ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Джулия стояла с плотно закрытыми глазами. Она слышала шум и его голос, доносящийся словно издалека, но слов не различала. Капли дождя падали на ее открытые руки и ноги. Потом широкая мужская грудь прижалась к ее лицу, и мужское тело обернулось вокруг нее, как одеяло.
Джулия открыла глаза.
На нее смотрело красивое, но напряженное от волнения лицо Габриеля. В его глазах светилась надежда. Он осторожно протянул руку и коснулся ее щеки.
Некоторое время оба стояли молча.
— С тобой все нормально? — тихо спросил Габриель. Джулия смотрела на него и молчала. — Я не хотел тебя напугать. Я вернулся сразу же, как только смог.
Слова Габриеля пробились сквозь холодную туманную пелену, окружавшую Джулию. Она резко высвободилась из его рук.
— Что ты здесь делаешь?
— Я думал, это и так очевидно, — хмурясь, ответил Габриель.
— Но не мне.
Габриель досадливо выдохнул:
— Сегодня первое июля. Я вернулся сразу же, как это стало возможным.
— Что? — покачала головой Джулия, отступая назад.
— Я жалею, что не смог вернуться раньше, — примирительным тоном произнес Габриель.
Выражение лица Джулии было красноречивее ее слов: подозрительно сощуренные глаза, плотно сжатые рубиновые губы и решительно выпяченная челюсть.
— Как тебе известно, я ушел с кафедры. Следовательно, ты должна была знать, что я вернусь.
Джулия прижала к груди ноутбук.
— А почему я должна была думать об этом?
Глаза Габриеля широко распахнулись. На мгновение он растерялся, не зная, как дальше продолжать их разговор.
— Ты думала, я не вернусь? Даже если бы и остался на прежней работе?
— А что еще думать женщине, если ее любимый спешно покидает город, даже не позвонив ей? Или у нее должны оставаться сомнения после его безличного электронного письма, уведомляющего, что все кончено?
— Сарказм тебе не к лицу, — мрачнея, сказал Габриель.
— А тебе, профессор, не к лицу вранье, — парировала Джулия, и ее глаза вспыхнули.
Он шагнул к ней, потом остановился.
— Значит, возвращаемся к временам прошлогодней осени? Снова Джулианна и профессор?
— Если вспомнить слова, которые ты говорил членам комитета, мы так и остались на этой стадии. Ты — профессор. Я — аспирантка. Ты меня соблазнил, а потом бросил. Правда, мне на слушаниях не пересказывали слов, которые ты говорил в мое отсутствие. Так что я не знаю, говорил ли ты им, что тебе это доставляло удовольствие.
Габриель тихо выругался.
— Я отправлял тебе послания, а ты просто не пожелала им поверить.
— Какие послания? Телефонные звонки, которых я не дождалась? Письма, которые не получала? Впрочем, одно получила, где ты даже не назвал меня по имени. Зато в наш последний разговор ты окрестил меня Элоизой. С тех самых пор я больше не слышала ни одного твоего слова. — (Габриель молчал.) — А как насчет голосовых сообщений, которые я тебе отправляла одно за одним? Может, ты предпочитал удалять их, не слушая, как предпочел бросить меня, не объяснив причин? Знаешь ли ты, как унизительно это было? Человек, клявшийся мне в любви, даже уехал из города, только бы отделаться от меня!
Габриель прижал руку ко лбу, словно этот жест должен был помочь ему сосредоточиться.
— А что ты тогда скажешь о письме Абеляра к Элоизе и о фотографии сада? Я сам опускал учебник в твой почтовый ящик.
— Я не знала, что учебник от тебя. Я вообще заглянула в него менее получаса назад.
— Но ведь я просил тебя прочитать письмо Абеляра! Или ты забыла? — взвился Габриель, и на его лице отразился испуг.
Джулия еще крепче сжала свой ноутбук.
— Нет, ты сказал не так. Ты говорил, чтобы я прочла твое шестое письмо. Я это сделала. Там ты предлагал мне выбрать свитер потеплее из-за надвигающихся холодов. — Джулия метнула в него сердитый взгляд. — Ты оказался прав.
— Я назвал тебя Элоизой. Неужели ты не поняла столь очевидной вещи?
— Сокрушающе очевидной. Это-то я как раз поняла, — огрызнулась Джулия. — Элоизу ее наставник соблазнил, а потом бросил. Так что смысл твоего послания был предельно ясен!
— Но учебник… — начал было Габриель и умолк, разглядывая ее глаза. — Фотография.
— Я нашла ее только сегодня, когда распаковывала книги. — Черты ее лица несколько смягчились. — А до этого я воспринимала твои слова как признание, что ты от меня устал.
— Прости меня, — пробормотал Габриель. Его речь потеряла обычную стройность и логичность, но эти неуклюжие слова шли от сердца. — Я… Джулианна, мне нужно об…
— Тогда идем в дом, — перебила его Джулия, глядя на окна своей квартиры.
Он было собрался взять ее за руку, но понял, что этого делать не следует, и рука сама собой опустилась.
Они шли по лестнице, сопровождаемые вспышками молний и громовыми раскатами, а когда переступили порог ее квартиры, свет мигнул и погас.
— Интересно, это только в моем доме свет вырубился или по всей улице? — спросила Джулия, рассуждая вслух.
