Глава 13
Она переспала с Максом. Опять.
Карина ехала домой из «БукКрейзи», в задумчивости барабанила пальцами по рулю, пытаясь разобраться в ситуации. Она злилась на Макса за это поспешное, неискреннее предложение, сделанное из страха перед ее матерью. Но при виде возбуждения в его глазах ее мозг начинал тихо испаряться из головы, и оставалось только одно – сдаться. Его тело никогда не лгало. Почему она не может наслаждаться этой стороной их отношений? Они ведь муж и жена, в конце-то концов.
Внутренний голос отчаянным шепотом прокричал ответ на этот вопрос.
Потому что она все еще любит его!
Всегда любила. Всегда будет любить. Она никогда не избавится от своих чувств к Максу, они всегда будут для нее как тяжкий крест.
Секс все усложнил. Теперь стало еще труднее ставить барьеры, оставаться сильной и держать себя в руках, что ей было так отчаянно необходимо.
Любопытно, что и во всех прочих отношениях Карина теперь казалась себе… иной. Более сильной. Уйти из «Милой Мэгги» было нелегко. Она готова была поспорить, что Майкл все еще надеется уговорить ее вернуться, и Джульетта тут же позвонила, пытаясь заставить ее передумать. Эти разговоры только окончательно убедили Карину, что она приняла правильное решение. В живописи она стремительно росла, и занятия на курсах подтвердили, что ей нужно было просто сломать внутренние барьеры и рисовать так, как велит душа. Эротические фотографии в кабинете Сойера вызвали в ней отклик, а при воспоминании о том, как Макс соблазнял ее с помощью ее же кисточки, она краснела не только от неловкости, но и от гордости. Кто бы мог подумать, что как женщина она без ума от доминантных любовников, а как художница обожает эротику?
Даже работа в книжном магазине приносила некоторое успокоение. В работе с книгами она наконец нашла отличное сочетание бизнеса и творческого потенциала и с удовольствием использовала свои бухгалтерские навыки, чтобы помочь Алексе.
Вот если бы еще ее брак не начался с лицемерия, все было бы совсем хорошо.
С ума она, что ли, сошла – зачем она осталась? Почему сразу же не собрала чемоданы и не съехала? Эта медленная пытка – быть рядом с ним и не получать того, что ей нужно, – была невыносимой. Да пошло оно все к черту! Она уедет. Пойдет своей дорогой. Наслушается побольше песен о женской агрессии, разозлится до легкой сумасшедшинки и освободится от своего прошлого одним отчаянным рывком.
Ложь!
Внутренний голос злорадно захихикал. Она еще не готова. Слабенький проблеск надежды привязывает ее к дому и его жизни. Кажется, она где-то слышала, что именно это помогало жертвам пыток переносить их годами? Надежда на побег, на спасение. Да, ее сломленная душа не готова расстаться с мечтой о любимом. Мысль, что она никогда больше не увидит это дорогое лицо, не давала решиться на поступок. По крайней мере, пока.
Карина вздохнула и затормозила у дома. Оставила машину на кольцевой подъездной дорожке и пошла дальше по мощеной тропе. Пышные розовые кусты и остроконечные сосны создавали вокруг дома Макса какой-то фантастический пейзаж. Вдоль дорожки, ведущей к саду, стояли маленькие фонтанчики, и звук струящейся воды успокаивал нервы. Она любила выходить к бассейну, захватив холст и краски, и рисовать. Мысленно перебрав намеченные на сегодня дела, Карина рассчитала, что еще час можно порисовать, прежде чем ехать в магазин во вторую смену.
Она достала из сумочки ключи.
И тут прямо перед ней на землю упал голубь.
Карина в ужасе отскочила, увидев, как снежно-белая птица упала с неба и тяжело рухнула на дорожку. Нога у голубя подвернулась, он приподнял маленькую головку, а потом снова опустился на землю и остался лежать неподвижно.
