Явление 10

А! да вот и он
И что-то невесел!

Опять уж рассержён!

Ну, Ленский, в женщинах ничто мне не понятно!

Мне тоже, признаю́сь.

Они… невероятно!
Как хитры, скрытны! – в них обманется хоть кто.

Как ветрены!

Да он заговорил не то; —
Неужли угадал?

Таить немного прока;
Узнает без меня, – а рассказать жестоко.
Оба сходятся с двух сторон.

С чего бы мне начать?

Послушай, милый мой!
Мы с Лизой разговор имели преживой,
Да с ней не сговоришь: совсем другая стала!
И неуступчива, как сроду не бывала!
Тут что-нибудь да есть. – Так! бог уж ей судья,
А что душой кривит Эледина твоя.

Нет! за Эледину, как за себя, ручаюсь;
А в Лизе, виноват, я что-то сомневаюсь;
Однако ж, не сердись, ведь это ни к чему,
Будь рассудителен. – А видно по всему,
Что вряд ли ты любим.

Так! обо мне заботы;
А об самом себе подумать нет охоты?

А что?

Не бойсь, скажи про Лизу, что она
И точно не шутя в кого-то влюблена,
Что пишет к этому кому-то; – это мало,
Что он письмо ее везде, где ни попало,
Показывает всем; и, словом, что ты сам
Письмо ее читал?

Да по твоим словам
Тебе известно всё, – а я сказать боялся.
Так точно: Блёстов здесь со мною повстречался;
И тотчас показал мне, к горю твоему,
Письмо руки ее; и писано к нему.
Теперь, прошу сказать, у женщин что же прочно?

Письмо от Лизы?

Да.

Сам видел ты?

Сам точно…
У Блёстова… Его он носит напоказ.

Ты сам читал его?

И перечел не раз;
Я верить не хотел.

Возможно ли? Так, стало,
Всё кончено теперь! Всё для меня пропало!
Как глупо вверился и как обманут я!
И кем же? – Решена судьба теперь моя.
Утешимся, мой друг. – Оставим их в покое.
Откажемся навек от женщин, будем двое,
Как братья, жить.

Оно всё так, я очень рад!
Однако ж посуди и то, любезный брат,
Что мне моя верна.

Верна? – да, дожидайся!
Верна! – Нет, женщинам ты лучше удивляйся,
Твоей, моей и всем! – Все верны, хоть куда!
Да что я? Для тебя не велика беда;
И станешь ли тужить ты об своей потере?

В чем дело, расскажи?

Она… По крайней мере,
Ты это заслужил холодностью своей.

Да что же?

Ничего. От верной-то твоей
Показывал письмо мне Блёстов, – в оба глаза
Смотрел я и читал, и перечел два раза.

От каждой по письму!

Как ты сказал? – моя?

Писала к Блёстову письмо, – сам видел я.

Ты шутишь?

Не шучу.

Она к нему писала?

Да, сударь!

К Блёстову?

Да, сударь.

Изъясняла
В письме любовь свою без всякого стыда?

Да, су́дарь, да, суда́рь, я говорю вам: да!
К чему расспрашивать? для вас ведь это малость.

Так обе к Блёстову они писали? – Шалость!

Никак не вслушались, – велите повторить?

Нет, вслушался и вас хотел благодарить.

Что? женщин я не знал? – «Нам брать у них уроки?
И только сами мы заводим их в пороки?»
Что? прав ты?

Может быть.

Как? Лиза мне верна?
И в шу́та, в Блёстова, покамест влюблена!

Я думаю, теперь он должен восхищаться.

Вот думает об чем!

Нельзя ль тебе дождаться?
Я вмиг приду назад.

Их надо в стыд привесть;
Пойдем.

Что мне до них? другое дело есть.

Эледина сама, ты помнишь, нам сказала,
Что нежности она к кому-то сочиняла…
Да что? при нас самих записка послана.

Хоть то в ней хорошо, что искренна она.

Как входит в голову такое рассужденье!
Подумай хоть об том, холодное творенье:
Письмо Элединой мне Блёстов показал,
Письмо от Лизы он тебе читать давал. —
Неужли позволять над нами так ругаться?

У всякого свой вкус; он любит забавляться.

Ах, Лиза! Ах! на что от Вельской я отстал?
Послушай, ты письмо… проклятое читал,
Не помнишь ли, что в нем? Сказать ты можешь
смело; —
Уж я не рассержусь.

Зачем? не к спеху дело;
Мне Блёстов обещал их письма выдать в свет.

Прощай же, коли так; в тебе надежды нет;
Я Блёстова сыщу.

Постой; какой ты вздорный!
Ну, есть ли из чего шуметь?

Слуга покорный!

Постой; – поверь же мне, что Блёстов не любим.

Как?

Забавляются над нами и над ним.

С чего ты взял?

С того, что я наверно знаю.

А письма?

Их себе я очень объясняю.
Вдруг обе к Блёстову послали два письма?
Нельзя, чтоб обе вдруг сошли они с ума,
Ну, сам ты рассуди.

Так точно. – Нет! вернее
Узнать бы. Растолкуй всё это мне яснее.

Да всё объяснено. Одна из них скромна,
Другая меньше, но… обманщица ль она?
Ты веришь письмам их, а я их чувствам верю.
Лишь Блёстов сделал тут неважную потерю,
Рассудок потерял, и то не нынче…

Так!
Ты жизнь мне возвратил! – Какой же я дурак!
Я сомневаться мог! – Что значит быть ревнивым!
Сто раз уж перед ней я был несправедливым!
Как до сих пор не знать ума ее, души?
Однако ж ведь они и сами хороши:
Сидят и про себя, чай, думают: авось ли
Над легковерьем их мы похохочем, – после.
Нет! не умели мы их хитрость угадать?
Нет! очередь не нам над ними хохотать?
Тебе обязан я всем, друг мой!

И, как другу,
Мне окажи теперь бездельную услугу.

Вели; приказывай; что хочешь ты, чего?

Дай Блёстову пожить, не вызывай его.

Не вызову.

Ну вот, насилу усмирился.

Однако ж если ты судить поторопился?

Опять за ревность!

Нет; да ты подумай сам;
Без доказательства нельзя же верить нам.

Всё та же песня.

Мне хотелось бы покуда…

Покуда надобно уйти тебе отсюда;
Отчаянного роль я стану здесь играть;
Ты только не мешай.

Да надо бы узнать.

Я всё узнаю,

всё; ну, что же, убирайся.

А если…

Ах, поди!

Смотри, в обман не вдайся.

Да, ну, поди скорей!

Отправить