоббит с любопытством вертел головой во все стороны и не заметил, как вместе с королевской свитой подъехал к восточному краю долины под самую стену. Дорога перед ним круто пошла в гору. Мерри посмотрел вверх и замер от изумления. Такой дороги он никогда в жизни не видел; вероятно, строили ее люди, но трудно было представить, сколько сюда ушло труда и умения во времена, о которых не сохранилось песен. Дорога врезалась в гору круто, как лестница. По ней могли идти люди и лошади, даже телега могла проехать, но взять силой такую дорогу, когда сверху стоит боевой отряд, наверное, было бы невозможно. На каждом повороте торчал большой камень, обтесанный наподобие человеческой фигуры с грубо намеченными чертами. Эти каменные идолы будто присели, неуклюже согнув в коленях ноги с массивными бедрами и маленькими ступнями и сложив короткие руки на толстых животах. У многих из них время стерло лица, оставив лишь темные ямы глазниц, которые печально смотрели на проезжающих. Рохирримы не обращали на них внимания, видно, привыкли за многие века; да и идолы, которых называли пукелами, наверное, давно потеряли свою колдовскую силу. Мерри разглядывал их с удивлением и жалостью, такими грустными казались они в сумерках.

Когда дорога подняла их на пару сотен локтей над долиной, хоббит обернулся и обнаружил, что с Королем едет только малая свита, а войско осталось внизу. В полутьме еще можно было различить длинную колонну всадников, которая переправлялась через брод и тянулась к приготовленному им месту в лагере.

Королевская свита, наконец, выбралась на гребень, с которого дорога, петляя между камнями, шла к широкой платформе. Люди называли ее Дунгарой. Она заросла травой и вереском, под ней звенела речка Ледянка, со всех сторон ее защищали горы; с юга громадная Голая Гора, с севера — зубчатый, похожий на пилу, Железный Гребень, а между ними — черная стена Двиморберга, Безумной Горы, на склонах которой росли темные сосны. Платформу разрезала тропа, проложенная между двумя рядами бесформенных камней. Тот, кто отважился бы по ней пойти, пришел бы в мрачное урочище Димгол под Безумной Горой к предостерегающему каменному столбу и зияющей пасти запретной Тропы.

Это и была Темная Дунгара, творение давно забытого древнего племени. Об этом племени не сохранилось ни песен, ни легенд, само имя его пропало. Никто не знал, что здесь было: крепость, город, святилище или даже гробница. Это место обживалось в Черные Годы, задолго до прибытия первых кораблей с запада, задолго до закладки дунаданами Гондорского государства. От тех времен осталась лишь дорога, старые пукелы да тесаные камни.

Мерри рассмотрел камни: они были черные, поврежденные временем. Некоторые из них растрескались, другие покосились; они торчали из земли рядами, как неровные зубы. Раздумывая о том, что здесь могло быть давным-давно, Мерри все же надеялся, что Тропа не заведет Короля дальше в темную ночь. И тут заметил по обеим сторонам дороги палатки, шатры и шалаши. Стояли они ближе к обрыву, чем к лесу, а вправо от дороги, где площадка была шире, палаток было больше. Зато с левой стороны шатры были выше и богаче. В центре стоял высокий шатер, от которого навстречу прибывшим отъехал всадник. Увидев его, Король свернул с дороги.

Когда всадник подскакал, Мерри увидел, что это женщина, одетая, как воин, — длинные косы свисали из-под шлема, на груди был панцирь, на поясе — меч.

— Привет тебе, Повелитель Рохана! — крикнула всадница. — Большую радость ты принес нам своим возвращением.

— Приветствую тебя, Эовина! — ответил Феоден. — Все ли здесь в порядке?

— Все в порядке, — ответила она, но Мерри показалось, что голос ее невесел, и похоже было, что она недавно плакала. — Все хорошо. Для людей, которым пришлось неожиданно покинуть дом, это был трудный поход. Война давно не сгоняла нас с зеленых полей. Были поначалу и споры, и недовольство, но сейчас, как видишь, мы живем в согласии. Шатер для тебя приготовлен, ибо до меня дошла весть о твоем прибытии, и мне был известен час.

