Глава 21
Любовная драма
Утром Джонатана, к счастью, не было. Впрочем, так же как и мамы. Встретиться с ними лицом к лицу оказалось бы выше моих сил.
Мама вернулась около полудня с фирменным пакетом в руках.
– Я на самом деле очень сожалею, – потупившись, сказала она и положила пакет на диван. Потом, нервно ломая пальцы, потопталась возле меня и, ни слова не говоря, поднялась к себе в комнату.
Я уныло посмотрела ей вслед, затем открыла пакет и достала оттуда зеленый свитер. Конечно, свитер был немного другой, но это не суть.
– Спасибо, – сказала я с порога ее спальни.
Она раскладывала по ящикам выстиранное белье.
– Ты на меня очень сердишься? – оторвавшись от своего занятия, слабым голосом спросила она.
– Нет, – едва заметно улыбнулась я.
– Так я могу все-таки прийти на сегодняшнюю игру? – В ее больших голубых глазах притаилась тоска, нижняя губа капризно оттопырилась.
– Да, – рассмеялась я.
Сейчас она была похожа на ребенка, которого наказали за расчириканные обои.
– Отлично. А какие у тебя планы на вечер? – с неподдельным интересом спросила она.
– Уф, даже и не знаю. – Я так и не смогла привыкнуть к перепадам ее настроения. – Джилл с Кейси вроде что-то говорили о вечеринке. Сара опять уехала к Джареду в Корнел. А мы с Эваном еще не решили. – И я прислонилась к дверному косяку.
– Входи, не стесняйся, – сказала мама, продолжая убирать в шкаф одежду.
До сих пор у меня ни разу не было возможности толком рассмотреть мамину спальню, поскольку те несколько раз, когда приходилось укладывать ее в постель, я не зажигала света. Единственным украшением комнаты были белые занавески на окнах. На кровати горбом лежало стеганое одеяло в цветочек, словно она накинула его прямо на скомканные простыни. Напротив кровати был комод с зеркалом, с которого свисали дешевые бусы. Обшарпанная столешница была уставлена флаконами духов, там же в беспорядке валялись кольца. Мое внимание привлекла фотография в рамке.
– Даже и не знаю, что надеть, – вздохнула мама.
– Это ведь всего-навсего баскетбольный матч, так что сойдут и джинсы, – посоветовала я, взяв с комода фотографию, чтобы получше разглядеть.
Но это оказалась не фотография, а портрет, сделанный карандашом. Я поднесла рисунок к глазам, чтобы оценить мастерскую работу художника.
– Да, но я надеюсь, что… – Она осеклась и посмотрела на меня.
Я быстро поставила портрет на место. Должно быть, она недовольна, что я трогаю ее вещи.
– Нет, смотри на здоровье, – сказала она.
Тогда я снова взяла портрет и сразу перевела глаза на нее. Это был портрет моей мамы, сделанный явно задолго до того, как тонкие морщинки залегли вокруг глаз и возле рта. На рисунке она смеялась и выглядела совершенно счастливой. И я, глядя на портрет, тоже невольно заулыбалась.
– Ты, наверное, не помнишь этот рисунок, да? – бросила она на меня внимательный взгляд. Я растерянно заморгала, озадаченная вопросом. – Твой отец нарисовал, незадолго до твоего рождения. Когда ты была совсем маленькой, то могла часами смотреть на этот рисунок.
– Правда?
– Дерек и для тебя рисовал разные картинки. Вы обычно сидели за кухонным столом, он спрашивал, какое твое любимое время суток, а потом изображал, например, рассвет или закат. Все стены твоей комнаты были обклеены его рисунками. Неужели не помнишь?
Я упорно смотрела себе под ноги, стараясь припомнить хоть что-то из того, что она говорила. Вспомнила его смех, смутные очертания его лица, но вот, пожалуй, и все. Я нахмурилась и в отчаянии покачала головой.
