Глава 24. Вина и раскаяние
Сначала явились звуки: настойчивое пиканье под ухом не прекращалось, в голове эхом отдавались приглушенные мужские голоса, как будто говорили в трубу. Я постаралась сосредоточиться на них и приблизить, чтобы понять, о чем речь. До меня долетали обрывки, не несущие смысла.
«…сейчас… уйти… ей… больно… жаль… ее… убить… ясно же…»
По комнате разлетелся негромкий смешок, который показался мне знакомым, однако в тот момент я не могла ничего узнать ни умом, ни телом. Голова казалась легкой и невесомой, как воздушный шарик, привязанный к шее. Я шевельнула ею, и острая боль прикрикнула на меня, запрещая повторять эту попытку, поэтому я оставалась неподвижной, пока не вернулась легкость. Тупая боль в голове обозначила облегчение, с которым восприняло это решение тело.
Покуда я удивлялась, с чего это моя голова так разболелась, воспоминания начали затоплять мозг. Ужасные картины, которые хотелось вытеснить, которым было бы лучше вылететь из моей головы, когда та наполнилась болью. Мучительное прощание с Келланом. Лицо Денни, когда он обнаружил нас. Избиение Келлана, когда Денни вымещал на нем все свои горести и пытался убить. Его нога, отведенная для смертельного удара по кротко склоненной голове Келлана…
— Нет!
Воспоминание о драке заставило меня предпринять все ту же глупую попытку остановить побоище. С криком «Нет!» я села в постели и мгновенно опрокинулась на подушку, осторожно сжимая голову и хватая ртом воздух от боли, обжегшей мое тело.
Сквозь дымку проступило встревоженное лицо Денни. Он провел пальцами по моим скулам и обернулся к кому-то с какими-то словами. Послышался невнятный ответ, и до меня донеслись удаляющиеся шаги, а боль в голове уменьшилась до пульсирующей ломоты. Денни снова повернулся ко мне и продолжил поглаживать по щекам, стирая слезинки, достигавшие его пальцев.
— Ш–ш-ш, Кира. Ты цела. Все хорошо… Расслабься.
Я осознала, что мертвой хваткой вцепилась в его футболку, и велела себе успокоиться. Взгляд не хотел фокусироваться, и я несколько раз усиленно моргнула, чтобы видеть четче.
— Денни? – Мой голос царапнул железом, горло пересохло и болело от жажды. – Где я? Что случилось?
Денни выдохнул и осторожно прислонился ко мне лбом.
— Случилось? Я думал, что потерял тебя, убил. Я не могу поверить…
Его акцент звучал напряженно, как бывало всегда в минуты расстройства или на пике чувств. Тяжело выдохнув и проглотив комок, Денни сдержанно поцеловал меня в лоб. Затем отступил, и глаза у него были влажными.
— Ты в больнице, Кира. Ты уже пару дней то отключаешься, то приходишь в себя. Какое-то время все висело на волоске. Нам крупно повезло: ушиб есть, но кровоизлияние совсем небольшое. Ты поправишься.
Я осторожно дотронулась до виска. Пальцы Денни задели мои, когда мы оба коснулись чувствительной зоны над правым ухом.
— Им чуть не пришлось делать операцию, чтобы понизить внутричерепное давление, но в итоге все обошлось лекарствами, – пробормотал он, поглаживая мою кисть большим пальцем.
Меня замутило при мысли, что я едва не лишилась кусочка черепа. Слава богу, до этого не дошло. Я закрыла глаза и уронила руку, не отпуская Денни.
— Отлично… Она в сознании. И наверняка страдает от боли.
Вошла бодрая пухлая медсестра с широченной улыбкой. Я скривилась от ее звучного, энергичного голоса и попробовала улыбнуться в ответ, но получилось не очень.
— Меня зовут Сюзи, сегодня ты моя подопечная.
Она властно отогнала от койки Денни, хотя я и попыталась его удержать, и добавила в капельницу какой-то прозрачной жидкости. Только теперь я заметила иглу в моей руке, и желудок снова свело. Сюзи проверила мой пульс и вроде бы осталась довольна.
— Хочешь чего-нибудь, заинька?
— Воды, – прохрипела я.
Она потрепала меня по ноге.
— Конечно. Сейчас принесу.
Она пошла к выходу, и мой взгляд, теперь уже лучше сфокусированный, следил за ее кошачьей поступью. Денни сел на постель с другой стороны и взял меня за руку, свободную от капельницы, но я почти не обратила на это внимания. Я вообще не замечала больше почти ничего – и вовсе не под действием обезболивающих препаратов. Нет, они только устранили ноющую боль в голове. Сердце?.. Оно вдруг ухнуло, и прикроватное пиканье синхронно ускорилось.
Когда я наблюдала за уходом медсестры, глаза скользнули по человеку, который ходил ее разыскивать. Человеку, который так и стоял у двери, прислонившись к стене и держась на расстоянии от меня и Денни. Человек был с загипсованной от запястья до локтя рукой, с пестрым лицом сплошь в пятнах цветом от желтого до черного – и все-таки абсолютно безупречным.
Он улыбнулся, когда наши взгляды встретились, и я невольно стиснула руку Денни. Тот заметил мое восторженное внимание и посмотрел на Келлана, подпиравшего стену. Я не понимала, что они делают в моей палате вдвоем и почему не порываются поубивать друг дружку. Они переглянулись, и Келлан кивнул Денни, послал мне прощальную улыбку и вышел.
Мне хотелось крикнуть ему, чтобы он остался, поговорил со мной, рассказал мне о своих мыслях и чувствах, но Денни кашлянул, и я смятенно посмотрела на него. Он тепло улыбнулся, и я смутилась еще сильнее.
— Ты не злишься? – вот все, что я сумела произнести.
Денни на миг опустил глаза, и мне стало видно, как стиснулись его челюсти, – сквозь щетину, которая отросла чуть больше и беспорядочнее обычного, как будто он не отходил от меня слишком долго и не смотрелся в зеркало. Затем Денни взглянул на меня, и я увидела, как в его глазах сменилось множество эмоций, пока он не расслабился и не остановился на одной.
— Да… Я злюсь. Но я чуть не убил тебя, а это позволяет взглянуть на вещи иначе. – Он грустно улыбнулся краешком рта, затем приуныл. – Не знаю, что бы я натворил, если бы ты не вмешалась. – Он провел рукой по лицу. – Не знаю, как пережил бы это. Мне бы пришел конец…
Я потянулась к нему рукой, к которой крепилась трубка капельницы, и та налилась тяжестью, распространив ее по всему телу. Денни глянул на меня, вздохнул и улыбнулся, когда я провела пальцем по его щетине.
— Лучше бы ты мне сказала, Кира… С самого начала.
Я отняла руку, вдруг ставшую слишком горячей. Сердце бешено застучало, и я взмолилась, чтобы оно успокоилось, поскольку монитор и пиканье послушно отреагировали и зачастили. Денни отследил мою реакцию и вздохнул.
— Было бы тяжко… Но куда лучше, чем теперь, когда я выяснил сам.