— Значит, Арагорн удачно добрался, — сказал Феоден. — Он еще здесь?

— Нет, — ответила Эовина, отворачиваясь и глядя на темные горы на юго-востоке.

— Куда он поехал? — спросил Эомер.

— Не знаю, — ответила она. — Он прибыл поздно вечером и на рассвете следующего дня ускакал, не дождавшись солнца.

— Вижу я, что ты тревожишься, дочь моя, — сказал Феоден. — Что случилось? Скажи мне, он говорил о той Тропе? — и Король указал на камни, ведущие к Двиморбергу. — Он вспоминал о Тропе Умерших?

— Да, Король, — ответила Эовина. — Он переступил порог тьмы, откуда еще никто не вернулся. Я не смогла его удержать.

— Значит, наши дороги разошлись, — произнес Эомер. — Арагорн пропал. Дальше придется ехать без него, и надежда на победу тает.

Король со свитой медленно двинулся по вересковой поляне, не говоря больше ни слова. Когда они спешились у шатров, Мерри убедился, что к приему гостей действительно готовились, и даже про него не забыли. Рядом с королевским шатром стояла маленькая палатка.

Мерри сидел в одиночестве, наблюдая, как люди входят к Феодену и выходят от него, получив приказания. Наступила ночь, на западе звезды венчали еле различимые вершины гор, на востоке небо было темное. Двойной ряд камней пропадал в ночном тумане, за ним чернела мрачная глыба Безумной Горы.

«Тропа Умерших, — рассуждал сам с собой хоббит. — Тропа Умерших? Что это значит? Все меня покинули. Все пошли навстречу страшной судьбе: Пин и Гэндальф на восток, на войну; Сэм и Фродо в Мордор, а Бродяжник, Леголас и Гимли — на Тропу Умерших. Скоро моя очередь. Интересно, что они там обсуждают, и что намерен делать Король. Я ведь теперь связан с ним».

От таких грустных мыслей Мерри быстро вспомнил, что ему ужасно хочется есть, и встал, чтобы поискать в лагере кого-нибудь, кто бы понял его горе. Но не успел он выйти из палатки, как заиграл рожок, и перед ним явился посланец Короля Феодена с приглашением к королевскому столу.

Посреди большого шатра вышитый полог отгораживал небольшое пространство, застеленное шкурами. Там за малым столом сидел Феоден с Эовиной, Эомером и Дунгиром, правителем Каменного Дола. Мерри встал за креслом Короля, чтобы ему прислуживать, но Король с улыбкой повернулся к нему:

— Нет, уважаемый Мерриадок, стоять тебе не надо. Сядь рядом со мной, и так будет всегда, пока мы находимся в пределах моего королевства. Будешь веселить меня своими рассказами.

Хоббиту отвели место по левую руку от Короля, но обоим было не до рассказов. Разговаривали вообще мало, все почти молча ели и пили, и лишь в конце обеда, собравшись с духом, Мерри выпалил:

— Уже дважды, Король, при мне была упомянута Тропа Умерших. Кто они такие? Где Бродяжник, я хотел сказать, достойный Арагорн? Куда он пошел?

Король глубоко вздохнул и ничего не ответил. Тяжелое молчание прервал Эомер.

— Этого мы не знаем и сами весьма огорчены. Что же касается Тропы Умерших, то ты сам на ней уже стоял. Нет, нет, я не хочу тебя пугать колдовством! Просто та дорога, по которой мы пришли сюда, продолжается до урочища Димгол. Там ворота. Что за ними находится, никто не знает.