– Но ты хоть что-нибудьпомнишь? – осторожно поинтересовалась мама. Увидела мое сконфуженное лицо и тоже смутилась. – Значит, ты ничего… не помнишь… Через что мне пришлось пройти… Почему ты была вынуждена…
Мне трудно было уследить за ходом ее мысли. Она говорила сплошными загадками. Она потрясла головой и уставилась в пустоту. Возможно, вернулась в свое прошлое. Закрыла глаза и судорожно сглотнула, но потом как-то сразу собралась, мгновенно стерев следы печали с лица.
– Может, пообедаем в городе перед матчем? Он ведь в семь, да?
Я так оторопела, что даже не сразу ответила.
– Да, все правильно. Конечно, можно и пообедать. – Я попыталась улыбнуться и не смогла. Меня смущал ее отрешенный взгляд, который она пыталась замаскировать беззаботной улыбкой. И я решила не спрашивать, что, по идее, должна была помнить. По крайней мере, не сегодня. – Мне еще надо успеть сделать уроки, так как завтра мы с Эваном идем в поход. Скажи, когда будешь готова.
– Хорошо, – ответила она и снова принялась складывать вещи в шкаф.
Я закрыла дверь своей комнаты и в глубокой задумчивости села на кровать. Надо же, какое странное выражение появилось у нее на лице, когда она поняла, что я абсолютно ничего не помню! По правде говоря, я никогда особо не задумывалась, почему у меня совершенно не осталось детских воспоминаний. Впрочем, я всегда была твердо нацелена исключительно на будущее и на возможность уехать из Уэслина. Слишком уж долго пришлось бороться за право быть счастливой и жить в безопасности. И этого было вполне достаточно. Но сейчас я действительно хотела вспомнить все. Мне вдруг стало очень важно заполнить белые пятна своего прошлого.
Открыв шкаф, я достала из-под аккуратно сложенных футболок несколько фотографий. Разложила их на кровати и заперла дверь, поскольку не могла предугадать мамину реакцию, если она случайно узнает, что я храню фотографии, которые, по ее мнению, безвозвратно пропали.
Я опустилась на кровать и стала осторожно перебирать снимки. Там была фотография папы со мной, новорожденной, на руках, а еще одна, на которой он сидел в кресле-качалке с книгой, а я устроилась у него на коленях. Я осторожно провела пальцем по его сияющему лицу на снимке, где мы гоняли футбольный мяч. Он выглядел таким счастливым. Однако мамы на этих фотографиях почему-то не было. Должно быть, это она нас и снимала.
Но я нашла и другие фото. Там, где они были вдвоем – смеющиеся и влюбленные. Я надеялась найти свадебные снимки, но… увы. Наверное, она их где-то прячет, по крайней мере, мне хотелось надеяться.
Внимательно изучив все снимки, я легла на кровать и закрыла глаза. Попыталась воссоздать папин образ в надежде, что на меня снизойдет просветление. Но ничего не случилось – вместо воспоминаний абсолютная пустота. С тяжелым вздохом я засунула фотографии обратно под футболки.
Тогда я прошла в гостиную и включила телевизор, но смотреть не стала, так как мое внимание было приковано к креслу-качалке. Ведь я действительнопомнила кресло, а это уже что-то. Потом мысленно вернулась к фотографии, где папа, сидя в кресле-качалке, читает мне книжку, и попыталась восстановить всю картину. Ничего.
– Готова?
Я даже подскочила от неожиданности. Мама уже надевала пальто. И как-то странно смотрела на меня.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Ни о чем, – покачала я головой.
Может, ничего не помнить – это даже к лучшему?
Потом я обратила внимание на мамин наряд. Меня несколько удивил ее выбор: узкая джинсовая мини-юбка с легинсами. Она вроде и воспользовалась моим советом надеть джинсы, но я имела в виду вовсе не это. Что уж там говорить, прикид более чем смелый. Поэтому я очень надеялась, чтобы не давать лишний повод для сплетен, уговорить ее сесть в секторе для родителей, хотя и это вряд ли могло спасти меня от пересудов.
Мы зашли пообедать в маленький переполненный бар, где под дружные вопли посетителей шла трансляция матчей университетских команд.