– О господи! – Карина бросила сумку и опустилась на колени. Дышит. Живой еще. На ноге у голубя было кольцо с номером. Дрожащими пальцами она осторожно ощупала птицу. Крыло изогнулось под углом – сломано. Лапки и пальцы, кажется, в порядке. Крови вроде бы не видно, но глаза закрыты.
Карина осторожно подняла птицу, взяла на руки и унесла в дом. Тут же разыскала старенькое мягкое полотенце и положила на него голубя. Смигнув слезы, позвонила ветеринару и быстренько поискала в Интернете, что делать в таких случаях.
Потом схватила телефон и набрала номер:
– Макс, мне необходимо, чтобы ты пришел домой. Мне нужна помощь.
– Уже иду.
Она нажала на кнопку и стала ждать.
* * *
– Ну и что ты думаешь?
Карина посмотрела на птицу, которая сидела теперь в большом аквариуме. Крыло у нее было аккуратно забинтовано. Глаза открыты, но взгляд какой-то стеклянный, будто она не совсем понимает, что произошло. Макс посмотрел номер на кольце и переписал на листок бумаги.
– Думаю, мы делаем все, что можно. Ветеринар сказал, внутренних повреждений, скорее всего, нет, значит, подождем, пока крыло заживет, и отпустим. Поищу по номеру, может, хозяин найдется.
Карина сжала руки и стала смотреть, как голубь дышит. Макс обнял ее, и она прижалась к его груди, вдыхая знакомый запах.
– Все будет хорошо. Не зря же тебя зовут Укротительницей. Если у него есть шанс, то это благодаря тебе.
Она улыбнулась, услышав знакомое прозвище, которым ее наградили дома за талант в обращении с животными. На минуту она расслабилась, чувствуя его тепло и защиту.
– Прости, что заставила тебя уйти с работы.
Макс поцеловал ее в макушку:
– Я рад, что ты позвонила.
Успокаивающее тепло тут же превратилось в жар. Его эрегированный член прижался к ее бедру. Карина замерла. Воздух стал душным от сексуального напряжения. Господи, как же она его хочет! Хочет содрать с него этот красный сексуальный галстук и костюм в тонкую полоску, забраться к нему на колени и заниматься сексом, пока не позабудет обо всем. Забудет, что он никогда не хотел жениться на ней и никогда не любил ее так, как ей нужно. Перед глазами вспыхнула картина: Макс слизывает шоколад с ее сосков и промежности. И как нежно он обнимал ее потом всю ночь, словно чувствовал, что ей нужно нечто большее. Она вздохнула и отстранила его:
– Нет.
Макс сжал кулаки и отвел взгляд. Мускулы у него напряглись. Она ждала, что он скажет.
– Извини. Я буду ждать, пока ты будешь готова. Просто… мне тебя не хватает.
Сердце дрогнуло. Черт бы его побрал! Ее затрясло от злости.
– Вранье! Тебе не хватает ощущения, что ты хозяин положения. Тебе надо, чтобы я опять бегала за тобой, как сука в течке, а ты бы всем распоряжался. Так что не говори со мной как с маленькой и не делай вид, будто чувствуешь что-то еще.
Макс свел брови.
– Я не позволю тебе говорить о себе самой в таком тоне, – холодно заявил он. – Ты имеешь право злиться, но не унижай нас обоих. Теперь все иначе.
– Ничего не иначе, – недоверчиво покачала головой Карина. – Единственное, что изменилось между нами, – это секс. А все остальное просто большая наглая ложь.
Макс замер. По его лицу прошла тень.
– Мы теперь муж и жена. Почему мы не можем строить свою жизнь? Мы же не чужие друг другу, и нельзя сказать, чтобы между нами ничего не было.
Последняя соломинка, за которую она держалась, чтобы не сорваться, сломалась.
– И где же моя гребаная сказка с хорошим концом, где это «жили долго и счастливо», а, Макс? Я мечтала о настоящем предложении, о том, чтобы мужчина встал на колено и попросил моей руки, мечтала о клятвах, которые что-то значат. А знаешь, что я получила? Благие намерения, чувство долга и несколько оргазмов. Ты так хочешь секса? – почти прошипела Карина. – Чем моя мать пригрозила тебе на этот раз? Или секс тебе нужен, чтобы сделать мне пузо, обеспечив наследником?