— Никто не знает, — подтвердил Феоден. — Но одна старинная легенда, которую сейчас почти забыли, кое-что говорит. Если не лгут правдивые рассказы, передаваемые в роду Эорла от отца к сыну, то за воротами под Безумной Горой существует тайный подземный путь, ведущий к неведомой цели. Еще не нашелся смельчак, который бы отважился открыть тайну и сумел это сделать. Однажды Бальдор сын Брего вошел в эти ворота, но больше его не видели среди живых. Во время пира, который Брего устроил по случаю постройки дворца Медусил, Бальдор, осушив рог с вином, поклялся, что ступит на этот путь. Так было, и он не вернулся, чтобы занять трон, ожидавший его по праву наследования. Люди говорят, что со времени Черных Лет племя Умерших охраняет свою Тропу и никого из живущих туда не пускает. Иногда Умершие собираются у входа, как тени, и ходят по каменной дороге. Тогда жители Каменного Дола запирают двери на три замка, закрывают ставни и дрожат в своих домах от страха. Но Умершие редко выходят из подземелья: это бывает только в дни войн и смертельных опасностей.

— В Каменном Доле говорят, — сказала Эовина, понижая голос, — что недавно в безлунную ночь видели большое войско в странном вооружении. Откуда оно прибыло, неведомо, но оно ушло в горы по каменной дороге и скрылось там, будто спешило к назначенной встрече.

— Зачем Арагорн вступил на эту Тропу? — спросил Мерри. — Неужели никто не знает?

— Если тебе как другу он ничего не сказал, — ответил Эомер, — то никто из живущих не скажет, что его туда толкнуло.

— Он сильно изменился с тех пор, когда я его впервые увидела в королевском дворце, — сказала Эовина. — Помрачнел и постарел. Он казался обреченным, как бывает с людьми, которых призывают мертвые.

— Может быть, они его призвали, — ответил Феоден. — Сердце говорит мне, что я его больше не увижу. Это был муж королевской крови, великого предназначения. Утешься этим, дочь моя, ибо я вижу, что его судьба гнетет тебя. Легенды говорят, что когда потомки Эорла прибыли с севера в поисках мест, где бы можно было скрываться и обороняться во время военных гроз, Брего со своим сыном Бальдором поднялись сюда и дошли до ворот на Тропу Умерших. У порога тогда сидел старец, годы которого нельзя было сосчитать. Был он высоким, некогда величественным, но лицо его было изборождено морщинами, как вековечный камень. Сначала его и приняли за старый камень, потому что он не двигался и не откликался, пока Бальдор не попытался обойти его и войти в пещеру. Тогда из груди его прорвался голос, будто из-под земли, и к их удивлению он проговорил на языке западного племени:

«Дорога закрыта».

Тогда на него посмотрели получше и убедились, что это живой человек. Но он на них не смотрел.

«Дорога закрыта, — повторил он. — Те, кто ее построили, умерли. Умершие стерегут Путь, пока не пробьет Час. Дорога закрыта».

«А когда пробьет Час?» — спросил Бальдор, но ответа не услышал. Старик упал мертвым, лицом в землю. Больше никто не смог ничего узнать о прежних жителях этих гор. Может быть, как раз теперь пробил Час, и заповедная дорога открылась перед Арагорном?

— Как же узнать, пробил ли Час, если не переступать порог? — спросил Эомер. — Но нет, я бы не смог этого сделать, даже если бы за мной гналась вся армия Мордора, и я был бы один, и другой дороги не было. Великое несчастье, что на зов Умерших ответил мужественный и благородный воин, который нам так нужен в трудное время. Неужели мало зла на земле, чтобы искать его под землей? Война может вспыхнуть в любую минуту.

Полководец замолчал, потому что за шатром послышались голоса: кто-то произносил имя Феодена, а часовой не пускал прибывшего в шатер.

Начальник стражи раздвинул полог.

— Конный гонец из Гондора, Король!— доложил он. — Просит немедленно его выслушать.

— Впусти его! — сказал Феоден.

Вошел высокий воин. Мерри чуть не вскрикнул, потому что в первое мгновение ему показалось, что воскресший Боромир вернулся с того света. Потом хоббит присмотрелся и понял, что это не Боромир, хотя очень похож: тоже высокий, сероглазый, гордый. Он был одет, как всадник, в темно-зеленый плащ поверх кольчуги из мелких колец. Серебряная звездочка украшала шлем. В руке у него была красная стрела с черным оперением и стальным наконечником, выкрашенным в красный цвет. Он встал на одно колено и протянул стрелу Феодену.

