Глава 40
Только ты
Я села за стол, поправила джинсы и стала ждать, когда его приведут. Сердце тревожно билось, голова кружилась. Когда двери открылись, комната пришла в движение. Я внимательно вгляделась в лица мужчин в зеленых комбинезонах. Мужчин, с каждым из которых не рискнула бы остаться наедине. Увидев среди них Джонатана, я поднялась с места, и его лицо тотчас же просветлело.
– Привет, Джонатан. – От смущения я не знала, как себя вести.
– Поверить не могу, что ты здесь, – произнес он так, точно своим появлением я сняла камень с его души. – Я думал, ты меня ненавидишь.
При этих словах меня будто кольнули в сердце раскаленной иглой.
– Нет. Кажется, пришло время учиться прощать.
После встречи с Джонатаном мне в каком-то смысле стало легче, хотя видеть его в этой ужасной тюрьме было безумно тяжело. Внезапно загудел мой телефон, что сразу отвлекло меня от грустных мыслей. Я посмотрела на экран и обнаружила пропущенный звонок от Эвана. Когда я увидела его имя, мне стало не по себе. Ведь от него не было ни слуху ни духу с тех пор, как я пару дней назад покинула Санта-Барбару. Я сразу поняла, что значит этот пропущенный звонок. Эван сделал свой выбор.
Остановив взятую напрокат машину на придорожной стоянке, я собралась с силами и прослушала сообщение.
«Привет, Эм. Позвони мне, пожалуйста». Голос его был спокойным, но очень печальным.
Я закрыла глаза. Стук сердца отдавался в ушах. Я попыталась расслабиться, но ничего не получилось. Ведь я вот-вот услышу из уст единственного человека, которого когда-либо любила, что нам не суждено быть вместе.
Между нами больше не было тайн. Теперь он знал все. Я прошла очищение. Обнажила перед ним душу, что оказалось одним из самых нелегких испытаний на моем жизненном пути. Я чувствовала себя ранимой и беззащитной, ибо мое будущее было в руках Эвана. Да, я отдала себя на его суд, и теперь ему было решать – простить меня или отвергнуть. Я словно протягивала ему в ладонях свое кровоточащее сердце. Ведь к чему мне оно, если нам с Эваном не суждено быть вместе?!
И вот я держала в руках телефон и в ужасе смотрела на экран остановившимися глазами. Я морально готовилась к этому звонку начиная с того момента, как… снова покинула Эвана. Задержав дыхание, я прислушивалась к длинным гудкам.
– Привет.
– Привет, – еле слышно ответила я.
– Рад, что ты позвонила. Я опасался, что больше никогда тебя не услышу.
– Что ж, ты, наверное, принял решение, – запинаясь, произнесла я.
– Принял. Я… много думал. Да, я был страшно зол на тебя. Потому что не мог постичь, как ты могла хранить от меня столь страшный секрет. И если честно, до сих пор не могу этого понять. – (Я почувствовала стеснение в груди, закрыла глаза и стала ждать продолжения.) – Эмма, передо мной никогда не стояло проблемы выбора. Ведь я выбираю тебя. Так было и так будет.
От неожиданности я потеряла дар речи.
– Что ты сказал? – наконец выдавила я.
– Я не одобряю того, что ты сделала, – объяснил он. – И жутко зол на тебя за то, что ты так долго молчала. Эм, у тебя самый настоящий сумбур в голове. Правда, ты не хуже меня это знаешь. Потому-то ты и ела себя поедом. Но моя злость со временем пройдет. Я переживу. Но я точно не переживу, если снова потеряю тебя. Вместе, плечом к плечу, мы преодолеем любые трудности. Главное, быть честным друг с другом. Итак, впредь никаких секретов. Обещаешь? Обещаешь рассказывать даже самые гадкие вещи? – (Боже, я ждала от него совсем других слов!) – Эмма?
– Ничего не понимаю… Неужели ты все еще любишь меня?
– Да, люблю, – хмыкнул Эван. – И знаю, что ты стала другой. Но, Эмма, я влюбился в тебя. Влюбился по новой этим летом. Люди меняются. Я знаю. И мы с тобой тоже. Это означает, что я буду влюбляться в тебя снова и снова. Ведь что бы ни произошло в нашей жизни, моя любовь к тебе преодолеет невзгоды и печали. Она будет жить вечно.