Голубые глаза пронзили ее с такой беспощадной яростью, что она задрожала.
– Я прощу тебе эти слова. Один раз. И оставлю тебя в покое, но имей в виду. Когда я решу, что время пришло, я приду к тебе. – Макс улыбнулся безжалостной улыбкой. – И обещаю, ты будешь просить еще.
Дверь за ним захлопнулась.
* * *
Ну и придурок же он.
Макс поднял глаза, вслушиваясь в песню Рианны, гремевшую сверху. После их ссоры прошло два дня. Карина сохраняла дистанцию и обращалась с ним с ледяной вежливостью, доводившей его до белого каления. Она подолгу задерживалась в «БукКрейзи», закрывалась в своей мастерской и не выходила ужинать.
Атмосфера дома была пропитана одиночеством, которого он никогда прежде не замечал. Энергия Карины ощущалась в каждой комнате, но ему так хотелось настоящей близости, настоящего общения. Он скучал по ее смеху, по ее живости и острым словечкам. Скучал по ней самой. Рокки и тот проводил с ней больше времени, чем он сам.
Не нужно было на нее давить. Когда она так просто и естественно прильнула к нему, ее аромат нахлынул на него и ударил в голову. Мягкость ее тела, прижавшегося к его груди. Шелковистые локоны. Ему до смерти хотелось утащить ее в спальню и овладеть ею, а потом еще и еще. Теперь он понимал, что время для этого было выбрано крайне неудачно.
Макс застонал. Как глупо! Надо было вести себя разумно, дать ей время сколько нужно, а он вздумал угрожать ей.
Да, кровь у него тогда определенно отлила от головы к головке, и оправдаться нечем. Ее такие искренние слова о сказке с хорошим концом постоянно всплывали в памяти, и у него разрывалось сердце. Так вот что он с ней сделал? Растоптал все ее иллюзии и мечты?
Макс всегда боялся, что когда-нибудь разобьет ей сердце. Да, конечно, его вынудили жениться на ней, но почему у него самого не было чувства, будто он делает это по необходимости? Почему он с таким нетерпением идет домой в надежде увидеть ее? Карина заслуживала гораздо большего. А получила его.
Подавленное настроение овладело им. Черт побери, сегодня он приготовит ужин и заставит ее выйти! Макс пошел в спальню, снял костюм и переоделся в джинсы и черную футболку. Налил два бокала мерло и решил приготовить курицу с сальсой, ее любимую. Монотонные движения во время готовки успокаивали его. Кухня была изготовлена на заказ, с кремовыми гранитными столешницами, холодильником «Саб-зиро», кирпичной печью для пиццы и плитой «Викинг». Она была разделена на главную часть, с раковиной, и отдельную рабочую область для готовки, а еще здесь был бар для завтраков и мягкие кожаные табуреты. Макс достал медные горшки, смазал оливковым маслом и стал резать помидоры и лук. Через десять минут Карина со стуком сбежала вниз по лестнице и встала в дверях кухни:
– Я ухожу. Не жди меня.
Макс бросил нож и оперся бедром о кухонный стол:
– Я ужин готовлю. Куда ты собралась?
– В книжный магазин.
– Погоди немного. Тебе надо поесть, раз у тебя такой продолжительный рабочий день.
Она переминалась с ноги на ногу, явно перебарывая искушение.
– Не могу. Перехвачу чего-нибудь в кафе.
– Там одни закуски, а тебе белок нужен. Ради бога, обещаю, тебе не придется долго терпеть мое общество. Садись.
– Я не…
– Садись.
Карина выдвинула стул и сидела. То, как легко она послушалась, напомнило ему, какой покорной она была в спальне, и член тут же затвердел. Макс выложил курицу на тарелку, полил сальсой и поставил на стол, положив рядом вилку. Она набросилась на еду, как обычно, причмокивая от удовольствия. Он неловко помялся, пытаясь найти тему для разговора.
