ГЛАВА ШЕСТАЯ
С приходом мая «Весенний отрыв» на Магазин-стрит неизменно показывал, как мало может предложить Френчмен-стрит в смысле дневных развлечений. Пять миль шопинга, музыка и пешеходная зона гнали толпы посетителей в кафе и рестораны района Лоуэр-Гарден. Но Мариньи везло меньше. На Френчмен-стрит ходили вечером выпить и послушать джаз. Все это читалось на лице Уилла, и мышцы на его предплечьях подрагивали, когда он орудовал старой счетной машинкой, подсчитывая вчерашнюю выручку.
— Какого лешего моему папаше приспичило купить именно этотдом и открыть дневное кафе именно на этойулице? И почему Кастиль построил этот чертов кондоминиум прямо напротив нас? — Он бросил карандаш. Месяц выдался неудачный.
— Курьерская доставка, — объявила я, пытаясь поднять ему настроение, и указала на чашку свежего «американо», но он на нее даже не взглянул.
— А что, если мы выставим полдюжины столиков на задней парковке, развесим дворовые светильники, запустим музыку и назовем все это «патио»? Там, за домом, будет совсем неплохо. Спокойно, — произнес он расстроенно, обращаясь явно ко мне, благо рядом больше никого не было.
Но тут как раз появилась Трачина.
— Малыш, если речь о новшествах, то в этом патио придется сперва привести в порядок туалеты, сломанные стулья и раздолбанный цемент, — заявила она, швырнув сумочку на стул в углу.
Затем Трачина прямо при нас стянула свою мешковатую белую футболку и надела красную, в обтяжку, которую всегда брала с собой на вечернюю смену. Она была сама непосредственность — уверенная, с точеной фигурой.
Я постаралась не смотреть.
«Весенний отрыв» добавил Уиллу седины даже больше, чем Марди Гра или Джазовый фестиваль, но таким он был только круче. Он относился к тем, кому возраст лишь придает привлекательности, и я была готова сказать это вслух, не помешай мне Трачина. После двух эскапад я здорово осмелела и стала куда более невоздержанной на язык. Я даже стала больше чертыхаться, к вящему ужасу несчастной Делл с ее маленькой красной карманной Библией.
— Работы много? — спросила Трачина, влезая в свою футболку.
Я передавала смену стык в стык, обслуживать было некого. Все вымерло.
— Да не очень.
— Вообще никакой, — буркнул Уилл. — «Весенний отрыв».
— На хрен «Весенний отрыв», — заявила она и, пританцовывая, направилась в обеденный зал.
Я проводила взглядом ее взбитый конский хвостик.
— Она потрясающая, — сказала я.
— Это точно, — отозвался Уилл, запустив пальцы в волосы.
Он делал это так часто, что я гадала, не продавил ли он череп. В конце концов он осознал мое присутствие и уставился на меня:
— Какие планы на вечер?
— Никаких.
— А тот мужик?
— Какой мужик?
— Ну тот, из «Гало».
— А, тотмужик, — отозвалась я, и мое сердце забилось.
С того вечера прошла не одна неделя, и ни Уилл, ни Трачина о нем ни разу не заговаривали. Трачина, небось, была так пьяна, что вообще ничего не помнила, а Уиллу было все равно. Да и видел ли он хоть что-то?
— Это было разовое свидание. Ничего серьезного.
Уилл хмыкнул, словно помнил иное.
— Ничего серьезного, говоришь? — Он вернулся к своей счетной машинке и набил новые цифры. — Может, я и ошибся.
Когда я спросила Матильду, как быть, если в ходе свидания по системе С.Е.К.Р.Е.Т. я нарвусь на знакомых, она ответила, что правда всяко лучше вранья. Но вот я все-таки солгала.
— Уилл, Трачина здесь, так что я пойду. До завтра. — Я спешила убраться подобру-поздорову.
— Кэсси! — позвал Уилл, напугав меня.
«Пожалуйста, никаких вопросов»,— молила я
молча.
Наши взгляды встретились.
— Спасибо за кофе, — сказал Уилл.
Я отсалютовала и вышла.
— Кэсси!
Что еще?Я.повернулась, прошла обратно и сунулась в дверь.
— Ты классно выглядела тем вечером. Даже очень.
— О-о. Что ж, спасибо, — промямлила я, залившись краской, как девчонка.
Ох, Уилл. Бедный Уилл. Бедное кафе «Роза». Скоро что-то случится.