Она подняла жалюзи и увидела, что на Маунт-Обёрн-стрит темным-темно.
— Можем отправиться туда, где есть электричество. — Голос Габриеля прозвучал где-то возле ее локтя, и Джулия даже отпрыгнула от неожиданности. — Прости, — сказал он, осторожно беря ее за руку.
— Нет уж, я лучше останусь здесь.
Габриель подавил сильное желание вытащить ее из темной квартиры, вовремя вспомнив: он уже не в том положении, чтобы на чем-то настаивать.
— У тебя есть фонарик или свечи? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Есть и то и другое.
Джулия нашла фонарик и подала Габриелю полотенце, а сама вместе с фонариком удалилась в ванную, чтобы переодеться в сухое. К тому времени, когда она вернулась, он сидел на футоне. В комнате горело с полдюжины свечей в жестяных баночках, искусно расставленных по разным местам.
Она смотрела на тени, колышущиеся за спиной Габриеля, — гротескные, парящие над ним, словно он был пленником Дантова Ада. В этом призрачном свете Джулии показалось, что морщины на его лбу стали глубже, а глаза — больше. Щеки и подбородок покрывала заметная щетина. Похоже, профессор Эмерсон последний раз брился вчера. Он расправил мокрые волосы, но одна прядь упрямо лезла на лоб.
Джулия успела забыть, насколько он привлекателен. Как одним взглядом, одним словом он мог заставить бурлить ее кровь. Он был столь же опасен, сколь и красив.
Габриель потянулся, чтобы усадить Джулию рядом с собой, но она пристроилась в противоположном углу.
— Я тут разыскал бутылку вина и штопор. Надеюсь, ты не станешь возражать.
Он подал Джулии бокал, в который налил дешевого вина «Шираз». Это ее искренне удивило. Раньше Габриель, прочитав название вина, презрительно поморщился бы.
Джулия сделала несколько больших глотков, пробуя вино. Она ждала, что Габриель сейчас закашляется, выплюнет вино обратно в бокал и скажет что-нибудь вроде «поганое пойло». Но он так не сделал. Сам он вообще не пил. Вместо этого, он смотрел на Джулию, опуская глаза все ниже, пока они довольно дерзко не остановились на бугорках ее грудей.
— Ты никак поменяла университет? — хрипло спросил Габриель.
— Почему ты так решил?
Габриель указал на ее фуфайку.
Джулия оглядела свою одежду с надписью «Бостонский колледж».
— Это мне Пол подарил. Если помнишь, он защищал здесь свою магистерскую диссертацию.
Габриель напрягся.
— Когда-то я тоже подарил тебе фуфайку, — произнес он, обращаясь больше к самому себе, чем к Джулии.
Джулия сделала еще один большой глоток, сожалея, что вино в бокале кончилось.
Он смотрел, как она пьет, смотрел на ее рот и шею.
— У тебя осталась моя гарвардская фуфайка?
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Габриель заерзал на футоне, но ему было не оторвать взгляда от Джулии. Ему так хотелось вновь водить руками по ее телу и прижиматься губами к ее губам.
— А что ты думаешь о Бостонском университете?
Джулия с опаской посмотрела на него, и от ее подозрительности взгляд Габриеля утратил недавнюю смелость, а сам он закусил губу.
— Кэтрин Пиктон рекомендовала мне наведаться на факультет романских языков и литературы и познакомиться с их специалистом по Данте. Но мне было никак не выкроить время. Других дел хватало.
— Тогда я должен ее поблагодарить.
— За что?
Габриель мешкал с ответом.
— Новым специалистом по Данте в Бостонском университете буду я.
Он внимательно следил за реакцией Джулии. Но реакции не последовало. Джулия сидела не шевелясь, и колеблющиеся огоньки свечей освещали тонкие черты ее лица.
Габриель невесело рассмеялся и налил ей еще вина.
— Я надеялся на другой ответ.
Джулия что-то раздраженно пробормотала, затем поднесла к губам бокал.
— Значит, решил обосноваться в Бостоне?
— Зависит от обстоятельств, — ответил Габриель, выразительно глядя на ее фуфайку.
Джулии показалось, что его взгляд обжигает ее. Она видела, куда пялится Габриель, и едва подавила желание дополнительно загородить грудь руками.
— Я теперь полный профессор. На факультете романских языков и литературы до сих пор не было аспирантской программы по итальянскому языку. Администрация факультета старается привлечь аспирантов к изучению творчества Данте и потому приняла меня на работу совместно с кафедрой религии, поскольку там есть программа для аспирантов. — Он посмотрел на тени, окружавшие стены, и покачал головой. — Правда, удивительно? Человек, всю жизнь бегавший от Бога, становится едва ли не профессором богословия.
— Я видела и более странные вещи.
— Да, — прошептал Габриель. — Думаю, ты видела. Я мог бы и раньше уволиться из Торонтского университета, но это вызвало бы скандал. А как только ты закончила магистратуру, я смог спокойно согласиться на предлагаемую должность.
Джулия повернула голову, и Габриель заметил, что мочки ее ушей пусты. Она больше не носила сережек Грейс. Это больно задело Габриеля.
Джулия обдумывала его слова, по привычке морща лоб.
— А что знаменательного в первом июля?