А я так боялась, что потеряла его, что ему не удастся снова полюбить меня. И мне даже в голову не приходило, что он умеет прощать такие обиды. Что он умеет любить так же сильно, как и я. Нет, такого не может быть, потому что не может быть никогда. И тем не менее он простил меня.
Я упала грудью на руль и захлебнулась рыданиями, телефон выпал из дрожащих пальцев.
– Эмма? – услышала я его голос, и с трудом нашарила на полу мобильник.
– Я здесь, – всхлипнула я.
– Ты должна быть во мне уверена. А тебе пока этого явно не хватает, – уже совсем другим тоном произнес он.
– Извини. Я просто…
– Понимаю, – перебил он. – Но больше не смей во мне сомневаться.
– Никогда, – облегченно вздохнула я. – И больше никаких секретов.
– Больше никаких секретов. А ты сейчас где?
– На стоянке где-то в Оклахоме, – ответила я, оглядев запруженную машинами придорожную стоянку.
– В Оклахоме?! Каким ветром тебя туда занесло?
– Захотелось сесть в машину и ехать куда глаза глядят.
– Интересно, и как долго ты намереваешься это делать?
– Пока не найду что-то такое, ради чего стоит остановиться. – Я вытерла мокрое лицо и откинулась на спинку сиденья.
– Но ведь ты уже остановилась, да?
– Да, – улыбнулась я.
– Значит, это стоило того, – произнес он. – Ты что, собираешься вернуться сюда на машине?
– У меня была такая мысль, – призналась я. – Полагаю, к выходным уже доберусь до Санта-Барбары.
– На выходные я улетаю в Коннектикут, – сообщил Эван. – Надо забрать вещи. Мама продала дом, и к воскресенью надо его освободить.
– Неужели?
– Угу, – пробормотал он. – Но теперь это не имеет значения. Ведь у меня есть ты. – Он сделал паузу и спросил: – Да?
– Да. У тебя теперь есть я, – рассмеялась я.
– Отлично. Позвони сегодня попозже, когда сделаешь остановку. Пожалуйста.
– Непременно, – обещала я. – Пока, Эван.
– До скорого, Эмма. – Я облегченно вздохнул. Какое счастье, что она все же перезвонила!
Я взял письмо, которое она оставила на прикроватном столике, и, улыбаясь про себя, провел пальцем по пожелтевшей бумаге. Письмо, которое снова перевернуло мою жизнь.
Я люблю его больше жизни. Именно поэтому делаю выбор в пользу того, чтобы он был счастлив.
Только две фразы. Вот и все, что она написала. И телефонный звонок матери, чтобы понять смысл написанного. И мама повторила клятву, что дала ей Эмма: «Я люблю его, но лучше уйду с дороги, чтобы не испортить ему жизнь». А еще мама призналась, что это письмо вынудило ее принять одно из самых трудных решений, которые ей когда-либо приходилось принимать.
Я вошел в гостиную, где застал Сару с телефоном в руках. Она с нескрываемым любопытством посмотрела на меня и сообщила с сияющей улыбкой:
– Я только что разговаривала с Эммой.
– Хорошо, – кивнул я. – Спасибо, что поговорила со мной. Даже и не знаю, что бы я делал без твоей помощи. Только благодаря тебе я наконец понял, через что ей, бедняжке, пришлось пройти.
– Ты разозлился, и это вполне можно понять, – ответила она. – А гнев застилает глаза. Можешь мне поверить. Ведь мы с Эммой старые подруги. И в том, что касается ее, я успела стать крупным специалистом.
* * *
Я свернул на подъездную дорожку и, чувствуя неимоверную тяжесть в груди, обвел взглядом большой фермерский дом.
Затем открыл дверь своим ключом – ключом, который перед уходом придется оставить на кухонном прилавке. Шаги эхом отдавались в пустой кухне. Голое помещение теперь казалось даже больше, чем раньше.
Я провел рукой по мраморной столешнице. Господи, сколько самых разных разговоров, и не только с Эммой, слышали стены этой комнаты! Из кухни я прошел в гостиную, где не осталось абсолютно ничего, кроме висевшей под потолком хрустальной люстры. От панорамных окон по полу тянулись длинные тени. Я не стал включать свет в коридоре, поскольку темнота как нельзя лучше подходила к моему мрачному настроению. Пианино, словно насмехаясь надо мной, стояло на прежнем месте – последний предмет обстановки дома, кроме вещей в моей комнате. Грузчики должны были приехать за инструментом не раньше завтрашнего дня. Я поднялся по винтовой лестнице – лестнице, по которой нес Эмму на руках, когда она ушибла колено. И улыбнулся про себя, вспомнив ее раздражение, когда я сгреб ее в охапку.