Этого было не избежать. В тот вечер Трачина, щеголявшая в сверкающих лодочках, угодила высоким каблуком в трещину на тротуаре. Туфля застряла, и Трачина подвернула свою птичью лодыжку. Трачина предупреждала — и ей самой говорили, — что асфальт весь растрескался и работать в этой обуви опасно. Но таково женское тщеславие. Куда деваться — мне предстояло отработать за нее несколько вечерних смен, пока распухшая нога не станет изящной, как прежде. Я пожаловалась Матильде, и она попросила держать ее в курсе моего рабочего графика. Я надеялась, что следующая фантазия воплотится в Особняке, а также рассчитывала, что это произойдет скоро. Но было все больше похоже на то, что в этом месяце фантазий не будет.
— Не беда, — утешила Матильда. — На следующий месяц мы запланируем сразу два мероприятия.
И все же воспоминания об интерлюдии в джаз-ба-ре постепенно тускнели, а я, признаться, хотела большего.
Вытирая столы, я лишь благодарила Бога за «Весенний отрыв». Не знаю, как бы я вынесла неделю двойных смен при полной загрузке. Днем царила мертвая тишина, но ранние вечера в нашем районе нагоняли, пожалуй, еще большее уныние. Посетителей почти не было, и уличные огни маялись бездельем, освещая лишь стены и стекла, превращая кафе в одинокую картинку. Уилл покончил со своими умиротворяющими бдениями наверху, так как все время сидел с Трачиной. Я не возражала. У меня была пара хороших книжек, не говоря о массе времени, чтобы набраться смелости и записать в «журнал фантазий» новые мысли — то было единственное домашнее задание от С.Е.К.Р.Е.Т.
Именно этим я и занималась за стойкой бара, когда звякнул дверной колокольчик. Я решила, что это поздний посетитель, но на пороге появился доставщик выпечки. Я немного удивилась, так как обычно эти ребята привозили товар рано утром и их путевые листы подписывала Делл. Я давно отпустила повариху домой, потому что после семи вечера подавала только кофе и десерт да лишь тем, кто прежде сделал заказ и заканчивал ужин. Тем временем молодой человек в серой толстовке с капюшоном, не говоря ни слова, направился прямиком ко мне, катя перед собой нагруженную коробками тележку.
— Прошу прощения, — сказала я, вставая со стула и пряча журнал за спину, — но вам не кажется, что вы слегка припозднились? Разве вы обычно не по утрам...
Пройдя мимо, он сбросил капюшон и улыбнулся через плечо. Он был коротко подстрижен, с резко очерченным лицом, темно-голубыми глазами и татуированными руками. В моем сознании всплыл «стоп-кадр» — образ хулигана-старшеклассника, от одного вида которого у девушек сладко замирает сердце.
— Я только отнесу это на кухню. Подойдете? — Он показал планшет с накладными.
Я заподозрила, что получу нечто большее, чем поддон с лаймовыми пирожками да пару дюжин пончи-ков-бенье. Через секунду после того, как он толчком открыл дверь в темную кухню, я услышала грохот, заставивший меня порадоваться, что в кафе нет Уилла. Причем одним разом не обошлось: сначала загрохотало, потом несколько раз стукнуло, затем донесся какой-то жуткий металлический лязг.
— Господи! — воскликнула я, устремляясь к кухонной двери, из-за которой теперь слышались стоны. — Вы в порядке?
Я толкнула дверь и уперлась в тело — его тело, простертое на полу. Пошарив по стене, я включила свет и удостоверилась, что он и впрямь лежит, держась за ребра. Весь пол перед холодильником был вымазан разноцветной начинкой.
— Похоже, я тут основательно начудил, — пробормотал он.
Мне бы рассмеяться, но сердце мое еще не успокоилось.
— Вы в порядке? — повторила я, осторожно приближаясь к нему, словно он был попавшей под машину собачонкой и резкие движения могли его спугнуть.
— Думаю, да, более-менее. Ох, прошу прощения за бардак.
— Вы один из тех ребят, которые... ну, знаете?
— Ага. Я должен был «застать вас врасплох».
Он приподнялся, но охнул, схватился за локоть и вновь опустился на пол, благо коробка пирожков с орехами подвернулась вместо подушки.
— Ну, врасплох вы меня в своем роде застали, — сказала я, со смехом озирая произведенный разгром.
Судя по всему, парень въехал тележкой в «кухонный остров» Делл со стальным покрытием, отчего по полу разлетелись не только его коробки, но и ее кастрюли и сковородки.
