Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом – все хорошо. Только кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «Где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее – где тебе хорошо, но где и от тебя хорошо. А от меня тут – никак. Хотя – пока только суета и дела – может быть, после раскручусь. Но пока:

Словом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров. То, что я тебе рассказывал про кино – пока проблематично. Кто-то с кем-то никак не может договориться. Ну… поглядим. Пока пасу я, в меру способностей, старшего сына. Он гудит помаленьку и скучает, паразит, но вроде скоро начнет работать.

Видел одно кино про несчастного вампира Дракулу, которому очень нужна кровь невинных девушек, каковых в округе более нет. И предпринимает он путешествие, пьет кровушку, но всегда ошибается насчет той же невинности и потом долго и омерзительно блюет кровью. У него вкус тонкий – и не невинную кровь он никак воспринять не может, бедняга. Во, какие дела.

Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется мне здесь как-то с трудом, и с юмором хуже на французской земле. Думаю, что скоро попутешествую. Пока – больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пока языке.

Поездка Москва – Париж была, пожалуй, самым ярким пятном. Сломались мы в Белоруссии, починились с трудом, были в Западном Берлине, ночевали в немецком западном же городке под именем Карлсруе. В Варшаве глядел я спектакль Вайды «Дело Дантона». Артистам там – хоть ложкой черпай, играть – по горло. Вообще же обратил внимание, что и в кино, и в театре перестала режиссура самовыражаться, или – может, не умеет больше и прячется за артистов. Как там у вас дела? Я ведь могу позвонить, но только поздно, когда тебя уже в театре нет. Потому и новостей не имею, а Ивану не звоню, он странно как-то вел себя перед отъездом моим, но я забывчив на это и, может быть, отзвоню. Золотухину напишу, хотя и не знаю, где он. Передай привет шефу, я по нему, конечно, соскучился. Хотя, может быть, увижу его тут. Дупаку тоже кланяйся, и Леньке Филатову, и Борисам – Хмелю и Глаголину.

Засим позвольте почтеннейше откланяться. Ваш искренний друг и давнишний почитатель.

P. S. Ванечка, я тебя обнимаю! Напиши!

P. P. S. Не пей, Ванятка, я тебе гостинца привезу!