— Приветствую тебя, Повелитель рохирримов, друг Гондора!— произнес он. — Я Хиргон, гонец Денэтора, который посылает тебе знак войны. Гондору немедленно нужна помощь. Рохирримы много раз помогали нам, но на этот раз Наместник Денэтор взывает к вам, прося прийти как можно скорее и с большим подкреплением, иначе Гондор погибнет.

— Красная Стрела! — сказал Феоден, беря ее из рук гонца. По всему было видно, что он давно ждал этого знака, но увидев его, не смог сдержать дрожи в руке. — За всю мою жизнь ни разу не прилетала в Рубежный Край Красная Стрела! Значит, дошло до этого. На какое подкрепление с моей стороны и на какие сроки рассчитывает Денэтор?

— Это тебе лучше знать, милостивый Король, — ответил Хиргон. — Минас Тирит вот-вот окажется окруженным со всех сторон. Сможешь ли ты прибыть с такими силами, чтобы пробиться через кольцо врагов? Наш Повелитель Денэтор просил меня сказать тебе, что, по его мнению, лучше было бы, если бы сильное войско Рохана успело войти в стены города, а не осталось за ними.

— Но ваш Повелитель наверняка знает, что рохирримы привыкли биться на конях в открытом поле, а также и то, что наш народ разбросан и нужно время, чтобы собрать всех всадников. Я думаю, Хиргон, что Наместник Минас Тирита знает больше, чем говорит. Ты сам видишь, что здесь уже идет война, и неподготовленных к ней нет. У нас был Гэндальф Серый, и сегодня мы здесь собрались на войсковой смотр, чтобы сразу же после него выступить в поход на восток.

— Я не могу сказать тебе, Король, что знает об этом наш Повелитель и чего не знает, — ответил Хиргон. — Но мы на самом деле в отчаянном положении. Мой господин не приказ тебе шлет, а просьбу, чтобы ты в знак давней дружбы и связывающей нас клятвы и ради собственного блага сделал все, что в твоей власти.

До нас дошли вести, что многие восточные владыки стягивают силы на службу Мордору. На севере между нами и Дагорладом беспрестанно слышен звон оружия. На юге зашевелился Харат, и страх охватил прибрежные племена, так что немного нам будет от них помощи. Поспеши, Король! Ибо под стенами Минас Тирита решается судьба сегодняшнего мира, и если мы там не сдержим волну Зла, зальет она дивные степи Рохана, и даже твое горное гнездо перестанет быть надежным убежищем.

— Страшные вести ты несешь, — произнес Феоден. — Но не все в них для нас новость. Скажи Денэтору, что если бы даже Рубежный Край не был сам под угрозой, он бы пришел к нему на помощь. Но сейчас мы понесли большие потери в битвах с изменником Саруманом и не имеем права забывать о наших северных и восточных границах. Послание Денэтора только еще раз напомнило об этом. Может случиться и так, что, перейдя через Великую Реку огромными силами, Черный Властелин нападет на нас со стороны Ворот Королей, и нам придется вступить в бой раньше, чем мы дойдем до вашего Города.

Но не будем тратить слов. Мы пойдем к вам на помощь. Утром объявлен Смотр войск. Сразу после него я отдам приказ выступать. Раньше я думал, что смогу выслать степями на страх врагам десять тысяч копейщиков. Но сейчас, увы! вынужден дать меньше. Не могу оставить свой народ совсем без защиты. Шесть тысяч приведу в Минас Тирит. Скажи Денэтору, что в трудный час Король Рубежного Края сам спешит в Гондор, хотя знает, что вряд ли вернется живым из этого похода. Но дорога к вам далека, а люди и кони не должны быть измученными перед боем. Пройдет неделя, прежде чем вы услышите боевой клич сынов Эорла, идущих к вам с севера.

— Неделя! — воскликнул Хиргон. — Ну что ж, придется смириться, если иначе нельзя. Но кто знает, не увидите ли вы через неделю лишь разбитые стены, если нас не спасет неожиданное чудо. Тогда хотя бы не дайте оркам и чернокожим дикарям пировать на руинах Белой Башни!