– Даже и не знаю, придет ли сегодня Джонатан, – сообщила она, заказав пиво у чересчур дружелюбного бармена. Она с вытянутым лицом изучала меню. – Вчера вечером я вела себя просто ужасно.
– Но он ведь говорил, что уедет в университет только осенью, – попыталась утешить я маму. – Конечно, тебе сейчас тяжело. Он ведь тебе так нравится.
– Похоже, я в него здорово втрескалась, – со вздохом отложив меню, призналась она. – Даже и не знаю. Я уже вообще ничего не понимаю. С одной стороны, я хочу с ним завязать и жить дальше, так как он все равно уезжает. Но с другой – я прекрасно понимаю, что буду здорово скучать по нему, и если уж могу побыть рядом с ним пусть даже пять месяцев, то почему бы и нет? – Она с надеждой посмотрела на меня. – Как по-твоему, это правильно?
Я колебалась, не зная, что ответить.
– Поступай так, как подсказывает тебе сердце, – наконец посоветовала я.
– Легко говорить, – вздохнула она. – В любом случае это будет больно. Надеюсь, он все же придет на игру. Я уже, наверное, миллион раз перед ним извинилась. Он обещал быть, но не уверен, так как у него завал на работе. И вообще, прости и ты меня, что возвела на тебя напраслину… Ну, ты понимаешь.
Мне хотелось надеяться, что мы не будем касаться этого эпизода вчерашней ночи.
– Я ведь знаю, что вы здорово поладили. Слышала, как вы болтали и смеялись посреди ночи. Иногда мне даже казалось, будто он специально не спит – ждет, когда ты спустишься вниз. Понимаю, все это звучит дико. Я имею в виду, что ты все-таки моя дочь и вообще…
– Он на такое не способен, – до смерти испугавшись ее ревности, поспешила я успокоить маму. – И кроме того, мы ни о чем особенном не разговаривали. Честное слово. Может, ты спросишь у него… о его кошмарах?
– Я пробовала. – Официант принес бургеры, и она замолчала. – А он тебе случайно не говорил, что ему снится? – (Я молча помотала головой.) – Последнее время он так от меня отдалился. Похоже, я здорово облажалась, и теперь он не захочет остаться со мной даже на то короткое время. Словом, мы уже целую неделю не занимались любовью.
И тут я чуть было не подавилась куском чизбургера.
– Прости, – скривилась она. – Наверное, такая информация уже явно лишняя.
– Есть немного, – прокашлявшись, согласилась я.
Когда мы приехали в школу, то, как и предполагала мама, Джонатана там не оказалось. И, увидев ее расстроенное лицо, я не смогла набраться мужества попросить ее сесть в секторе для родителей.
– Он задерживается, – бросив в сумку мобильник, пробормотала она. – Хотя уверена, что он вообще не придет.
– А может, он еще просто не успел закончить свалившуюся на него работу, – попыталась я поднять маме настроение, но мои слова повисли в воздухе, она вообще никак не отреагировала.
Мы купили в киоске содовую и направились в сторону скамеек для зрителей.
– Привет, Рейчел! – услышала я радостные возгласы.
– Привет, Марк! Джеймс, привет! – ослепительно улыбнулась она, и ее дурное настроение как рукой сняло.
– Откуда ты их всех знаешь? – удивилась я.
– А где, ты думаешь, я сидела на твоих матчах?
Я тихо ахнула, так как понятия об этом не имела. А когда ее стали узнавать все новые и новые люди, то реально отпала. В моей школе у нее было больше знакомых, чем у меня.
– Привет, Рейчел! – обрадовалась Кейси, и они с Джилл начали пробираться к нам. – Что ты здесь делаешь?
– Пришла поболеть за Эвана, – объяснила мама, а Кейси понимающе кивнула.
– Здравствуй, Эмма, – поздоровалась со мной Джилл.
Мама села рядом с Кейси, и мне ничего не оставалось, как занять место рядом с мамой. И я вдруг почувствовала себя чужой. Мои друзья явно предпочитали общество моей мамы.