У двери спальни я в нерешительности остановился. Это был первый дом, где я распаковал буквально каждую коробку, намереваясь остаться. Остаться из-за девчонки со взрывным характером, девчонки, без обиняков высказавшей в глаза все, что обо мне думает. И тем самым навеки завоевавшей меня. И вот теперь я должен был покинуть единственное место, которое считал своим домом.
Рывком открыв дверь, я застыл на пороге темной, похожей на пещеру комнаты и огляделся по сторонам. Комната была именно такой, какой я оставил ее. С разобранными коробками.
На кровати лежал смокинг, а рядом записка:
Надень меня и выходи во двор.
Я глупо ухмыльнулся.
Я сидела на качелях и ждала, когда он наконец выйдет из дому. Над моей головой в ветвях дуба сияли похожие на светлячков крохотные лампочки. Завораживающее зрелище. Именно так, как я и хотела.
Я улыбнулась красавцу в элегантном смокинге. Его золотисто-каштановые волосы были аккуратно зачесаны набок, на лице играла лучезарная улыбка, и от этой улыбки у меня в животе начинали порхать бабочки.
– Привет, – сказал он, его глаза лучились теплом.
– Привет, – раскачавшись на качелях, отозвалась я.
Я задохнулся, увидев ее на качелях в розовом платье без бретелек, подол широкой юбки развевался вокруг ног. Короткие каштановые волосы обрамляли ее потрясающее лицо, огоньки в ветвях дуба мягко подсвечивали персиковую кожу. Сидевшая на качелях незнакомка буквально заворожила меня.
– Один парень однажды сказал, что девушке надо дать время подготовиться к такому, – сказала Эмма. – Думаю, мы ждали достаточно долго. Эван Мэтьюс, ты пойдешь со мной на выпускной бал?
Я рассмеялся, внезапно до моего слуха донеслись звуки музыки возле бассейна.
– Да, Эмма. Я пойду с тобой на выпускной бал.
Она спрыгнула с качелей и оперлась о мою руку. Я обнял ее, уткнувшись носом в ее волосы. После событий этого лета мне было просто необходимо держать ее в объятиях. А ей – знать, что я по-прежнему принадлежу только ей. Мы замерли, прильнув друг к другу, она положила голову на мое плечо.
Я заглянул в ее сияющее лицо.
– Твоя работа? – спросил я, кивнув в сторону дерева.
– Нет, – звонко рассмеялась она. – Пригласила специально обученных людей. Сама я непременно сломала бы себе шею. Но я все спланировала. Ты удивлен?
– Очень, – рассмеялся я и собрался было ее поцеловать, но она уже распахнула калитку.
Я заметил на воде отблески огней и удивленно повернул голову.
– Вот видишь? Здесь, оказывается, есть бассейн.
В бассейне плавали зажженные свечи, патио освещали разноцветные китайские фонарики – именно такие, по словам Эммы, отец обычно развешивал на заднем дворе в день ее рождения.
– Ух ты! – Я открыл рот от изумления. – Эмма, это что-то потрясающее.
– Знаю. Сама себе удивляюсь. Хорошая работа.
Эван рассмеялся, обнял за талию и привлек к себе. Едва касаясь моих губ, он нежно поцеловал меня – его поцелуй был похож на дуновение шаловливого ветерка. Я зажмурилась от удовольствия и осталась стоять с закрытыми глазами.
– Дыши, Эмма. Дыши, – сказал он, и его слова утонули в шепоте листьев.
Я открыла глаза и полной грудью вдохнула прохладный воздух. Эван положил руку мне на талию, и мы медленно закружились под звуки томного женского голоса.
– Спасибо тебе за все. – Он ласково чмокнул меня в висок. – Я счастлив провести с тобой вдвоем последний вечер в этом доме.
– Последний вечер? – удивленно вскинула она голову. – Почему сегодняшний вечер должен быть последним?
Я вгляделся в ее лицо, в ее глазах плясали озорные искорки.
– Эмма, что ты имеешь в виду? Объясни.
– Ну… скажем, я сделала выгодное вложение в свое будущее.
– Значит, ты купила этот дом.
Мы застыли на месте, на мгновение перестав раскачиваться под звуки чарующего голоса.
