ГЛАВА 6
Я едва успела упаковать свою сумку, как из гостиной послышался голос, который нельзя было ни с чем спутать, — голос Гидеона. Это мгновенно вызвало у меня мощный выброс адреналина. Гидеон явно собирался сказать мне пару слов относительно того, что я сделала, хотя мы с ним уже говорили об этом прошлой ночью, когда мы с Кэри возвратились в отель после того, как прошвырнулись по ночным клубам, и нынче утром, едва я встала. То, что приходилось изображать непонимание, слегка нервировало. Поначалу я даже не была уверена, выполнил ли Клэнси мою просьбу, но телохранитель отчима заверил меня, что все идет в строгом соответствии с моим планом.
Шлепая босыми ногами, я вышла из спальни навстречу вошедшему в номер Гидеону. Он стоял один в маленьком холле, и его загадочный взгляд был устремлен в мою сторону, как будто он в любой миг ждал моего появления. На нем были свободного покроя джинсы и черная футболка. Мне так недоставало возможности его видеть, что защипало глаза.
— Привет, ангел мой.
— Привет, Ас, — откликнулась я, безостановочно теребя пальцами материю своих черных штанов для занятий йогой.
На миг его безупречно очерченные губы натянулись.
— За этим ласковым обращением кроется какой-нибудь смысл?
— Ну… ты ведь и вправду ас во всем, за что берешься. И потом, это прозвище одного вымышленного персонажа, от которого я балдела. Порой ты мне его напоминаешь.
— Не уверен, что мне нравится, если ты балдеешь от кого-то, кроме меня, будь он хоть сто раз вымышленный.
— Это ты переживешь.
Он покачал головой и направился ко мне:
— Как и то, что за мной с твоей легкой руки следует тенью борец сумо.
Я укусила себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы не покатиться со смеху. Насчет внешности охранника из Феникса, которому Клэнси по моей просьбе поручил следовать за Гидеоном, так же как Шейла таскалась за мной, у меня никаких сведений не было.
— А где Кэри?
— Вниз пошел. Забавляется с моей кредиткой.
— А что, мы не сваливаем отсюда прямо сейчас?
Неспешно, но с безошибочно улавливаемой по блеску в глазах и развороту плеч опасной грацией он преодолел разделявшее нас расстояние. Это могло бы насторожить и обеспокоить меня, не будь сама его поступь так явно пронизана сексом.
— У тебя месячные.
Я кивнула.
— Тогда мне просто нужно кончить тебе в рот.
У меня поднялись брови.
— Это точно?
— О, конечно. — Его губы скривились. — Но ты не напрягайся, ангел. О тебе я позабочусь в первую очередь.
Подавшись вперед, он подхватил меня на руки, метнулся в спальню и вместе со мной рухнул на кровать. Я едва успела охнуть, как он уже пылко и жадно целовал меня. Я с радостью ощущала на себе вес припечатавшего меня к кровати тела, отдаваясь порыву его страсти. Какой теплой была его кожа. А какой от него исходил дивный запах.
— Мне не хватало тебя, — простонала я, обвивая его руками и ногами. — Несмотря на то, что временами ты меня до крайности бесишь.
— А ты вообще самая невыносимая, выводящая из себя женщина, какую я когда-либо встречал, — прорычал Гидеон.
— Ага, конечно, я тебе надоела. Я не твоя собственность. Ты не можешь…
— Еще какая собственность. — Он куснул меня за мочку уха так, что я даже вскрикнула. — И еще как могу!
— Тогда и ты собственность. И я могу.
— Что и продемонстрировала. А ты имеешь хоть малейшее представление о том, как трудно иметь дело с кем-либо, кого от себя на три фута отпустить нельзя?
Я застыла, потому что сочла это трехфутовое правило относящимся только к женщинам.
— А с чего это кто-то должен находиться в такой близости от тебя?
— Да хоть чтобы четко определить зону интересов, чтобы никто не путался рядом, мешая знакомиться с эскизными планами и попадая в кадр во время телеконференции. И в том и в другом случае ты создала для меня проблемы. — Он приподнял голову, глядя на меня сверху вниз. — Между прочим, я занимался делами. А ты развлекалась.
— Неважно. Одно хорошо для тебя. Другое хорошо для меня.
Но втайне я была довольна тем, что в определенном смысле досадила Гидеону, как и он мне.
