Глава 22
Забирая душу
Лениво поднимавшееся из-за холмов солнце с трудом пробивалось сквозь низкие облака. Над водой висела пелена тумана. Я сидела, закутавшись в толстое одеяло, и с удовольствием вдыхала прохладный морской воздух.
Мне никак не удавалось стряхнуть с себя остатки сна. Всю ночь напролет я беспокойно ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к надрывным крикам в голове. А когда поняла, что бороться с бессонницей бесполезно, осторожно выскользнула на веранду.
Сощурила красные от усталости глаза и вгляделась сквозь дымку в темный силуэт на берегу. Кто-то бежал вдоль кромки воды. Этому смельчаку оставалось только позавидовать. Бессонная ночь настолько меня измотала, что было даже страшно подумать о пробежке.
Когда одинокий бегун приблизился к дому, он несколько сбавил скорость и направился в мою сторону. Я замерла, мысленно желая раствориться в тумане, но он уже вычислил меня.
Он подошел поближе, и я не поверила своим глазам:
– Эван?
– Привет. – Я не мог для себя решить, не лучше ли продолжить пробежку и оставить ее в покое.
Но уж очень хотелось узнать, почему она не спит, а сидит на веранде, закутавшись в синее одеяло.
Ее волосы забавными рожками торчали во все стороны. Я до сих пор так и не привык к этой стрижке, хотя нельзя было не признать, что короткие волосы удачно подчеркивали необычную форму ее глаз.
– Я знала, что ты у нас жаворонок, но это уже перебор, – заметила она, и я рассмеялся.
– Понимаешь, мне почему-то не спалось. Вот я и решил, что невредно будет пробежаться. Вдруг поможет. И я в курсе, что ты у нас сова и раньше полудня не встаешь.
– Мне тоже не спалось.
– Страшный сон? – машинально спросил я.
Именно из-за ночного кошмара я ринулся в туман. Необходимо было избавиться от ощущения паники, которое меня разбудило.
Она поспешно отвела глаза и уклончиво пожала плечами. Похоже, это моя вина, что она сейчас мается бессонницей, а не лежит под одеялом… рядом с Коулом. Я с трудом заставил себя расслабить плечи. Ведь даже после того, как Пейтон добавила пару пикантных подробностей в мою копилку несвоевременных мыслей, я торжественно поклялся себе не думать о том, что они делают, оставшись наедине.
– Не хочешь пробежаться со мной? – предложил я. Эмма посмотрела на меня так, будто я предложил искупаться голышом в ледяной воде. Но я решил не сдаваться: – Брось, тебе все равно нечего делать!
Я не могла поверить, что поддалась на его провокацию.
– Прекрасно, – проворчала я и решительно встала со стула. – Пойду переоденусь.
Не обращая внимания на его лукавую ухмылку, я осторожно прошла в дом. И о чем только я думала?!
Вернувшись через несколько минут, я застала Эвана сидящим на нижней ступеньке.
– Предупреждаю, на меня особо не рассчитывай, – произнесла я, заставив его подскочить от неожиданности и резко обернуться.
Когда он увидел меня в одежде для бега, на его лице снова появилась эта чертова улыбка. Улыбка, на которую я не могла смотреть спокойно, потому что сердце почему-то сразу начинало биться быстрее, а щеки заливало краской.
Я сбежала по ступенькам и последовала за ним к самой воде, где песок был не таким рыхлым. Мы начали неторопливую пробежку – и мои мускулы сразу запротестовали. Им явно не понравилось, что их разбудили ни свет ни заря и заставили работать.
– Вот видишь, все не так плохо, – заметил Эван.
– Меня ноги не держат, – простонала я.
Эван расхохотался: его явно забавляли мои страдания.
Но чем дальше, тем легче было бежать. Мышцы постепенно адаптировались к ритмичному бегу, воздух уже не застаивался в легких, и я могла дышать полной грудью. Благодаря выбросу адреналина от усталости не осталось и следа, я медленно, но верно набирала скорость.
– Ну как, полегчало?
У меня кровь застучала в ушах, когда я прибавил ходу, чтобы ее догнать. Усталость в ее взгляде сменилась сосредоточенностью, она смотрела вперед, и только вперед. И это мне нравилось.