— Сегодня заканчивается мой контракт в Торонтском университете. С этого дня мое увольнение вступает в силу. — Он прочистил горло. — Я читал твои электронные письма и слушал голосовые сообщения. Все подряд. Но я надеялся, что ты увидишь учебник и поймешь. Это ведь я положил его в твой почтовый ящик.
Джулия по-прежнему переваривала его слова, но это не означало, что она приняла его извинения. Она просто не спорила с ним. По крайней мере, сейчас.
— Прости, что не был на твоей выпускной церемонии, — сказал Габриель, отпивая глоток воды. — Кэтрин прислала мне фотографии. — Он снова прочистил горло, потом, помешкав, сказал: — Ты там такая красивая. Ты и сейчас красивая.
Габриель достал из брючного кармана айфон и подал ей. Джулия отставила бокал и с любопытством взяла мобильник. Заставкой Габриелю служила фотография Джулии в магистерской мантии, когда она пожимала руку Кэтрин Пиктон.
— Это от Кэтрин, — пояснил он, видя ее смущение.
Джулия пролистала весь фотоальбом на его айфоне.
В желудке появилось ощущение тошноты. Снимки их путешествия в Италию, рождественские снимки и ни одного фото Полины. Джулия не нашла ни одного компрометирующего фото Габриеля и никаких снимков других женщин. Фактически почти весь альбом состоял из ее фотографий, включая и весьма откровенные снимки, сделанные Габриелем во время их путешествия в Белиз.
Джулия была удивлена. Все эти месяцы она жила с уверенностью, что Габриель действительно решил навсегда расстаться с нею. Просмотр снимков изрядно сбил ее с толку.
Она вернула Габриелю айфон и спросила:
— А снимок, который всегда стоял на комоде в твоей спальне… Я про тот, где мы сняты в «Лобби»… Ты взял его с собой?
Габриель удивленно поднял брови.
— Да. А как ты узнала?
Джулия помолчала, изумленная его ответом.
— Заметила, когда приходила к тебе… Искала тебя.
Он снова попытался взять ее за руку, но Джулия отодвинулась.
— Когда я вернулся, то увидел твою одежду. Почему ты ее не взяла?
— Потому что на самом деле эти вещи не были моими.
Габриель сдвинул брови.
— Они были и остаются твоими, если они тебе нужны. — (Джулия покачала головой.) — Поверь мне, Джулианна, я хотел, чтобы ты была рядом со мной. Фотография — неравноценная замена.
— Ты хотел меня?
Габриель не удержался и нежно провел большим пальцем по ее щеке. Джулия не дернулась, и он испытал внутреннее удовлетворение.
— Я не переставал тебя хотеть.
Джулия отодвинулась, и рука Габриеля теперь трогала только воздух.
— Ты хоть представляешь, каково это, когда человек, которого ты любишь, бросает тебя не один раз, а дважды? — жестким тоном спросила она.
— Нет, не представляю. Прости меня, — сказал Габриель и плотно сжал губы. Он подождал ее ответа, но Джулия молчала. — Стало быть, Пол подарил тебе эту фуфайку, — произнес Габриель, играя своим бокалом. — Кстати, как он?
— Прекрасно. А почему ты спрашиваешь?
— Он мой аспирант, — мрачно ответил профессор Эмерсон.
— И я когда-то была твоей аспиранткой, — с горечью произнесла Джулия. — Ты послал бы ему электронное письмо. Он говорил, что не имеет вестей от тебя.
— Ты говорила с ним об этом?
— Да, Габриель. Я говорила с ним. И об этом тоже.
Джулия собрала мокрые волосы в конский хвост, осторожно разделив спутавшиеся пряди.
Габриель зачарованно смотрел на каскады темных блестящих волос, покрывающих ее хрупкие плечи.
— Моим волосам больно, — объяснила она.
Уголки его рта удивленно дрогнули.
— Я и не знал, что волосам может быть больно.
Он тоже коснулся ее волос, и его лицо вновь стало тревожным.
— Ты стояла на самой середине улицы и могла серьезно покалечиться.
— К счастью, я не уронила ноутбук. У меня там все записи по диссертации.
— Это я виноват. Напугал тебя. Наверное, я был похож на призрака, затаившегося позади дуба.
— Сомневаюсь, чтобы тебе приходилось таиться хотя бы один день за всю жизнь. И ты не выглядел призраком. У меня возникло другое ощущение.
— Какое же?
У Джулии вдруг вспыхнуло все тело.
Габриель заметил стремительно покрасневшие щеки. Этот оттенок был ему хорошо знаком, и сейчас ему отчаянно хотелось провести пальцами по ее щекам. Но он боялся ее испугать.
Джулия махнула рукой на уцелевший компьютер:
— Пол советовал мне дублировать все важные материалы на флешку. Тогда, если с ноутбуком что и случится, я не потеряю данные. Но сегодня я не успела сделать обновление.
При вторичном упоминании имени его бывшего ассистента Габриель едва не зарычал и с трудом удержался, чтобы не произнести свое излюбленное ругательство — «трахатель ангелов».
— Я почему-то думал… после выпускной церемонии ты будешь ждать моего появления, — сказал Габриель, поворачиваясь к ней.
— А если бы и ждала, что с того, Габриель? Выпускная церемония прошла и осталась в прошлом, но от тебя по-прежнему не было вестей.
