Явление 17
Рославлев-старший, Рославлев-младший (в виде больного в тележке), Юлия (развозит его по цветнику).
Рославлев-старший. Какие заботы! Как она усердно хлопочет около этого бездушного, недвижимого старика. (Обращаясь к ней.) Я принес обещанное и давно жду вас.
Юлия (прибегая к нему из цветника). Дайте сюда, разберемте вместе, я вам много обязана, я вам очень много благодарна.
Рославлев-старший. Я вам во сто раз более… Нынешний день, например, думал ли быть на что-нибудь годным, но вы вдохнули в меня ту же страсть к добру, которая вас одушевляет, и я на всё хорошее способен.
Юлия. Коли так, повозите больного, сударь, я устала, привезите его сюда.
Рославлев-старший. О! хоть отсюда до Петербурга на себе, на моих плечах. (Идет и останавливается; задумавшись.)
Ручаться можно ли за что?
Наш ум – ужасный своенравец;
Давно ль мной было принято
Намеренье – не знать красавиц?
Нельзя ручаться ни за что!
Нельзя ручаться ни за что!
(Бежит в цветник и везет тележку с больным.)
Юлия (смотря на него). Чего ж мы с мужем пугались! Он очень послушлив, возит и не жалуется.
Рославлев-старший(довезши до Юлии, останавливается; она отпирает аптеку, он поет.)
Ваш лазарет я прикатил;
Пущусь опять, коли то надо,
Лишь только бы уверен был,
Что не замедлите наградой!
Что не замедлите наградой!
Лишь только б я вам угодил!
Лишь только б я вам угодил!
Юлия. Лишь только… что вы говорите?
Рославлев-старший. Лишь только б я вам угодил. Скажите, что вам нужно, я достаточно имею навык в этих травах, порошках, эликсирах, и, может быть, скорее выберу то, что требуется.
Юлия. Какое-нибудь легкое средство к возбуждению испарины.
Рославлев-старший. Дайте, примусь за дело. (Что-то высыпает, растворяет водою, мешает ложкою в стакане, между тем продолжает разговор.) Давно ли вы посвятили ваши нежные старания этому старику?
Юлия. Недавно.
Рославлев-старший. Он вам родственник?
Юлия. Несколько.
Рославлев-старший. Нет, от меня не кройтесь, я всё знаю, он вам чужой, совершенно чужой. Вы нынче в первый раз его увидели, здесь нашли нечаянно, и ваши заботы об нем тем более заставляют удивляться.
Юлия. Не дивитесь, это делается не по рассудку, но по быстрому чувству сострадания; оно скоро вспыхнет и скорей того остывает. Завтра, может быть, я не с таким рвением попекусь об этом недужном, и, видите ли, нынешний мой подвиг превратится в ничто. Изведайте постоянство в добрых делах, и тогда только называйте человека добродетельным. (Между тем оправляет больного.)
Рославлев-старший. Как мило она отклоняет от себя всё, что на лесть похоже. Вот раствор, он готов, мне всегда был целебен. Ужасно противен вкусу, но во всяком случае безвреден. (Подносит Рославлеву-младшему, тот рукой машет, что не хочет.)
Юлия. Не понуждайте его, он не хочет, будет время после.
Рославлев-старший. Как вам угодно; однако какая у него здоровая жилистая рука!
Юлия. Это идропическая пухлость, в лице он совершенно иссох.
Рославлев-старший. Лицо его слишком увязано, ему душно, я его немного освобожу от этих свивальников.
Юлия (торопливо удерживая его). Оборони боже, не делайте того; малейшее неосторожное прикосновение произведет в нем жестокую боль. Один луч дневного света, как острие ножа, глаза ему колет.
Рославлев-старший(отшедши, смотрит на больного издали). Передвижная мумия, одною ногою уже в гробе, а придется позавидовать жребию подобных ему жалких существ! Для них только вы имеете душу пламенную, все прочие вам чужды.
Когда в вас сердце признает
Права священные несчастья,
Когда к страдальцу вас влечет
Порыв нежнейшего участья, —
Ужель могли б вы не внимать
Души тоскующей взыванью?
Ужель могли б не сострадать
От вас рожденному страданью?
Ах нет! Несчастливей не тот,
Кто бедность получил в наследство,
Недужным помощь подает
Искусства быстрое посредство;
Но нам дано мученье знать,
Где след один есть к упованью,
Где тот лишь может сострадать,
Кто сам виною был страданью.
Будьте искренны, – если бы человек, не старик, не тягчимый болезнями, но добрый, в цвете лет, полюбил вас всем сердцем, преданный во власть вашу безусловно, в вас бы поставил одну свою отраду, цель жизни и всё свое блаженство, неужли бы вы ему в пользу не склонились ниже к малейшей взаимности?
Юлия. Отчего же нет; но, во-первых, он бы не должен быть русским!
Рославлев-старший. Не русским? кем же, ради бога!
Юлия. Нас, выезжих из Польши, не любят в вашей России!
Рославлев-старший. Напротив: мужчины, мы все боготворим вас.
Юлия. Свет не из одних мужчин составлен, ваши дамы…
Рославлев-старший. О! Не думайте об них. Разумеется, вы у нас явитесь, и участь их будет из-за угла вам завидовать! Вы единственны, не бойтесь моих слов, верьте им, дайте им полную веру, они отсюда, из глубины сердца невольно вырвались; но бесполезно вам высказать всё то, что я теперь чувствую! (Осыпает ее поцелуями.)
Рославлев-младший. Он не путем пристает!
Рославлев-старший. Больной простонал что-то.
Юлия. Он просится к себе, ему назад пора. (Юлия идет к больному.)
Рославлев-старший. Неужели мы расстаемся? О! я за вами всюду! Не правда ли, вы позволите мне за вами следовать?
Юлия. Я вам не запрещаю!
Рославлев-старший(отнимает у нее колясочку). Нет, уж это мое дело; покуда мы вместе, я буду возить больного; любовь села на козлы и правит.
За кулисами слышен хор.
Любит обновы
Мальчик Эрот!
В цветнике появляются дочери почтмейстера, писарь, люди графские и сам хозяин. Шумят, поют и пляшут, все бегут навстречу везущему графу.
Рославлев-старший. Какая ярмонка! Что вы, с ума сошли?
Юлия. Пусть их тешатся, оставьте их повольничать, пожалуйста, для меня! – У них нынче праздник!
Рославлев-старший(уходит с Юлией и увозит больного). Веселитесь, и я весел.