ГЛАВА 1

Прекрасный день для того, чтобы найти новую квартиру. И новую соседку.

Я спустилась по старой, темной и влажной лестнице дома в георгианском стиле, где жила до этого дня, и оказалась под лучами удивительно жаркого для Эдинбурга солнца. Я с удовольствием оглядела свои джинсовые, в белую и зеленую полоску, шорты, которые купила в «Топшопе» несколько недель назад. С тех пор беспрестанно лил дождь, и я уже отчаялась когда-нибудь надеть обновку. Но сегодня солнце наконец появилось и сейчас вовсю сияло над шпилем Брантсфилдской евангелической церкви. Под его жаркими лучами меланхолия таяла, а в душе пробивались ростки надежды. Для человека, который провел всю жизнь в США и впервые оказался на родине своей матери, когда ему исполнилось восемнадцать, я неплохо адаптируюсь к переменам. Разумеется, не ко всем. Мне будет ужасно не хватать нашей огромной квартиры, в которой вечно приходилось бороться с мышами. Я скучаю по своей лучшей подруге Райан, с которой мы жили вместе с первого курса в Эдинбургском университете. Едва познакомившись, мы сразу поняли, что подходим друг другу. Мы обе ревниво оберегали свою внутреннюю территорию и, по негласному взаимному договору, никогда не затевали разговоров о прошлом. За первый год в универе мы так сблизились, что на второй решили снять вместе квартиру — свою обитель, как выражалась Райан. Теперь, когда университетские годы позади, Райан уехала в Лондон, чтобы получить там степень доктора философии, а я осталась без соседки. В довершение всех бед я лишилась и второго близкого друга — Джеймса, бойфренда Райан. Он вслед за ней отправился в Лондон, который он, кстати сказать, терпеть не может. Думаете, на этом мои несчастья кончились? Как бы не так. Мой домохозяин задумал разводиться и предупредил, что в самом скором времени нужно освободить квартиру.

Две недели я провела, отвечая на объявления молодых женщин, подыскивавших себе соседку. Вскоре это занятие превратилось в настоящий кошмар. Первая потенциальная соседка заявила, что не желает жить с американкой. Написанный на моем лице вопрос «какого черта?» остался без ответа. Три следующие квартиры были… ну, в общем, отвратительны. Еще одна девушка производила впечатление законченной мошенницы. Последнее жилье, которое я осмотрела, здорово смахивало на бордель. Оставалось надеяться, что назначенная на сегодня встреча с некоей Элли Кармайкл кончится не так плачевно. Из всех квартир в моем списке эта была самой дорогой. С другой стороны, она находилась в центре города.

Деньги, доставшиеся мне после смерти родителей, я почти не трогаю, словно воспользоваться ими означает признать, что это скрасило горечь утраты. Но сейчас у меня нет другого выхода.

Если я хочу стать писательницей, мне нужна хорошая квартира и хорошая соседка.

Конечно, есть еще один вариант — поселиться одной. Я могу это себе позволить. Но, честно говоря, перспектива полного одиночества не слишком меня привлекает. Несмотря на склонность отдавать восемьдесят процентов себя себе самой, мне нравится, когда меня окружают люди. Слушая их разговоры о том, в чем я совершенно не разбираюсь, я могу взглянуть на что-то с их точки зрения. Думаю, для писателя это очень важно. Писателю, даже самому лучшему, нужен, так сказать, телескоп с широким обзором. Именно по этой причине по вечерам четверга и пятницы я работаю в баре на Джордж-стрит. Хотя материальной необходимости в этом нет. Как ни странно, избитое клише насчет того, что барменам порой удается услышать захватывающие истории, оказалось правдой.

У меня дружеские отношения с двумя коллегами, Джо и Крегом, но общаемся мы в основном на работе. Если я хочу, чтобы рядом со мной постоянно кипела жизнь, мне необходима соседка. К тому же квартира, куда я сейчас направляюсь, поблизости от моей работы. Это важный плюс.

Я попыталась загнать поглубже точившее меня беспокойство и окинула улицу глазами в поисках такси с включенным зеленым огоньком. Взгляд мой выхватил лоток с мороженым, и я пожалела о том, что сейчас нет времени немного себя побаловать. Сожалея об упущенном удовольствии, я едва не пропустила свободную машину, которая двигалась по противоположной стороне. К счастью, водитель успел заметить мою вскинутую руку и притормозил. Я бросилась через улицу, ежесекундно рискуя налететь на капот какого-нибудь автомобиля и повторить печальную судьбу насекомых, ударяющихся о ветровое стекло. Наконец я оказалась около вожделенного такси и приготовилась схватиться за ручку дверцы.