— Я же тебе сказал: я дожидался, когда мое увольнение вступит в силу. Мой контракт длился до первого июля.
— Сейчас я не хочу об этом говорить.
— Почему не хочешь?
— Пока ты сидишь на моем футоне, я не смогу сказать то, что мне нужно тебе сказать.
— Понимаю.
Джулия изменила позу, сделав это намеренно, поскольку ей отчаянно хотелось броситься к нему в объятия и сказать ему, что все прекрасно. Разум напоминал ей: отношения между ними далеки от идеальных. И Джулия должна была оставаться честной если не перед Габриелем, то перед самой собой.
— Я и так отнял у тебя кучу времени, — сокрушенно произнес Габриель. Он встал, взглянул на дверь, потом на Джулию. — Я вполне понимаю, что у тебя нет желания говорить со мной. Но надеюсь, что ты все-таки удостоишь меня еще одним разговором, прежде чем проститься.
Джулия расправила плечи:
— Ты не удостоил меня прощальным разговором. Ты прижал меня к стене и оттрахал. Это было твоим прощанием?
— Прекрати! — быстро подойдя к ней, потребовал Габриель. — Ты знаешь, какого я мнения об этом слове. Никогда больше не произноси его применительно к нам.
Сквозь целомудренный облик нынешнего Габриеля проглядывал прежний профессор Эмерсон. До сих пор он говорил с нею мягко, поэтому внезапно появившийся металл в его голосе вызвал у нее раздражение. Джулия и раньше видела всплески его бешеного темперамента, и сейчас это ее не испугало. Оставив его тираду без внимания, Джулия встала с явным намерением выпроводить внезапно появившегося гостя.
— Не забудь взять, — сказала она, подавая ему айфон.
— Спасибо. Джулианна, прошу тебя…
— Как Полина?
Ее вопрос повис в воздухе, будто стрела, готовая вырваться из лука.
— Почему ты спрашиваешь?
— Да так, просто захотелось узнать, часто ли ты с ней виделся после своего исчезновения.
Габриель убрал айфон.
— Я с ней виделся. Один раз. Попросил у нее прощения и пожелал удачи, — произнес он так, словно считал тему исчерпанной.
— И это все?
— Джулианна, почему бы тебе не задать вопрос, который явно вертится у тебя на языке? — Его губы сжались в тонкую полоску. — Почему ты не спросишь, спал ли я с нею?
— Спрошу. — Джулия скрестила руки на груди. — Ты спал с нею?
— Разумеется, нет!
Его ответ был таким быстрым и страстным, что Джулия слегка отступила. Рассерженный Габриель стоял со сжатыми кулаками.
— Наверное, мне следовало бы поточнее сформулировать вопрос. Ведь есть масса такого, чем мужчина и женщина могут заниматься и без прямого сексуального контакта. — С этими словами Джулия вызывающе вскинула подбородок.
Габриель вспыхнул, заставив себя мысленно сосчитать до десяти. Только еще не хватало выйти из себя сейчас, когда нет даже намека на возможность их примирения.
— Насколько понимаю, у нас с тобой весьма разный взгляд на мой отъезд, но поверь мне: я не искал общества других женщин. — Его лицо смягчилось. — Джулианна, я был один, окруженный твоими снимками и своими воспоминаниями. Не слишком вдохновляющие спутники, однако единственной спутницей, которую я жаждал видеть рядом, была ты.
— Значит, у тебя больше никого не было?
— Все это время я оставался верен тебе. Клянусь памятью Грейс.
Эта клятва ошеломила их обоих, и, когда их глаза встретились, Джулия поняла, что Габриель сказал правду. Она закрыла глаза. Чувство облегчения, появившееся внутри, постепенно нарастало.
Габриель осторожно взял ее руку:
— Я должен тебе многое рассказать. И я готов это сделать сейчас. Идем со мной.
— Я никуда не хочу идти, — странным, не своим голосом прошептала она, а перемигивающиеся огоньки свечей лишь усиливали странность интонации.
— Джулианна, которую я помню, ненавидела темноту, — сказал Габриель, выпуская ее руку. — Полина сейчас в Миннесоте. Она помирилась с родителями и кого-то встретила. Мы договорились, что я больше не буду ее поддерживать. Она пожелала нам всего наилучшего.
— Она пожелала всего наилучшего тебе, — пробормотала Джулия.
— Нет. Именно нам. Неужели не понимаешь? Полина думала, что мы по-прежнему вместе, а я не стал ее разуверять. В моем сознании мы с тобой не разлучались.
Признание было как стрела, которую Габриель приберегал для решительного момента. Он не сказал Полине, что теперь один, поскольку мысленно он не расставался с нею, с его Джулианной. Эта мысль обдала ее жаром.
— Больше у меня никого не было и нет, — повторил Габриель, и Джулии показалось, что искреннее признание делает его душа.
Ей было тяжело смотреть на него. Она отвернулась, потом спросила:
— А что ты делал возле закрытого кофейного магазина, да еще и в полночь?
— Набирался мужества, чтобы подняться на крыльцо твоего дома и позвонить, — сказал Габриель, начав вертеть платиновое кольцо на левой руке. — Я с большим трудом уговорил Рейчел дать твой адрес. Мне было понятно ее нежелание.
Джулия вдруг заметила кольцо:
— А почему ты носишь обручальное кольцо?