А она щебетала и общалась с остальными ребятами, словно была одной из них – самой обычной школьницей.
– А где Джонатан? – сделала большие глаза Джилл.
Мама неопределенно пожала плечами. Она смотрела на площадку, где должно было произойти вбрасывание мяча. И когда мяч наконец оказался в воздухе, трибуны дружно взревели.
Она скандировала вместе с остальными школьниками, будто принадлежала к их числу. Мне же оставалось только смотреть за происходящим со стороны и удивляться маминому успеху у моих сверстников. И все это было более чем странно.
Но вот прошла уже половина игры, и моя мама вовсю разошлась. Она отпускала такие шуточки, от которых ее соседи валялись со смеху. Чем голосистее она становилась, тем больше росла ее популярность. Маму плотной толпой окружили мальчики, оттеснив меня в сторону, слово я вовсе и не ее дочь. И по мере того как она становилась все оживленнее, у меня начали появляться все более нехорошие подозрения. Здесь явно было что-то не чисто.
Во время перерыва мама исчезла в туалете вместе с Кейси и Джилл. А когда я вошла туда через пару минут, то обнаружила, что мама выливает содержимое своей фляжки в их стаканчики с содовой. И я поняла причину ее более чем раскованного поведения. Боже, как же я сразу не догадалась!
– Кейси, ты забыла запереть дверь! – накинулась на подругу Джилл.
– Прости, – виновато потупилась Кейси. – Но ведь это всего-навсего Эмма.
Мама бросила на меня пристальный взгляд:
– Но ты же не сердишься на меня, да?
Я молча обвела глазами их раскрасневшиеся лица, покачала головой и, ни слова не говоря, вошла в первую же кабинку. Прислонилась к стене и стала слушать, как Кейси под дружное хихиканье рассказывает о каком-то клевом парне, который сидит прямо за ними.
– Тебя подождать? – крикнула мне мама.
– Нет, все нормально, – ответила я, изо всех сил пытаясь справиться с предательской дрожью в голосе.
В душе все кипело. Нет, это ж надо, застукать собственную мать за спаиванием моих подруг! Я сделала глубокий вдох и попыталась привести мысли в порядок, чтобы найти способ вернуть контроль над ситуацией.
Достала мобильник и послала Джонатану эсэмэску:
Ты собираешься приехать или нет?
Ведь, если Джонатан так и не появится, мама продолжит пить, а ее поведение станет абсолютно непредсказуемым. И все это плохо кончится.
Уже еду. Буду через 15 минут, – пришел ответ от Джонатана.
Сперва я решила дождаться, чтобы не возвращаться в зал одной, но потом передумала и стала пробираться на свое место рядом с мамой и ее хихикающими подпевалами. Я не сводила с них глаз, со смешанным чувством наблюдая за тем, как они смеются и перемывают кости другим.
И вот наконец я заметила у боковой линии Джонатана. Он обшаривал глазами скамейки, пытаясь нас отыскать. Мама вскочила с места и принялась отчаянно ему махать. Джонатан поднялся по ступенькам к нашему ряду и, извинившись, стал пробираться к нам. Я слегка подвинулась, чтобы он мог сесть между мамой и мной.
Не дав ему опомниться, она наклонилась и поцеловала его. Он резко отстранился.
– Ну что еще? – ощетинилась она, заметив его хмурый вид.
– Ты что, пьяная? – (Она с усмешкой передернула плечами.) – На школьном баскетбольном матче?! Рейчел, ну ты даешь! – Джонатан даже не пытался скрыть своего недовольства.
Мама надулась и, сделав удивленное лицо, фыркнула:
– Что с тобой такое? Ты всегда любил повеселиться! – Она повернулась к нему спиной, присоединившись к хору вопящих и улюлюкающих девиц.
– Итак, что случилось? – поинтересовался Джонатан.
– Ей кажется, что тебе на нее наплевать, – сказала я.
– С чего это вдруг? – возмутился он. – Потому что мне надо работать?
