СТРАХ
Несмотря на всяческие меры, принятые против, ибанская интеллигенция имела довольно полное представление об обличительной литературе последних лет. Во всяком случае, о ней говорили так, будто ее специально и в обязательном порядке прорабатывали в кружках антиполитграмоты. Последняя книга Правдеца, сказал Ученый, ошеломляюща. Мне стало страшно. Начали говорить о страхе. Я, сказал Болтун, различаю страх животного в человеке и страх человека в животном. Животное страшится убийств и насилий в общем зла, которое оно видит и предвидит сознанием. Человек страшится невозможности сделать добро, которое он способен сделать. Ужасно, конечно, что есть много людей, способных делать зло и имеющих для этого возможности, но еще ужаснее то, что мало таких, которые способны делать добро и имеют для этого хоть какие-то возможности. Настоящий ужас не в том, что есть отклонения от нормы, а в том, что есть норма, с необходимостью рождающая эти отклонения. Констатировать убийства, насилие, террор и все такое прочее и назвать виновных - это, конечно, акт величайшей важности. Но меня интересует другое, а именно - ужас ситуации, в которой никого не убивают, а делают нечто более страшное: не дают людям, способным стать Человеками, стать ими. Я тебя понимаю, говорит Мазила. Но эта позиция обрекает на бездействие. Смотря, что называть делом, сказал Болтун. Мы говорим - это тоже дело. Не столь сенсационное, как книга Правдеца, но дело. В конце концов и книга написана для того, чтобы люди говорили. Иногда бездействие есть подготовка к делу. И все-таки, как мне кажется, ты недооцениваешь активного начала в человеке, сказал Мазила. В книге Правдеца приводится много примеров, когда активность даже нескольких человек давала эффект. Какой, спросил Болтун. Материал для книжки - да. Все равно это допороговые явления. Исторически их нет и не было. Короче говоря, если ты мышь и недоволен этим, то что ты предложишь мышам для того, чтобы стать слонами?