Он уронил голову и пригладил волосы, костяшки его пальцев еще были сбиты после драки.
— Конечно… Я должен был поговорить с тобой, когда заподозрил. И уж никак не подставлять. Я просто надеялся… Я очень хотел ошибиться.
Денни поднял глаза, вдруг показавшиеся измученными, как будто он не спал несколько суток.
— Я и подумать не мог, Кира, что ты способна сделать мне больно. – Он склонил голову набок, а я закусила губу, чтобы не расплакаться. – Только не ты…
Он говорил так тихо, что мне пришлось придвинуться ближе.
— Я понимал, что Келлан может сунуться к тебе. Уезжая, я даже взял с него слово не трогать тебя. Но я никогда не думал, что ты и вправду… – Он отвернулся. – Как ты могла так поступить со мной?
Денни воззрился на меня, и я открыла рот в намерении попытаться что-то сказать, но не успела вымолвить ничего осмысленного – вернувшаяся медсестра бодро вручила мне пластиковый стаканчик с соломинкой, с конца которой свисала капля. Я не могла отвести глаз от этой капли и немедленно присосалась. Сестра убежала, едва я успела пробормотать какую-то невнятную благодарность.
Денни терпеливо ждал, пока я не выпила половину. В конце концов я выпустила соломинку и уставилась на стаканчик, не в состоянии больше выдерживать его скорбный взгляд.
— Что мы теперь будем делать? – спросила я тихо, с ужасом ожидая ответа, и трясущейся рукой поставила стакан на прикроватный столик.
Денни нагнулся и бережно поцеловал меня в здоровый висок.
— Ничего, Кира, – шепнул он мне в ухо и отстранился.
Слезы мигом застлали мои глаза, стоило посмотреть на его печальное, но спокойное лицо.
— Но я уходила от него. Я люблю тебя.
Денни склонил голову и провел пальцем по моей щеке.
— Я знаю… И я тебя люблю. Но, по–моему, мы любим друг друга по–разному. И… Мне кажется, что рядом с тобой я погибну. Посмотри, что я чуть не сделал с тобой и с Келланом. Посмотри, что я сделал тебе и Келлану. – Он уставился на подушки. – Я никогда не прощу себе этого… Но все могло обернуться намного хуже – и обернулось бы, будь мы вместе.
Слезы теперь струились по моим щекам. У Денни тоже, когда он повернулся ко мне лицом.
— Будь мы вместе? Разве мы не вместе?
Он с трудом сглотнул и кое-как вытер мне глаза.
— Нет, Кира… не вместе. Если вдуматься – как следует вдуматься, – то с некоторых пор уже нет. – Я замотала головой, но Денни продолжил изрекать свои ужасные истины. – Нет… Отрицать это бессмысленно. Все же очевидно, Кира. Где-то на полпути мы начали расходиться. Я не знаю, только ли в Келлане дело, или это произошло бы в любом случае. Может быть, он просто ускорил неизбежное.
Я снова замотала головой, но не могла отрицать того, что он говорил. В голове моей звучало одно: «Он прав», – но я не могла сказать ему этого. У меня не было сил подтвердить завершение наших отношений.
Денни слегка улыбнулся при виде моей жалкой попытки поспорить с ним.
— Мне кажется, что если бы ты осталась со мной, то поступила бы так из чувства долга или, может быть, ради удобства. Со мной, наверное, спокойно, и тебе это нужно. – Он снова погладил меня по щеке. – Я знаю, как ты боишься неизвестности. Я для тебя что-то вроде страхового полиса.
Я продолжала лить слезы, испытывая желание сразу не согласиться и согласиться с ним, но не имела понятия, какой ответ будет верным. Который из двух был хуже? Денни, похоже, понимал мое смятение.
— Теперь тебе ясно, что со мной так нельзя? Я не хочу быть страховкой. Мне незачем оставаться лишь потому, что идея расставания кажется… слишком страшной.
Он положил руку мне на сердце.
— Я хочу быть для человека всем. Мне нужны огонь и страсть, нужна любовь – конечно, взаимная. Я хочу быть сердцем той, кого люблю. – Он убрал руку и уставился на нее. Подавив всхлип, готовый вырваться от острого чувства потери, я уставилась туда же. – Даже если это разобьет мое собственное, – прошептал Денни с усилившимся акцентом.
Я напряженно выдавила, готовая взорваться:
— Денни, о чем ты говоришь?
Он шмыгнул носом и уронил пару слез, которыми уже полнились его глаза.
— Я согласился на работу в Австралии. Через пару недель я уеду домой, как только уверюсь, что с тобой все в порядке. Я поеду один, Кира.
Тут я уже не сдержалась и разревелась. Я дала выход решительно всем эмоциям, накопившимся в связи с Денни и нашими омрачившимися отношениями, и знала… знала, что он прав. Ему лучше уехать. С кем-нибудь он рано или поздно обретет счастье, ведь со мной он никогда не был счастлив по–настоящему. Только не при том обороте, который приняла наша связь. Не после моей измены. Не с учетом того, что я выслушивала его прощальные речи и в то же время гадала, куда ушел Келлан.
Денни осторожно завел под меня руки и крепко прижал к себе. Он плакал у меня на плече, а я – у него. Он поклялся, что все еще любит меня и не исчезнет с горизонта. Что я никогда не лишусь его дружбы, ведь у нас было слишком богатое прошлое, но он не мог быть рядом со мной. Только не при моей любви к другому. Мне хотелось заверить его, что ничего подобного нет. Сказать, что я люблю его одного и хочу быть только с ним. Но это была ложь, а я перестала лгать себе и другим.
Не знаю, как долго он меня удерживал. Казалось, прошло несколько дней. Когда Денни отодвинулся, я попыталась вцепиться в него, но анальгетики сделали свое дело: я стала слишком слабой и сонной. В этом была известная символичность, от которой меня передернуло. Денни поцеловал меня в голову, пока мои пальцы бессильно съезжали по его коже.
— Завтра проведаю, хорошо?
Я кивнула, и он, поцеловав меня в последний раз, повернулся и вышел.
Мне было видно, как он задержался в дверях и заговорил с кем-то вне поля моего зрения, посмотрел на меня, затем снова на собеседника. Бросив несколько слов, он протянул руку, как будто извиняясь за что-то. Я сдвинула брови, ничего не понимая и прикидывая, не тронулась ли малость от лекарств. Денни улыбнулся мне в последний раз и двинулся прочь от того, с кем говорил.
Он исчез, и внутри у меня все сжалось при виде его ухода. Я понимала, что это лишь первое из многих мучительных расставаний, которые нам предстояли, и самым болезненным будет последнее, когда я снова увижу, как улетит его самолет – уже навсегда. Закрыв глаза, я мысленно поблагодарила его, что он не наломал дров и не закрыл для себя это будущее. В конце концов, Денни сможет утешиться хотя бы отличным местом. И я знала, что рано или поздно он также найдет прекрасную женщину. Черт, эта мысль была невыносимой. Но он был прав, я держалась за него из неверных соображений.