– Выяснила что-нибудь насчет нашего голубя?
– Да. Я нашла по кольцу владельца, он живет милях в пятидесяти отсюда. Наша птичка – почтовый голубь, или, как еще говорят, сизарь. Зовут Габби. Хозяин его не гоняет постоянно, но иногда выпускает, чтобы форму не терял. Несколько его друзей состоят в том же клубе, и, кажется, все их голуби вернулись, кроме Габби. Он уже с ума сходил.
Макс положил еды себе на тарелку и сел на табурет напротив Карины.
– Я и не знал, что бывают голубиные гонки. Хозяин приедет за ним?
Карина глотнула вина.
– Нет, я рассказала обо всем, что мы сделали и что у Габби с крылом, и он согласился, чтобы я о его голубе позаботилась, пока он не выздоровеет. А потом выпущу, пусть летит домой. Если что-то пойдет не так, он приедет и заберет птицу, но мне кажется, ей уже лучше. Голубь пришел в себя и, кажется, понимает, что происходит.
– И скоро его можно будет выпустить?
– Недели через две-три, как получится. – Лицо Карины расплылось в улыбке. – Хозяин говорит, этот голубь носил письма влюбленным, которые живут далеко друг от друга. Классно, да?
– Еще как! – улыбнулся в ответ Макс. – Только будь осторожна, солнышко. Ты всегда к ним привязываешься.
– Я знаю. – Карина сморщила нос. – Но это всего лишь птица, как-нибудь переживу.
– Ну да. То ли дело бурундук.
– А я и забыла уже! – невольно рассмеялась она. – Но я же маленькая была.
Макс фыркнул и подцепил вилкой еще кусочек курицы.
– Ты его назвала Дейлом, как в диснеевском мультике. По-моему, он нарочно прикинулся, что у него лапа болит. Ты ему устроила жилье с личной холостяцкой берлогой. Неудивительно, что крысеныш не хотел уходить.
– Какой же он крысеныш? Он был милый. И жил у меня недолго.
– Пакостный он был, как черт. Все кусал нас с Майклом, когда мы пытались с ним поиграть. А потом всех дружков-грызунов привел к нам в гости, мы даже за великами во двор выйти боялись.
Ее темные глаза засияли, черты красивого лица смягчились.
– Папа так рассердился. Они прогрызли дырки в стене и насовали туда про запас тонну орехов. Пришлось мне избавляться от Дейла.
– Ты тогда несколько дней проплакала.
– Да, мне трудно отпускать тех, кого я люблю.
Это неожиданное признание прозвучало как взрыв.
Карина сжалась, явно пожалев об этих словах, и уткнулась в свою тарелку.
– Знаю, – тихо произнес Макс. – Но они, по-моему, всегда к тебе возвращаются.
Карина не поднимала глаз. Он боролся с искушением погладить ее по щеке и прогнать печаль поцелуем. Но вместо этого налил еще вина и сменил тему:
– Как там твоя работа? Всё портреты пишешь?
Странное выражение мелькнуло у нее на лице.
– Вроде того. Пробую кое-что новое.
– Знаешь, Карина, у меня есть кое-какие связи в художественном мире. Я бы с удовольствием устроил тебе встречу с каким-нибудь консультантом. Если твои работы ему понравятся, может быть, удастся организовать выставку.
– Нет, спасибо, – не переставая жевать, покачала она головой. – Я сама справлюсь.
Макс сдержал разочарование и напомнил себе: Карине нужно доказать себе самой, чего она стоит. Он уже верил в нее. Осталось только ей самой поверить в себя.
– Хорошо, я это уважаю. Но знаешь, в «БукКрейзи» можно бы работать поменьше. Алекса сказала Майклу, что ты потрясающая, но все время работаешь по две смены подряд. Я тебя теперь совсем не вижу.
– Мне нужны деньги.