Вместо холодка железа я ощутила тепло человеческой руки.

Мой растерянный взгляд скользнул по загорелой ладони, рукаву костюма и широким плечам. Лицо мне помешало разглядеть сиявшее над его головой солнце. Ясно было только, что парень высоченный — ростом больше шести футов. Рядом с ним я, со своими жалкими пятью футами пятью дюймами, ощущала себя совсем маленькой.

Костюм на нем, кстати, дорогущий. Но это нисколько не объясняет, почему он наложил лапу на мое такси.

Откуда-то сверху до меня долетел тяжкий вздох.

— Вам куда? — прогромыхал низкий голос.

Хотя я живу здесь уже четыре года, но до сих пор легкий шотландский акцент заставляет мое сердце сладко замирать. По крайней мере, его акцент произвел именно такое действие. Несмотря на краткость вопроса.

— На Дублинскую улицу, — автоматически пробормотала я, надеясь, что мне ехать дальше и на этом основании он уступит.

— Отлично. — Он рывком распахнул дверцу. — Мне в ту же сторону. Так как я уже опаздываю, предлагаю вам не тратить время, пытаясь выяснить, кому из нас такси нужнее, и воспользоваться одной машиной.

Теплая рука легонько толкнула меня пониже спины, побуждая сесть в автомобиль. Мне оставалось лишь повиноваться. Скользнув на сиденье и пристегнув ремень безопасности, я попыталась вспомнить, кивнула ли в знак согласия. Кажется, нет. Но ему мое согласие и не требовалось.

Плюхнувшись рядом со мной, Костюм — так я мысленно его окрестила — бросил водителю:

— На Дублинскую улицу.

Я нахмурилась и пробормотала:

— Спасибо. Вы очень любезны.

— Вы американка?

Негромкий вопрос заставил меня повернуть голову. Вот это да.

Он что, ясновидящий?

На вид ему было около тридцати — может, чуть меньше. Красавцем в полном смысле его, пожалуй, не назовешь, решила я. Но в глазах сияли искорки, уголки рта загибались чертовски чувственно, и весь он излучал сексуальность. Прекрасно сшитый серебристо-серый костюм сидел как влитой. Сразу было видно, что его владелец — завсегдатай спортзала. Такую непринужденную позу мог принять только человек, который находится в хорошей спортивной форме. Под белой рубашкой угадывался мускулистый плоский живот. Светло-голубые глаза, затененные длинными ресницами, смотрели смущенно. Но волосы у него темные, и с этим ничего не поделать.

Дело в том, что я предпочитаю блондинов.

Правда, я не могу припомнить, чтобы с первого взгляда на самого блондинистого блондина внизу живота шевельнулось желание. Передо мной было настоящее мужское лицо — резко очерченные скулы, подбородок с ямочкой, римский нос. Щеки затеняла щетина, густые волосы слегка растрепаны. В сочетании с элегантным дизайнерским костюмом эта очевидная небрежность производила неотразимое впечатление.

В ответ на мой вопиюще любопытный взгляд Костюм вскинул бровь. Охватившее меня желание немедленно возросло по крайней мере раза в четыре. Я и не знала, что на такое способна. Никогда прежде со мной ничего подобного не случалось. С тех пор как миновала лихую пору тинейджерства, я пребывала в убеждении, что мимолетные связи — не для меня.

Интересно, что было бы, предложи мне этот парень заняться сексом. Не уверена, что смогла бы отказаться.

Стоило этой мысли пронестись в голове, я моментально напряглась, поражаясь фокусам собственного тела. Слава богу, сработал защитный инстинкт, и мне удалось придать лицу выражение непроницаемой вежливости.

— Да, я американка, — процедила я, вспомнив наконец, что Костюм задал мне вопрос.

Он понимающе ухмыльнулся, а я со скучающим видом отвела взгляд, мысленно возблагодарив небо за то, что моя смугло-оливковая кожа не имеет привычки заливаться предательским румянцем.

— Надолго в Шотландию? — полюбопытствовал он.

Жутко раздраженная, что этот тип так меня распалил, я решила свести разговор к минимуму. А то, того и гляди, наговоришь каких-нибудь несусветных глупостей.

