Глава 50

Наш дальнейший путь прошел большей частью без особых приключений. Если не считать фееричной попытки ограбления. Увидев весь наш арсенал, направленный на его тщедушную фигуру, грабитель резко уменьшил претензии. И попытался изобразить слепоглухонемого. Равнодушно брошенное Велом предложение пристрелить беднягу из жалости спровоцировало затяжной обморок. И нам пришлось откачивать горе-бандита. А потом еще и угощать едой из своих запасов. Мужиком он оказался неплохим, просто не очень удачливым. В итоге разъехались мы почти друзьями.

Ночевать в лесу нам больше не приходилось. Мои ужасные кошмары тоже как-то сошли на нет, сменившись тоскливыми сновидениями о безответной любви. Я все еще просыпалась по ночам, но теперь уже не кричала. Только захлебывалась от слез. На третий день Линка осторожно заметила, что я выгляжу больной. Пришлось отшучиваться.

К утру пятого дня мы оказались в месте нашего назначения. Город ничем особо не привлек моего внимания. В целом он не очень отличался от тех, где мне уже довелось побывать. Впрочем, большого желания осматривать окрестности я за собой не заметила. Мы расположились в комнатах небольшого отеля. Пока мои друзья раскладывали вещи и решали вопросы о горячем обеде, я завалилась на кровать.

Разглядывая трещинки в белом потолке, я сосредоточенно обдумывала дальнейший план своих действий. Разумеется, по дороге весь план был проработан нами вплоть до мелочей. Но, прибыв в конечный пункт назначения, я неожиданно для себя поняла, что собираюсь поступить вовсе не так, как предполагалось ранее. Более того, я собиралась самым гадким образом подставить своих друзей. Увы, я оказалась не таким уж хорошим человеком. К тому же банальной трусихой.

Я собиралась их бросить. Именно так – бросить. Я отказывала друзьям в возможности попрощаться со мной. Уходила по-английски. И хотя я казалась себе при этом чрезвычайно отвратительной, решение мое было бесповоротным.

Если у меня все получится, они никогда уже меня не увидят. Это ужасно, но неотвратимо. Если же я не смогу решить своих проблем, то просто вернусь как ни в чем не бывало. Осталось только написать прощальное письмо, которое я припрячу где-нибудь в своих вещах. Линка потом непременно найдет. Увы, я ужасная эгоистка, отказав друзьям в возможности сказать что-то напоследок, не могу удержаться от собственного прощального слова.

Письмо получилось коротким и грустным. Я вытерла набежавшие слезы рукавом и распахнула окно. Спуститься вниз оказалось не сложно, тем более что у Торина я разжилась вполне приличными штанами. И могла теперь ходить, не боясь быть забитой камнями. Со стороны я похожу на аристократку, любительницу конного спорта. Уже через десять минут я шагала по городу.

Память меня пока еще не подводила. Но, стоя перед описанным мне когда-то домом, я все же усомнилась. Серая дверь ничем не отличалась от десятка других на этой улице. Я внимательно огляделась, надеясь найти хоть один признак того, что здесь проживает ведьма. Не нашла. Поэтому робко постучала. Ничего не произошло. Пришлось стучать сильнее.

Дверь распахнулась бесшумно. Внутри было темно. Я осторожно шагнула за порог. Дом был пуст. По крайней мере, в темноте я никого не видела. Вдруг на стене зажегся фонарик. Я прикрыла за собой дверь и огляделась. Небольшой коридор уходил вперед, вглубь дома. Я двинулась туда, придерживаясь за стену. Коридор закончился дверным проемом, завешенным тяжелой шторой. Отодвинув ткань в сторону, я резко зажмурилась. Внутри было очень светло.

Глаза привыкли быстро. Все-таки свет был искусственным, – на стенах висели светильники. В центре комнаты стоял стол, покрытый темной скатертью, на нем находился классический хрустальный шар. Ближе к окну стояло кресло с высокой спинкой. Вдоль стен высились шкафы. Впрочем, они вряд ли заслуживали внимания. В отличие от сидящей в кресле хозяйки.

Даже я была больше похожа на ведьму. Женщина в кресле была почти точной копией «Сикстинской мадонны» Рафаэля. У моей бабушки в спальне висела репродукция этой картины. Я ее в детстве изучила очень подробно. Лицо хозяйки дома, круглое и открытое, лучилось чистотой и умиротворенностью. Даже высоко зачесанные и уложенные в замысловатую прическу черные волосы не придавали ей строгости. Она казалась нежным цветком, неожиданно расцветшим в этой комнате.

– Извините, – смущенно пятясь к выходу, пробормотала я. Мне стало понятно, что я все-таки ошиблась дверью.

Женщина вдруг расхохоталась. Смех ее совершенно не вязался с ангельской внешностью. По ушам резанул противный скрипучий голос. И невольно вспомнилось воронье карканье. В нежных чертах лицах что-то сместилось, и я увидела хищную ухмылку. Впрочем, это видение тут же пропало, являя мне снова одухотворенную богородицу.

– Ты не ошиблась, чужая. Я знаю, зачем ты пришла. Я видела твой приход задолго до нашей встречи. Сядь.

Я огляделась вокруг себя в поисках какого-нибудь сиденья. Стул нашелся под столом, и любезная хозяйка пинком отправила мне его оттуда. Я приземлилась на краешек.

– Мне сказали, что вы можете помочь в одном деле, – начала издалека я.

– Не нужно лишних слов. Я прекрасно вижу, кто ты. И знаю, как вернуть тебя в твой дом. Не удивляйся, я ведь ведьма. А ты – чужая в моем мире. И не нужна здесь.