Потянувшись вниз, он ухватил меня сзади за бедра и раздвинул пошире мои ноги.
— Ну, уж в этом отношении ты не собираешься добиваться стопроцентного равенства.
— Черта с два.
Его бедра подались вперед, и он стал тереться затвердевшим членом о половую щель.
— Ты горячая, — повторил он, запуская руки мне в волосы, чтобы удерживать меня на месте.
Покачивая бедрами, он массировал мой сверхчувствительный клитор. Причем шов его джинсов оказался на самом подходящем месте для того, чтобы, усиливая трение, усугублять мое и без того уже основательно разогретое вожделение. Кровь моя закипела.
— Прекрати. Я не в силах думать, когда ты такое выделываешь.
— А ты и не думай. Просто слушай, Ева. То, кем я являюсь, и то, что я создал, делает меня мишенью. Ты сама это знаешь, потому что тебе известно, каково это, когда богатство привлекает к тебе внимание.
— Парень в баре не представляет собой никакой угрозы.
— Это спорно.
Меня охватило раздражение. Такого рода недоверие доставало меня еще больше из-за того, что сам он и не думал доверять мне свои секреты. Мне пришлось с этим смириться.
— Отвали от меня.
— А мне здесь удобно.
Он покачал бедрами, потершись о мою промежность.
— Меня от тебя колбасит.
— Я заметил, — произнес он, не прекращая движений. — Но это ни капельки не помешает тебе кончить.
Я заворочалась, но он был слишком тяжелым, чтобы из-под него выбраться.
— Я не могу кончить, когда злюсь.
— А вот посмотрим.
От его чертова самодовольства меня просто корчило, а поскольку отвернуться я не могла, то закрыла глаза, как бы отстранившись от него. Его это не смутило. Он продолжал о меня тереться. Разделявшая нас одежда и отсутствие проникновения заставляли меня еще сильнее ощущать элегантную грацию его тела.
Что-что, а трахаться этот мужчина умел.
Гидеон не просто впихивал свой большущий член в женщину и двигал им туда-сюда, а тщательно работал с ней, используя разные формы трения, то и дело меняя глубину и угол проникновения. Как правило, я не могла отслеживать и фиксировать все эти нюансы, потому как была в состоянии только извиваться под ним, полностью сосредоточившись на собственных телесных ощущениях, но сейчас все воспринимала. И хотя противилась наслаждению, все равно не могла удержаться от стона.
— То-то и оно, ангел, — произнес он. — Чувствуешь, как у меня вскочил? Чувствуешь, что ты со мной делаешь?
— Нечего наказывать меня сексом, — посетовала я, упираясь пятками в матрас.
Гидеон на миг замер, а потом присосался губами к моему горлу. Все его тело при этом совершало волнообразные движения, словно он трахал меня прямо сквозь одежду.
— Ангел мой, я ведь не сумасшедший.
— Как сказать. Ты все время норовишь мной помыкать.
— А ты доводишь меня до безумия. А знаешь, что случилось, когда я узнал о твоей выходке?
Я посмотрела на него из-под опущенных век:
— Что?
— У меня член встал. — (Мои глаза широко распахнулись.) — Прямо на людях, даже неудобно было. — Он накрыл ладонью мою грудь и стал поглаживать затвердевший сосок подушечкой большого пальца. — Мне пришлось затянуть уже фактически закончившееся обсуждение, дожидаясь, когда он снова опадет. Когда ты бросаешь мне вызов, Ева, меня это заводит. — Голос его понизился и приобрел сексуальную, греховную хрипотцу. — Это вызывает желание оттрахать тебя как следует. Долго-долго.
— Господи.
Мои бедра подались вверх, влагалище напряглось, желая оргазма.
— А поскольку это невозможно, — промурлыкал он, — мне приходится обходиться с тобой вот так, чтобы потом ты отблагодарила меня ртом.
Я уже больше не хныкала, рот мой увлажнился при мысли о возможности ублажить его таким способом. Всякий раз, когда мы занимались любовью, он был невероятно восприимчив и чуток к моим ощущениям, а если и сосредоточивался полностью на собственном наслаждении, то лишь когда я отсасывала у него.
— Вот так, правильно, — проурчал он. — Трись о меня своей щелкой. Господи, ну и горяченькая же ты.
