Перебирая в уме тех друзей, которым бы я мог доверить свою тайну, я остановился на двоих из них. Это были – Великий Князь Димитрий Павлович, с которым меня связывала давнишняя дружба, и поручик Сухотин, контуженный на войне и лечившийся в Петербурге.

Великий Князь находился в Ставке, но ожидался в скором времени в Петербурге, а поручика Сухотина я видел почти ежедневно. Я решил, не откладывая, с ним переговорить и поехал к нему. В общих чертах изложив ему мой план, я спросил, хочет ли он принять участие в его исполнении. Сухотин согласился сразу, без малейшего колебания; он разделял мои взгляды на события и мои опасения.

В тот же день вернулся из Ставки в Петербург и Великий Князь Димитрий Павлович. Приехав домой от Сухотина, я позвонил Великому Князю по телефону, и мы с ним условились, что я у него буду в пять часов дня. Я был уверен, что Великий Князь меня поддержит и согласится принять участие в исполнении моего замысла. Я знал, до какой степени он ненавидит «старца» и страдает за Государя и Россию.

Участию Великого Князя Димитрия Павловича в заговоре против Распутина, в силу целого ряда причин, я придавал большое значение.

Я считал, что нужно быть готовым к самым печальным возможностям, к самым роковым событиям, но я не терял надежды и на то, что уничтожение Распутина спасет Царскую Семью, откроет глаза Государю, и Он, пробудившись от страшного распутинского гипноза, поведет Россию к победе.

Приближался решительный момент войны. К весне 1917 года предполагалось всеобщее наступление союзников на всех фронтах. Россия усиленно готовила к этому свою армию. Но нельзя было не сознавать, что для нанесения решительного удара врагу, недостаточно одной технической подготовки фронта и тыла. Требовалось крепкое единодушие власти с народом, полное взаимного доверия, и тот общенациональный подъем духа, которым было встречено объявление войны.

Между тем, черная тень Распутина по-прежнему, как туча, нависала и над Ставкой, и над правящим Петербургом. He дремала, конечно, и Германия: заплетая колючей проволокой подступы к своим укреплениям, она плела свои страшные сети и внутри России.

Германия следила за внутренним положением нашей Родины еще задолго до войны. Когда Император Вильгельм прилагал все свои старания к заключению союза между Германией и Россией, предвидя неминуемую всеобщую европейскую войну, он предупреждал Государя о Распутине и советовал Ему удалить от себя этого опасного и вредного человека. Германский Император понимал, что Распутин своей близостью к Престолу компрометировал не только Русского Царя, но и авторитет монархии вообще. Когда же союз с Германией был отвергнут, а затем разразилась и война, Вильгельм очень ловко использовал влияние Распутина. Германский генеральный штаб держал его невидимо в своих руках при помощи денег и искусно сплетенных интриг. Параллельно с этим, немцы старались вызвать революцию и внутри страны, посылая к нам своих агентов и всячески поддерживая революционные организации, которые из-за границы подготовляли разрушение России.

Расчет на русскую революцию немцы, впрочем, делали и до войны. В Петербурге упорно говорили, что перед самым ее объявлением была случайно перехвачена и расшифрована телеграмма, посланная германским послом, графом Пурталесом, своему правительству в Берлин, в которой он сообщал, что момент для объявления войны наступил самый благоприятный, ибо Россия находится накануне революции. Кроме того, из содержания телеграммы ясно следовало, что Германия еще перед войной пересылала в Россию огромные суммы денег для пропаганды. Когда, в первый период войны, всеобщий патриотический подъем в России обманул первоначальные расчеты немцев, они стали хлопотать о сепаратном мире, не оставляя тем не менее и революционной пропаганды.

С нетерпением я ждал свидания с Великим Князем Димитрием Павловичем. В условленное время, я отправился к нему во дворец и, застав его одного в кабинете, немедля приступил к изложению дела.

Подробно сообщив ему свой взгляд на создавшееся положение и рассказав ему о своем намерении, я спросил Великого Князя, не желает ли он оказать мне свое содействие.

Великий Князь, как я и ожидал, сразу согласился и сказал, что, по его мнению, уничтожение Распутина будет последней и самой действительной попыткой спасти погибающую Россию, что мысль об этом уже давно его мучила, но что он не представлял себе возможности ее осуществить. Я передал Великому Князю содержание моего последнего разговора с М. Г. Мой рассказ его нисколько не удивил, так как он хорошо знал, что в Царском Селе все так рассуждают.

Великому Князю через несколько дней нужно было вернуться в Ставку.

Он мне сказал, что долго там не останется, так как его там не любят и боятся его влияния; Воейков прилагает все усилия, чтобы отделаться от его присутствия около Государя, которого он совершенно забрал в свои руки.

Великий Князь сообщил мне свои наблюдения над происходящим в Ставке. Он заметил, что с Государем творится что-то неладное. С каждым днем Он становится все более безразличным ко всему окружающему, ко всем происходящим событиям.

По его мнению это все – следствие злого умысла, что Государя спаивают каким-нибудь снадобьем, которое притупляюще действует на его умственные и волевые способности.

Наш разговор был прерван приездом каких-то гостей.

Мы условились с Великим Князем, что к его возвращению в Петербург (между 10 и 15 декабря) я разработаю план уничтожения Распутина и подготовлю все необходимое для его выполнения.

На этом мы расстались.

Итак, в принципе все было решено.

Co странным чувством возвращался я к себе домой. Я думал о том, что мысль, так меня волновавшая и мучившая, теперь, из области моих личных переживаний, начинает переходить в действительность... Еще так недавно она тяготила меня, как смутный бред, а теперь я уже не один: со мной мои единомышленники и друзья. Все теперь решено и все ясно.

Я ощущал огромное душевное облегчение.

Вечером ко мне заехал Сухотин. Я передал ему мой разговор с Великим Князем Димитрием Павловичем, и мы приступили к обсуждение дальнейшего образа действий.

Решено было, что, прежде всего, я войду в тесное общение с Распутиным, заручусь его доверием и постараюсь узнать от него самого как можно больше подробностей об его участии в политических событиях.

Затем предполагалось приложить все усилия, чтобы, не прибегая к крайним мерам, путем мирных уговоров или обещаний больших сумм денег, отстранить его от Царского Села.

В случае же полной неудачи таких попыток, оставалось одно – убить преступного «старца».

Но как и где привести в исполнение приговор над Распутиным?

Я предложил бросить жребий между нами троими. Тот, на кого он падет, должен будет застрелить Распутина у него на квартире.