— Помочь? — Я протянула руку.
Какое лицо! Если негодяй бывает ангелом, то случай именно тот. Лет двадцать восемь, максимум — тридцать; легкий акцент франкоязычных уроженцев Луизианы: местный и очень сексуальный. Он расстегнул молнию, снял толстовку и бросил на пол, желая изучить ушибленный локоть. Так он рассеянно обнажил мощный боксерский торс, обтянутый белой майкой. Плечи, как и руки, покрывали затейливые татуировки.
— Утром будет классный синячище, — сказал он, подходя ко мне.
Невысокого роста, но животная сексуальность придавала ему неповторимый вид. Как только боль отпустила, он подался назад и оглядел меня:
— Bay. Да вы хорошенькая.
— Я... По-моему, у нас тут есть аптечка или что-то вроде того.
Я направилась мимо него к офису, но он придержал меня за локоть и мягко подтянул к себе:
— Ну так что? Будете?
— Буду — что?
Орех. Его глаза были орехового цвета.
— Будете делать Шаг со мной?
— Вы должны спросить иначе.
— Черт возьми! — буркнул он, морща лоб.
Он был крут, но не больно смышлен. Я решила, что это не важно.
— Говорить надо так: вы принимаетеШаг?
— Точно. Вы принимаете Шаг?
— Здесь? Сейчас? С вами?
— Ага. Здесь. Сейчас. Со мной, — ответил он, склонив голову и криво улыбаясь.
Несмотря на внешность громилы и тонкий шрам, рассекавший верхнюю губу, у него были самые белые зубы на свете.
— Хотите, чтобы я упрашивал? Ладно, будь по-вашему. Пожалуйста, очень прошу.
Мне все это нравилось. Чрезвычайно. И я решила поиграть чуть дольше.
— Что вы собираетесь со мной делать?
— А, вот это я помню! — ответил парень. — Все, что захотите, и ничего, чего не захотите.
— Правильно, молодец.
— Видите, я не полный болван. — До чего же он мил, до чего сексуален. — Так что, вы принимаете Шаг?
— А это который будет?
— Хм... третий, по-моему. Доверие?
— Верно, — сказала я, обозревая разгром. — Вы явились перед самым закрытием и устроили бардак, который мне не один час разгребать.
Я подбоченилась, как будто и впрямь колебалась. Это было очень забавно.
— И вы уверены, что находитесь в подходящей форме, чтобы...
— Ни фига не понимаю. Вы что, не принимаете Шаг? — Он скривился, как от нешуточной боли. — Твою мать, вот меня угораздило!
— Да бросьте, — ответила я, выдержав приличную паузу. — Я принимаю Шаг.
— Уррра! — Парень всплеснул руками так, что я прыснула. — Я вас не подведу, Кэсси, — заверил он меня и выключил свет.
Теперь на кухню пробивались лишь теплые уличные огни. Он шагнул ко мне и взял мое лицо в ладони.
Врасплох меня застал не поздний постановочный приход доставщика и не устроенный им кавардак. Застало это.Поцелуй. Внезапно я оказалась прижатой к холодной кухонной стене. Его крепкое тело налегло на меня так, что сомнений в его намерениях не было. Господи, я почувствовала, как у него встает. Спустя секунду моя блузка полетела на пол и приземлилась на его толстовку. В прошлые разы поцелуев не было, и не скажу чтобы мне их недоставало. Но этобыло нечто иное. Колени мои до того размякли, что ему пришлось поддержать меня за талию, чтобы не дать упасть. Когда еще меня целовали так расчетливо страстно? Да никогда в жизни!
Его язык проник мне в рот; ему хотелось столь же сильно, сколь и мне. Я ощутила привкус любимой жевательной резинки с корицей. Глубокие поцелуи длились несколько секунд, после чего он куснул меня за верхнюю губу, и его дивный рот заскользил ниже по моей шее, целуя и покусывая, пока не задержался выше ключицы с поцелуем столь требовательным, что у меня вырвался вздох. Казалось, что его руки прокладывали путь губам: сорвали бюстгальтер, и вот поцелуи покрыли грудь. Он облизывал и обсасывал сосок, пока тот не затвердел, затем перешел к другому, в то время как рука скользнула вниз, желая удостовериться: да, я промокла, как и догадывалась. Он перестал целовать меня и напряженно смотрел мне в глаза, работая пальцами. Затем вынул руку из моих трусиков и сунул палец в рот. Мне показалось, что вот сейчас я и кончу.