— Как, по-твоему, почему? — Габриель снял кольцо и подал ей. Джулия отпрянула. — Прочти надпись внутри, — почти потребовал Габриель.
Джулия неохотно взяла кольцо, поднесла к ближайшей свечке и прочитала: «Джулианна, моя возлюбленная, принадлежит мне, а я — ей».
Ей сжало живот. Она торопливо протянула Габриелю кольцо, и тот молча снова надел его на левую руку.
— Зачем ты носишь кольцо с моим именем?
— Совсем недавно ты заявила, что не хочешь говорить, — с легким упреком напомнил Габриель. — И если мне позволено задавать вопросы, могу я спросить про Пола?
Покраснев, Джулия отвернулась.
— Он помогал мне собирать куски.
Габриель закрыл глаза. Он был опасно близок к тому, чтобы сорваться и наговорить колкостей, но это лишь отдалило бы от него Джулию.
— Прости, — сказал он, открывая глаза. — Есть и второе такое же кольцо, но меньшего размера. Я купил их в торонтском салоне «Тиффани» в тот день, когда покупал рамку для снимка Майи… Я продолжаю считать тебя моей второй половиной. Моей башерт. Невзирая на все случившееся, у меня не появлялось и мысли искать себе другую женщину. Я храню тебе верность с октября прошлого года, когда ты мне сказала, кто ты.
Джулии вдруг стало трудно говорить.
— Габриель… все эти месяцы… ни единого слова, и вдруг сегодня…
Он сочувственно глядел на нее, а его руки ломило от желания ее обнять. Но Джулия была слишком далеко.
— У нас нет необходимости начинать этот разговор сейчас. Если ты… не возражаешь, позволь мне увидеться с тобой завтра. — Габриель бросил на Джулию взгляд, полный тоски вперемешку с надеждой.
— Ладно, — согласилась она, быстро отведя глаза.
Габриель шумно выдохнул:
— Хорошо. Тогда завтра я тебе позвоню. Спокойной ночи.
Она кивнула и открыла дверь.
— Джулианна, — тихо сказал Габриель и встал почти рядом. Она вскинула голову. — Ты позволишь поцеловать тебе руку? — тихим, по-мальчишески робким и грустным голосом спросил Габриель.
Джулия подождала, пока он поцелует ей тыльную сторону ладони, затем бездумно встала на цыпочки и вдруг поцеловала его в лоб. И тут же его руки обняли ее за шею, прижав ее, пылающую, к себе.
Во время поцелуя Габриель мог думать только о Джулианне, и все же он попытался заставить свой рот подчиниться ему и сказать, что он не предавал ее и что он любит ее.
Когда же Джулия не менее страстно поцеловала его, он даже застонал.
Габриель старался не испортить мгновение, и, когда ее движения замедлились, он несколько раз осторожно ткнулся в ее нижнюю губу, затем сомкнутыми губами поцеловал ее в щеки и в нос.
Открыв глаза, Габриель увидел целую лавину чувств, несущуюся по прекрасному лицу Джулии.
Он провел по все еще влажным ее волосам: один раз, другой — и с невыразимой тоской посмотрел на нее:
— Я тебя люблю.
Джулия молча смотрела, как он скрылся за дверью.
* * *
Поцелуй Габриеля не укрепил решимости Джулии, но она не сочла этот поцелуй ошибкой. Ей просто стало любопытно: захотелось узнать, какие чувства вызовет у нее ее собственный поцелуй, и была удивлена знакомыми ощущениями. За считаные секунды Габриель сумел вызвать у нее бешеное сердцебиение и заставил сжаться ее горло.
Габриель любит ее. Этого она не могла отрицать. Она это чувствовала. При всей изысканности его манер, при всем шарме, какой он распространял, его поцелуи не лгали.
В нем что-то изменилось. Он казался мягче и уязвимее. Правда, стоило ему рассердиться, и в нем проглядывал прежний профессор Эмерсон, но Джулия знала: Габриель изменился. Не знала она лишь причину этих перемен.
К утру электроснабжение района восстановили. Джулия разыскала зарядное устройство и зарядила свой мобильник. Она позвонила управляющему магазина и сказала, что неважно себя чувствует, а потому сможет выйти на работу лишь в понедельник. Управляющего ее слова отнюдь не обрадовали, поскольку воскресенье в этом году приходилось на Четвертое июля, однако заставить Джулию он не мог.
После долгого стояния под горячим душем (стоя там, она мечтала о губах Габриеля и вызывала в памяти прежние, загнанные вглубь воспоминания об их совместных купаниях) Джулия почувствовала себя значительно лучше. Если к ее ощущениям и примешивалась печальная нота, то совсем маленькая. Она быстро написала Рейчел электронное письмо, сообщив, что Габриель вернулся и клялся ей в своей любви. Через час зазвонил ее мобильник. Джулия решила, что звонит Рейчел, но, как ни странно, звонок исходил от Данте Алигьери.
— Как ты спала? — весело спросил Габриель.
— Хорошо. А ты?
Он помолчал.
— Не столь хорошо, как всегда. Сносно.
Джулия засмеялась. Это был профессор Эмерсон, которого она помнила.
— Я хочу показать тебе свой дом, — продолжал Габриель.
— Прямо сейчас?
— Сегодня, если ты не против.
Чувствовалось, он боялся услышать ее отказ.