Легкое прикосновение к щеке оторвало меня от тягостных дум. Решив, что вернулся Денни, я задохнулась под взглядом глубоких синих глаз Келлана. Его лицо превратилось в месиво: губа рассечена, но уже затягивалась розовым, через щеку тянулся порез, окруженный отвратительным иссиня–желтым кровоподтеком и стянутый парой хирургических швов. Над правым глазом заживала под пластырем другая ссадина, левый же почти целиком заплыл черным. Все, что находилось между этим кошмаром, загипсованной рукой и парой–тройкой, в чем я не сомневалась, скрепленных ребер, выглядело так, словно его дважды пропустили через машинку для отжима.
Но мое сердце все равно пропустило удар. В буквальным смысле: я не увидела его на докучливом мониторе. Улыбка Келлана была теплой и мягкой, он присел на место, которое только что освободил Денни. Тогда до меня дошло, что все это время он стоял за дверью и Денни разговаривал именно с ним. Слышал ли он нас? Знал ли, что мы порвали друг с другом?
— Ты в порядке? – спросил он тихо и хрипло с неподдельной тревогой.
— Наверно, да, – пробормотала я. – Лекарства подействовали, и я будто вешу тонну, но думаю, что выкарабкаюсь.
Келлан улыбнулся чуть шире и покачал головой:
— Я о другом. Поверь, я расспросил здесь всех сестричек и знаю о твоем состоянии… Так что, ты в порядке?
Он стрельнул глазами в сторону двери, и мне стало ясно, что он и правда знал о Денни. Подслушивал или нет, но тем не менее знал.
Я подняла на него взгляд, и по моей щеке скатилась слеза.
— Спроси еще раз через пару дней.
Келлан кивнул, нагнулся и нежно поцеловал меня в губы. Дурацкий монитор слегка всполошился, а Келлан глянул на него и тихо прыснул:
— Пожалуй, не надо мне было этого делать.
Когда он отодвинулся, я провела пальцем по синяку под его глазом.
— А сам ты в порядке?
Он отвел мою руку.
— Со мной все будет отлично, Кира. Тебе сейчас незачем об этом беспокоиться. Я страшно рад, что ты… не… – Сглотнув комок, он не сумел продолжить.
Келлан держал меня за руку обеими своими, и я погладила кожу на его запястье, где начинался гипс.
— Вы с Денни сидели здесь на пару?
— Конечно. Мы оба за тебя переживали, Кира.
— Нет, я не об этом, – помотала я головой. – Когда я проснулась, вы сидели и спокойно разговаривали. Как вы не поубивали друг дружку?
Он криво улыбнулся и посмотрел в сторону:
— Одного раза достаточно. – Он перевел взгляд на меня. – Ты двое суток была в отключке. У нас с Денни состоялось несколько разговоров. – Келлан принялся покусывать губу и прекратил, когда ему стало больно. – Первые были не слишком мирными. – Он потянулся и убрал с моего лица волосы. – Но в итоге беспокойство за тебя остудило нас, и мы заговорили о том, что делать, а не о том, что уже сделано.
Я собралась сказать свое слово, но Келлан опередил меня:
— Он сказал, что получил место в Австралии, а когда я спросил, возьмет ли он с собой тебя, ответил, что нет.
Он погладил меня по щеке, стирая слезы.
— Ты знал, что он решил сегодня расстаться со мной?
Келлан кивнул, и глаза его были глубоко печальны.
— Я знал, что он сделает это в самом скором времени. Когда ты проснулась и он посмотрел на меня, мне стало ясно, что он решил покончить с этим как можно быстрее. – Келлан отвернулся и очень тихо произнес: – Разом сорвать пластырь…
Он надолго погрузился в созерцание пола. Я потянулась к нему, и он заговорил, так и не поднимая глаз:
— Какие теперь у тебя планы, Кира?
Вздрогнув, я уронила руку. Больная голова вдруг показалась пустяком, так как сердце разболелось хуже любой раны.
— Мои планы? Я не… Я не знаю. Учеба… Работа…
Ты. Я хотела сказать это, но понимала, как ужасно оно прозвучит.
Но он, похоже, все равно услышал, и в синих глубинах его глаз появился холод. Лед, который я видела всякий раз, когда ранила его.
— А я? На чем остановились, тем и продолжим? Пока ты снова не бросишь меня ради него?
Я закрыла глаза и пожелала вновь лишиться сознания. Тело, как обычно, не послушалось.
— Келлан…
— Кира, я не могу больше так.
Голос у него надломился, и я подняла веки. Теперь, когда он смотрел на меня, в его глазах стояли слезы.
— Тем вечером я собирался оставить тебя в покое. Я сказал, что отпускаю тебя, если ты этого хочешь, а когда ты сказала… – Он прикрыл глаза и вздохнул. – После этого я даже не нашел в себе сил соврать Денни, едва он нас застукал.
Келлан уставился на свои руки, продолжая поглаживать мою кожу большим пальцем.
— Я понимал, что он набросится на меня, как только услышит правду… Но я не мог дать сдачи. Я нанес ему страшную рану и не мог искалечить еще и физически.
Желание обнять его жгло меня сильнее, чем головная боль.
— То, что мы ему сделали… – Келлан покачал головой, продолжая глядеть расфокусированным взором при воспоминании о том вечере. – Он был лучшим, кого я знал, роднее родных, а мы превратили его в моего… – Келлан на миг прикрыл глаза, и лицо его исказилось болью.
— Наверное, какая-то часть меня хотела, чтобы он меня избил… – Голос Келлана был тих и красноречиво выдавал его мысли в тот вечер, скорбь и вину. Затем он взглянул на меня. – Все потому, что ты постоянно, всегда выбирала его. Ты никогда не хотела меня всерьез, но ты – все, что у меня когда-либо…
Он сглотнул и отвернулся.
— И вот… Теперь он бросает тебя, выбор больше не твой, а я получаю тебя? – Келлан глянул на меня, вновь разъяренный. – Я буду твоим утешительным призом?
Разинув рот, я уставилась на него. Утешительным призом? Вряд ли. Он никогда не был на вторых ролях, я просто боялась. Господи, я всего–навсего боялась.
Я попыталась высказать ему все–все. Что поступала так из страха. Что отталкивала его так часто, лишь ужасаясь накалу нашей любви, страшась перспективы ему довериться, обмирая при мысли о том, чтобы лишиться уютной жизни с Денни. Но не сумела. Отяжелевшие губы не выговаривали слова. Я не знала, как сказать ему, что я ошибалась… Что нам нельзя было прощаться на той парковке.
Келлан кивнул моему молчанию.
— Так я и думал. – Он вздохнул и снова понурился. – Кира… Я хочу…
Он поднял голову и посмотрел на меня – недавний гнев сменился печалью.
— Я решил остаться в Сиэтле. – Келлан прикрыл глаза и покачал головой. – Ты не поверишь, какой нагоняй устроил мне Эван за то, что я чуть не бросил группу.
Он задержался взглядом на ушибленном месте возле моего уха.