— Гидеон.
Мои руки заскользили по его изгибающейся спине и ягодицам, тело выгнулось, подаваясь ему навстречу. Издав протяжный стон, я кончила, и стремительный поток облегчения смыл остатки напряжения. Его рот припал к моему, словно упиваясь звуками, которые я издавала, содрогаясь под ним. Вцепившись ему в волосы, я неистово отвечала на поцелуи. Он перекатился, так что я вдруг оказалась сверху, руки его потянулись к ширинке и расстегнули ее.
— Давай, Ева.
Я сползла с кровати, переполняемая желанием ощутить его вкус в той же мере, в какой он желал, чтобы я это сделала. Едва трусы-боксеры сползли вниз, я ухватила торчавший член руками и припала губами к набухшей головке.
Издав рык, Гидеон схватил подушку и подсунул себе под голову. Поймав его взгляд, я присосалась сильнее.
— Да! — выдохнул он, потянув меня пальцами правой руки за волосы. — Соси сильно и быстро: я хочу кончить.
Я вдохнула его запах, облизывая шелковисто-гладкую плоть, а потом, как и было сказано им, глубоко втянула его член, чуть ли не по яйца. Я едва не заглатывала его, снова, снова и снова, полностью сосредоточившись на этом, вожделея его оргазма так же, как и он сам, подстегиваемая издаваемыми им бессвязными звуками и видом того, как вцепились в стеганое одеяло его пальцы. Бедра его дергались вверх-вниз, рука, державшая меня за волосы, направляла мои движения.
— О господи! — Он буравил меня жаркими темными глазами. — До чего ж я люблю, как ты отсасываешь. Как ты сосешь и не можешь насосаться.
Я и не могла. Мне все было мало. Его наслаждение значило для меня так много, потому что он был настоящим, первозданным. В норме секс для него всегда был поэтапным, методичным, но сейчас он не мог сдерживаться, потому что хотел меня до потери рассудка. Всего два дня без меня, и он… ошалел.
Отсасывая, я еще и дрочила рукой, ощущая вздувшиеся под кожей пульсирующие вены. Наконец он издал прерывистое рычание, и мне в горло прыснула соленая жаркая струя. Он был так близко, лицо его пылало, рот приоткрылся в прерывистом дыхании. На лбу у меня выступил пот, вместе с его возбуждением всколыхнулось и мое. Сейчас он всецело был в моей власти и, почти обезумев от наслаждения, изрыгал бессвязные похотливые фразы насчет того, что собирается проделать, когда будет трахать меня в следующий раз.
— Вот так, ангел… Дои его… Дай мне спустить в тебя. — Шея его изогнулась, резкий выдох выпустил весь воздух из легких. — Так!
Он кончил, как и я, неистово, яростно. Я едва не захлебнулась жаркой, напористой струей извергнутого им семени. Он выкрикивал мое имя, качая бедрами также неустанно, как я работала ртом, получая от меня все что ему требовалось, и давая мне все, что имел, пока не опустошился. Тогда он потянулся ко мне и, сдавив в мощных объятиях, прижал к колышущейся груди и на несколько долгих мгновений замер. Я слушала, как замедляется его сердцебиение и постепенно нормализуется дыхание.
Наконец, уткнувшись ртом в мои волосы, он сказал:
— Я нуждался в этом. Спасибо.
Улыбнувшись, я прижалась к нему:
— Мне самой было в радость, Ас.
— Мне недоставало тебя, — мягко произнес он, прижимаясь губами к моему лбу. — И не только для этого.
— Знаю.
Мы нуждались в физической близости, в жадных прикосновениях, в мощных оргазмах, дававших выход тому эмоциональному безумию, что одолевало нас, когда мы были вместе.
— На той неделе приезжает мой отец.
— И тебе непременно нужно было сказать это, пока моя шишка еще торчит?
— Поймала тебя со спущенными штанами? — рассмеялась я.
— Черт! — Крепко поцеловав меня в лоб, он перекатился на спину и привел в порядок одежду. — Ты уже подумала о том, как пройдет первая встреча. Обед в заведении или дома? У тебя или у меня?
— Я сама приготовлю, у себя дома.
Я потянулась, потом разгладила свою рубашку.
Гидеон кивнул, но флюиды от него исходили другие. На месте моего перекормленного сексом и благодарного за это любовника опять возник мрачный мужчина, в последнее время появлявшийся слишком часто.