— Надолго, — буркнула я.

— А, значит, вы студентка.

Эту фразу он произнес с явным подтекстом. И при этом многозначительно округлил глаза. Как видно, хотел показать, что считает всех студенток бездельницами и идиотками, у которых одна забота — искать себе бойфрендов. Я вскинула голову, намереваясь дать ему достойную отповедь. Но Костюм с таким интересом разглядывал мои ноги, что не обратил на испепеляющий взор никакого внимания. Тогда я вскинула бровь, в точности так, как он несколько минут назад, и принялась ждать, когда он соизволит оторваться от моих голых ляжек. Почувствовав мой взгляд, Костюм наконец посмотрел мне в лицо. Разумеется, он не мог не заметить презрительно-удивленного выражения, которое я так старательно на этом лице изобразила. Я ожидала, что он в ответ смущенно потупится или сделает вид, что до моих ног ему нет и не может быть никакого дела. Но он, вопреки всем ожиданиям, пожал плечами и одарил меня самой сексуальной, ленивой и порочной улыбкой из всех, которые я когда-либо видела.

Я недоуменно вытаращилась, ощущая, как между ногами становится горячо. Прекратить это безобразие было выше моих возможностей.

— Да, я была студенткой, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее. — Я живу здесь уже несколько лет. Двойное гражданство.

С какой это радости я пустилась в объяснения?

— Значит, в ваших жилах течет шотландская кровь?

Я молча кивнула, тайно наслаждаясь тем, как твердо он произносит букву «т» в слове «шотландская».

— Если вы уже не учитесь, что вы здесь делаете?

Спрашивается, ему-то какое дело? Я метнула на него недоуменный взгляд. Этот паршивый костюм стоит примерно столько же, сколько мы с Райан потратили на еду за все четыре года пребывания в колледже.

— А вы чем занимаетесь? Я имею в виду, в то время, когда не заталкиваете женщин в такси.

Его ухмылка была вполне адекватной реакцией на мою язвительность.

— А вы как думаете?

— Уверена, вы адвокат. Это видно по вашей манере держаться — отвечаете вопросом на вопрос, самодовольно ухмыляетесь, добиваетесь своего любыми способами…

Он рассмеялся, и его глубокий низкий смех эхом отдался в моей груди. Искорки в глазах вспыхнули еще ярче.

— Нет, я не адвокат. А вот вы вполне могли бы им быть. Вы тоже отвечаете вопросом на вопрос. А по части ухмылок, — он сделал жест в сторону моего рта, при этом глаза его чуть потемнели, а губы изогнулись, как видно, повторяя движение моих, — вы любому дадите сто очков вперед.

Голос его стал чуть более хриплым. Взгляды наши встретились. Мы смотрели друг другу в глаза чуть дольше, чем положено воспитанным незнакомым людям, и при этом сердце мое колотилось как бешеное. К щекам прихлынула кровь… и к другим частям тела тоже. Этот парень и безмолвный разговор, который вели между собой наши тела, распалял меня все сильнее. Ощутив, как соски напряглись под бюстгальтером-маечкой, я сделала очередную попытку взять тело под контроль. Отвела глаза, уставилась на машины за окном и мысленно взмолилась о том, чтобы эта поездка закончилась как можно быстрее.

Когда мы добрались до Принц-стрит, выяснилось, что двигаться придется в объезд, так как городской совет надумал проложить здесь трамвайные пути. Я твердо решила по возможности не возобновлять разговор.

— Вы что, страдаете застенчивостью? — спросил Костюм, и все надежды провести остаток пути в молчании пошли прахом.

У меня не было другого выхода, кроме как повернуться к нему и пробормотать с растерянной улыбкой:

— Простите?

Он слегка откинул голову и прищурил глаза. Теперь он походил на ленивого тигра, который смотрит на робкую газель, решая, стоит ли она того, чтобы шевельнуть ради нее лапой.

— Вы страдаете застенчивостью? — повторил он, и я невольно вздрогнула.

Неужели я действительно застенчива? Нет. Разумеется, нет. Но обычно я пребываю в состоянии блаженного бесстрастия. Мне это нравится. Так спокойнее.

— С чего это вы взяли, что я застенчива?

Неужели от меня исходят волны застенчивости, мысленно спросила я себя и мысленно же поморщилась.