— Во всей этой кутерьме я даже не подумал о них. Они обиделись, когда узнали, что я собирался сбежать из города. – Келлан грустно встряхнул волосами и вздохнул, пока я силилась произнести что-нибудь дельное.
В конце концов он снова тихо вздохнул и прошептал:
— Прости.
Склонившись, Келлан припал к моим губам. Выдохнув, стал целовать мою щеку и возле уха. Монитор выдал мою реакцию на его близость и запах. Келлан со вздохом поцеловал нежную ямку под ухом, чуть отстранился и прижался ко мне головой.
— Мне очень жаль, Кира. Я люблю тебя, но не могу так. Ты должна съехать.
Прежде чем я сумела на это ответить, разрыдаться и сказать, что я хочу остаться и все наладить, он встал и не оглядываясь вышел из палаты.
Мое сердце разбилось во второй раз за день, и я плакала так исступленно, что убаюкала себя и снова заснула.
* * *
Когда же я пробудилась, за окном уже было темно и моя маленькая палата освещалась мирным зеленоватым светом. На картине, украшавшей стену, был изображен косяк диких гусей, очевидно летевших на юг, а на прикроватной доске значилось имя моей ночной сиделки: Синди. Я потянулась, испытав как приятную легкость в отдохнувших мышцах, так и тупую боль в голове. Осушив стакан уже тепловатой воды со столика, я попробовала встать. Сначала мускулы отказались повиноваться. Все они затекли и мгновенно заныли от долгого пребывания в одной позе, но я в конце концов победила и, не обращая внимания на протесты мозга, поднялась, отстегнулась от пикающего устройства, следившего за моим сердечным ритмом, и направилась в туалет, волоча за собой стойку с капельницей.
На месте я пожалела, что встала. Видок у меня был отталкивающий. Волнистые волосы свалялись и растрепались, а правая половина лица от брови до скулы была жуткого иссиня–черного цвета. Глаза налились кровью, как будто я плакала днями напролет, и в целом лицо выражало глубокое отчаяние и опустошенность.
Я сделала это. Успешно оттолкнула двух замечательных мужчин. Мое стремление никого не обидеть в итоге ранило обоих. Я вынудила Денни к действиям, которые были настолько не в его характере, что не укладывались у меня в голове. Выражение его лица, когда он снова и снова пинал Келлана… Я ничего не знала об этой его черте, глубоко похороненной и готовой однажды взорваться. Наверное, у каждого из нас имеются свои пусковые кнопки, которые, если нажать хорошенько, могут сорвать с катушек даже самого спокойного человека.
А Келлан, всегда такой горячий… Если бы я не выбила почву у него из-под ног, он совершенно иначе отнесся бы к демаршу Денни. Возможно, дал бы сдачи. Не исключено, что с исходом даже худшим. Но все замкнулось на мне и моих многочисленных неудачных решениях и колебаниях.
Я постаралась выйти из туалета так быстро, как это было возможно для без пяти минут инвалида, и проковыляла к постели. Свернувшись калачиком, я задумалась о дальнейшем. Ничего не придумывалось. От боли и усталости веки медленно смежились, и я уснула.
Ночью я ненадолго проснулась, когда медсестра – Синди, наверное, хоть я и не уверена, так как была слишком сонной, чтобы спросить ее, – проверила мои показатели и вновь подключила меня к надоедливому пикающему аппарату. Я толком так и не очнулась до утра, когда вернулась энергичная Сюзи.
— Вот она, моя заинька. О, да мы и не спим! Прекрасно!
Проверив меня тут и там, она вручила мне обезболивающие таблетки – сегодня мне стало лучше. Однако я почти не замечала эту веселую тетушку, так как сосредоточилась на чудесном видении позади нее.
— Эй, сестренка, – прошептала Анна, присев в изножье моей кровати.
Ее длинные волосы вновь отливали привычным почти черным цветом, и она собрала их в потрясающе высокий хвост. На ней был ярко–синий свитер в обтяжку, подчеркивавший ее чудесные формы. Редкий случай – я не стала сокрушаться из-за своей затрапезности в сравнении с ней. Мне было важно только то, что рядом оказался родной человек.
Покуда медсестра делала свое дело, глаза мои наполнились слезами. Мне показалось, что та пробормотала что-то вроде: «Обед через час, и ты должна сегодня поесть», – но вот Сюзи вышла. Я поняла, что время близилось к обеду, а затем снова сосредоточилась на Анне, которая не сводила с меня прекрасных, однако печальных зеленых глаз.
Едва я собралась спросить, что она тут делает, Анна заговорила сама:
— Ну что, досталось тебе от этих мальчишек?
Я поморщилась: значит, ей было известно все. Анна покачала головой, со вздохом встала и обняла меня.
— Серьезно, Кира… О чем ты думала? Сунулась в драку!
Подавив всхлип, я пролепетала:
— Вообще не думала… Судя по всему.
Секунду подержав меня в объятиях, Анна взобралась на постель и прилегла с той стороны, где не было капельницы. Стиснув мою руку, она положила голову мне на плечо.
— Ну что же, я для того и здесь, чтобы теперь думать за тебя.
Мне было тепло; я улыбнулась и расслабилась.
— Сестренка, я люблю тебя и страшно рада, что ты приехала… Но что ты здесь делаешь?
Я надеялась, что это не прозвучало по–хамски. Ее приезд меня и в самом деле потряс.
Анна отодвинулась, чтобы лучше видеть меня.
— Это все Денни. Он позвонил после инцидента. – Она прищурилась. – Тебе повезло, что трубку взяла я, а не мама или папа. Иначе сейчас твоя побитая задница летела бы домой.
Я снова поморщилась. Нет, родителям лучше вообще ничего не знать.
— А на работу тебе не нужно?
Анна вскинула брови:
— Хочешь избавиться от меня?
Я уже мотала головой, вцепившись ей в руку, чтобы она не ушла, и Анна рассмеялась:
— Нет… Я в активном поиске. Если честно, мама, скорее всего, только рада тому, что я слезла с ее дивана. А где же искать работу, как не на Западе, бок о бок с моей самоубийственной сестренкой?
Она сияла, покуда сказанное оседало в моей заторможенной голове.
— Погоди… Ты остаешься в Сиэтле?
Анна пожала плечами и снова улеглась рядом.
— Сперва я хотела лишь убедиться, что ты, задница такая, цела, но потом услышала, что тебе негде жить, и решила – поищу-ка работу, а поселимся вместе. По крайней мере, пока не доучишься. – Она посмотрела на меня с озорным выражением, поразительно привлекательным. – Думаешь, в «Хутерс»[26] есть вакансии? Спорим, тамошние ребята круто отстегивают на чай.
Я закатила глаза – вот же ветреная, затем прищурилась на нее:
— Откуда ты узнала, что мне негде жить? Келлан сказал мне только вчера…
Она побледнела и стала похожа на олениху, выхваченную светом фар, – сказочно привлекательную олениху.
— Вот дерьмо. Я не должна была об этом говорить. Черт, теперь он взбесится. – Анна снова пожала плечами. – Да и ладно.