— Нет мочи терпеть. Сняли бы вы джинсы? А я приспособлю стол.
Дикий огонь в глазах, блестящее от пота безупречное тело, подлая улыбка. Боже мой, этот парень меня сделал. Я глянула на карамельную грязь на полу.
— Прямо здесь? На кухне? — спросила я, расстегивая ремень.
— Прямо здесь.
Взмахом татуированной руки он сбросил со стального стола Делл остатки утвари. Металлические горшочки, миски и сковородки посыпались вместе с пластиковыми контейнерами, щетками и губками. Затем он сорвал с полки клетчатую скатерть и накрыл ею столешницу. Я переступила через сползшие джинсы и замерла, прикрывая руками наготу.
— Знаете, что у нас на десерт? — спросил он, повернувшись ко мне и выгнув брови. — Вы.
Шагнув ко мне, он подхватил меня на руки, снова поцеловал, аккуратно уложил на стол и оставил лежать свесив ноги, а сам направился к холодильной камере и скрылся в ней.
— Ну-ка, посмотрим, — донесся его голос.
Потом он вышел с охапкой контейнеров и дозатором для взбитых сливок.
— Что вы делаете, черт побери?!
— Ляжем на спину и закроем глазки.
С этими словами он взял меня за лодыжки, подтянул к краю стола и с обескураживающей непринужденностью раздвинул мне ноги. Я было прыснула, но вмиг замолкла, когда он выдавил взбитые сливки на мой пупок. Затем добавил еще на соски и с серьезным видом осмотрел дело своих рук.
— Что вы делаете?
— Готовлю десерт. Не поверите, но я по жизни кондитер. Так, добавим... еще немного...
Приговаривая, он провел дорожку из взбитых сливок от моего пупка вниз и добавил шоколадной глазури, затем положил мне в пупок мараскиновую вишенку. Я старалась удержаться от смеха, но не могла. Было и холодно, и щекотно, и в то же время невероятно жарко.
Окинув свои труды долгим взглядом, он наклонился к моему пупку, подобрал губами вишенку и слизал сливки. Руки его размазывали шоколадную глазурь по моим грудям; пытливый рот спускался все ниже, а потом и липкие руки вдруг заскользили туда и развели мне ноги. Его язык был горячим и сочным. Поначалу он лишь поддразнивал меня легкими касаниями, и мне уже стало казаться, что, если дело не двинется дальше, я просто умру. Наконец он припал ко мне жаркими, липкими губами, совершая мягкие, пылкие круговые движения, ввергавшие меня в наркотический транс. Я чувствовала на себе его пальцы: их твердость удивительно сочеталась с нежностью, с которой он слизывал с меня сливки. Я в жизни не испытывала ничего подобного. Он столь стремительно подтянул меня к краю, что мне пришлось схватиться за боковины стола.
И тут он остановился:
— Почему вы перестали?
Я задыхалась, и этот вопрос дался мне с трудом. Я глянула вниз, и мне ответили его голодные глаза; тылом ладони он стер со щеки сливки.
— Вы почувствовали, что я проделывал языком?
Еще бы мне не почувствовать. Я чуть не сошла
с ума.
— Да, — ответила я как можно спокойнее.
— Я хочу, чтобы вы сделали то же самое пальцами. Передо мной. Дляменя.
— Вы хотите, чтобы я сделала — что?
Глядя на него, я чувствовала себя как пьяная. Его лицо так и было измазано взбитыми сливками.
— Чтобы потрогали себя.
— Но я не умею, правда. Вообще без понятия. Не знаю, что из этого получится... и у вас на глазах... я...
— Дайте мне руку.
Я с опаской вложила руку в его ладони, и он решительно направил ее туда, где я уже давно была жаркой и влажной. Он бережно взял мой указательный палец, положил куда надо и приник губами, так что я вновь промокла. Его рука стала водить мой палец кругами, в такт языку. Боже, это было неописуемо.
— Не разберу, что вкуснее — вы или сливки, — пробормотал он.
Когда я уловила ритм, он отпустил мою руку, и пальцы мои продолжили сами, а он все обрабатывал меня языком. Его руки стиснули изнутри мои бедра и крепко прижали к столу. Он замер на миг, не сводя с меня глаз. Пребывая на грани экстаза, я откинула голову, стараясь вобрать эти неповторимые ощущения во всей полноте. Некоторое время он следил за моими пальцами, а потом подключился ртом.
— Вы чувствуете? Вам это нравится? — приговаривал он, не забывая упоенно лизать.