— А ты предпочел бы что-нибудь другое? — спросила я.
— Нет. План хороший, и я сам посоветовал бы тебе тоже самое. Он будет чувствовать себя уютно.
— А ты?
— И я. — Подперев рукой голову, он посмотрел на меня сверху и убрал волосы с моего лба. — Уж конечно, если можно этого избежать, лучше не тыкать его носом в мои деньги.
У меня вырвался глубокий вздох.
— Об этом я и не подумала. Я решила, что на моей кухне он будет чувствовать себя свободнее, чем у тебя. Но ты прав. Все будет в порядке, Гидеон. Как только папа увидит, как ты ко мне относишься, он одобрит то, что мы вместе.
— Меня это беспокоит только в том смысле, что может повлиять на твои чувства. Если я ему не понравлюсь, это может изменить что-то в наших отношениях…
— Ну, вот уж это зависит только от тебя.
Он коротко кивнул, что, признаться, не больно-то успокоило меня в отношении его переживаний. Конечно, многие парни нервничают перед знакомством с родителями своих возлюбленных, но Гидеон мало походил на других мужчин. Он не дергался. Обычно.
Мне хотелось, чтобы он и мой папа общались легко и непринужденно, а не напряженно и настороженно.
Я сменила тему:
— Ну а в Фениксе ты сделал все, что собирался?
— Да. Одна из менеджеров проекта отметила кое-какие бухгалтерские нестыковки и оказалась права, когда настояла, чтобы я вникнул в это поглубже. Растраты не та вещь, с которой можно мириться.
Я вздрогнула, вспомнив про отца Гидеона, кинувшего инвесторов на миллионы перед тем, как покончить с собой.
— А что за проект?
— Гольф-клуб.
— Клубы, курорты, роскошное жилье, водка, казино… и, как завершающий штрих, сеть спортивных залов.
Благодаря знакомству с сайтом «Кросс индастриз» я знала, что Гидеон владеет еще и подразделениями, разрабатывающими программное обеспечение и игры, а также быстро набиравшей популярность медийной платформой для молодых городских профессионалов.
— Ты просто бог наслаждений, причем во многих отношениях.
— Бог наслаждений? — В его глазах блеснула усмешка. — Да я всю свою энергию трачу на обожествление тебя.
— Слушай, а как тебе удалось так разбогатеть? — выдала вдруг я, припомнив слова Кэри насчет того, что огрести такие деньжищи в таком возрасте законным путем нереально.
— Люди любят оттянуться и готовы платить за удовольствие.
— Нет, я не то имела в виду. Как тебе удалось основать «Кросс индастриз». Откуда у тебя взялся стартовый капитал?
Его глаза весело блеснули.
— А сама как думаешь?
— Без понятия, — честно призналась я.
— Очко.
Я заморгала:
— Типа, в карты выиграл? Прикалываешься?
— Ничего подобного, — со смехом произнес он, обняв меня еще крепче.
Но я решительно не представляла себе Гидеона игроком. Благодаря третьему мужу моей мамули я считала, что картежники подвержены гадкой неизлечимой болезни, ведущей к полной потере самоконтроля. И трудно было представить себе столь рационального и владеющего собой человека, как Гидеон, полагающимся на нечто, столь зависящее от случайности и удачи.
Потом до меня дошло:
— Ты высчитывал карты.
— Когда играл, — согласился он. — Больше этого не делаю. Но скажу тебе, что контакты, которыми я обзаводился за карточным столом, были столь же полезны, как и выигранные деньги.
Я попыталась абсорбировать всю полученную информацию, но в конечном счете махнула на это рукой и лишь сказала:
— Напомни, чтобы я ни за что не садилась играть с тобой в карты.
— А что, в покер на раздевание было бы в самый раз.
— Для тебя.
Он потянулся вниз и сжал мою ягодицу:
— И для тебя тоже. Ты же знаешь, как на меня действует, когда ты голая.
Я окинула многозначительным взглядом свое скрытое под одеждой тело:
— Да и когда не голая, похоже, тоже.
Гидеон широко ухмыльнулся, ослепительно и без намека на сожаление.
— Ты еще играешь?
— Каждый день. Но только или в бизнес, или с тобой.
— Со мной? С нашими отношениями?