Она откинулась на подушку, а я присмотрелась к ней внимательнее, не понимая, о чем идет речь.
— Я столкнулась с Келланом внизу. Он рассказал мне, что происходит. Сообщил, что попросил тебя съехать. – Анна снова выгнула брови. – Он, между прочим, хреново выглядит. Красавчик, но все равно хреново. Неужели это Денни так его обработал?
Я бездумно кивнула, хоть на самом деле мне было не до того.
— Келлан все еще здесь, в больнице?
Я вроде бы решила, что он списал меня со счетов и поехал домой коротать время с пузырем «Джека» и, может быть, какой-нибудь девицей… или двумя.
Анна вздохнула, заправила мне за ухо прядь волос и задержалась пальцами на синячище, занимавшем значительную часть лица.
— Кира, он безумно влюблен в тебя. Он из больницы не уйдет. Бродит по вестибюлю, пьет кофе и ловит новости о твоем состоянии. – Она убрала руку и подложила ее под щеку. – Я пришла, а сестры уже о нем поговаривают. Он, ясное дело, успел очаровать нескольких, и они докладывают ему о тебе, как только он появляется. – Анна закатила глаза. – В этом сестринском курятнике уже разбиваются сердца.
Я покраснела и уставилась в потолок, пытаясь представить, где сейчас Келлан, и ощутить его тепло даже на расстоянии, однако почувствовала лишь тупую боль в голове и бóльшую – в сердце.
— А сюда он больше не придет?
Анна тяжко вздохнула, и я взглянула на нее сквозь слезы.
— Нет, – прошептала она. – Он сказал, что для него это чересчур. Ему нужно переждать.
Ее брови сошлись в преувеличенно трогательном смятении.
— Заявил, что ему нужна минута. – Анна непонимающе повела плечами.
Я закрыла глаза и поняла: наша кодовая фраза… Ему понадобилась передышка от меня. Насколько сильно я уязвила его теперь? Достаточно, чтобы он в конце концов стал меня избегать. Невзирая на пронзительное одиночество из-за того, что я оттолкнула обоих, меня грела мысль о его чувствах, которых хватало для верного пребывания поблизости.
Голос сестры заставил меня поднять веки. На сей раз Анна говорила совершенно серьезно.
— Но все же, Кира, о чем ты думала, когда закрутила с двумя? – Серьезность на миг исчезла, и ее губы дернулись в кривой улыбке. – Разве Джон и Тай ничему тебя не научили?
Я улыбнулась, вспомнив ее недолговечный любовный треугольник, а после подумала о своем и нахмурилась.
— Анна, у меня этого и в мыслях не было. Я просто… – Тяжело вздохнув, я закончила: – Меня накрыло.
Она притянула меня к себе и поцеловала в голову.
— Какая же ты дура, Кира. – Я отпрянула в нескрываемом раздражении, и Анна весело ухмыльнулась. – Не надо стрелять в гонца с дурными вестями. Ты сама знаешь, какую кашу заварила. – Подчеркивая сказанное, она прикоснулась к моему черепу.
Меня затопило покорство, и я снова закрыла глаза.
— Знаю… Дура и есть.
Слезы потекли, и Анна стиснула меня в объятиях.
— Ну–ну, все равно ты моя маленькая сестренка, и я тебя люблю. – Я плакала у нее на плече, а она вздыхала. – Говорила же я тебе: занимайся книжками, а не людьми. Люди не твое ремесло.
«Сказала Королева Разбитых Сердец», – подумала я не вполне справедливо.
Анна, как будто подслушав мои мысли, отстранилась:
— Я не ролевая модель, конечно, но хоть ничего не обещаю парням. А ты наобещала им обоим, разве нет?
Кивнув, я закрылась руками, сраженная чувством вины и горем. Анна погладила меня по спине:
— Все хорошо… Все утрясется. Ты просто еще молодая. Молодая и неопытная, а Келлан чертовски горяч.
Я чуть напряглась и посмотрела на нее, мотая головой. Она разжевала:
— Я знаю… Все было серьезнее. Я заметила его слабое место – меланхолию, боль, которую он прячет, надрывность музыки. Думаю, он довольно глубок. И чувствителен, перед таким черта с два устоишь.
Вздохнув, я приникла к ней, счастливая тем, что она хотя бы поняла: дело было вовсе не в его внешности. Гладя меня по спине, Анна снова шепнула, что все устроится. Мы долго молчали, пока она не отстранилась со вздохом и не покачала головой на подушке.
— Как же ты, небось, меня ненавидела, когда я приехала. За шашни с Келланом.
Я открыла рот и не сразу нашлась, что сказать, так как вспомнила этот жуткий визит и мои худшие подозрения.
— Нет, – наконец прошептала я. – Не тебя. Я ненавидела его.
Анна явно забавлялась, и я продолжила объяснять:
— Он вынудил меня поверить, что вы переспали.
Ее глаза расширились, затем слегка ожесточились.
— Он – что? – Но тут тон Анны смягчился, как и ее лицо. – Постой… Так вот почему ты так долго со мной не разговаривала? Господи, я-то решила, ты оскорбилась из-за того, что я схватила Денни за булки в аэропорту.
Я хихикнула и порадовалась тому, что еще могла над чем-то смеяться.
— Нет, это как раз было весело. – Я со вздохом выдержала пристальный взгляд ее изумрудных глаз. – Не злись на Келлана. Он был обижен, зол и хотел меня помучить. Ты просто оказалась под рукой. Я только потом, много позднее, узнала, что спала-то ты с Гриффином. – Я отстранилась и прищурилась на нее. – С Гриффином… ты серьезно ?!
Анна закусила губу и чуть пискнула.
— Черт, дай же мне наконец рассказать тебе эту историю! Ты ведь понимаешь, что я умирала?
Я зарделась, сменив три оттенка красного, по мере того как она выкладывала мне все, решительно все, чем они занимались той ночью. К концу меня немного замутило, но я выдавила слабую улыбку. Анна вздохнула и сунулась мне под бок. Спустя секунду она проговорила:
— Ты же знаешь, я бы пальцем не тронула Келлана, если бы ты рассказала, что происходит?
Я обняла ее:
— Знаю… Теперь ты понимаешь, почему я не могла ничего сказать?
— Нет… – помотала головой Анна. – Ну, может быть. – Она чмокнула меня в макушку. – Я люблю тебя, Кира.
Мы лежали в обнимку, пока не принесли обед. Тут Анна вскочила и начала распространяться о поисках работы и жилья – чего-нибудь стильного с видом на залив. Я со вздохом принялась за свой «Джелло»[27]. Кто-кто, а моя сестра подыщет и то и другое еще до захода солнца. Она поцеловала меня в затылок и обещала вернуться с хорошими новостями. Но я была готова ждать ее в любое время.
После обеда я поспала еще и проснулась, когда мной занялась медсестра, а затем заснула опять. Не знаю, чем была вызвана эта сонливость – травмой, действием препаратов или тем тягостным обстоятельством, что я пока не хотела быть хозяйкой собственной жизни.