– Давно не бегала, – объяснила Эмма, при этом она запыхалась гораздо меньше моего. – Но приятно снова размяться. – Она подняла на меня глаза, на ее лице появилась хорошо знакомая лукавая улыбка, которую я уже тысячу лет не видел. – И тем не менее терпеть не могу раннее утро.
Я рассмеялся. Мы добежали до врезавшейся в пляж каменистой гряды и повернули обратно к дому. При всей утомительности утренней пробежки я не хотел, чтобы она кончалась. Впервые со дня моего приезда сюда Эмма выглядела спокойной и умиротворенной. Я боялся, что, как только мы остановимся, у нее снова появится взгляд загнанного зверя.
Дом был уже близко, и Эмма побежала еще быстрее. Теперь мне было не угнаться за ней, и я пропустил Эмму вперед. Все ее тело было словно пружина, под тонкой кожей перекатывались крепкие мускулы. Это было реально захватывающее зрелище. Меня настолько заворожили ее грациозные движения, что я едва не врезался в лежавший на пути валун.
Когда я наконец догнал Эмму, она уже расхаживала взад-вперед по песку, пытаясь отдышаться. Я просто стоял и смотрел. По ее лицу струился пот, волосы раздувал шаловливый ветер. Она остановилась и с интересом посмотрела на меня, словно хотела прочесть мои мысли. Жаль, что я не мог ей сказать, о чем думаю.
– Пожалуй, пора двигаться в сторону дома, – сказал я. – Спасибо, что согласилась пробежаться со мной.
– Не за что, – кивнула она.
Я неохотно повернулся и потрусил вдоль берега. Затем оглянулся и едва не упал, когда она начала стягивать через голову футболку. Продолжая двигаться вперед, я еще раз бросил взгляд на тонкую фигурку, окутанную серым туманом. И невольно замедлил шаг. Я не мог отвести от нее глаз. И снова чуть было не навернулся, когда она сбросила кроссовки и сняла шорты. Туман разделял нас плотной завесой, я видел на берегу лишь темную тень. Но у меня перехватило дух от очертаний ее стройного тела. Я судорожно вдохнул, пытаясь справиться с сердцебиением. Она, не дрогнув, зашла в холодную воду, сперва по колено, затем по пояс.
Поднырнула под волну и вынырнула с другой стороны. Ее голова то исчезала, то появлялась на поверхности воды. Как загипнотизированный, я подошел поближе, но краем глаза внезапно уловил какое-то движение. И сразу вышел из транса, заметив появившегося на веранде Коула с полотенцем в руках.
Я попятился и бросился бежать, молясь в душе, чтобы он не обнаружил меня в утреннем тумане. Пульс так и не пришел в норму, и я понял, что если хочу увидеть Эмму снова, то должен стряхнуть наваждение. Тогда я перешел на спринтерскую скорость и опомнился только у дома Нейта.
Я вышла на берег, дрожа от холода, с посиневшими губами.
– Доброе утро. – Коул уже держал наготове полотенце. Он поспешно укутал меня, и я сразу согрелась от тепла его рук и толстой махровой ткани. – Как приятно открыть утром глаза и сразу увидеть такое.
– Очень остроумно, – саркастически улыбнулась я. – Что-то ты рано сегодня.
– Встречаюсь с ребятами. Собираемся заняться серфингом, – объяснил он.
Я подняла на Коула глаза, и он, не раздумывая, приник к моему рту. От Коула веяло теплом и надежностью. А когда я раздвинула его губы языком, он прижал меня к себе еще крепче и принялся осыпать поцелуями. Мой пульс тут же участился. Почувствовав проскочивший между нами привычный электрический разряд, я обвила его шею руками.
– Если хочешь, могу задержаться, – шепнул Коул.
Я рассмеялась и слегка попятилась:
– Ты должен идти. Увидимся позже.
Коул прижался ко мне щекой и сказал:
– Я обязательно вернусь днем, чтобы отвезти тебя в аэропорт. Только не вздумай одеваться. Оставайся голенькой до моего прихода. Договорились? – Он чмокнул меня в губы, затем поднял мою одежду и поманил в дом. Улыбнувшись, я последовала за ним.