— Это я могу тебе обещать наверняка, — сказал Феоден. — Но сейчас прости. Я устал после недавней битвы и долгого перехода, мне нужен отдых. Останься у нас на одну ночь. Утром увидишь Смотр наших войск и поедешь назад с легким сердцем на свежем коне. Утро вечера мудреней, за ночь могут придти новые решения.

Король встал, и за ним встали все остальные.

— Расходитесь и спите спокойно, — сказал Король. — Ты, Мерриадок, мне сегодня больше не нужен. Но будь готов, что тебя позовут на рассвете.

— Буду готов, — ответил Мерри. — Даже если ты, Король, прикажешь следовать за тобой по Тропе Умерших.

— Не произноси зловещих слов! — сказал Король. — Таким именем не одну тропу можно назвать. И я пока не говорил, что возьму тебя с собой в Поход. Спокойной ночи!

— А я не хочу оставаться здесь и ждать, чтобы обо мне вспомнили, когда все кончится! — прошептал Мерри. — Не хочу здесь оставаться, не хочу.

Так он и заснул в палатке, повторяя свой протест. Разбудил его человек, который тряс его за плечи и кричал:

— Вставай, вставай, господин холбыт!

Мерри очнулся и сорвался с постели. Было совсем темно.

— Что случилось? — спросил он.

— Тебя зовет Король.

— Так солнце еще не взошло!

— И не взойдет. Похоже, что из-за этой тучи мы его вообще больше не увидим. Но время не ждет, хоть солнца и нет. Поспеши!

Быстро накинув плащ, Мерри вышел из палатки. Снаружи было пасмурно. Кажется, весь мир нахмурился. Воздух стал бурым, а все вокруг — черным и серым; тени исчезли. Тишина стояла полная. Краев тучи видно не было, только над западным горизонтом, куда протягивались жадные пальцы Тьмы, еще угадывались смутные просветы. Прямо над головой висел тяжкий полог сплошного мрака, и проблески света на горизонте не разгорались, а постепенно исчезали.

Перед палатками хоббит увидел множество людей, все смотрели вверх и перешептывались. Лица были хмурые и серые, некоторых била дрожь. С тяжелым сердцем Мерри пошел к Королю. Оказалось, что Хиргон, гонец из Минас Тирита, опередил его и привел еще одного гондорца, подобного себе чертами лица и одеждой, но ниже ростом и более плотного. Когда Мерри входил в королевский шатер, второй гондорец беседовал с Феоденом.

— Тьма пришла из Мордора, Король, — говорил он. — Начала стягиваться вчера на закате. С горных троп твоей восточной провинции я видел, как она выползает и тянется по небу, всю ночь она гнала меня, проглатывая звезды. Сейчас огромная Тень зависла над нашими странами от самых Сумрачных Гор и продолжает разрастаться. Война началась.

Некоторое время Феоден молчал. Потом произнес:

— Значит, свершилось! Разразилась Великая Война нашего времени, которая несет конец многому. Скрываться поздно. Теперь мы двинемся кратчайшей дорогой, не таясь, и поскачем так быстро, как лошади смогут. Смотр начинаем немедленно, ждать никого не будем. Есть ли в Минас Тирите запасы? Если мы поспешим и поскачем налегке, то не сможем брать обозы, запасемся только хлебом и водой, чтобы продержаться до первого боя.

— У нас давно все запасено, — ответил Хиргон. — Продовольствия хватит. Только поспеши!

— Прикажи трубить сбор, Эомер, — сказал Феоден. — Пусть всадники строятся.

В Укрытии и в долине заиграли трубы. Но их голоса, которые вчера казались Мерри чистыми и звонкими, сегодня в тяжелом воздухе звучали глухо, сдавленно и зловеще.

Король повернулся к хоббиту.

— Я иду воевать, Мерриадок, — сказал он. — Причем незамедлительно. Освобождаю тебя от службы, но не от дружбы своей. Оставайся здесь, и если хочешь, поступай на службу к королевне Эовине, которая в мое отсутствие будет править народом.

