Глава 15

Держа одной рукой маленького Итана, Алекса уселась на канареечно-желтый футон. С нежностью обвела взглядом квартиру.

– Даже не верится, как время летит, – заметила она. Футболка с гордой надписью «БУККРЕЙЗИ БЕБИ МАМА» обтягивала ее огромный живот. – Знала бы ты, сколько вина было выпито в этой квартире.

Мэгги кормила Люка и качала на руках.

– Или сколько свиданий закончилось для Алексы катастрофой, – фыркнула она. – Без вина тут было никак не обойтись.

Девушки засмеялись, и Карина поправила холст, над которым работала.

– Ну, у меня большое преимущество. Мои пятничные вечера – это слезливые фильмы про любовь и бутылка красного.

– Зря ты не приходишь к нам ужинать по пятницам, Карина, – сказала Алекса. – Макс все равно еле держится в рамках приличия. С тех пор как ты от него ушла, Майкл говорит, он ходит по офису мрачнее тучи, нагоняет на всех страху и все сидит в своем огромном доме один, как какая-нибудь мисс Хевишем.

– Нет, мне так лучше, – покачала головой Карина. – У меня еще столько работы. – Она посмотрела на картину, стоявшую перед ней, – последнюю в серии – и сдержала слезы. – Но я по нему скучаю.

– Знаю, милая, – вздохнула Мэгги. – Но, по-моему, ты правильно поступила. Ты всю жизнь убивалась по Максу и всегда думала только о том, что можешь сделать для него. А брак – это улица с двусторонним движением. Ты должна научиться быть сильной одна, прежде чем сможешь быть сильной рядом с кем-то другим.

Алекса изумленно посмотрела на подругу:

– Вот это мудро, черт возьми!

– Спасибо, – усмехнулась Мэгги. – Специально тренировалась, в материнстве без этого никуда.

– В общем, я тебе говорила, что ищу постоянного партнера для «БукКрейзи», – сказала Алекса. – Ты подошла бы идеально, иначе остается только Мэгги, а она мне всех клиентов распугает. Я уже связалась с адвокатом. Как только ты решишь, можем составить контракт.

В животе у Карины екнуло от радостного волнения. Впервые у нее обнаружился талант, который приносит и деньги, и удовольствие. Теперь, когда последняя картина для коллекции готова, можно приступать к новому большому делу. Она позвонила Сойеру и договорилась, что к ней приедет консультант взглянуть на ее работы. Ее предупредили, что человек он суровый и, если шансов продать картины нет, он так прямо и скажет. Карина только обрадовалась: она и сама хотела честного ответа и знала: если ее живопись не на должной высоте, значит в следующий раз нужно будет поработать лучше. Наконец-то ее жизнь сдвинулась с мертвой точки, наконец-то в ней появилась цель.

Вот только по мужу она скучала.

Теперь, когда его не было рядом, в ней, похоже, что-то надломилось. С того дня, как она ушла, Макс ей ни разу не позвонил. Так прошло долгих десять дней, и Карине уже казалось, что она сойдет с ума, если не увидит его лица. Он преследовал ее в мечтах и в снах, днем и ночью. Она сумела почти целиком выплеснуть свою тоску в работу и надеялась, что живое, ничем не приукрашенное чувство, которым веяло от ее портретов, будет понятно простому зрителю. Забавно, как личное несчастье превращается в большое искусство.

Карина заставила себя вернуться в настоящее.

– Я рада была бы стать совладелицей «БукКрейзи», – ответила она. – Спасибо за доверие, Алекса.

– Шутишь? Ты же работала как проклятая и доказала, чего стоишь. Я ничего не даю просто так.

– С детьми и собаками она сама доброта, хоть веревки вей, – кивнула Мэгги, – а как доходит до бизнеса – просто акула.

– Приятно слышать, – засмеялась Карина.

– Как там дела у Габби? На вид уже вполне здоров, – заметила Мэгги.

Карина поглядела на голубя, воркующего в клетке. Габби любил слушать, как другие птицы поют на ветках за окном, и, казалось, вовсе не хотел никуда улетать. Но Карина знала: скоро его пора выпускать. Крыло совсем зажило, и хозяин ждет. В Карине вспыхнула искорка сомнения. Может быть, Габби лучше подождать еще немножко. Может быть, он еще не готов.

– Скоро улетит.

– Я бы тоже голубя дома завела, – вздохнула Алекса, – да ведь собаки наверняка станут ревновать.