Такое заявление тонкой иголочкой обиды кольнуло мое самолюбие. Я уже привыкла к этому миру. А тут – раз – и не нужна? Неприятно, право слово.

– Смотри! – Женщина между тем махнула ладонью над поверхностью хрустального шара.

В лучших традициях мирового кинематографа шар изнутри заполнился белым дымом. Я приподнялась, вглядываясь в неясные фигуры внутри магического предмета. Сперва был виден один лишь дым, но вот уже я отчетливо вижу свою родную улицу, мой дом, мою квартиру. Прямо google map какой-то, все приближает и приближает. Впрочем, не успела я поиронизировать, как внутри шара отчетливо стало видно, как на нашем стареньком диване, сгорбившись, сидит мама. Руки ее лежат на коленях, волосы растрепаны. Мама плачет.

Дальше смотреть я уже не могла.

– Верни меня! – надсадно выдохнула я.

На лице ведьмы снова мелькнула ухмылка. Я отчего-то вздрогнула. Она поднялась с кресла и подошла к шкафу. Открыв маленькую дверцу, одну из многих, она что-то вынула оттуда и вернулась ко мне. Меня уже трясло. В голове гудело, перед глазами плясали черные точки. Я могла думать только о маме. И о доме. Вернуться! Вернуться немедленно! Не очень понимая, что делаю, я крепко сжала в ладони протянутый мне предмет.

– Возьми, – строго сказала ведьма, – и слушай. Я верну тебя туда, где твое место. Но придется заплатить. Найдется у тебя нужная плата?

Я растерянно уставилась на нее. У меня есть деньги, но сколько ей нужно? Может, я смогу продать что-то из вещей? И еще обналичить чек от Торина. Ведьма оборвала мои лихорадочные подсчеты, громко подытожив:

– Ты отдашь мне то, что тебе дороже всего. Ну?

Дороже всего? Если бы на мне было платье матери Терера, я бы не сомневалась. Но платье давно сгорело где-то в печи далекого теперь замка. Не так уж много ценных вещей я собрала в этом мире. Ах да, в ухе все еще болтается серьга, подаренная Велом. Как ни странно, она не потерялась после всего, что со мной случилось. Я потянулась, чтобы снять украшение. Как жаль будет расстаться с этой маленькой вещицей! Пока она была у меня, я не придавала ей значения. Но теперь, когда я возвращаюсь домой, это воспоминание о дорогом мне человеке могло бы греть мое сердце долгими зимними ночами. И я могла бы, глядя на нее, думать о том, кто стал мне дороже всего на свете.

Сережка глухо звякнула об пол. Я стремительно вскочила, глядя на ведьму. От былой нежности в ее лице не осталось и следа.

– Умница, – прошипела она, – догадливая.

– Но как? – все еще не веря, спросила я.

– Сам придет. – Ведьма облизнулась. – Воткни в его волосы гребень, и он уйдет ко мне. Как только он переступит порог моего дома, ты вернешься в свой.

– Зачем вам он? – Язык меня почти не слушался.

– Разве тебе одной нравятся красавчики? – игриво подмигнула ведьма. – Вернешься в свой мир. Не оставлять же такое золото без хозяйки? Мне пригодится хороший вор. Особенно такой… честный.

Готова поспорить, она хотела сказать что-то другое. Я все еще пялилась на гребешок в моей ладони. Обычный гребень, ничего особенного – деревянный, с пестрой россыпью мелких серых камней. Почему-то подумалось, что это чисто женская вещь. Мужчинам гребни в волосах как-то не по статусу.

– Ты убьешь его? – Я не хотела спрашивать, но вопрос вырвался невольно.

– Зачем? – удивилась она вполне искренне. – Такому найдется куда лучшее применение!

Я выскочила из дома под дикий смех ведьмы, летящий мне в спину. Я брела по городу, почти не замечая мира вокруг меня. Кровь стучала в висках. Глаза застилали слезы. Мне безумно хотелось прижаться к кому-нибудь, ощутить дружеское плечо, поделиться своей бедой. Но, увы, я не могла идти к друзьям. Это было бы самой кошмарной пыткой. А я еще думала, что встреча с Серпентарием – самое страшное, что может случиться в жизни. Не совсем ясно соображая, что делаю, я добрела до нашего отеля. И замерла перед дверями. Войти внутрь было равносильно самоубийству. И, поддавшись какому-то порыву, я развернулась и бросилась в конюшню. Ветер приветливо фыркнул, увидев меня. Через несколько минут я уже сидела в седле и, бросив монетку помощнику конюха, дернула удила.

Конь двинулся вперед, а я погрузилась в свои мысли. Первый липкий ужас прошел, и я смогла наконец трезво оценить ситуацию. Ситуация была паршивая.

Совершенно ясно, что гребень заколдован. Помнится, я даже читала про такое в сказках. Вел станет рабом ведьмы, что по определению недопустимо. С другой стороны, где-то там, дома, плачет мама. И в этом свете использование гребня не кажется такой уж бедой. Ну, будет он слушаться какую-то бабу. Так в мире (в обоих, мне известных) полно мужиков, которые только и делают, что живут по указке женщин. Одними командуют жены, другими мамы. Мой вор ведьме явно приглянулся, будет у нее любимым мужем. Чем не жизнь? И по большому счету, когда я вернусь домой, весь этот мир станет казаться мне странным сном. Какое тогда мне будет дело до проблем Велика?

Подняв глаза, я неожиданно обнаружила себя на опушке леса. Пока я предавалась своим думам, конь вывез меня за пределы города.