Он поднял голову:
– Ты из одной из самых богатых семей в Италии. У меня тоже не так плохо идут дела, а ты моя жена. Какого черта тебе вдруг понадобилось работать ради денег?
Карина упрямо вздернула подбородок – тем самым движением, что всегда сводило его с ума.
– Майкл богатый. Ты богатый. А я нет. Да, у меня огромный трастовый фонд, но я буду сама пробивать себе дорогу, как все люди. Если это значит работать по две смены – что ж, я не заплачу.
Он сдержался и не выругался.
– В семье всегда заботятся друг о друге. Все, что их, то и твое. Как ты не понимаешь?
– Да так же, как ты не можешь понять, что это такое – раз за разом терпеть неудачи! – невоспитанно фыркнула она.
– Неудачи? – У Макса широко открылся рот. – Тебе же удается все, за что ни возьмешься.
– Я же не тупая, Макс. – Ее голос стал ледяным. – Ты, похоже, пытаешься снова затащить меня в постель, но вранье тут не поможет. Я никогда не умела готовить так, как мама. Не сумела преуспеть в бизнесе, как Джульетта с Майклом. И со всем остальным у меня беда – с умением одеваться, с внешностью, не то что у Венеции. Не делай из меня дуру.
У Макса защемило сердце. Эта красивая, деятельная, щедрая душой женщина считает себя недостойной. Он сам не знал, чего ему больше хочется – задушить ее или расцеловать. Вместо этого он проглотил комок в горле и сказал правду:
– Тебе дается все, что имеет цену в этом мире, Карина. Люди. Животные. Любовь. Остальное не имеет значения, понимаешь? Ты просто этого не видишь.
Она замерла. Одухотворенные темные глаза удивленно распахнулись. Между ними словно протянулась связующая нить, и воздух стал душным от эмоций. Он положил вилку и протянул руку к ней.
Карина вскочила и отступила на несколько шагов назад:
– Мне пора. Спасибо за ужин.
Она пулей вылетела из кухни, и ему сразу стало одиноко и пусто.
* * *
Несколько дней спустя Карина критическим оком разглядывала стоявшие перед ней картины. Курсы помогли ей восстановить форму и овладеть кое-какими приемами, благодаря чему она смогла продвинуться на новый уровень. Преподаватель даже предлагал уже связаться с кем-нибудь, чтобы устроить выставку, особенно если она сделает тематическую серию. Холодок тревоги пробежал по позвоночнику. Публичная выставка – это уже не просто заявить о себе как о подающем надежды художнике. Это все равно что раздеться донага посреди Таймс-сквер и крикнуть: «Смотрите на меня!»
Самое трудное – это, конечно, ее семья. Доброжелательные, преисполненные благих намерений, самые близкие люди, признававшие ее талант, однако считавшие, что живопись для нее не более чем хобби. Ни разу Карина не решилась открыть им душу, которая рвалась к мечте стать профессиональной художницей. Искусство в Бергамо уважали, но перед бизнесом преклонялись, особенно когда речь шла о знаменитых кондитерских «Ла дольче фамилиа», принадлежащих семье Конте.
Карина покусала губу и поставила в нижнем углу размашистую подпись.
Ее первая настоящая картина закончена. И любой, кто ее увидел бы, решил бы, что художница – настоящая шлюха.
Линии были размыты, затуманены, мужчина и женщина окутаны черно-серой тенью. По напряженному соску женщины было видно, как она возбуждена, ее лицо притягивало взгляд зрителя обнаженным исступленным восторгом, словно она боролась с оргазмом. Мужчина сидел спиной к зрителю и закрывал собой большую часть ее обнаженного тела. Жилистые мускулы свивались в тугие узлы, на левом плече красовалась татуировка в виде змеи. Окно, нарисованное в правой части картины, придавало этой сцене оттенок вуайеризма, подглядывания в мир их чувственности, а яркий свет дня и здравого рассудка оставался по ту сторону стекла.
