Глава восемьдесят восьмая

Джулия крепко спала. Она лежала неподвижно. Ее дыхание было глубоким и ровным. Медсестра предложила Габриелю вернуть Клэр в кроватку и вздремнуть самому, но он отказался. Дочь он держал на руках, словно боялся, что ее могут отнять.

Но усталость брала свое. Веки тяжелели. Габриель привалился к спинке стула, стоявшего возле койки Джулии. Клэр он прижимал к себе. Судя по довольному зевку, малышке это нравилось.

– Вера, надежда и милосердие, – тихо сказал он, разговаривая сам с собой. – Но милосердие – величайшее из них.

– Ты что-то сказал? – спросила Джулия, поворачиваясь к нему.

– Я не хотел тебя будить.

Джулия осторожно шевельнула ногами и схватилась за то место, где ей недавно сделали кесарево сечение.

– Опять боль возвращается. Пожалуй, надо попросить, чтобы сделали укол. – Она посмотрела на Габриеля, на груди которого уютно спала маленькая Клэр. – Ты прирожденный папочка.

– Надеюсь. Но если это и не так, я постараюсь стать настоящим отцом.

– Я и не знала, – прошептала Джулия, и в ее глазах блеснули слезы.

– О чем?

– Не знала, что буду любить кого-то крепче, чем тебя.

Габриель осторожно погладил головку Клэр:

– Я этого тоже не знал. – Он поцеловал черный завиток. – Я вдруг понял, что расхожусь во мнениях с апостолом Павлом.

– Да? – Джулия смахнула слезинку. – Ты уже сказал ему об этом? И что он тебе ответил?

– Я сказал ему, что величайшей добродетелью считаю не милосердие, а надежду. Что такое милосердие, я познал благодаря Грейс и Ричарду, а потом и с твоей помощью. Это помогло мне пережить самые темные дни моей жизни. Будучи в Ассизи, я открыл для себя веру. Но без надежды я бы сейчас здесь не сидел. Я бы просто свел счеты с жизнью. Мне понадобилось Божественное вмешательство в лице девчонки-старшеклассницы. Она же направила меня тогда в старый сад. Если бы этого не случилось, я бы сейчас томился в аду, а не сидел рядом с тобой и не держал бы на руках нашу дочь.

– Габриель, – прошептала Джулия.

Слезы, до сих пор сдерживаемые ею, прорвались наружу.

– Милосердие – великая добродетель, равно как и вера. Но для меня надежда значит больше. Вот она, надежда. – Он указал на белый сверток, из которого высовывалась головка в розовом чепчике.

Благодарственные молитвы Габриеля были спонтанными и шли от сердца. Сидя в больничной палате, он чувствовал себя сказочным богачом, окруженным несметными сокровищами: красивой и умной женой, наделенной большим, щедрым сердцем, и очаровательной дочкой.

– Это вершина всех моих надежд, – призналась Джулия, сцепляя свой мизинец с мизинцем Габриеля. – Это мой хеппи-энд.

Он с надеждой смотрел в будущее и видел дом, звенящий от детского смеха и шумной беготни по лестнице. Клэр взапуски бегала с сестренкой и братишкой. Кто-то из них будет их с Джулией ребенком, а кого-то они возьмут.

Он видел ритуалы крещения и причастия, семейные посещения мессы. Год за годом. Видел ссадины на коленках, первые дни в школе, первые свидания, выпускные балы, разбитые сердца, слезы счастья и радость того, что судьба подарила ему возможность ввести его детей в мир Данте, Боттичелли и святого Франциска.

Он видел, как в день свадьбы Клэр ведет ее по проходу к алтарю, а через какое-то время нянчит своих внуков.

Он видел, как постепенно старится, идя рука об руку со своей любимой Джулианной. На протяжении всей их совместной жизни они будут снова и снова приходить в старый яблоневый сад и стоять, держась за руки. Это Габриель тоже видел.

Он сидел, держа руку своей жены. А Клэр Грейс Хоуп мирно спала у него на груди.

– Ныне явлено мое блаженство, – прошептал Габриель.

Вот и все.