— О да, — ответила я, ловя каждый импульс и подстраиваясь.
Не знаю, где зародился оргазм, но он явился из какого-то нового места, из глубины. Язык вытягивал нечто из самой моей сердцевины. Он ввел в меня пальцы по самое некуда, другой же рукой широко развел бедра, так что все мои клеточки воспламенились от наслаждения. Он чувствовал кипевшую во мне энергию.
С моих уст сорвалось непристойное слово, ибо меня почти пугало дальнейшее, как будто я могла не выдержать. Волна белого пламени затопила меня, заставив вскинуть бедра, и он, убрав мою руку, вновь рьяно припал ко мне губами и языком. Меня захлестнуло настолько, что я нуждалась в любой опоре, дабы сохранить мою драгоценную жизнь.
— Омойбогомойбог... — бессвязно твердила я, извиваясь на скользком столе и больше не заботясь о падении, вне себя от блаженства.
Но он позаботился обо всем и крепко держал меня, пока не убедился, что пик миновал. Когда оргазм схлынул, он осторожно вытер лицо о внутреннюю сторону моих бедер.
— Это было... по-настоящему мощно, Кэсси. Я проникся.
— Да. Так и есть. — Я провела рукой по лбу, словно пробуждаясь ото сна.
— Повторим?
Я рассмеялась:
— Вот уж не думаю, что смогу это повторить.
Он выпрямился, достал из-под стола пару полотенец и намочил их теплой водой в раковине, рядом с холодильником.
— Еще как сможете.
— Где они вас нашли? — спросила я, медленно садясь.
— Кто?
Я свесила ноги с края стола, а он, вернувшись, принялся нежно протирать меня влажным, теплым полотенцем, снимая напряженность.
— Женщины из С.Е.К.Р.Е.Т.
— Мне нельзя об этом рассказывать, пока вы не вступили в организацию.
Второе полотенце предназначалось для лица и рук. Он орудовал им настойчиво, но бережно.
— У вас есть дети? — зачем-то спросила я.
Последовала долгая пауза.
— У меня есть... сын. Мы слишком много болтаем, Кэсси.
Перед моим мысленным взором мигом возник образ его сынишки — мальчонки, в точности похожего на него, только щеки побольше, и без татуировок.
— Вам платят за это?
Он аккуратно протирал полотенцем мягкую кожу моих запястий.
— Нет, конечно. Им незачем платить. Я ведь делаю то, что и без них делал. Я сделал бы это для вас когда угодно.
— Тогда зачем вам это?
Он остановился, так и держа мою руку обернутой, и несколько мгновений строго смотрел мне в лицо:
— Похоже, вы и вправду не знаете.
— Не знаю чего?
— Как вы прекрасны.
Я онемела, сердце мое было готово выскочить из груди. Не поверить ему было невозможно, он казался предельно искренним. Закончив вытирать меня, он швырнул грязные полотенца через плечо, подобрал с пола толстовку, подал мне мою одежду, и мы оделись. Большей частью.
— Давайте я помогу вам прибрать, — предложил он, пинком выставляя на середину комнаты мусорное ведро.
На избавление от хлама у нас ушло десять минут. Я наполнила ведро горячей водой, чтобы вымыть пол, и сказала, что остальное могу сделать сама.
— Хоть и не хочется, но мне пора идти, таковы правила, — ответил он. — Спасибо за десерт. И за треснувшее ребро. И за ушибленный локоть. — Чуть помедлив, он шагнул вперед и крепко поцеловал меня в губы. — Вы классная, — сказал он.
— Вы тоже, — отозвалась я, мысленно удивляясь, что говорю это вслух. — Мы еще увидимся?
— Может быть. Но шансы не в мою пользу.
Затем он попятился к кухонной двери, подмигнул на пороге и выкатился из кафе. Прощально прозвенел колокольчик. Я провожала его взглядом, пока он не исчез в темноте.
Я думала, что избавилась от всяких улик, но утром при ясном свете увидела, как Делл старательно протирает стальное покрытие стола специальным моющим раствором. Возможно, у меня разыгралось воображение, но она словно бросала на меня оторопелые взгляды и как бы говорила: «Не знаю уж, как тебя угораздило завозить жопой мой стол, но и спрашивать не стану».
Я оглядела кухню в поисках своего подноса, а когда нашла, отправилась в обеденный зал, где вновь оказалась под прицелом обвиняющих глаз, на этот раз Матильды. Она неподвижно восседала за восьмым столиком. Я пошла к ней.