Карина сжала кулаки, затем медленно размяла пальцы. Судорога в ее запястье напомнила, что она рисует уже несколько часов. Нервы покалывало радостным волнением. Картина удалась. Она чувствовала это глубоко внутри – удовлетворение, которое, вообще-то, испытывала нечасто. Ни разу с тех пор, как пошла учиться в колледж. Она уже давно пыталась следовать своему инстинкту, но выходили у нее только плоские, двухмерные портреты, оставлявшие ее равнодушной.
Неприкрытый эротизм собственного творчества потряс ее саму. Кто бы мог подумать, что Макс распахнет створки ее души и сорвет все замки? Больше нет возврата к простым и ясным сюжетам. Едва бросив взгляд на портреты в кабинете Сойера, она поняла, что должна решиться и начать писать обнаженную натуру. Как бы ни приняли ее работу, во всяком случае, в ней есть правда. О ее натуре. О ее желаниях. Потребностях. Фантазиях.
Наконец-то.
Карина убрала кисти, сложила акриловые краски и скинула рабочую блузу. Пора угостить чем-нибудь Рокки и посмотреть, как там Габби. Она пригласила своих родных на ужин и надеялась, что до их прихода успеет немного подремать на солнышке.
Габби встретил ее своим обычным воркованием, которое она успела полюбить. Она уже с ужасом думала о том, что скоро голубя придется выпустить. Живые, мудрые глаза птицы рассказывали целую историю о ее невероятном прошлом, о котором Карина не прочь была бы узнать побольше. Может быть, она еще поговорит с владельцем, прежде чем выпускать ее.
Карина проверила повязку, накормила голубя и вынесла переоборудованный аквариум на задний двор. Олимпийских размеров бассейн был окружен пышной растительностью, привезенными с юга пальмами и яркими красными и фиолетовыми ирисами, так что плавать там было все равно что в тропической лагуне. Рокки выскочил за ней, не обратив на Габби ни малейшего внимания, и плюхнулся рядом в шезлонг. Карина устроилась в адирондакском кресле в окружении своих любимцев. На столе стоял бокал мерло, слышались приглушенные звуки бегущей воды и ветра.
Ее охватило ощущение покоя. Она поворковала немного с Габби и Рокки, а потом ее веки медленно закрылись.
– Карина…
Ее имя сорвалось с его губ, словно мед и карамель – сладкое, клейкое, ароматное. Она улыбнулась и повернулась к Максу лицом, слишком сонная, чтобы поднять руки. Легкий ветерок донес до нее восхитительный запах мужского тела и мыла с легкой примесью душистого одеколона.
– Ммм…
Легкие пальцы погладили ее по щеке. Она прильнула к этой теплой руке и поцеловала ладонь. До нее донеслось тихое бормотание:
– Э, милая, буря надвигается. Иди-ка в дом.
– Иду. – Она потянулась. Ей хотелось, чтобы он раздел ее, раздвинул ей бедра и вошел туда. Мышцы напряглись в сладком ожидании. Она легонько куснула его крепкое запястье и вздохнула. – У тебя приятный вкус. И пахнешь хорошо.
– Dio, ты меня убиваешь!
Сонный туман обволакивал мозг, и в нем тонули все благие намерения. Карина моргнула и протянула руку. Откинула ему со лба жесткие пряди волос. Провела пальцем по его надменному носу, по мягким полным губам.
– Какой же ты красивый, – пробормотала она. – Даже слишком красивый для меня. Правда, Макс?
– Твою ж мать! Я не святой.
Его губы сомкнулись с ее губами. Теплые, умелые, словно смакующие дорогое вино. Его вкус взорвался у нее на языке, и она застонала, открываясь ему полностью. Он целовал ее долго, медленно, снова и снова, пока она не растаяла в кресле и между ног у нее не сделалось влажно. Когда он наконец поднял голову, она уже знала, что побеждена. Ждала, что он возьмет ее на руки и унесет к себе в спальню. Сейчас ей было все равно.
Раздался звонок в дверь.
Рокки вскочил и залаял. Карина резко вернулась в реальность, словно после жесткой посадки, и привстала в кресле. Макс покачал головой.