Я не ответила, а только забилась подальше на сиденье, не в силах дождаться окончания матча.
Мама порылась в сумочке и достала коробочку из-под мятных пастилок.
– Ты что, совсем обалдела?! – накинулся на нее Джонатан, когда она положила в рот таблетку.
– Раз уж ты сидишь такой букой, должна же я хоть как-то поднять себе настроение.
– В чем дело? – Я бессчетное число раз видела, как она глотает маленькие белые таблетки, но никогда не задумывалась, что бы это могло быть.
Джонатан только брезгливо поморщился.
Он молча смотрел, как она все больше расходится, привлекая к себе ненужное внимание. У него заходили желваки на скулах, а на шее вздулись вены.
– Эмма, прости, но я не могу… Я так больше не могу, – буквально через пять минут пробормотал он, стремительно поднялся и стал пробиваться к выходу.
– Куда это ты намылился?! – крикнула ему вслед мама.
Но Джонатан даже не оглянулся. Я с ужасом смотрела, как он спустился вниз и вышел из зала.
– Куда он пошел? – в панике спросила мама.
– Понятия не имею, – смущенно ответила я.
– Останови его. – Казалось, еще немного – и она расплачется. – Умоляю тебя, Эмили, он не должен уйти. – Она уже вовсю хлюпала носом, а в глазах стояли слезы.
– Хорошо, – в отчаянии сказала я. – Конечно, я его остановлю.
Джилл повернулась к маме, и улыбка сразу сползла с ее лица.
– Рейчел, что случилось?
– Ради бога, помоги ей успокоиться, – попросила я Джилл и вихрем помчалась вниз.
Джонатана я поймала уже у выхода.
– Джонатан! – крикнула я ему вслед. Он обернулся. – Куда ты идешь?
Он подождал, пока я подойду поближе, и с тяжелым вздохом сказал:
– Эмма, я так больше не могу. Не хочу нести за нее ответственность всякий раз, как у нее возникнет очередной бзик.
Вид у Джонатана был абсолютно раздавленный.
– Останься, пожалуйста, – взмолилась я. – Только не уходи. Потому что она способна устроить такое, что потом будет не расхлебать.
Джонатан явно колебался. При мысли о том, что мама может в любую минуту слететь с катушек на глазах у всей школы, я почувствовала дурноту.
– Неужели ты меня бросаешь? – послышался за спиной мамин голос. – Я знаю, что это так.
– Прекрати, Рейчел! – прикрикнул на нее Джонатан. – Только не здесь.
– Тогда где? Какая разница, где это произойдет? Что бы ты ни говорил прошлой ночью, я твердо знаю, ты больше не хочешь быть со мной.
– Мама, давай я отвезу тебя домой, – взмолилась я. – Пойду принесу наши куртки.
– Не смей меня так называть! – вдруг окрысилась она и, покачнувшись, шагнула к Джонатану. Мне словно влепили пощечину, я оцепенела. Она сделала еще один шаг в сторону Джонатана, глаза ее застилали слезы. – Не бросай меня, пожалуйста! Я не могу потерять и тебя тоже.
– Пусть Эмма отвезет тебя домой. – Он внимательно посмотрел на меня, словно проверяя, способна ли я сесть за руль. Я слабо кивнула. – Встретимся дома. Там и поговорим.
– А почему нельзя поехать с тобой? – всхлипнула она.
– Потому что ты захочешь начать разговор прямо в машине, а я так не могу. Я буду ждать тебя дома. Мы сядем и спокойно все обсудим. – И, не дав ей даже рта открыть, резко развернулся и вышел.
Слезы градом покатились у нее по щекам. У меня сердце разрывалось от жалости, но я взяла себя в руки. И в первую очередь отправила сообщение Джилл с просьбой захватить наши куртки. Придется забрать их позже.
– Ну, давай же, – позвала я маму, не зная, стоит ли сейчас до нее дотрагиваться или нет. – Пошли отсюда!
Неверной походкой она уныло побрела за мной на парковку.