Костюм пожал плечами:

— Большинство женщин, оказавшись со мной в одной машине, пользуются счастливым случаем — жуют мое ухо, суют мне в карман номер своего телефона… или что-нибудь в этом роде.

Его взгляд скользнул по моей груди и снова поднялся к лицу. Кажется, я все-таки залилась румянцем. Не помню, когда в последний раз кому-нибудь удавалось привести меня в столь дикое смущение. Надо взять себя в руки.

Да, с подобной шокирующей откровенностью встретишься нечасто. Я улыбнулась, с удовольствием наблюдая, как Костюм округлил глаза в ответ на мою улыбку.

— Вы, как я погляжу, чрезвычайно высокого мнения о собственной персоне.

Он улыбнулся, и я заметила, что зубы у него хотя и белые, но не слишком ровные. При виде этой улыбки в груди шевельнулось какое-то незнакомое чувство.

— Я говорю исключительно на основании обширного опыта, — заявил он.

— Ну, я не из тех девушек, что суют свой номер телефона первому встречному.

— Ах вот как, — кивнул он, словно теперь я была ясна ему до донышка. Улыбка его погасла, губы насмешливо изогнулись, взгляд стал отстраненным. — Значит, вы из тех девушек, что занимаются сексом исключительно после третьего свидания. И все свободное время мечтают о замужестве и куче детишек.

Я состроила гримасу, всем своим видом показывая, что считаю подобное суждение низкой клеветой.

Нет, нет и еще раз нет.

Замужество и куча детишек. Одна мысль об этом заставила меня вздрогнуть. От страха, который преследовал меня много лет, привычно сдавило грудь.

Костюм с любопытством уставился на меня. Не знаю, что он там прочел на моем лице, но взгляд его потеплел.

— Интересно, — пробурчал он себе под нос.

Опять ошибка. Ровным счетом ничего интересного. Я не намерена флиртовать с этим типом.

— Так что не надейтесь, мой номер телефона вы не получите.

— Не помню, чтобы я вас об этом просил, — усмехнулся он. — Кстати, даже если бы мне чертовски захотелось вам позвонить, я не стал бы спрашивать ваш номер. У меня есть подруга.

Внутри у меня что-то сжалось, но я попыталась не обращать на это внимания. Но все же разочарование было таким сильным, что фильтр, установленный между моими мозгами и ртом, временно вышел из строя.

— Тогда перестаньте на меня пялиться, — выпалила я.

Моя реакция, похоже, его позабавила.

— Хотя у меня есть девушка, слепым я от этого не стал, — заявил он. — Если я не собираюсь выпрашивать у вас номер телефона, это не означает, что я не могу на вас смотреть.

Мне ровным счетом наплевать на этого самоуверенного нахала, мысленно произнесла я. Я сильная, независимая женщина. Бросив взгляд в окно, я с облегчением увидела, что мы уже на Квин-стрит-гарденс. Осталось только свернуть за угол, и мы на Дублинской.

— Остановите здесь, пожалуйста, — обратилась я к водителю.

— Где? — обернулся он.

— Вот здесь, — ответила я чуть более резко, чем намеревалась.

Машина остановилась, и я едва сдержала вздох облегчения. Не глядя на Костюм, сунула водителю деньги и потянулась к дверце.

— Подождите.

Я замерла и настороженно повернула голову:

— Что?

— Скажите, а имя у вас есть?

Теперь, когда освобождение было близко и возникшие между нами нити взаимного притяжения должны были вот-вот порваться, я позволила себе улыбнуться:

— У меня их целых два.

Он рассмеялся, а я, игнорируя предательски приятную дрожь, которую вызвал этот смех, выскочила из машины.

Едва дверь квартиры распахнулась и передо мной предстала Элли Кармайкл, я сразу поняла, что мы, скорее всего, поладим. Элли оказалась высокой симпатичной блондинкой в вызывающе экстравагантном прикиде: дорогом спортивном костюме и синей фетровой шляпе. К тому же с моноклем в глазу и с фальшивыми усиками над верхней губой.

Увидев меня, она растерянно заморгала огромными светло-голубыми глазами.

— Я не вовремя? — спросила я, тоже несколько растерявшись.

Элли недоуменно смотрела на меня, потом до нее, вероятно, дошло, что мой вопрос вызван ее нарядом. Вспомнив, что на лице у нее красуются фальшивые усики, она дотронулась до них и сказала:

— Вы немного рано. Я как раз убирала в квартире.