– Ну да, – хмыкнула Мэгги, – моему братцу только птицы в доме не хватало. У него рыбки-то чуть не передохли. Это катастрофа ходячая.

– Ну, нам пора домой. Хотели просто зайти убедиться, что с тобой все в порядке.

Карина поцеловала их и племянников на прощание. Мэгги пожала ей руку:

– Главное, помни: если мы тебе понадобимся, мы всегда рядом. В любое время.

– Спасибо.

Карина с тяжелым сердцем проводила их глазами. И вернулась к работе.

Дрожащими пальцами Карина отключила мобильный телефон.

У нее будет выставка!

Она издала победный клич и запрыгала по комнате в ритме хип-хопа, тряся бедрами. Консультант разнес ее работы в пух и прах, указав на те, что не имеют шансов на продажу. Карина приняла критику стойко, со стальной выдержкой. Сказала, что в следующий раз сделает лучше.

Он кивнул, дал ей свою визитную карточку и уехал.

Через неделю позвонил Сойер и сообщил, что его друг никак не может выбросить ее картины из головы. Он хочет, чтобы Карина кое-что подправила, добавила еще одну оригинальную работу, и тогда он даст ей шанс. Голова кружилась, в ней будто лопались пузырьки воздуха, как в стакане с газированной водой, пока Карине не показалось, что она вот-вот взлетит. Она уставилась на свой «Блэкберри» и долго смотрела на знакомый номер в списке.

Ей хотелось позвонить Максу.

Не маме, не Майклу, не Мэгги. Она хотела позвонить мужу, который, скорее всего, больше не будет ее мужем. Ведь это он сказал, что она должна рисовать, если это делает ее счастливой, и что в ней много такого, чего она сама в себе не подозревает.

Раздался стук в дверь.

У нее заколотилось сердце. Ей показалось, что это сама судьба прислала ответ. Если это Макс, она бросится ему в объятия и попросит прощения. Карина подошла и открыла дверь.

На пороге стояла ее мать.

Плечи у Карины поникли, но она изобразила радостную улыбку:

– Привет, мама. Рада, что ты зашла. У меня отличные новости.

Мама поцеловала ее в щеку, и ее трость застучала по щербатому деревянному полу.

– Ну, говори. Ты, похоже, счастлива.

Карина рассказала ей новости. Гордость на лице матери радостно отозвалась у нее в душе.

– Я знала, что ты добьешься успеха со своей живописью. Ты все эти недели только о ней и думала. А посмотреть можно?

Дрожь паники пробежала по нервам.

– Э-э-э, я покажу, когда будет готово. На выставке увидишь.

Матушка Конте покачала головой:

– Извини, Карина, я вот что пришла тебе сказать. Я ведь уже домой собираюсь. В конце недели улечу.

– О… – Этот тихий звук показался жалким даже ей самой.

Карина привыкла, что мама рядом. Пятничные ужины в эти дни были такими веселыми, и они с Максом, как разведенная пара, приходили на них по очереди, чтобы дать друг другу шанс побыть с семьей. Глубоко вздохнув, ее мама прислонила трость к дивану и села на скомканные подушки.

– Ты хорошо себя чувствуешь, мама?

– Конечно. Просто устала и домой пора.

Карина улыбнулась и села рядом с матерью. Взяла ее шершавую руку и сжала в ладонях. Эти руки, которые пекли пироги, качали младенцев и утирали слезы. Руки, которые построили крупное предприятие, потому что умели месить тесто и жонглировать в воздухе десятком шаров одновременно.

– Я понимаю. Я буду так скучать по тебе.

– Как ты тут будешь без меня? Может, тоже домой поедешь?

– Нет. – Карина поцеловала мамину руку. – Я построю свой дом здесь, такой, какой мне нужен. Я чувствую, что стала сильнее. Я уже не девочка, а женщина, которая знает, чего хочет.

Синьора Конте вздохнула:

– Потому что тебе разбили сердце. От этого всегда быстрее стареют. Это не хорошо и не плохо. Просто так уж оно есть.

– Да.

– Но я должна кое-что сказать тебе о Максимусе.