— Что вы здесь делаете? — спросила я шепотом, озираясь по сторонам.
— О чем вы, Кэсси? Это мое любимое кафе. У вас найдется секундочка поговорить?
— Толькосекундочка, — соврала я и положила на столик меню. — Я страшно занята. Сменщицы нет, и я работаю за двоих.
На самом деле мне не хотелось общаться с Матильдой, потому что я нарушила правила, разговорившись с ночным гостем и задав ему слишком много личных вопросов. Я оглядела полупустой зал. В ближайшие полчаса наплыва не будет. Уилл, надо думать, все еще был у Трачины, зная, что с утренней сменой я справлюсь и сама. Я присела за столик, чувствуя себя виноватой, хотя не знала в чем.
— Ну как, понравился вечер? С Джесси? — спросила она.
— Джесси? Его так зовут?
В животе у меня встрепенулись бабочки.
— Да. Джесси. Для начала прошу прощения, если вас покоробил его поздний визит.
— Все получилось отлично. Честное слово. — Я потупилась. — Он мне... понравился.
— Это другая причина, по которой я здесь. Мне кажется, Кэсси, вы тоже произвели на него впечатление.
В груди у меня екнуло, и все же происходящее казалось до странного неправдоподобным.
— Послушайте, такое бывает. Между людьми образуется связь. Что-то щелкает, и возникает желание узнать друг о друге побольше. Так вот. Скажу следующее: я могу устроить вам встречу с Джесси. Но на этом все и закончится. Ваше странствие завершится, и Шаг третий станет последним. Вы покинете С.Е.К.Р.Е.Т. И он тоже.
Я сглотнула.
— Честно говоря, — добавила Матильда, — мне не кажется, что Джесси — ваш тип. То есть он, конечно, сексуален, но...
— Женат?
— Разведен. Но больше я сказать не могу. Даю вам неделю, Кэсси. Обдумайте все хорошенько.
— А он... ему... хочется снова со мной встретиться?
— Да. Хочется, — ответила Матильда с некоторым сожалением. — Он ясно дал это понять. Послушайте, Кэсси, указывать вам я не вправе, но одно могу сказать точно: у вас здорово получается. Я в этом кое-что понимаю. Мне больно при мысли, что при таком удачном старте вы сойдете с дистанции из-за мужчины, которого не знаете, хотя и провели с ним дивную ночь.
— И часто такое бывает?
— Многие женщины прерывают самопознание преждевременно. Большинство потом жалеет. Не только в С.Е.К.Р.Е.Т., но и в жизни.
Матильда накрыла мою руку своей как раз в тот момент, когда Уилл вышел из кухни и быстро проследовал через обеденный зал мимо нас на улицу, где Трачина пыталась припарковать его грузовик на маленьком пятачке перед кафе. Даже с места, где я сидела, было видно, что дело дрянь.
— Боже мой, стой! Я же тебе сказал, подожди меня! — крикнул Уилл, распахнув дверь.
Слов Трачины я не разобрала, но она говорила громко и возбужденно. Грузовик встал наперекосяк, парализовав движение.
Я подумала: вот оно, жить с мужиком, и вот оно, жить с бабой. Мотает между счастьем и унынием, любовь отдает неприязнью, всякое твое действие то нравится, то не нравится. Вроде никто никому не хозяин, но ты должна считаться с его желаниями и нуждами: одни удовлетворяешь, другие — нет, никогда. Нужно ли мне это сейчас? Хочу ли я кому-то принадлежать? И что я, в самом деле, знаю об этом Джесси? Татуированном кондитере с ребенком, живущем бог-знает-где?
Да, пролетела искра. Но если вдуматься, мы с ним едва знакомы.
Пока я все это обдумывала, Трачина выбралась из кое-как припаркованного грузовика и шваркнула дверцей. Она потрясла ключами перед носом Уилла и швырнула их ему под ноги.
Уилл подобрал ключи и несколько секунд стоял неподвижно, глядя перед собой.
— Знаете что? — Я вновь повернулась к Матильде. — Мне не нужна неделя на размышления. Я и так знаю, чего хочу. Я хочу большего. Мне нужен С.Е.К.Р.Е.Т.
Матильда улыбнулась. Она деликатно вложила мне в руку подвеску за Шаг третий и закрыла ладонь.
— Джесси забыл вручить вам эту вещицу. Но я, по-моему, вправе его заменить.
Я взглянула на слово, выбитое на подвеске. « Доверие».Да. Но верила я в то, что сделала правильный выбор?