Его устремленный на мое лицо взгляд вдруг наполнился такой нежностью, что у меня перехватило дыхание.
— Ты — это самый большой риск, на какой я когда-либо шел. — Он мягко коснулся моих губ. — И самый большой выигрыш.
***
В понедельник я явилась на работу с ощущением, что все снова обрело свой естественный, имевший место до появления Коринн ритм. Мы с Гидеоном договорились насчет того, как приспособиться к моим месячным. В прежних отношениях ни для него, ни для меня с этим вообще не было сопряжено никаких проблем, но у нас с ним дело обстояло иначе, поскольку секс являлся для него способом продемонстрировать мне свои чувства. Тело позволяло ему выразить то, что было неподвластно никаким словам, а мое ответное вожделение служило доказательством моей веры в нас, того, что ему было необходимо чувствовать в связи со мной.
Я могла вновь и вновь признаваться ему в любви и знала, что это не оставляет его равнодушным, но чтобы по-настоящему поверить в это, ему требовалось от меня полнейшее телесное подчинение — знак высшего доверия, что, принимая во внимание мое прошлое, было для меня весьма непростым делом.
Как-то раз Гидеон сказал мне, что признания в любви ему в своей жизни доводилось выслушивать многократно, но он никогда не верил этим словам, потому что они не подкреплялись правдой, доверием и честностью. Слова для него значили очень мало, и именно поэтому он отказывался говорить их мне. Я, со своей стороны, старалась не показать ему, как ранит меня его нежелание говорить о любви. Мне думалось, что это одно из условий, позволяющих нам быть вместе.
— Доброе утро, Ева.
Подняв взгляд от рабочего стола, я обнаружила стоявшего возле моего отсека с лукавой, но в то же время торжествующей улыбкой Марка.
— Привет. Я готова взяться за дело по первому твоему слову.
— Сначала кофе. Ты готова к дозаправке?
Я взяла со стола свою пустую чашку и встала:
— Да уж не сомневайся.
Мы направились в комнату отдыха.
— Слушай, да ты никак загорела, — оглядев меня, заметил Марк.
— Да, в выходные малость повалялась на солнышке. Признаюсь, это одно из моих любимых занятий время от времени.
— Завидую. А вот Стивен вообще неспособен долго пробыть на одном месте. Его все время так и подмывает нестись куда-то и тащить меня с собой.
— Кэри, с которым я делю квартиру, из того же теста. Ни минуты спокойно просидеть не может.
— Ой, пока не забыл… — Он жестом пропустил меня в комнату отдыха. — Шауна хочет с тобой встретиться. У нее билеты на концерт какой-то новой рок-группы. Думаю, она хочет тебя пригласить.
С симпатичной рыжеволосой официанткой, сестрой Стивена, я познакомилась на прошлой неделе. Стивен с Марком были неразлучны еще с колледжа. Стивен мне очень нравился, и Шауна, вне всякого сомнения, тоже.
— А ты как на это смотришь? — спросила я, поскольку, учитывая отношения Марка со Стивеном, она, можно сказать, доводилась Марку невесткой, а Марк был моим боссом.
— Да что ты, нет, конечно. Не беспокойся. Ничего дурного не будет.
— Чудесно. — Я улыбнулась в надежде на то, что скоро обзаведусь в Нью-Йорке еще одной подружкой. — Спасибо.
— В знак благодарности лучше свари кофе, — отозвался он, доставая кружку из буфета и вручая мне. — У тебя он почему-то получается вкуснее, чем у меня.
Я посмотрела на него с подозрением:
— Мой папочка загибает в том же духе.
— Ну вот видишь, должны быть, мы правы.
— А мне сдается, это такая стандартная мужская уловка, — хмыкнула я. — Вот вы со Стивеном как разбираетесь, кому кофе варить?
— Без того обходимся, — ухмыльнулся он. — У нас «Старбакс» на углу, совсем рядом.
— Уверена, в этом можно усмотреть мошенничество, хотя, с другой стороны, мозги мои еще недостаточно взбодрены кофеином, чтобы вникнуть в это поглубже. — Я передала ему полную кружку. — А из этого, скорее всего, следует, что я не поделюсь только что осенившей меня идеей.
— А ты попробуй. Но если это отстой, пеняй на себя.