По пути домой мама упорно смотрела в окно. Я следила за дорогой. Невыносимо было видеть, как она страдает. Когда мы подъехали, пикап Джонатана уже стоял на подъездной дорожке. Я осталась сидеть в машине и оттуда наблюдала, как мама, шатаясь, поднимается по лестнице.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось убраться подальше, чтобы не присутствовать при их разборках. Но я не могла. Что бы ни случилось, я просто обязана быть рядом с ней. Я достала телефон и послала Эвану эсэмэску:
Пришлось отвезти маму домой. Прости, что не встретилась с тобой. Позвони, когда сможешь.
Почувствовав, что начинаю замерзать, набралась мужества и открыла входную дверь. И сразу же горько об этом пожалела.
– Нет, так дело не пойдет, – говорил Джонатан. – Как, скажи на милость, я могу с тобой разговаривать, если ты не можешь оставить в покое бутылку?!
– Очень хорошо! – Мама швырнула бокал на пол, во все стороны полетели осколки и брызги вина. – Пожалуйста, могу и не пить.
Я так и застыла, держась за ручку двери. Звук бьющегося стекла меня парализовал.
– Рейчел! – заорал Джонатан. – Что, черт возьми, с тобой не так?!
Тогда я тихонько прикрыла за собой входную дверь. Но, наверное, недостаточно тихо.
– Это все она! Вот что со мной не так! – Мама ткнула в меня пальцем.
Я в ужасе перевела взгляд с ее пальца на перекошенное от отвращения лицо Джонатана, который стоял, вызывающе подбоченившись. Удивленно открыла рот, не понимая, как объяснить мамин ненавидящий взгляд.
– Эмма здесь ни при чем. Даже не начинай!
– Почему ты ее так называешь? – ощетинилась она. – Ее зовут Эмили. Она и тебя у меня отнимет, так же как и его!
Слова Рейчел обожгли меня, словно удар кнута. Боже, откуда в ней столько ненависти?! Ее злоба буквально выбивала у меня почву из-под ног. Я стояла, оцепенев, не в силах найти слова утешения или оправдания.
– Ты несешь полную чушь, – ответил Джонатан. – И я не собираюсь выслушивать твой бред. – С этими словами он решительно направился к двери.
Я уже успела подняться наверх, когда из кухни снова послышался звон разбитого стекла.
– Какого хрена, Рейчел! – повернулся на звук Джонатан. – И нечего тут закатывать истерики всякий раз, когда получается не по-твоему!
– Не уходи! – Всхлипывания сопровождались хрустом битого стекла.
– Стой, где стоишь! Ты идешь прямо по осколкам.
Джонатан скрылся на кухне и вышел оттуда с мамой на руках. Ее голова покоилась на его груди. Лицо было зареванным.
– Ты останешься? – пробормотала она.
Джонатан молча поднимался по лестнице.
Я судорожно вздохнула, обстановка дома была настолько раскаленной, что мне не хватало воздуха. Может быть, стоило помочь Джонатану уложить Рейчел, но как после такого смотреть ей в глаза? Тогда я тихонько спустилась вниз, чтобы оценить масштаб разрушений на кухне. И застыла на пороге. Стараясь не ступать в лужи вина, осторожно перешагнула через битое стекло. Когда потянулась за веником, зазвонил мой мобильник.
На экране высветилось имя Эвана.
– Привет, – сказала я.
– Эй! Получил твое сообщение. У тебя все в порядке?
– Да-да, – более-менее убедительно ответила я. – Мама с Джонатаном опять поцапались, надо было отвезти ее домой. Она, как обычно, все драматизирует. Пришлось битый час выслушивать слезливые излияния. Прости, что не смогла встретиться с тобой после игры.
– А ты меня не обманываешь?
– Нет, все отлично. Она наконец выговорилась и легла спать. – У меня аж засосало под ложечкой от собственного вранья. – Мы можем встретиться чуть попозже у тебя? Очень хочу тебя видеть. – Сейчас мне просто необходимо было расслабиться после стресса, и объятия Эвана подходили для этого как нельзя лучше.