— И где он находится?
— На Фостер-плейс, неподалеку от дома Лонгфелло. Оттуда идеально добираться до Гарварда, но не слишком удобно — до Бостонского университета.
Ответ озадачил Джулию.
— Зачем тогда ты покупал дом в таком месте?
Габриель прочистил горло.
— Я думал… я надеялся… — Он напряженно подыскивал верные слова. — Дом небольшой, но к нему примыкает красивый сад. Я хотел бы знать твое мнение. — Он вновь принялся кашлять. Джулия могла поклясться, что слышит, как Габриель тянет себя за воротник рубашки. — Конечно, я всегда могу перебраться в другое место.
Джулия ограничилась междометиями, не зная, чем ответить на его слова.
— Раз ты хорошо выспалась, может, согласишься немного поговорить со мной?
Джулия не помнила, чтобы Габриель так нервничал.
— Я согласна, но о подобных вещах не говорят по телефону.
— Мне нужно побывать в кампусе, посмотреть мой новый кабинет. Я долго не задержусь.
— Можно и не спешить.
— Нет, лучше поспешить, — возбужденно возразил Габриель.
— Я могла бы приехать и попозже, — тяжело вздохнула Джулия.
— Тогда давай вместе пообедаем. Я заеду за тобой в половине седьмого.
— Я возьму такси.
Возникла неловкая пауза, которую Джулия нарушила, сказав, что ей пора идти по делам.
— Что ж, если желаешь ехать на такси, это твоя прерогатива, — сухо ответил Габриель.
— Во время нашего разговора я постараюсь сохранить непредвзятость суждений и прошу тебя сделать то же самое, — примирительным тоном произнесла Джулия.
Габриелю показалось, что его надежды висят буквально на волоске. Шансов добиться ее прощения у него было очень мало. Но даже если Джулия и простит его, ему будет не отделаться от мучительного призрака ревности. Габриель не знал, как он себя поведет, если она вдруг признается, что в самые тяжелые и горестные дни Пол поддержал ее и она была близка с этим увальнем.
Проклятый «трахатель ангелов»!
— Естественно, я это сделаю, — напряженным тоном пообещал Габриель.
— Твой звонок меня удивил. А почему же ты не звонил мне раньше, после исчезновения?
— Долго рассказывать, — буркнул он.
— Не сомневаюсь. До вечера.
Она отключилась, раздумывая над тем, какие откровения ожидают ее нынешним вечером.
* * *
Новый дом Габриеля изрядно удивил Джулию. Она увидела двухэтажное строение темно-серого цвета. Никакой лужайки перед домом. Справа к дому примыкала небольшая мощеная стоянка для машин.
Габриель прислал ей электронное письмо с адресом дома и объяснениями, как туда добираться. В письме была ссылка на сайт риелторской компании. В числе прочих домов Джулия нашла и купленный Габриелем. За дом просили более миллиона долларов. Построен он был еще до Второй мировой войны. В двадцатые годы здесь селились итальянские иммигранты, строившие скромные трехкомнатные дома. Нынче же здесь обитали яппи из семей финансовой элиты, гарвардские профессора и Габриель.
Глядя на опрятный, непритязательный дом, Джулия удивленно покачала головой. «За миллион долларов на Гарвард-сквер можно купить только это», — подумала она.
Она приготовилась постучать в дверь, но увидела записку, написанную рукой Габриеля.
Джулианна!
Жду тебя в саду
Г.
Джулия вздохнула, словно предвидя, что сегодня предстоит очень и очень трудный вечер. Она прошла вдоль боковой стены дома, но, когда завернула за угол, была удивлена открывшимся зрелищем.
В саду росли цветы и кустарники, какие-то травы, похожие на водоросли, и аккуратно подстриженный самшит. В самом центре располагалось сооружение, напоминавшее шатер султана из восточных сказок. Справа от него, окруженный зеленью, журчал фонтан в виде мраморной статуи Венеры. Вода фонтана изливалась в небольшой пруд, где плавали белые и красные карпы кои.
Джулия подошла к шатру. Ей хотелось заглянуть внутрь. Увиденное отозвалось в ней душевной болью.
Там стояла низкая квадратная кровать, точь-в-точь напоминавшая футон на террасе флорентийского гостиничного номера, в котором они останавливались с Габриелем. Того роскошного многокомнатного номера, где Джулия лишилась невинности, проведя с ним свою первую ночь. Ей вспомнилась терраса, где Габриель кормил ее клубникой и шоколадом и где они танцевали под песню Дайаны Кролл, а сверху на них глядело тосканское небо. А на следующее утро на футоне они снова занялись любовью. Габриель попытался воссоздать обстановку той террасы, вплоть до цвета постельного белья.
Непонятно, откуда в шатер проникал голос Фрэнка Синатры. На ровном огнестойком полу стояло множество высоких толстых свечей, а сверху, с крестообразных проволочных растяжек, спускались изящные светильники в марокканском стиле.
Шатер непостижимо соединял в себе Флоренцию, яблоневый сад и мир сказок «Тысячи и одной ночи». К несчастью для Габриеля, этот экстравагантный жест вызывал вопрос: если он настолько изобретателен, что сумел на небольшом пространстве сада воссоздать обстановку марокканского караван-сарая, почему несколько месяцев назад ему не хватило изобретательности сообщить Джулии, что он исчезает лишь на время и непременно вернется?