– Мама…

– Помолчи и послушай. Когда ты была маленькой, ты так смотрела на этого мальчика, что вся душа в глазах светилась. Я знала, для тебя это не просто увлечение – любовь на всю жизнь. Но ты была слишком молоденькой, а Максимус – хороший мальчик. Его дело было защищать тебя, пока ты не станешь взрослой женщиной. И он это сделал. – Мать улыбнулась при этом воспоминании. – Я всегда видела, как он на тебя смотрит. Когда думал, что никто не видит и он в безопасности. Тоскующим, любящим взглядом, который запал мне в сердце. Я знала: вам обоим нужно время, оно свое дело сделает. Знаю, как у тебя тогда сердечко болело, но без этого ты не стала бы той, что сейчас. В то утро, когда я застала вас в номере, я заговорила о свадьбе вот почему. Я знала, что ему нужен толчок. Он слишком боялся Майкла и ваших прежних отношений. Нужно было как-то сломать этот барьер, чтобы дать вам обоим шанс. Может быть, мне так кажется, но, по-моему, этот человек делает только то, что хочет, и если бы не хотел, никакое понятие о чести не заставило бы его просить твоей руки. Макс любит тебя. Но теперь твоя очередь решать. Ты должна быть сильной, чтобы подойти к нему и просить его любви. Тебе придется рискнуть. Мы все в тебя верим. Не пора ли тебе и самой в себя поверить?

– Не знаю, мама. Просто не знаю.

Синьора Конте глубоко вздохнула и посмотрела в окно.

– Я надеялась, что все сложится иначе, но не думала, что ты окажешься такой упрямой. Конечно, у меня была та же проблема с Майклом и Мэгги, но там, слава богу, все уладилось.

Карина склонила голову набок:

– О чем это ты?

– О боже, когда они появились, я сразу поняла, что они врут насчет женитьбы, – хмыкнула матушка Конте. – А еще я знала, что они созданы друг для друга, ну и позвала священника прямо домой.

У Карины рот открылся сам собой. Она помнила, что мама тогда заболела и попросила Мэгги с Майклом пожениться при ней. С ума сойти! Все это время ее мать знала все и сама планировала все ходы.

– Сурово ты с ними. А почему я не знала?

– Я мать. Мы все делаем для своих детей то, что нужно, когда им необходим толчок. Теперь бы еще с Джульеттой что-то придумать, чтобы смотрела иногда и на мужчин, не на одни электронные таблицы.

– Желаю удачи! – засмеялась Карина. Она наклонилась к матери и обняла ее. Знакомый запах сдобы, сахарной пудры и покоя умиротворял душу. – Я тебя люблю, мама.

– И я тебя люблю, моя милая девочка.

Они так и сидели обнявшись, пока Карина не почувствовала в себе достаточно сил, чтобы выпустить мать из объятий.

Время пришло.

Карина стояла на улице, а Габби сидел у нее на руке.

Солнце ласкало теплом ее кожу, белые перья голубя сверкали в солнечном свете.

– Я тебя люблю, милая птичка. – Карина погладила шелковистую грудку.

Птица подняла голову и заворковала, словно предчувствуя расставание. Карина колебалась. Она знала, что никогда больше не увидит Габби. Голубь, здоровый и сильный, полетит теперь домой, оставив ее.

И тут в голове словно лампочка вспыхнула и тут же разлетелась на тысячи осколков.

Макс любит ее.

Сколько можно сомневаться в себе? Когда настанет для нее время бороться за свое счастье, когда она ясно поймет, что достойна Максимуса Грея и всего, что он может ей дать? Эти несколько недель без него доказали Карине, что она способна быть самостоятельной. Идти за своей мечтой. Пережить неудачу и не сдаться. Просить о том, чего хочет, без страха.

Она может жить без него, но не хочет.

Ее муж любит ее, но ему нужна женщина, которая будет его достойна. Карина никогда не верила в себя настолько, чтобы отдаться Максу целиком, всегда боялась, как бы он не догадался, что она для него недостаточно хороша.

Слова матери снова зазвучали в ушах – даже голова закружилась.

«Не пора ли тебе и самой в себя поверить?»

Да.

– Пора лететь, Габби.

Карина подбросила руку вверх. Голубь захлопал крыльями и взлетел. Он красиво взмыл к самому небу, его белые крылья были хорошо видны на фоне деревьев, и Карина смотрела вслед птице, пока та не пропала из виду. Мимо проплывали вдаль круглые пушистые облака.

Порхание бабочек в животе улеглось. В душе родилась глубокая уверенность. Карина доверяла своему инстинкту и понимала, что пришла пора сделать шаг. Пора стать той женщиной, какой ей предназначено быть.

Пора вернуть своего мужа.