Шляпа, монокль и усы попались ей под руку во время уборки и она решила их примерить, так надо понимать? Я окинула взглядом светлый просторный холл. У дальней стены притулился велосипед без переднего колеса. К комоду орехового дерева прислонена доска, на которую налеплено множество фотографий, открыток и всякой всячины. Две пары ботинок и пара черных лодочек пасутся под вешалкой, перегруженной огромным количеством пальто и курток. Пол темного дерева.

Неплохо, очень даже неплохо. По крайней мере, забавно. Я широко улыбнулась и спросила:

— Вы что, скрываетесь от мафии?

— Простите? — не поняла Элли.

— Людям, которые скрываются от мафии, обычно требуется маскировка.

— Ох, что вы! — расхохоталась она и отступила на несколько шагов, жестом приглашая меня войти. — Просто вчера вечером ко мне заглянули друзья, и мы немного перебрали. Устроили маленький кавардак и вытащили на свет все мои старые костюмы для Хеллоуина.

Я снова улыбнулась. Судя по всему, в этой квартире живут весело. Пожалуй, это то, что надо. Мне так не хватает Райан и Джеймса.

— Вы ведь Джоселин, верно?

— Джосс, — поправила я.

С тех пор как не стало родителей, никто не называет меня Джоселин.

— Джосс, — повторила она и улыбнулась.

Я сделала несколько шагов вглубь квартиры, расположенной на первом этаже. Пахло там чудесно — чистотой и свежестью.

Дом, как и тот, где я жила раньше, был построен в георгианском стиле. Но в отличие от моего этот в прежние времена наверняка был городским особняком. Теперь его разделили на две квартиры. Точнее, во втором помещении располагался бутик. Трудно предположить, не сулит ли подобное соседство каких-нибудь проблем. Но бутик производил приятное впечатление — все вещи ручной работы, из тех, что делают в единственном экземпляре. Что касается самой квартиры…

Вау.

Стены были покрыты свежей штукатуркой — здесь недавно делали ремонт и сотворили настоящее чудо. Высокие плинтуса и арочные проемы в точности соответствовали эпохе, в которую был построен дом. Потолки, как и в моем прежнем жилище, терялись в необозримой выси. На белоснежных стенах тут и там разбросаны яркие пятна — пестрые и причудливые картины. Ослепительный белый цвет мог показаться резковатым, но по контрасту с ним темное ореховое дерево дверей и половиц придавало квартире чертовски элегантный вид.

Я еще не успела как следует осмотреться, а уже влюбилась в этот дом.

Элли тем временем сняла шляпу, отклеила усики, вытащила из глаза монокль, сунула все это в ящик орехового шкафа и наградила меня ослепительной улыбкой. Не девушка, а само очарование.

— Наверное, мне стоит провести для вас небольшую обзорную экскурсию? — предложила она.

— Звучит заманчиво.

Элли широко распахнула первую дверь:

— Ванная. Я понимаю, то, что она располагается поблизости от входных дверей, не слишком здорово. Зато здесь есть все, что необходимо.

Высокий класс, подумала я, не без робости входя.

Шаги гулко отдались от сверкающих кремовых плиток, которыми был выложен каждый дюйм, за исключением потолка, выкрашенного в цвет сливочного масла и словно излучавшего тепло.

Комната оказалась невероятно огромной.

Коснувшись ванны, стоявшей на подставках в виде когтистых лап, я немедленно представила, как упоительно буду проводить здесь время: играет музыка, мерцают свечи, я отмокаю в ароматной пене и предаюсь сладким грезам… Не знаю только о чем. Ванна стояла посреди комнаты. В правом углу была устроена душевая кабина с таким здоровенным душем, какого я никогда прежде не видела. Слева — изысканной формы стеклянная чаша, установленная на белоснежном керамическом постаменте. Неужели это раковина?

Я вертела головой, мысленно составляя опись находившихся тут предметов. Позолоченные краны, зеркало во весь рост, сушилка для полотенец с подогревом…

В моей прежней квартире вообще не было сушилки для полотенец.

— Красота! — воскликнула я вслух и улыбнулась Элли. — Грандиозно.

Элли подошла ко мне танцующей походкой, голубые глаза приветливо лучились.