После того как Коул ушел, я сразу направилась в спальню, чтобы принять душ, одеться и начать собираться. Теперь уже точно не было никакого смысла ложиться обратно в кровать, хотя заря еще только занималась. Мне было немного не по себе, поскольку не было особой уверенности, смогу ли я потихоньку улизнуть от Сары. И вообще, меня терзали сомнения, стоит ли разыскивать Джонатана в Нью-Йорке. Прошла уже целая неделя с тех пор, как он уехал. Но я все же надеялась, что не опоздала.
Отогревшись под горячим душем, я вернулась в гостиную и обнаружила, что дверь в Сарину комнату открыта. Я заглянула туда, но никого не увидела. Тогда я проверила веранду и пляж – никого. Вернувшись на кухню, я обнаружила на барной стойке нацарапанную знакомым почерком записку:
Уехала за продуктами! У нас сегодня на пляже пикник… И я, возможно, разрешу тебе подержать меня за руку. Ха!
Интересно, какова будет реакция Сары, когда она узнает, что я уехала, не сказав куда? Тяжело вздохнув, я положила записку обратно на барную стойку. Затем полезла в шкаф за овсяными хлопьями, и тут меня внезапно стукнуло. Интересно, а как она доберется до магазина? У нее ведь нет машины!
– Ты можешь одолжить машину? – Сара налетела на меня прямо с порога, даже не дав толком вытереть мокрые волосы.
– Доброе утро, Сара. Очень мило, что зашла, – с некоторой долей сарказма в голосе произнес я.
Она решительно прошла в дом.
– Я знаю, что вела себя с тобой по-свински, и прошу прощения, – подбоченившись, начала она. – И давай забудем о тех злополучных двух годах, когда ты имел на меня зуб. Я торжественно обещаю, что больше не буду такой сучкой. Но только ты должен поклясться, что отстанешь от Эммы, если она не выдержит этого твоего ужасного двухнедельного испытания.
От такой наглости у меня глаза полезли на лоб. Хотя, если честно, Сара была в своем репертуаре.
– А что такого страшного она, по-твоему, способна сделать?
– Эван, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать психическое состояние Эммы. Я пришла для того, чтобы помириться.
– И одолжить машину, – усмехнулся я.
– Да, – несколько вызывающе сказала она. – И одолжить машину.
Демонстративно скрестив руки на груди, она ждала моего ответа. И я вдруг забыл о ее просьбе. Я хотел получить ответы на свои вопросы. И вот теперь пришло время решать, какую цену я готов за это заплатить. Я сделал глубокий вдох и сказал:
– Ладно, я отстану от Эммы, если она не сможет это выдержать. У родителей Нейта в гараже есть «ауди». Ключи в вазочке на кухонном прилавке.
– Спасибо, – облегченно улыбнулась Сара. И уже по дороге на кухню она внезапно остановилась и повернулась ко мне: – Эван, я сожалею, что все так вышло два года назад. И хочу, чтобы ты знал: я осуждала ее поступок. И до сих пор считаю это самой большой ошибкой в ее жизни. Кажется, она тоже все прекрасно понимает, поскольку упрямо твердит, что поступила так ради твоего же блага. Чтобы защитить тебя.
– Защитить меня? Что…
– Хм, спасибо, что одолжил машину, – скривилась Сара.
– Сара! О чем ты говоришь?
– Блин! – тихо выругалась она. – Я наболтала лишнего. Прости. Она сама тебе скажет. Дай ей время.
Я лишь молча кивнул. Нет, я буду не я, если не добьюсь от Эммы объяснений. Но как, интересно, ей удалось внушить себе, что, порвав со мной, она тем самым меня защитила?
– Эмма, какого хрена?! – пробормотал я, глядя, как Сара выкатывает из гаража машину.
– Я недолго! – крикнула Сара, выехав на улицу, и после секундного колебания добавила: – Мы с Эммой весь день будем на пляже. Я как раз еду за продуктами для пикника… Если хочешь, присоединяйся.
Ага, значит, Сара предлагает раскурить трубку мира.
– Спасибо, я подумаю над твоим предложением, – ухмыльнулся я.