– Я готов убить того, кто там, за дверью, кто бы это ни был, – сказал он. И, бросив на нее прощальный долгий взгляд, исчез за стеклянной дверью.
Карина поднялась с кресла. Может быть, это сама судьба пришла ей на помощь. Сколько она продержалась бы, пока не очутилась бы снова у него в постели? До нее донесся голос невестки, и она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервы. Теперь она в безопасности, искушение ей больше не грозит.
До поры до времени.
Мэгги вошла вперевалку. Она казалась очень толстой, неуклюжей и явно не в лучшем расположении духа. Черное вязаное платье доходило до колен, вьетнамки, украшенные горным хрусталем, шлепали по мраморному полу.
– Знаешь, Карина, если они не вылезут из меня прямо сейчас, я их сама оттуда вытащу. – Мэгги прошла в гостиную, подошла к мягкому креслу и упала в него. У Карины было такое ощущение, что без подъемного крана ее оттуда уже не поднять.
Она прищелкнула языком – сочувственно и немного насмешливо:
– Должно быть, на той неделе, Мэгги. Совсем немного осталось.
Мэгги сердито посмотрела на нее и взяла из рук Макса стакан сельтерской воды с лимоном.
– Ну нет, они не торопятся. Я только вчера ходила к врачу, и он сказал, что схваток не видно. Nada . Niente. А что им, они там удобно устроились. Тут тебе и еда, и сон, и карате, когда скучно станет. С чего бы им вылезать? – Она застонала. – Не хотелось бы делать кесарево без крайней необходимости, но боюсь, это единственный выход. Если им не пригрозить хорошенько, они так никогда не выйдут.
Карина погладила невестку по руке:
– Готова поспорить, через пять дней у тебя на руках будет два совершенно здоровых и счастливых малыша. Помнишь, с Алексой то же самое было? Ее старшенькая родилась на две недели позже.
– Да, это была настоящая забастовка. Ник чуть без нее в больницу не уехал.
Макс принес матушке Конте чаю, и они уселись у потрескивающего огня.
– Да, я слышал эту историю, классика жанра. Как там Алекса? – спросил он.
– Ничего. В выходные возили Лили в «Город Сезам». Ты же знаешь, как она помешана на Элмо. – (В небе сверкнула молния, и раскаты грома показались тихими и угрожающими.) – Сегодня обещали страшную бурю. Надеюсь, Майкл в нее не попадет. Он что-то запаздывает.
– Да, он собирался взять такси, чтобы добраться на Манхэттен на деловую встречу, а потом решил ехать поездом. На Уолл-стрит сегодня какой-то митинг протеста, побоялся попасть в пробку. С ним все будет в порядке.
Мэгги потерла свой огромный живот.
– Не знаю уж, смогу ли я сегодня что-нибудь съесть. Ужасное расстройство желудка, весь день мучаюсь. – В комнате зазвучал рингтон «Sexy Back», и Мэгги потянулась к своей сумочке. – Это Майкл. Не могу достать.
Карина помогла вытащить ярко-розовый сотовый телефон и протянула ей. Со стороны Мэгги разговор состоял из крепких ругательств и сочувственных «угу». Наконец она нажала на кнопку и выключила телефон.
– Вы не поверите. Во всем городе отключили электричество, поезда стоят. Он застрял там еще на несколько часов.
– С ним все будет хорошо? – закусила губу Карина. – Полиция там есть? Где он сейчас?
– Ужинает в «Ла миа каса», – вздохнула Мэгги. – Это такой итальянский ресторанчик, я раньше часто туда захаживала, а потом и его подсадила. Я знаю Гевина, владельца. Он о Майкле позаботится.
– Слава богу! А ты можешь остаться ночевать, если хочешь. Утром домашним завтраком накормим.
– Я сама приготовлю завтрак, Карина, – фыркнула матушка Конте. – Я всегда готовила для семьи, теперь мне этого не хватает и сноровку теряю. Сегодня у нас будет вечеринка в пижамах.