— Рада, что вам нравится. Я редко пользуюсь этой ванной, у меня есть своя, прилегающая к моей комнате. Думаю, для моей будущей соседки это важное преимущество. Эта ванная будет в вашем полном распоряжении.

Я лишь что-то нечленораздельно промычала в знак восхищения. Теперь понятно, почему арендная плата так астрономически высока. Но в конце концов, если у меня есть деньги, почему я должна отказывать себе в удовольствии жить здесь?

Когда Элли провела меня в просторную гостиную, я равнодушно спросила:

— А что, ваша прежняя соседка куда-то уехала?

В голосе моем звучало лишь праздное любопытство, но на самом деле я пыталась прощупать Элли. В квартире нет ни малейшего изъяна, и если кто-то не захотел тут жить, возможно, проблема кроется в хозяйке. Элли не спешила с ответом, а комната так очаровала меня, что я позабыла о своих опасениях. Как и во всех старых домах, потолки высокие. Сквозь огромные окна в комнату лились потоки солнечного света. У дальней стены красовался камин, который, несомненно, служил скорее украшением, чем средством обогрева. Но он придавал комнате особый шик. Пожалуй, художественного беспорядка здесь некоторый избыток, отметила я про себя. По крайней мере, на мой вкус. Повсюду валяются книги вперемешку со всякой ерундой непонятного предназначения — какими-то игрушками и финтифлюшками.

О причине подобного хаоса нетрудно догадаться.

Достаточно посмотреть на Элли. Ее белокурые волосы выбивались из растрепанного пучка, тапочки на ногах были разными, а на локте виднелся магазинный ярлычок с ценой, который она забыла отклеить.

— Соседка? — переспросила Элли и повернулась, чтобы взглянуть мне в лицо.

Прежде чем я успела повторить вопрос, складка между ее светлыми бровями разгладилась, и она понимающе кивнула. Хороший признак. Мой вопрос не поставил ее в тупик.

— Никакой соседки у меня не было, — покачала головой Элли. — Мой брат купил эту квартиру, чтобы вложить деньги, и привел в порядок. А потом решил, что во время учебы мне ни к чему во всем себя ограничивать, чтобы выкроить деньги на арендную плату. И предложил мне здесь пожить.

Классный братишка, ничего не скажешь.

Хотя я воздержалась от комментариев, Элли прочла мои мысли по глазам. По губам ее скользнула улыбка, взгляд потеплел.

— Брэден — человек с размахом, — гордо сообщила она. — Ремонт сделал на широкую ногу. Сами понимаете, когда я увидела эту квартиру, отказаться было невозможно. Проблема в том, что она слишком велика, и порой мне бывает здесь одиноко, несмотря даже на то, что по выходным у меня постоянно тусуются друзья. И я сказала Брэдену, что подыщу себе соседку. Идея не привела его в восторг, но когда я напомнила ему, что буду получать за это деньги, он сразу переменил мнение. Деловой человек всегда думает о выгоде.

Сразу видно, что Элли обожает своего богатенького братца и что они очень близки. Стоило ей заговорить о нем, и в ее глазах появилась нежность. Я хорошо знала этот взгляд. Со временем я научилась защищаться от боли, которую он мне причинял. Теперь я спокойно смотрю на лица людей, у которых, в отличие от меня, есть семьи. На лица людей, которым есть кого любить.

— У вас очень щедрый брат, — дипломатично заметила я.

В конце концов, мне нет никакого дела до чьих-то родственных чувств. Тем более до чувств едва знакомых людей.

Элли пропустила мою реплику мимо ушей. Продолжать разговор о своем брате она, похоже, не собиралась. По-прежнему улыбаясь, она провела меня в кухню — длинную и узковатую. Правда, заканчивалась она полукруглой нишей, в которой располагался обеденный стол. Как и вся квартира, кухня была шикарно обставлена и снабжена первоклассной техникой. Все новехонькое и, разумеется, самое дорогое. Огромная электрическая плита тоже относилась к разряду последних технических достижений.

— Да, брат у вас очень щедрый, — повторила я.

Элли наконец расслышала мои слова.

— Слишком щедрый, — заявила она. — Мне все эти прибамбасы совершенно ни к чему, но его ведь невозможно остановить. И так во всем. Взять хотя бы его нынешнюю девушку — он балует ее до безобразия. Я жду не дождусь, когда эта девица ему наконец надоест, как это случилось с прежними пассиями. Честно говоря, из всех его подружек эта самая худшая. Ежу ясно, ее возбуждает исключительно его кошелек. Он и сам это прекрасно понимает. И говорит, что такое соглашение его вполне устраивает. Соглашение, видите ли! Разве можно так говорить о подобных вещах?