– Хм, я… – вдруг замялся Эван, и я услышала в трубке чьи-то жизнерадостные крики.
– Ну что, ты готов? – спросила Эвана какая-то девочка, ее голос звучал вполне отчетливо.
– Секундочку, – сказал ей Эван. У меня екнуло сердце. Я точно знала, кто это был. – Хм, я тут обещал отвезти Аналайз на вечеринку к Джеффу. Ну, сама понимаешь, первая вечеринка, а она пока мало кого знает. Но я посмотрю. Может, удастся пристроить ее к кому-нибудь. Дай мне…
– Ничего страшного, – с напускной небрежностью сказала я. – Поезжай. По правде говоря, я страшно устала.
– Эм, ты уверена?
– Да. Не волнуйся, – проглотив комок в горле, поспешила успокоить я Эвана. – Кошмарный вечер. Я буквально валюсь с ног. Ну как, увидимся завтра? – Несмотря на титанические усилия, мой голос дрогнул. Я закрыла глаза, чтобы остановить слезы.
– Ну, тогда ладно, – произнес он, и я выключила телефон.
Я стояла с веником в руках посреди бедлама, устроенного на кухне, и пыталась, несмотря на тяжесть в груди, хоть чуть-чуть нормализовать дыхание.
Затем открыла глаза, постаравшись отключиться от всего, чтобы онемевшая душа ничего не чувствовала. И принялась потихоньку ликвидировать последствия маминого нервного срыва.
– Дай я тебе помогу. – На пороге стоял Джонатан.
Я не ответила. Тогда он наполнил ведро мыльной водой и начал смывать потеки вина с кухонной мебели. И пока мы наводили порядок, ни один из нас не проронил ни слова.
Но когда я вынесла мешок с осколками в мусорный бак, то бессильно опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками, чувствуя себя совершенно опустошенной. Джонатан выключил на кухне свет и пристроился рядом.
– И что дальше? – не поднимая глаз, поинтересовалась я. – Теперь у тебя с ней все кончено, да?
– Она в таком состоянии, что я не смог ей об этом сказать, – спокойно объяснил он. – Прости за безобразную сцену. Ты здесь совершенно ни при чем.
– Не знаю, что сегодня произошло, но она была такой… сердитой, – сказала я. – Она явно меня в чем-то винит. Только вот непонятно в чем.
Джонатан решительно покачал головой:
– Это наши с ней дела. И ты ни в чем не виновата.
– Но ты ведь собираешься ее бросить прямо сейчас, да?
Джонатан застыл в глубокой задумчивости.
– А ты хочешь, чтобы я остался? – наконец спросил он, и я сразу напряглась, так как не знала, что ответить. Его вопрос звучал довольно двусмысленно. – Если я уйду прямо сейчас, не станет ли твоя… жизнь здесь еще тяжелее?
– За меня не волнуйся, – не слишком убедительно заверила я Джонатана. – Если ты собираешься остаться исключительно по этой причине, то не надо. В результате ты сделаешь всем только хуже. Она просто должна переболеть этой любовью.
– Эмма, мне очень жаль, – охрипшим голосом произнес он.
– Мне тоже, – выдохнула я. Он сочувственно посмотрел на меня, словно гипнотизируя взглядом. И я с трудом отвела глаза. – Ну ладно. На сегодня хватит трагедий. Я пошла спать.
– Пожалуй, я пойду, – сказал он, поднявшись одновременно со мной.
Я стояла и смотрела, как он открывает входную дверь.
– Прощай, Джонатан.
– Эмма, тебяя никогда не оставлю. И если буду тебенужен, то сразу приду.
– Спасибо, – устало бросила я, проводила его глазами и поднялась в свою комнату.
Не успела я залезть под одеяло, как заверещал мобильник.
Я сейчас приеду, – появилось на экране.
Я уже в постели. Увидимся утром, – набрала я ответ.
В 10 у меня?
Хорошо.
Я зарылась в одеяло, чувствуя, что не в состоянии думать о завтрашнем дне – и даже об Эване.