Габриель увидел ее, остановившуюся в саду, и у него застучало сердце. Ему захотелось крепко обнять Джулию и соединить их губы в поцелуе. Но, видя настороженность и скованность ее движений, он понял, что своим порывом может все испортить. И потому Габриель осторожно пошел ей навстречу.
— Добрый вечер, Джулианна, — послышалось у нее за спиной.
Его голос был похож на тонкий шелк, ласкавший ее ухо.
Джулия не слышала его приближения и слегка вздрогнула. Габриель растер ей сначала одну, затем вторую руку. Видимо, он намеревался ее успокоить, но по ее коже, проникая внутрь, разлилась волна эротического огня.
— Мне нравится музыка, — сказала Джулия, высвобождаясь.
Габриель протянул ей руку. Джулия осторожно подала свою. Габриель поцеловал ей костяшки пальцев и тут же отпустил.
— Ты, как всегда, обворожительна.
Глаза Габриеля медленно впитывали в себя ее облик. Он смотрел на ее простое черное платье, на белые стройные ноги в черных балетках. Когда Джулия повернулась к нему, слабый теплый ветер бросил прядь волос на ее блестящие алые губы.
— Спасибо, — поблагодарила она за комплимент.
Джулия надеялась, что Габриель похвалит и ее обувь, поскольку его взгляд задержался на черных туфлях дольше, чем того допускали приличия. Она выбрала эту пару из-за удобства ходьбы и из желания подчеркнуть свою независимость, хотя знала, что Габриелю туфли не понравятся. К удивлению, он улыбнулся.
Сам он был одет достаточно свободно: белая хлопчатобумажная рубашка, брюки цвета хаки и темно-синяя легкая куртка. Самым главным украшением, вероятно, была его улыбка.
— Красивый шатер, — сказала Джулия.
— Тебе нравится? — шепотом спросил Габриель.
— Ты всегда задавал мне этот вопрос.
Его улыбка немного померкла, но он не поддался желанию нахмуриться.
— Раньше тебе нравилось и то, что я внимательный любовник.
Их глаза встретились. Джулия отвела взгляд.
— Ты замечательно придумал с шатром, но твое письмо или звонок три месяца назад были бы мне намного дороже.
Джулии показалось, что он сейчас начнет возражать, но выражение его лица мгновенно изменилось.
— Где мои хорошие манеры? — пробормотал Габриель, обращаясь к себе.
Он взял Джулию под руку и повел к патио, мощенному камнем. Там стоял небольшой столик.
Патио освещался матовыми лампочками, свисавшими с ветвей гостеприимного клена. Уж не нанял ли Габриель садового дизайнера, готовясь к сегодняшней встрече? Он усадил Джулию на стул, слегка подвинув его ближе к столу. Она сразу заметила, что центр стола украшает большой букет оранжевых и красных гербер.
— Как ты сумел все это устроить? — спросила Джулия, разворачивая на коленях салфетку.
— Ребекка — настоящее чудо изобретательности, присущей жителям Новой Англии.
Джулия вопросительно посмотрела на него, но быстро получила наглядный ответ на вопрос. Ребекка подала им обед. Экономка Габриеля оказалась немолодой высокой женщиной с плоской фигурой и коротко стриженными седеющими волосами. В ее больших темных глазах сверкало нескрываемое удивление. Джулия быстро определила, что Ребекка посвящена в планы Габриеля, по крайней мере в планы этого вечера.
Несмотря на изысканный интерьер и прекрасную музыку, меню обеда было довольно простым и соответствовало вкусам Габриеля. Суп из омара, салат из груш, грецких орехов и сыра горгонцола, вареные мидии с гарниром из картофеля фри. Самым впечатляющим оказался десерт: черничный торт с кисловатым лимонным мороженым. К обеду было подано шампанское «Вдова Клико», как и в самый первый приход Джулии в его квартиру. Казалось, это было давным-давно, хотя с того сентябрьского вечера не прошло и года.
За обедом они беседовали на отвлеченные темы, обсуждая предстоящую свадьбу Рейчел, подругу Скотта и ее малыша. Габриель говорил о том, что ему нравится и что не нравится в новом доме, обещая Джулии устроить экскурсию. Никто из них не торопился начинать разговор о событиях, явившихся причиной их разрыва.
— Ты не пьешь? — удивилась Джулия, видя, что Габриель запивает обед минеральной водой «Перье».
— Я бросил.
— Почему? — удивленно подняла брови Джулия.
— Потому что до этого пил слишком много.
— Но только не когда ты был со мной. Ты клятвенно обещал больше не напиваться.
— Совершенно верно, — подтвердил Габриель.
Джулия внимательно посмотрела на него и по выражению его глаз поняла: за словами скрывались не слишком приятные моменты, пережитые Габриелем в эти три месяца.
— Но тебе же нравилось выпивать.
— Джулианна, таких, как я, называют аддиктивными личностями. Ты это знаешь, — сказал он и быстро переменил тему на более приятную.
Когда Ребекка принесла десерт, Габриель и Джулия переглянулись.
— Шоколадного торта сегодня не будет?
— Non, mon ange, — шепотом ответил Габриель. — Однако мне безумно хочется вновь самому тебя накормить.