Да, разве можно так говорить о подобных вещах?

Я с трудом спрятала улыбку. Элли провела меня в свою спальню. Здесь тоже царил хаос. Слушая, как Элли сетует на наглость, тупость и алчность подружки брата, я не без некоторого сочувствия думала о неизвестном мне парне по имени Брэден. Любопытно, знает ли он, что сестра имеет обыкновение обсуждать его личную жизнь с первым встречным?

— А эта комната может стать вашей.

Мы стояли в дверях комнаты, расположенной в задней части квартиры. Огромное окно в фонаре завешено жаккардовыми шторами до пола; тут же, в нише, диванчик. Грандиозная кровать в стиле французского рококо, ореховый письменный стол и кожаное кресло. Идеальная комната для писателя.

Несомненно, я влюбилась в эту квартиру. И эта влюбленность крепла с каждой минутой.

— Очень красиво.

Я хотела здесь остаться. Плевать на цену. Плевать на болтливую соседку. Я достаточно долго вела аскетическое существование. В конце концов, я живу одна в чужой стране. И заслуживаю немного комфорта.

Что касается Элли, к ней я наверняка привыкну. Конечно, она излишне разговорчива, но у меня она сразу пробудила симпатию. По глазам видно, человек она добрый.

— У меня предложение — выпить по чашечке чаю и попытаться узнать друг друга получше, — улыбнулась Элли.

Через несколько минут я уже сидела в гостиной, ожидая, пока Элли приготовит на кухне чай. Внезапно до меня дошло, что не имеет решающего значения, нравится мне Элли или нет. Главное, чтобы я ей понравилась. Иначе она не пожелает делить со мной эту офигительную квартиру. Я встревожилась. Я не самый общительный человек на свете, а Элли, судя по всему, жаждет общения. Возможно, она решит, что я ей не подхожу.

— Это так трудно, — провозгласила Элли, появляясь в комнате с подносом. — Я имею в виду, найти квартирантку. Выяснилось, что девушек нашего возраста, которые могут позволить себе жить в подобной квартире, до жути мало.

Да, и я отношусь к числу этих избранных. Я унаследовала кучу денег.

— У меня состоятельная семья, — сказала я.

— Да? — переспросила она, подвигая мне чашку с горячим чаем и шоколадный кекс.

Я прочистила горло и, чтобы скрыть дрожь в пальцах, обхватила чашку. Кожа покрылась холодным потом, кровь молотом застучала в ушах. Так всегда бывает перед тем, как мне приходится рассказать кому-то правду о своей жизни.

Когда мне исполнилось восемнадцать, все деньги достались мне. Сердце немного утихомирилось и пальцы перестали трястись, когда я сообразила, что нет надобности выкладывать Элли мою печальную историю.

— С отцовской стороны моя семья происходит из Луизианы, — сообщила я. — В свое время прадедушка сделал на нефти большие деньги.

— О, как интересно! — Восклицание Элли прозвучало на удивление искренне. — Но потом ваша семья перебралась из Луизианы?

— Да, в Виргинию, — кивнула я. — Кстати, предки моей мамы были шотландцами.

— Значит, в твоих жилах течет шотландская кровь! Здорово! — Она загадочно улыбнулась, словно посвящая меня в тайну. — Я тоже шотландка лишь наполовину. Моя мама — француженка, но семья ее перебралась в Шотландию, когда ей было всего пять лет. К стыду своему, я не говорю по-французски.

Элли фыркнула и уставилась на меня, ожидая ответной реплики.

— А твой брат? Он говорит по-французски?

— Нет. Что ты! — Элли даже всплеснула руками, отметая столь нелепое предположение. — Мы с Брэденом — сводные брат и сестра. То есть папа у нас общий, а мамы разные. Они обе живы, а папа умер пять лет назад. Он был довольно известным бизнесменом. Может, ты даже слышала о компании Дугласа Кармайкла? Это едва ли не самое старое агентство по недвижимости в Шотландии. Папа в молодости унаследовал его от своего отца и добился того, что оно стало приносить огромный доход. К тому же ему принадлежало несколько ресторанов и сувенирных магазинов. В общем, настоящая маленькая империя. Когда он умер, все перешло к Брэдену. Теперь проходимцы всех мастей вьются вокруг него стаями, норовят урвать кусок. А так как всем известно, что мы с братом друзья, некоторые пытаются действовать через меня.