Но жизнь не оставляла меня в покое. Вечером вернулся Денни. Он коротко улыбнулся, как только увидел, что я выгляжу чуть лучше – во всяком случае, пребываю в большем сознании.
— Эй.
Он нагнулся, будто хотел поцеловать меня в губы, но вроде вспомнил, почему не стоит этого делать, и чмокнул в лоб. Привычки… С ними бывает трудно расстаться.
На сей раз Денни присел не рядом со мной, а на стул возле кровати. У меня создалось впечатление, что он выстраивал дистанцию, готовясь к окончательному разрыву, о неизбежности которого знали мы оба. Его взгляд приковался к моему синяку, пока мы беседовали о второстепенных вещах: он подал заявление об уходе с ненавистной работы, его родители были потрясены его возвращением домой, да еще и без меня, он оставлял мне машину, так как не мог позволить себе отправить ее морем.
Последнее ошеломило меня, и он глянул на мое лицо, готовое залиться слезами.
— Я знаю, Кира, что ты о ней позаботишься.
Его акцент был сердечен и мягок, и мне на секунду, лишь на секунду захотелось, чтобы он оказался ближе.
Я же стремилась поговорить о вещах важных: о травме, вине, которую он, как я знала, испытывал при каждом взгляде на меня, моей вине, оживавшей при каждом взгляде на него, нашей любви, еще сохранявшейся, пусть даже несколько в ином роде, моем романе…
Но я отказалась от этого. Я была слишком измотанной, чересчур слабой и просто не могла завести очередной тягостный разговор, будучи подключенной к этому чертову пикающему монитору, который медленно сводил меня с ума. Вместо этого мы коснулись лишь пустяков. Я рассказала, что Анна бросила все, явилась ко мне и сейчас, очевидно, искала работу и жилье. Денни, похоже, был согласен со мной в том, что рано или поздно она что-нибудь найдет.
Его брови взлетели, когда я сообщила, что буду жить с ней, и мне было видно, что он хочет спросить о Келлане. Что бы они ни обсуждали, Келлан явно не сообщил ему, что попросил меня на выход, – а может, и сам еще не знал этого в тот момент. Не сказал, что тоже уходит от меня. Денни так и не спросил. Наверное, слишком боялся моего ответа. Или опасался поддаться искушению остаться, скажи я ему, что между нами с Келланом ничего больше нет. Опять же – возможно, ему уже было все равно, вот он и не интересовался.
Денни сидел со мной, пока ближе к вечеру не вернулась Анна. Она сдержанно обняла его, и это поначалу меня смутило. Обычно Анна бывала более раскованной в своих симпатиях. Но, когда она взглянула мне в лицо, я поняла. Он причинил мне вред, и его акции мгновенно упали на несколько пунктов. Придется с ней поговорить, так как технически Денни не собирался меня калечить и уж точно не был виноват в моих дурацких поступках. Как она и сказала, дурой была я сама.
Повернувшись ко мне, Анна буквально засветилась, как только заговорила о нашем новом жилье и ее новой работе в «Хутерс». Я вздыхала и слушала, как она обработала старикана–домохозяина, который только и знал, что пялился на ее буфера: Анна посулила ему тарелку горячих крылышек бесплатно при каждом посещении ресторана. Это решило дело. Моя сестра умела добиваться своего от мужчин.
Денни тихо попрощался с нами и перед уходом поцеловал меня в лоб, не сводя глаз с моего синяка. Когда он уже был в дверях и я испытала знакомый укол в сердце, до меня донесся голос сестры: «Подожди». Они вышли вместе. Не знаю, о чем у них шел разговор, но их не было добрых двадцать минут. Когда Анна вернулась и я спросила ее, она лишь улыбнулась. Заинтригованная, но утомленная, я оставила все как есть. Может быть, они уладили разногласия и теперь она будет относиться к нему помягче. Он и вправду не был виноват в моих травмах.
Сестра просидела со мной еще несколько часов, пока не заерзала, и я сказала ей, что беды не случится, если она уйдет налаживать связи. Анна лукаво ухмыльнулась и обещала вернуться завтра днем. Я ни секунды не сомневалась, что в ее планах стояла встреча с Гриффином, и радовалась, что он каким-то странным образом привлек ее, но все равно решительно не понимала этого. А мне теперь жить с чудовищно проработанной картиной их свидания в уме.
И точно: на следующий день Анна пришла и рассказала мне все об их нескончаемой ночи. Если меня и могло что-то восхитить в Гриффине, так это его выносливость. Чуть позже проведать меня пришли другие друзья. Мэтт и Эван поочередно обняли меня, испытывая некоторую неловкость, однако всем видом выказывая поддержку. Эван выглядел особенно виноватым, как будто считал, что должен был присутствовать на поле боя, или поговорить предварительно с Денни, или бог знает что еще. Когда он собрался уходить, я клятвенно заверила его в том, что он ни в чем не сплоховал. Он сделал то, о чем просили мы с Келланом, а потому ни за что не в ответе. Эван кивнул, и его счастливая медвежья физиономия озарилась улыбкой, когда он сгреб меня в охапку и шепнул, что отчаянно рад моему благополучию.
Дженни и Кейт забежали вместе перед рабочей сменой, и Дженни не удержалась от слез при виде моего изувеченного лица. Она стиснула меня в объятиях и твердила без устали, как рада, что со мной все в порядке, и на работе все рады тому же, и все с нетерпением ждут моего возвращения.
Я высвободилась и увидела, как по щеке Дженни сбежала слеза.
— Дженни… Я не могу вернуться к «Питу».
Ее голубые глаза расширились.
— Но… Почему, Кира?
Теперь уже я была готова расплакаться.
— Я не могу находиться рядом… с ним.
В палате воцарилась мертвая тишина, едва все поняли, о ком идет речь. Кейт с Дженни переглянулись, а я гадала, не бродит ли Келлан внизу и не столкнулись ли они с ним, как получилось с Анной. По взгляду Кейт и хмурому лицу Дженни я поняла, что так оно и было.
У Дженни не нашлось аргументов против, и это лишь укрепило мое подозрение.
— Куда же ты пойдешь?
Я покачала головой, уже в слезах:
— Не знаю. Может, подскажешь – не нужна ли кому средненькая официантка?
Она печально улыбнулась и обняла меня:
— Ты лучше чем средненькая. Я поспрашиваю. Без тебя все будет не так, Кира… Не так – и баста.
Чувствуя себя недостойной ее похвалы, я смогла только кивнуть и тоже обнять ее. Она отстранилась, вытерла слезы и произнесла:
— Что ж, дружбе все равно не конец – ну и что, что мы не работаем вместе?
Я кивнула и утерла глаза:
— Иначе и быть не может.