— Но Король… — выдавил Мерри. — Я… я же тебе предложил свой меч! Я не хочу расставаться с тобой, Король Феоден! Все мои друзья воюют, мне стыдно оставаться в тылу.

— Мы поедем на сильных и крупных конях, — сказал Феоден. — У тебя храброе сердце, но ты не сможешь оседлать такого скакуна.

— Тогда привяжи меня к седлу или позволь прицепиться к стремени! Сделай что-нибудь, но возьми меня с собой! — просил Мерри. — Путь далекий, но я должен его пройти. Если не на коне, так пешком, пусть я ноги сотру и опоздаю на две недели!

Феоден улыбнулся.

— Лучше я посажу тебя рядом на Снежногривого, чем такое позволить, — сказал он. — Хорошо. Ты поедешь со мной в Эдорас и увидишь Медусил. Сейчас наша дорога ведет туда. Поедешь на Корешке, большая скачка начнется потом на равнине.

— Идем со мной, Мерриадок, — отозвалась, вставая Эовина. — Посмотришь вооружение, которое я для тебя приготовила.

И они вышли вместе.

— Арагорн просил меня только об одном, — говорила она, ведя хоббита между палатками, — чтобы я вооружила тебя для боя. Я обещала ему сделать все, что в моих силах. Ибо сердце подсказывает мне, что прежде, чем все кончится, доспехи тебе пригодятся…

Они остановились перед шалашом в расположении королевской гвардии. Оружейник вынес небольшой шлем, круглый щит и другие предметы боевого вооружения.

— Кольчуги на твой рост не нашлось, — сказала Эовина, — ковать новую не было времени. Вот тебе крепкая кожаная куртка, пояс и нож. Меч у тебя есть.

Мерри поклонился, а она подала ему щит, похожий на тот, который взял Гимли, и тоже с гербом в виде Белого коня.

— Возьми это все, — сказала девушка. — Пусть тебе сопутствует военная удача. Здрав будь, Мерриадок! Думаю, что мы еще встретимся.

Вот так Король Рохана готовился вести войско на восток. Тьма сгущалась. Сердца людей бились тревожно, многие трепетали пред лицом Тьмы. Но это был народ сильный, верный своему Повелителю, поэтому почти никто не ворчал и не плакал, даже в лагере на Дунгаре, где оставались беженцы из Эдораса, женщины, дети и старики. Злая судьба досталась им, но они встретили ее стойко.

Быстро прошли два часа, и Король уже сидел в седле на белом жеребце, шкура которого лоснилась в полумраке. Феоден выглядел гордо и грозно, хотя его волосы, спадавшие из-под шлема, были белы как снег. Не один солдат, взглянув на него, воспрянул духом, видя, как он несгибаем и неустрашим.

На широком лугу за шумящей Ледянкой стояли в стройном порядке военные отряды, всего пятьдесят и пять сотен всадников в полном вооружении, за ними — несколько сот оруженосцев с легко нагруженными запасными лошадьми. Заиграла труба. Король поднял руку, и войско Рубежного Края двинулось в Поход.

Впереди ехали двенадцать гвардейцев из свиты Короля, лучшие воины и всадники, за ними сам Король, по правую руку от него — Эомер. Со своей сестрой Эовиной он простился на горе, в Укрытии, прощанье еще болью отзывалось в его сердце, но мысленно он уже был в пути. За Королем трусил Мерри на Корешке между двумя гондорскими гонцами, а за ними ехали еще двенадцать гвардейцев из свиты.

Сначала они миновали длинную двойную шеренгу солдат с суровыми непроницаемыми лицами. Когда строй почти кончился, Мерри обратил внимание на молодого, как ему показалось, всадника, не такого рослого, как остальные. Встретив взгляд светло-серых глаз, устремленных прямо на него, хоббит вдруг вздрогнул, ибо понял, что это лицо обреченного, который идет на верную смерть. И сердце его сжалось.