Хорошенький ротик Элли изогнулся, придав ее лицу кислое выражение, которое казалось на нем до странности чужеродным.

— Сочувствую твоему брату, — сказала я без всякой иронии.

Богатым наследникам приходится нелегко, это мне пришлось узнать на собственной шкуре. Кстати, это одна из причин, по которой я перебралась из Виргинии в Шотландию.

Почувствовав, что я не кривлю душой, Элли расслабилась. Я никогда не могла понять, какого черта некоторые люди выкладывают о себе всю подноготную не то что друзьям, но даже первым встречным. Но, как ни странно, откровенность Элли меня не слишком пугала. Наверное, она рассчитывает, что я буду с ней не менее откровенна. Но когда она узнает меня получше, наверняка поймет, что ее ожидания напрасны.

К моему удивлению, молчать в обществе Элли оказалось очень даже комфортно. Наверное, Элли тоже это ощутила. Она улыбнулась и спросила:

— А чем ты занимаешься в Эдинбурге?

— Живу. У меня двойное гражданство. Я чувствую себя здесь дома.

Мой ответ ей, похоже, понравился.

— Учишься в университете?

— Только что закончила, — покачала головой я. — В четверг и пятницу работаю по вечерам в «Клубе 39» на Джордж-стрит. И пытаюсь писать книгу.

Мое признание привело Элли в восторг.

— С ума сойти! Мне всегда ужасно хотелось познакомиться с настоящим писателем. И какая ты молодец — решила заниматься тем, чего действительно хочешь. Мой брат вечно твердит, что степень доктора философии — самая ненужная вещь на свете и сейчас я впустую трачу время. Говорит, лучше бы работала в его компании. Но мне нравится учиться. В университете я работаю на кафедре, читаю лекции и то… В общем, я совершенно счастлива. Знаешь, я из тех смешных людей, которые готовы заниматься любимым делом чуть ли не даром. Живу на папины деньги. Звучит ужасно, правда?

Она сморщила точеный носик.

Я не из тех, кто склонен к обличениям, особенно в подобных ситуациях.

— Почему, Элли? Тебе просто повезло. Я не вижу ничего ужасного в том, что ты пользуешься деньгами, которые оставил тебе отец.

В старших классах я ходила к психотерапевту, и теперь ее насморочный голос зазвучал у меня в голове: «Почему ты не можешь рассуждать так же разумно, когда речь идет о тебе, Джосс? Если ты воспользуешься доставшимся тебе наследством, в этом не будет ничего ужасного. Именно этого хотели твои родители».

С четырнадцати до восемнадцати лет я сменила две приемные семьи. Обе жили в моем родном городе в Виргинии и обе не относились к числу зажиточных. Мне пришлось оставить наш большой красивый дом, позабыть о дорогой еде и модных шмотках, перейти на спагетти и сосиски, а одежду носить попеременно с младшей приемной сестрой, с которой мы были одного роста. Когда мне стало приближаться к восемнадцати, весть о том, что меня ждет значительное наследство, получила огласку. Тут меня сразу начали активно обхаживать всякого рода сомнительные бизнесмены. Каждый рассчитывал на мою наивность, которую надеялся использовать к собственной выгоде. Одноклассники тоже стали проявлять ко мне повышенный интерес, предлагая вложить деньги в их идиотские веб-сайты и прочую хренотень. В общем, если говорить о причинах, по которым у меня нет желания пользоваться родительским наследством, их две: во-первых, в подростковом возрасте я научилась ограничивать свои потребности; во-вторых, я поняла, как это противно — служить приманкой для людей, которых интересуют исключительно твои деньги.

Теперь, когда выяснилось, что Элли тоже богатая наследница и тоже мучается чувством вины, хотя и другого рода, я ощутила к ней острый приступ симпатии.

— Эта комната — твоя, — провозгласила Элли.

Заявление было сделано так внезапно, что я расплылась в улыбке.

— Ты уже решила.

— Просто мне подсказала интуиция — ты именно та соседка, которая мне нужна, — посерьезнев, призналась Элли.

Моя интуиция подсказала мне в точности то же самое, мысленно призналась я, а вслух произнесла:

— Буду готовиться к переезду.