Гриффин меня удивил – он тоже явился вскоре после ухода Дженни и Кейт. Конечно, он больше рассчитывал подцепить у меня Анну. Он обнял меня и словил кайф, но я оценила если не исполнение, то порыв. Сестрица отвесила ему шлепка и выбранила за готовый стояк. Гриффин изобразил святую невинность и притянул ее для умопомрачительного французского поцелуя. Дурачась друг с дружкой, они попрощались со мной и отправились, как выразился Гриффин, «покрестить новую хату». Я молилась, чтобы они держались подальше от комнаты, предназначавшейся для меня.
Когда они ушли, врач устроил мне беглый осмотр и, удовлетворенный моим состоянием, велел сестрам отключить эту дьявольскую машину и убрать капельницу. Поедая пресный обед, я пожелала себе восстановиться в том виде, в котором будто бы уже пребывала, по заверениям доктора. После еды, когда Сюзи в очередной раз проверила меня и ушла, тишина палаты навалилась на меня всей тяжестью.
Помещение было полностью освещено, однако темень зимнего вечера, казалось, просачивалась в широкое окно, и эта чернота как будто похищала у меня тепло и свет. Мне чудилось, что я часами таращилась в эти вороватые окна, мрак за которыми сгущался и усиливался. Меня пробрал озноб, и я плотнее укуталась в одеяло. Было очень зябко и одиноко. Я изнемогала от угрызений совести, – они одолели меня как бы со всех сторон и сконцентрировались в уязвимой точке внутри головы. В тот миг, когда я задумалась, как с этим быть, от двери с мягким акцентом донеслось:
— Привет. Как дела?
Я отвела взгляд от окна и смахнула слезу, о которой не подозревала. Денни стоял на пороге, прислонившись к косяку. Руки его были скрещены на груди, стопа – уперта в стену, как будто он уже некоторое время наблюдал за мной. Он улыбнулся слабым подобием своей дурацкой ухмылочки, которая обычно согревала мне душу. А нынче… нынче она вызвала лишь новые слезы.
Денни немедленно рванулся ко мне, но замер на полпути, весь в раздрае. Он оглянулся на дверь, и я различила сквозь туман неясную фигуру, попятившуюся прочь. Силуэт был нечеток, но я знала, кто это. Келлан вернулся и заставлял себя держаться на расстоянии. Мы пришли к нашей старой политике взаимной неприкасаемости. Но стало хуже, теперь она распространилась и на зрение.
У меня вырвался всхлип, и Денни, похоже, укрепился в первоначальном намерении. Он дошел-таки до моей постели, сел рядом и взял меня за руку. Простое прикосновение – куда более дружеское, чем я привыкла получать от него в минуту расстройства, но это было все, что он мог себе позволить. Я стиснула его кисть, пропитываясь уютом сколько могла.
— Кира, не плачь… Все хорошо.
Я шмыгнула носом и постаралась успокоиться, содрогаясь при мысли, что этот золотой человек утешал меня, хотя страдал-то он сам. Это представлялось несправедливым. Ему полагалось завопить и взбеситься, назвать меня шлюхой и вылететь вон без оглядки. Но… Денни был не таков. Он держался сердечно и заботливо, едва не теряя лицо. А по тому, как он неотрывно смотрел на мои ушибы, я понимала, что его постоянное присутствие в значительной мере объяснялось неимоверным раскаянием.
Я сглатывала слезы, и мы молча рассматривали друг друга. Тепло его руки успокаивало меня, и в какой-то момент я сумела взглянуть на него и не расплакаться. Стоило моим глазам высохнуть, как Денни снова улыбнулся.
— Видел твое новое жилище, – сообщил он спокойно. – Думаю, тебе понравится. У твоей сестры хороший вкус.
Я склонила голову набок:
— Ты видел? – Он кивнул, и я крепче сжала его руку. – О чем вы вчера говорили с Анной?
Денни потупился и покачал головой.
— Она немного зла, – он поднял глаза, – из-за того, что я тебя изувечил.
С секунду он глядел затравленно, потом потянулся к моему синяку.
— Обматерила меня будь здоров. – Денни вскинул брови. – Язык у нее бывает еще тот.
Я улыбнулась – он тоже, искренне.
— Ну а когда отвела душу, попросила меня помочь перевезти твои вещи. Мне и свои нужно было забрать, так что… – Денни пожал плечами. – Я согласился помочь. За вечер мы с этим управились, и Анна раздобыла кое–какую мебель у Гриффина, Кейт, Дженни – короче, у всех, у кого что-то было. – Он чуть не с испугом заправил мне за ухо выбившиеся волосы. – Все готово к переезду.
Я попыталась усмотреть в этом нечто доброе, изобразив улыбку, однако испытала лишь боль, вынужденная покинуть дом, который неизменно радовал меня, пока дела не пошли вкривь и вкось. Денни, похоже, понял мое уныние и бережно провел ладонью по моей щеке, после чего убрал руку и положил к себе на колено.
— Ну а ты? Где ты живешь, пока… еще здесь? – спросила я, чуть дрогнув в конце.
— У Сэма. Он сама любезность. Я уже несколько дней продавливаю его диван. – Денни взъерошил волосы и криво усмехнулся. – Я не мог остаться с Келланом, моей выдержки бы не хватило.
— Почему вы?.. – Я оставила вопрос незаконченным, не желая разгневать Денни упоминанием о своем романе. Быть может, его злость никуда не делась и лишь скрывалась чуть ниже поверхности.
Впрочем, Денни не позволил ей проявиться.
— Почему мы – что? Не убиваем друг друга? Не орем, не бесимся, не продолжаем тему? Почему мы ведем себя цивилизованно?
Я пожала плечами и скривилась. Какое-то время он смотрел на меня, и я не была уверена, но мне почудилась злоба в его глазах. Когда Денни заговорил опять, тон его был сдержан, однако акцент – силен.
— Я мог убить тебя… И мне даже думать не хочется об этом кошмаре. Но даже при том, что я совершил, дела должны были обернуться для меня намного хуже, чем вышло на деле. И Келлан – одна из причин того, что случилось иначе.
Совершенно запутавшись, я склонила голову набок.
— Не понимаю…
Он вздохнул, и его лицо смягчилось.
— Знаешь, я никогда особенно не задумывался о совместной с ним жизни. О том, насколько им были очарованы женщины. Еще в школе ему было достаточно посмотреть на девчонку, и та… – Денни издал очередной вздох, а к моему лицу прилил жар. – Я думать не думал, каким он может быть искушением для тебя. Мне казалось, что это совершенно не важно, потому что у нас все было так…
Он закрыл глаза, а на мои немедленно навернулись слезы. В эту секунду я до печенок ненавидела себя за то, что сделала с ним. Я потянулась к его щеке, но не дотронулась до нее и уронила руку на колени. Денни поднял веки и спокойно выдержал мой взгляд.
— Как только я это понял… Мне стало ясно, что я никогда не смогу с ним тягаться.
Я моргнула и сдвинула брови. Тягаться с Келланом? Ему было незачем это делать. Я всегда хотела его. Хорошо – может быть, какой-то частью и нет? Денни заметил мое замешательство.