– Ну… Эмма сейчас дома… одна. – Сара сдержанно улыбнулась и нажала на газ.
Меня даже позабавила ее прямолинейность.
Я просматривала почту, которую еще в Уэслине вручила мне Анна, чтобы освободить место в своей дорожной сумке для запаса одежды на два дня. Конверты я выкидывала в мусорное ведро, специально принесенное для этой цели из ванной.
– Интересно, сколько кредитных карточек нужно человеку? – вздохнула я и взяла следующий конверт, который наверняка тоже пойдет на выброс.
Затем увидела знакомый почерк. Конечно, следовало выкинуть письмо, как и все предыдущие ее письма. Но я не смогла. Только не на сей раз.
Итак, я вынула из конверта сложенный листок бумаги и развернула. И внезапно почувствовала стеснение в груди. Мне вдруг стало нечем дышать.
Я постучался во входную дверь и подождал. Эмма не ответила. Я постучался еще раз – снова тишина. Осмотрев пустую подъездную дорожку, я осторожно повернул дверную ручку. Она поддалась. После секундного колебания я открыл дверь.
– Эмма! – Мне не хотелось пугать ее. – Эмма!
Тишина.
Я прикрыл дверь, прошел в гостиную и проверил веранду. Эммы там не было. Тогда я заглянул в спальню, и в глаза мне бросилась ее нога, безвольно свесившаяся с кровати.
– Эй, Эмма! – Я приблизился к кровати. – Сара сказала… – Но когда я увидел Эмму, мне пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. – Эмма, что случилось?
Она тряслась как в лихорадке и глядела остекленевшими глазами на листок бумаги, который сжимала в руке. Словно выброшенная на сушу рыба, она судорожно хватала ртом воздух.
– Эмма! – (Ее подбородок дрожал от беззвучных рыданий.) – Дай посмотреть.
Я вынул из ее скрюченных пальцев лист бумаги. Она перевела на меня безжизненный взгляд, в ее страдальческих глазах было столько боли, что мне стало не по себе. Она лежала неподвижно, не издавая ни звука, и только крупные слезы текли по щекам.
Затем я внимательно изучил листок бумаги и, увидев имя Эмили, написанное торопливым почерком, стиснул зубы. Я оглянулся на Эмму, буквально корчившуюся от душевной муки.
Эмили!
Возможно, ты все же прочтешь это письмо. Ведь оно как-никак последнее. Надеюсь, к этому времени ты уже успела понять, что со мной сделала. Да-да, это сделала ты. Я больше не могла терпеть боль. Боль от одиночества. Боль от наплевательского отношения ко мне родной дочери, не желающей иметь со мной ничего общего. Боль от потери единственного человека, который меня когда-либо любил. Ведь это ты украла его любовь в день, когда родилась.
Лучше бы тебе вообще не появляться на свет. Ты заставила страдать всех на своем пути. И даже тех двух невинных детишек, которые так хотели тебя любить. Погляди на себя! В кого ты превратилась и скольким людям ты сломала жизнь?! Тебе не противно смотреть на себя в зеркало?
Ты убила меня, сразив наповал холодными словами ненависти. Ты убила меня, ни разу не ответив на письма, что я тебе посылала. Разве можно так ненавидеть собственную мать?! Я пожертвовала ради тебя всем, а ты отплатила мне черной неблагодарностью. Я всегда была для тебя недостаточно хороша. И вот теперь тебе придется жить дальше с осознанием того, что я лишила себя жизни именно из-за тебя.
Твоя любящая мама
Меня передернуло от отвращения.
– Нет! – взволнованно сказал я. – Эмма, нет, нет и нет! – Я не верил своим глазам.
Я присел возле Эммы, но она никак не отреагировала. От нервной дрожи у нее зуб на зуб не попадал. Я швырнул письмо, мне было противно дотрагиваться до бумаги с этими злобными, грязными словами.
Затем я обнял Эмму. Она упала мне на грудь, и я крепко прижал ее к себе.
– Не верь ей, – взмолился я, мой взгляд затуманился от слез. – Эмма, не верь ей. Не верь ни единому ее слову.
Но Эмма меня не слышала.