– Может, «Супер-Майка» посмотрим? – спросила Мэгги.
– Что-то мне не кажется, что матушка Конте одобрит такой выбор, – поднял бровь Макс.
– Почему? – спросила синьора Конте. – О чем там?
– О мужчинах-стриптизерах, – сказала Мэгги. – Хороший фильм.
Старая женщина задумалась:
– Пожалуй, стоит взглянуть.
– Убью Майкла! – застонал Макс.
Несколько часов пролетели незаметно за приятной беседой, смехом и угощением. Майкл позвонил еще раз спросить, как дела, и заверить, что с ним все в порядке, но выехать из города до утра вряд ли удастся. Мэгги поместила ноги на подушку и уютно устроилась под теплым одеялом. Макс наконец сдался и позволил им включить фильм, но вскоре пожалел об этом, когда все три женщины начали ахать над первой же сценой. Он даже бросил в экран попкорном, чтобы их отвлечь.
Когда пошли заключительные титры, Мэгги удовлетворенно вздохнула.
– Мне понравилось, – заявила она. – Очень серьезный фильм.
– Это женское порно, – фыркнул Макс. – Смотреть тошно.
– Тебя просто бесит, что клевые цыпочки так и не разделись.
– Я к женщинам с бо́льшим уважением отношусь, чем вы к мужчинам.
– Ну да, конечно, только мне кажется… О господи…
Карина взглянула на Мэгги. Ее лицо исказилось настоящим ужасом. Она глубоко вздохнула и в испуге посмотрела на диван.
– Кажется, у меня отошли воды. – В самом деле, на диване было мокрое пятно. Мэгги потерла живот. – Я-то думала, это расстройство желудка, а похоже, я сегодня и рожу. – Она обвела комнату испуганным взглядом.
Карина обмерла. Макс затаил дыхание. Матушка Конте с безмятежной улыбкой поднялась с дивана. Ее темные глаза сияли.
– Вот тебе и твои малыши, Маргерита, – сказала она. – Все будет хорошо.
В зеленых глазах Мэгги стояли слезы.
– Майкла нет, – покачав головой, прошептала она. – Я без него не могу.
Синьора Конте взяла ее за обе руки и сжала.
– Я знаю. Близнецов ты будешь рожать не час и не два. Он приедет. Если я знаю своего сына, он сделает все, чтобы быть рядом с тобой, когда малыши появятся на свет.
– Я боюсь.
– Конечно боишься! – засмеялась матушка Конте. – Это одно из самых страшных испытаний, какие тебе предстоят в жизни. Мы все здесь, с тобой, Маргерита. У тебя теперь есть семья, и мы тебя не бросим.
Мэгги глубоко вздохнула. Кивнула. И потянулась к телефону:
– Ладно. Давайте я позвоню Майклу и доктору. Макс, заведешь машину? Карина, сходи, пожалуйста, наверх, собери мне какие-нибудь вещи с собой. Зубную щетку, халат, футболки и все такое.
– Иду. – Карина поднялась с кушетки и увела Макса. На лице ее мужа появилось забавное выражение, он боялся пошевелиться, словно стоило ему слово сказать, как Мэгги начнет корчиться в схватках и кричать.
– Макс…
– А?..
– Постарайся справиться лучше, чем Ник, ладно? Подгони машину и позвони Алексе с Ником. Скажи им, что случилось. Сделаешь?
– Конечно.
– Не уезжай без нас. – При виде его испуганных глаз в Карине что-то смягчилось. Она взяла его за руки и сплела его пальцы со своими. Макс удивленно моргнул, и она улыбнулась. – Сегодня мы увидим своих новорожденных племянниц или племянников. Давай не забывать этот момент, ладно?
Макс наклонился и поцеловал ее. Совсем легкое прикосновение, шепот губ, скользнувших по ее губам, напоминание, что Карина не одна.
– Ты права. Спасибо, что напомнила. – Он выпустил ее из объятий и вышел в коридор.