— Ничего себе. Спасибо. — Я взяла свою кружку обеими руками. — Мне вот что подумалось: а не сработает ли, если рекламировать этот голубичный кофе на манер чая? Ну, в смысле, кофе в расписной чайной чашке, а рядом блюдце, например, с ячменной лепешкой, а на заднем плане взбитые сливки? Вроде как это лучший способ заморить червячка после полудня. И показать, как это смакует обалденно симпатичный англичанин.
Марк поджал губы, переваривая услышанное.
— Знаешь, а мне нравится. Давай-ка продумаем все по новой как следует.
***
— Почему ты мне не сказала, что отправляешься в Лас-Вегас?
Я внутренне вздохнула, уловив в голосе матери раздраженную нотку, и перехватила трубку рабочего телефона поудобнее.
Едва я успела, вернувшись на рабочее место, пристроить задницу на стуле, как зазвонил телефон. Причем подозреваю, что, будь у меня время проверить голосовую почту, я уже обнаружила бы от нее послание, а то и два. Уж если она за что-то бралась, то долбила в одну точку до опупения.
— Да ладно, мама. Извини. Я хотела тебе брякнуть в обед и обо всем рассказать.
— Обожаю Лас-Вегас.
— Правда?
Мне, честно говоря, казалось, что она на дух не переносит все связанное с азартными играми.
— А я и не знала.
— Знала бы, если бы поинтересовалась.
В хрипловатом мамином голосе отчетливо прозвучала обиженная нотка, заставившая меня вздрогнуть.
— Извини, мама, — промямлила я снова, поскольку еще в детстве усвоила, что извиняться перед ней лучше долго и часто. — Мне нужно было провести эти выходные с Кэри. Но мы можем договориться о совместной поездке в Вегас, если у тебя появится такое желание.
— Ну а разве это не было бы здорово? Ева, я очень хотела бы сделать тебе приятное.
— Я тоже.
Взгляд мой упал на ее фотографию со Стэнтоном. Мама была красавицей, причем буквально лучилась уязвимой чувственностью, против которой мужчины были беспомощны. Надо сказать, что уязвимость была вполне реальной — во многих отношениях мама являлась хрупкой и слабой женщиной, — что не мешало ей быть истинной пожирательницей мужчин. Она использовала их, и они почитали за счастье быть у нее под башмаком.
— У тебя уже есть планы на ланч? Можно было бы заказать столик и встретится.
— А могу я прихватить подружку с работы?
С утра я уже успела получить приглашение от Мегуми, которая обещала рассказать мне, как прошло ее свидание вслепую.
— Конечно, мне страшно интересно познакомиться с твоими коллегами.
Я искренне улыбнулась. Порой мама доставала меня просто до невозможности, однако в конечном счете вся ее вина заключалась в том, что она слишком меня любила. В сочетании с ее неврозом это было нечто, но делалось все из самых лучших побуждений.
— Договорились. Заскочишь за нами в полдень. Но не забудь: в нашем распоряжении будет только час, поэтому присмотри местечко неподалеку и с быстрым обслуживанием.
— Я обо всем позабочусь. Сгораю от нетерпения. Скоро увидимся.
***
Мегуми с моей мамой быстро нашли общий язык. Едва они встретились, я приметила на лице Мегуми то мечтательное выражение, которое было мне так хорошо знакомо. Моника Стэнтон производила ошеломляющее впечатление, ибо обладала той классической красотой, при виде которой не остается ничего другого, кроме как восторженно таращиться, не веря тому, что кто-то в реальной жизни может столь превосходно выглядеть. К тому же она умела себя подать. Вот и на сей раз села так, чтобы ее золотые волосы и голубые глаза особенно эффектно выделялись на пурпурном фоне.
Маме же понравилась в Мегуми манера одеваться. Если я в выборе гардероба предпочитала традиционность и удобство, то Мегуми обожала уникальные фасоны и сочетания цветов, что весьма перекликалось с декором ультрамодного кафе в «Рокфеллер-центре», куда мамуля нас привезла.
Местечко, со всей этой позолотой, резьбой и бархатной обивкой более чем своеобразной мебели, заставило меня вспомнить про «Алису в Стране чудес». Мегуми восседала на стуле с немыслимо выгнутой спинкой, а вычурное кресло мамы имело ножки в виде горгулий.