Войско ехало по серой дороге вдоль Ледянки, пенившейся в каменистом ложе, мимо деревенек Подгорной и Приречной, где из темных окон домов на них смотрели печальные женщины. Без музыки рогов, без звона арф и без песен начинался этот Великий Поход на восток, который потом славили в песнях многие поколения, и о котором были сложены такие слова:

Король въезжал в Эдорас в полдень, но Тьма плотно закрыла небо. Весь мир в ней потонул. Феоден почти не задержался в столице, лишь добавил к своему войску несколько десятков всадников, не успевших явиться к Смотру. После трапезы перед самым Походом Феоден милостиво пожелал своему оруженосцу счастливо оставаться. Мерри попытался еще раз уговорить Короля взять его с собой в Поход.

— Я же сказал тебе, что впереди дорога, с которой твой Корешок не справится, — ответил Феоден. — И что ты сможешь сделать в битве, которая произойдет на полях Гондора, мой храбрый Мерриадок, хотя у тебя есть меч и смелое сердце!

— Никто заранее не знает, что окажется нужным в бою, — ответил Мерри. — Но зачем же ты взял меня в оруженосцы? Разве не для того, чтобы я всегда был при тебе? Я не хочу, чтобы в песнях пели про то, как меня оставили дома!

— Мне доверили твою жизнь и твою судьбу, — ответил Феоден. — Ни один из моих воинов не может взять лишний груз на седло. Если бы битва была здесь, у наших стен, то кто знает, может быть, и ты совершил бы подвиги, достойные прославления в песнях; но отсюда до Мундура, столицы Денэтора, сто гонов и два. Это мое последнее слово, Мерриадок.

Мерри поклонился и, расстроенный, отошел. Оставалось только смотреть, как готовится к Походу войско.

Люди подтягивали подпруги, проверяли седла, поглаживали взволнованных лошадей. Некоторые тревожно смотрели на небо. Вдруг к хоббиту незаметно подошел воин и шепнул:

— У нас говорят: «Где воли хватит, пусть найдется».

Мерри посмотрел ему в глаза и узнал молодого солдата, который утром привлек его внимание.

— По твоим глазам я вижу, что ты хочешь ехать туда, куда отправляется Король Рубежного Края?

— Да, — признался Мерри.

— Значит, поедешь со мной, — сказал молодой всадник. — Я посажу тебя в седло и прикрою плащом, пока мы не отъедем далеко в степь, где станет еще темнее. Нельзя противиться такому сильному желанию, как твое. Ничего никому не говори и иди за мной.

— Спасибо тебе, спасибо от всего сердца, — сказал Мерри. — Но назови мне свое имя.

— Ты его не знаешь? — тихо спросил всадник. — Можешь называть меня Горедар.

Вот так вышло, что когда Король Рохана выступил в дальний Поход, за ним поехал хоббит Мерриадок на одном седле с Горедаром, а рослый серый жеребец Вихрь даже не почувствовал лишнего груза, ибо сам Горедар, ловкий и стройный, был невысок и весил меньше среднего воина.

Поскакали в полумрак навстречу Тьме. На ночь разбили лагерь в густом лозняке недалеко от впадения Ледянки в Реку Энтов, в двенадцати гонах от Эдораса.

На рассвете поскакали дальше по степи, потом по заболоченной низине. К середине дня справа показался массив Фириэнского леса на холмах под горой Фириэнат, пограничной вершиной Гондора, слева тонули в тумане приречные болота.

Время от времени к войску на всем скаку подъезжали одинокие всадники, чтобы доложить Королю то о нападении на восточные границы, то о банде орков, вторгшихся в пределы страны с Приречного Нагорья.

—Вперед, вперед! — кричал Эомер. — Сейчас не время оглядываться по сторонам. Болота прикроют нас с фланга. Нельзя терять ни минуты. Вперед!

Король Феоден покинул свое королевство, удалялся от него с каждой милей, не сворачивая с дороги на юго-восток. В стороне остались Каленхед, Мин Риммон, Эрелас, Нардол. Но огни на вершинах успели погаснуть. Земля была серой и тихой, только по мере того, как войско продвигалось, мрак густел, а надежда в сердцах слабела.