– Формально ты его совладелец, – объяснила она. – Твоя мать внесла, как ты и просил, часть твоих сбережений, а Чарльз – остаток суммы. Поэтому ты полноправный хозяин своей спальни.
Она радостно рассмеялась, а я обхватил ее за талию и раскрутил, заставив визжать от восторга.
– Теперь у нас есть дом. – Я коснулся губами ее шеи.
– У тебя – только комната, – поддразнила она меня. – А у меня весь дом. Э-э-э… Кстати, пианино остается.
– Я не играю на пианино, – поспешно ответил он.
– Тогда, похоже, мне самой придется осваивать инструмент. – Я положила голову ему на грудь, и мы снова закружились под сладкую мелодию.
Эван был в эйфории. Казалось, он сейчас лопнет от счастья. А у меня от словно приклеенной к губам улыбки уже начали болеть щеки. Я была благодарна Вивьен за то, что она приняла мое предложение во время нашей встречи неделю назад. Правда, тогда я еще не знала, что буду жить здесь не одна. Своим материнским советом Вивьен помогла мне сделать окончательный выбор в пользу любви.
Ведь любить так приятно и просто. Достаточно было заглянуть в его глаза, чтобы это понять. В своей изменчивой жизни я испытала все – и любовь, и утрату. Утрата заставила меня стать сильной, но именно любовь помогала мне жить, а не просто выживать. И я выжила. И теперь собиралась жить полной жизнью.
Мы лишь начали зализывать раны. Только-только сумели простить друг друга. Я знала, что еще предстоят нелегкие минуты внутренней борьбы. Причем бороться придется за каждый вдох. Главное – не забывать, что всегда есть выбор. И мой выбор – это жить. Мой выбор – это дышать. Мой выбор – это любить.
Эпилог
Я нервно теребила лежавшие на коленях руки. Сердце стучало так громко, что отдавалось в висках.
– Стой! – обливаясь потом, крикнула я. – Нет, я не могу этого сделать. Не могу.
А в ответ тишина. Никакой предварительной подготовки. Никаких слов утешения.
Я зажмурилась и слабо охнула. Если я сейчас не успокоюсь, то на платье точно останутся пятна от пота. А ведь я должна произвести впечатление. И я сделала очередной вдох.
Я могу это сделать. Я могу это сделать. Надо просто идти. И улыбаться. И, быть может, говорить. Я справлюсь.
Затем я открыла глаза и твердо сказала:
– Хорошо. Я готова.
– Ты уверена? Ты точно знаешь? – спросил Эван.
– Заткнись, ради бога, – взмолилась я.
Перед нами возник большой дом кораллового цвета. И я почему-то сразу успокоилась, дыхание выровнялось. И не успела я выйти из машины, как входная дверь распахнулась и на пороге появилась маленькая девочка в розовом платье с оборками. Увидев меня, она со всех ног бросилась навстречу.
– Эмма! – Она врезалась мне в живот и обвила мои ноги маленькими ручонками.
– Привет, Лейла! – Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Какая ты красивая!
– Я знала, что ты будешь в розовом! – радостно воскликнула она. – Это наш с тобой любимый цвет.
– И мой тоже, – встрял в разговор Эван.
– Джек, ступай, помоги Эвану принести вещи, – тихо произнесла пожилая дама с красиво уложенными седыми волосами.
И к Эвану неуверенно подошел подросток в круглых металлических очках.
– Привет, Джек! Меня зовут Эван. – Эван протянул руку, и Джек ответил ему застенчивой улыбкой. – Можешь взять коробку. Тем более это тебе. – (У Джека загорелись глаза при виде нарядной рождественской обертки.) – Пришлось самому заворачивать, так как Эмма даже под страхом смертной казни не способна это сделать, – к явному удовольствию Джека, пошутил Эван.
– Что есть, то есть, – вздохнула я.
– Здравствуй, Эмили, – улыбнулась бабушка и сразу поправилась: – Эмма. Очень приятно наконец-то познакомиться с тобой лично.
Я внимательно посмотрела на стоявшую передо мной женщину, на которую была смутно похожа. Женщину, вернувшую мне мою семью.
Пожилая дама нерешительно протянула руку и остановилась, явно не зная, как лучше со мной поздороваться. Я разжала ручки Лейлы и сделала шаг вперед.
– Спасибо, – сказала я и обняла ее.
Она обвила меня тонкими сильными руками и прижала к своей груди.