— Я все пытаюсь сообразить, что с ним не так, — продолжала Мегуми. — То есть я это к чему: ну не бывает так, чтобы такие классные парни таскались к кому попало на свидания вслепую.
— Ну так уж и «к кому попало», — возразила моя мама. — Я, например, уверена, что каким бы он ни был, с этим свиданием ему несказанно повезло.
— Спасибо. — Мегуми улыбнулась мне. — Он действительно крутой. Не такой, как Гидеон Кросс, но все равно крутой.
— Кстати, как там Гидеон?
Мамин вопрос был воспринят мной с настороженностью. Она знала о том, что Гидеон в курсе случившегося со мною в детстве, и ее это сильно расстраивало. Ей было невероятно стыдно из-за того, что она так долго не знала о безобразиях, творящихся под ее же крышей, и до сих пор чувствовала чудовищный груз вины. Причем незаслуженно, поскольку ее незнание объяснялось моим молчанием. Натан сумел запугать меня так, что я и словом боялась обмолвиться. Так или иначе, мама сильно переживала из-за осведомленности Гидеона, но я надеялась, что она достаточно скоро поймет, что он не собирается ставить это ей в вину, как не ставила и я.
— Работает не покладая рук, — ответила я. — Знаешь ведь, как это бывает. Когда мы только начали встречаться, он посвящал мне уйму времени, а теперь приходится наверстывать упущенное в делах.
— Ну, ты того стоишь.
Я выпила большущий глоток воды, вдруг ощутив почти непреодолимое желание сообщить ей, что отец приезжает ко мне в гости. Она могла бы помочь мне убедить его в искренней привязанности ко мне Гидеона, однако это соображение было явно эгоистичным. К тому же я понятия не имела, как она отреагирует на появление Виктора в Нью-Йорке, но вполне допускала, что это может основательно ее расстроить, а это серьезно усложнило бы всем жизнь. Каковы бы ни были ее соображения, она предпочитала не вступать с ним ни в какие контакты, и я не могла игнорировать тот факт, что, как только я повзрослела достаточно, чтобы общаться с отцом напрямую, они больше не виделись и не разговаривали.
— Вчера я видела рекламный снимок Кэри на борту автобуса, — сообщила мама.
— Правда? — встрепенулась я. — Где?
— На Бродвее. Как понимаю, это была реклама джинсов.
— О, я тоже видела, — заметила Мегуми. — Правда, на то, что на нем было надето, внимания не обратила. Но сам он хорош!
У меня эта беседа вызвала улыбку. Моя мамочка была мастерицей по части восхищения мужчинами, и это являлось одной из причин, по которым они ее обожали: ее отношение придавало им уверенности в себе. Ну а Мегуми по этой части была вполне ей под стать.
— Его скоро на улицах узнавать станут, — заметила я, радуясь тому, что речь, по крайней мере, не заходит о сплетнях, распускавшихся таблоидами. Некоторые усматривали особую пикантность в том, что подружка Гидеона Кросса делит квартиру с чрезвычайно сексуальным парнем, работающим моделью.
— Конечно, — сказала мама со слегка взыскующей ноткой. — Ты ведь не сомневалась, что в конечном счете так оно и будет?
— Надеялась, — уточнила я. — Для его же блага. Печально, что у моделей мужского пола работы куда меньше, чем у женщин, и известность не та.
Впрочем, я полагала, что Кэри как-нибудь, да прорвется. Эмоционально он просто не мог допустить иного. Он столько внимания уделял своей внешности, придавал ей такое значение, что, как мне думалось, ни в коем случае не позволил бы себе провалиться. Однако в глубине души у меня затаился страх перед тем, что избранный им карьерный путь может завести его на ту кривую дорожку, возвращения на которую никому из нас не выдержать.
Мама отпила маленький глоток «Пеллегрино». Кафе славилось деликатесами на основе какао, однако мама чрезвычайно строго соблюдала низкокалорийную диету. А вот я этим похвастаться не могла: заказала и суп, и сэндвичи, и десерт, хотя знала, что это будет стоить мне как минимум лишнего часа на бегущей дорожке, мысленно оправдывая себя тем, что у меня месячные. По моему мнению, это давало мне карт-бланш по шоколадной части.
— Ну и как, — с улыбкой спросила Моника у Мегуми, — намечается вторая встреча с героем твоего свидания вслепую?