— Когда я начал складывать два и два – взгляды, которые я видел, прикосновения, на которые не обращал внимания, вашу внезапную отчужденность, твою опустошенность, когда его не было рядом, – то понял, что теряю тебя, если уже не потерял. Я знал, что у меня не было ни единого шанса выстоять против него. – Денни закатил глаза и покачал головой, затем уставился на мои простыни. – Возможно, против главного сердцееда на тихоокеанском северо–западе.
— Денни… Я…
Он перебил меня:
— Я был вне себя от злобы на него. – Он посмотрел на меня, потом на свои руки, так и не выпуская при этом моей. – Как если бы знал, что тебе не устоять, а потому все ложилось только на его плечи – и он проиграл.
Я потупила взор в тот момент, когда он поднял свой, и наши взгляды встретились на полпути.
— Наверное, именно поэтому я попросил его в аэропорту держаться от тебя подальше. Я не думал, что ты дашь слабину, нет… Я верил тебе, но лишь при условии, что он сохранит дистанцию. – Денни повел плечами. – Он добивается любой девчонки, на которую положит глаз, и я понимал, что он добьется и тебя, если всерьез постарается, и в этом я ему не соперник.
— Денни, все было не так.
Я хотела привести аргумент посолиднее, но больше сказать было нечего. Признаться Денни в том, что едва ли не все, что произошло между мной и Келланом, случилось по моей инициативе, я была не в силах. Ведь Келлан не заслужил его ярости, так как я первая пошла на контакт, а он уже был влюблен. Какими бы добрыми ни были мои намерения, когда Денни уехал, в какой-то момент именно я дала слабину до того, как дала… по–настоящему.
Еще хуже было то, что и я влюбилась. Теперь я даже не знала точно, когда меня угораздило. Может быть, при первом неловком знакомстве в коридоре, может быть, когда я впервые плакала в его объятиях, или когда он сказал, что я красивая, или когда меня тронула – и до сих пор трогает – та пронзительная песня. Наверняка я знала одно: это случилось. Я втюрилась по уши, и эта боль добавилась к нынешней, когда я читала неприкрытое страдание в глазах Денни.
— Когда я нашел вас на парковке… своими глазами увидел вашу страсть… я чуть не рехнулся от ненависти к нему. Он ограбил меня. Я хотел прикончить его за то, что он обращался с тобой как с какой-нибудь своей полоумной фанаткой. – Денни помотал головой, не давая мне возразить. – Мне и в голову не пришло, что он влюблен. О том, что и ты влюблена, я тоже не догадывался. Я и подумать не мог обвинить тебя в чем-то. Ты была на пьедестале…
Я кивнула, не поднимая глаз, которые наполнились готовыми хлынуть слезами. Этого пьедестала я не заслуживала, а по взгляду Денни, который я уловила при этих словах, я заключила, что он, возможно, теперь был согласен со мной. Чувствуя себя очень глупо, я тихо подтвердила его право смотреть на меня иначе.
— Мы были влюблены друг в друга… И оба не хотели ранить тебя.
Денни вздохнул и понурил голову.
— Я знаю. Думаю, сейчас мне это понятно. – Он машинально рисовал пальцем узоры на моей кисти и заговорил снова после паузы: – Эта драка была похожа… – Он поднял на меня глаза. – Мне мерещилось, будто я вышел из себя и смотрю какое-то жуткое кино, которое не могу выключить. Я даже не помню всего, что сказал и сделал, – я словно на миг вышел из тела.
Я кивнула и отвернулась, ненавидя себя за вещи, на которые толкнула его. Акцент Денни усилился, и я опять обратилась к нему лицом.
— Я чувствовал только ненависть. Видел только красное. – Рассказывая все это, он пытался перехватить мой взгляд, но отвлекался на синяк, о котором никак не мог забыть. – Я не отвечал за свое тело. Мне просто хотелось бить и крушить. – Денни снова вздохнул и посмотрел в потолок. – Может быть, я сошел с ума.
Закрыв глаза, он покачал головой.
— Я мог потерять все, абсолютно все. – Он поднял веки, и я нахмурилась, не вполне понимая его скорбные речи. – Только благодаря Келлану я до сих пор не в наручниках.
У меня приоткрылся рот, а брови сошлись так близко, что заболела голова. Темные глаза Денни вонзились в меня.
— Кира, я отметелил его до полусмерти. Я чуть не вышиб тебе мозги. Я мог убить или серьезно покалечить вас обоих. За это полагается тюрьма. Но не мне. Я скоро уеду из страны, и это стало возможно лишь потому… что Келлан прикрыл меня.
— Не понимаю, – замотала я головой.
Денни улыбнулся и смягчился.
— Это ясно. – Его пальцы, зажатые в моей кисти, принялись поглаживать мою кожу, и я расслабилась, видя, что гнев улегся. – Когда ты отключилась и мы убедились, что ты жива и дышишь, он заставил меня уйти.
— Уйти?
Денни кивнул и страдальчески улыбнулся.
— Я не хотел. Собирался помочь тебе. Мне хотелось сделать хоть что-нибудь, что угодно. Он выкрикнул мне… кое–какие неприятные вещи и пообещал вырубить меня, если я не уберусь. – Взгляд Денни обратился к темным окнам, и глаза у него тоже как бы потемнели, будто он поглощал мрак. – Ты была такая бледная, такая крошечная, еле дышала. Он держал тебя мертвой хваткой, а мне хотелось самому…
Он выдохнул и закрыл глаза.
— Он убедил меня, что я должен уйти и позвать на помощь, а когда прибудет «скорая», он скажет, что на вас напали хулиганы. Что это они его избили, а потом и тебя, когда ты бросилась помогать. – Денни со вздохом заглянул в мои расширенные глаза. – Он даже отдал мне свой бумажник, чтобы выглядело правдоподобнее.
Покачав головой, Денни снова уставился на окна.
— Все купились. Потом я появился в больнице, и никто даже не спросил меня ни о чем.
Он повернулся ко мне, преисполненный глубокой вины и скорби.
— Похоже, мне все сошло с рук… Избиение тебя и его… благодаря ему. – Денни опустил взгляд, и на мое одеяло капнула слеза. Я машинально вытерла ему щеку, и он посмотрел мне в лицо. – Это меня вроде как убивает.
— Нет… – произнесла я. – Не казни себя. Он был прав. Ты достаточно поплатился за наши ошибки. Ты не должен лишиться всего, если это мы подтолкнули тебя к… к… – Я больше не могла сдерживать слезы – как и потребность обнять Денни. Я обвила его руками, и он на секунду окаменел, но в итоге обмяк и тоже обхватил меня. – Мне очень жаль, Денни.
Он прерывисто выдохнул и погладил меня по спине.
— Я знаю, Кира. – Он крепко прижал меня к себе, и я ощутила дрожь его тела. – Мне тоже очень жаль. Очень.
Мы просидели так большую часть ночи – на самом деле почти всю ночь. Временами, в промежутках между взаимными извинениями, мы засыпали в обнимку, а к утру я уверилась, что, пусть нашего прошлого не вернуть, между нами навсегда сохранится некая связь. И на душе у меня стало очень хорошо.