— Надеюсь.
— Дорогая, нельзя оставлять это на волю случая!
Моя мамуля принялась делиться своим богатым опытом по части покорения мужчин, а я, откинувшись на стуле, молча наслаждалась шоу. Она пребывала в твердой уверенности насчет того, что каждая женщина заслуживает того, чтобы богатый мужчина втрескался в нее с первого взгляда и навеки, но, пожалуй, впервые изливала все эти своднические соображении не на меня. Я беспокоилась о том, как поладит с Гидеоном отец, а вот разногласий с мамой по его поводу опасаться не приходилось. Мы с ней обе считали, что он самый подходящий для меня парень, хотя и по разным причинам.
— Клевая у тебя мама, — сказала Мегуми, когда Моника отлучилась в дамскую комнату поправить макияж перед уходом. — А ты совсем как она, вот ведь везение. Представляешь, как заедает, если твоя мамочка гораздо круче тебя.
— Если мы с ней снова соберемся пообедать, непременно тебя прихвачу, — со смехом отозвалась я. — Это прекрасно работает во всех смыслах.
— Буду рада.
Когда пришло время уходить, я, бросив взгляд на Клэнси и дожидавшуюся нас машину, вдруг осознала, что перед возвращением к работе мне очень хотелось бы растрясти калории.
— Думаю, после такого сытного обеда самое милое дело пройтись пешком, — заявила я. — Езжайте без меня.
— Я с тобой прогуляюсь, — тут же сказала Мегуми. — Уличный воздух будет мне только на пользу, а то офисные кондиционеры сушат кожу.
— Ну и я с вами, — предложила моя мама.
Я бросила скептический взгляд на ее тонюсенькие каблучки, но, если честно, ее трудно было представить без каблуков. И разгуливать на них для нее было тем же самым, что для меня в шлепанцах.
Обратно к Кроссфайру мы двигались в обычном для Манхэттена деловитом, целеустремленном людском потоке, и если, как правило, в нем то и дело возникали заторы, которые приходилось огибать, то, вышагивая с мамой во главе, на сей счет беспокоиться не приходилось. Мужчины расступались в стороны, с готовностью пропуская ее, а потом провожали взглядами. В своем простого покроя, сексуально-облегающем льдисто-голубом платье она по контрасту с влажным, жарким воздухом казалась воплощением свежести и прохлады.
Мы уже свернули за угол и были недалеко от Кроссфайра, когда мама вдруг остановилась, да так резко, что мы с Мегуми налетели на нее. От толчка в спину она покачнулась вперед, и я едва успела подхватить ее под локоть, чтобы дать восстановить равновесие.
Я посмотрела под ноги, гадая, что могло ее остановить, но ничего не увидев, подняла глаза на нее. Она с ошеломленным видом уставилась на Кроссфайр.
— Господи, мамуля, — сказала я, увлекая ее в сторону, подальше от основного потока пешеходов. — Ты вся побелела как простыня. Это что, жара так на тебя действует? Голова не кружится?
— Что?
Ее рука поднялась к горлу. Округлившиеся глаза по-прежнему смотрели на Кроссфайр.
Повернув голову, я всмотрелась в том же направлении, пытаясь увидеть, что приковало ее внимание.
— Что вы там вдвоем высматриваете? — недоумевающе спросила Мегуми, тоже щурясь в сторону небоскреба.
— Миссис Стэнтон… — Клэнси вышел из машины, на которой ехал за нами, держась на почтительном, но безопасном расстоянии. — С вами все в порядке?
— Вы видели?.. — начала она, глядя на него.
— Ты о чем? — встряла я, в то время как он вскинул голову, просвечивая натренированным взглядом улицу. От его абсолютной сосредоточенности по спине у меня побежали мурашки.
— Позвольте мне довезти вас всех до месте, — тихо сказал он.
Вход в Кроссфайр находился буквально через улицу однако что-то в тоне Клэнси заставило воздержаться от возражений. Мы забрались в машину, мама на переднее сиденье.
— Что это, вообще, было? — спросила Мегуми, после того как мы вошли в прохладный холл здания. — У твоей мамы был такой вид, словно ей призрак явился.
— Без понятия, — ответила я. Но мне было нехорошо.
Мою мать что-то страшно перепугало. И я понимала, что места себе не найду, пока не выясню, в чем дело.