Джулия почувствовала, как быстро краснеют ее щеки. Она знала: двинуться с ним по этой дорожке, пока между ними не состоялся серьезный разговор, — не самое лучшее решение. Но Габриель смотрел на нее с нескрываемой страстью, и Джулия презрела осторожность.
— Я бы не прочь, — тихо призналась она.
Габриель улыбнулся так, словно после череды пасмурных дней на небо вернулось солнце. Он передвинул стул, сев поближе к Джулии. Сев близко. Очень близко. Настолько близко, что ее шея ощущала тепло его дыхания и кожа покрывалась пупырышками, предвкушая известное продолжение.
Габриель взял ее вилку, поддел кусок торта, добавил сверху мороженого и повернулся к Джулии.
Видя, с какой тоской она глядит на него, он застыл, перестав дышать.
— Что случилось? — встревожилась Джулия.
— Я почти забыл, до чего же ты красивая.
Свободной рукой он провел по ее щеке, затем поднес к ее губам вилку с десертом.
Джулия закрыла глаза, открыла рот, и в этот момент сердце Габриеля воспарило. Пусть это была мелочь, событие столь незначительное, что его даже стыдно включать в победные реляции. Он вспомнил, с каким трудом завоевывал доверие Джулии. Неожиданное позволение ее накормить делало Джулию беззащитной перед ним, отчего сердце Габриеля забилось быстрее и кровь стремительно понеслась по жилам.
Джулия что-то пробормотала насчет смешения вкусовых ощущений и открыла глаза.
Габриелю было не удержаться. Он наклонился к ней (их губы разделяли считаные дюймы) и прошептал:
— Ты позволишь?
Джулия кивнула, и он прижался губами к ее губам. Она была сама нежность и свет, кротость и доброта, лучезарная цель всех его земных поисков и устремлений. Но она не принадлежала ему. Поэтому Габриель лишь нежно поцеловал ее, как тогда, в первый раз, в яблоневом саду. Его руки погрузились в ее длинные вьющиеся локоны. Потом он отодвинулся и посмотрел на ее лицо.
С алых губ Джулии сорвался вздох удовольствия. Она по-прежнему сидела с закрытыми глазами, плавая в ощущениях.
— Я люблю тебя, — сказал Габриель.
Ее глаза открылись. Лицо выражало что-то неизъяснимое, однако губы не произнесли ответных слов о любви.
Когда от десерта практически ничего не осталось, Габриель предложил отпустить Ребекку, а самим перейти в шатер и там насладиться эспрессо. На этот уголок рая опустилась тьма, и Габриель, словно Адам, повел краснеющую Еву в свой будуар.
Джулия сбросила туфли и свернулась клубочком на футоне, устроившись среди подушек. Она казалась почти спокойной, хотя спокойный человек не станет грызть ногти. Габриель тем временем зажег свечи внутри марокканских светильников, расположив сами светильники так, чтобы их свет наполнял шатер соблазнительным мерцанием. Потом он зажег все свечи на полу. Сделав это, Габриель лег рядом с Джулией, заложив руки за голову и повернувшись так, чтобы видеть ее лицо.
— Теперь я хочу поговорить о том, что произошло, — начала Джулия. Габриель внимательно ее слушал. — Когда вчера ты объявился возле моей квартиры, я не знала, поцеловать тебя или ударить, — тихо сказала она.
— И что ты сделала? — шепотом спросил он.
— Как помнишь, ни того ни другого.
— Тебе несвойственна мстительность. Да и жестокость тоже.
Джулия набрала воздуха и начала говорить. Она рассказала, как Габриель разбил ей сердце, как она безуспешно отправляла ему сообщение за сообщением, не получая ответа. Рассказала, как была удивлена, придя на следующий день к нему домой и застав квартиру пустой. Рассказала о доброте, проявленной к ней его соседом, Полом и Кэтрин Пиктон. Потом рассказала о сеансах у доктора Николь.
Джулия смотрела не на Габриеля, а в чашку с кофе и не заметила, как его лицо становится все более напряженным. Когда же она рассказала, почему даже не заглянула в переданный им учебник, а просто поставила на полку, Габриель не удержался и обругал Пола.
— Ты не имеешь права ругать этого человека, — резким тоном возразила Джулия. — Не его вина, что ты засунул свое послание в обычный учебник. Почему ты не взял книгу из своей личной библиотеки? Я бы ее узнала.
— Мне было приказано держаться от тебя подальше. Если бы я опустил в твой почтовый ящик книгу из своей библиотеки, Джереми это заметил бы. Я приходил на кафедру во внеурочное время. Меня никто не видел. — Габриель даже засопел от отчаяния. — Неужели название ничего тебе не сказало?
— Какое название?
— Название учебника: «Брак в Средние века. Любовь, секс и святыни».
— А что оно должно было мне сказать? Ты вдруг назвал меня своей Элоизой и бросил. У меня не было оснований думать по-иному. Ты не удосужился мне ничего объяснить.
Глаза Габриеля сверкнули. Он подался вперед:
— Основанием был сам учебник. Его название, фотография сада, иллюстрация, где святой Франциск пытается спасти Гвидо де Монтефельтро… — Его голос дрогнул, и Габриель, захлестнутый душевной мукой, ненадолго умолк. — Неужели ты не вспомнила наш разговор в Белизе? Я тебе говорил, что ради твоего спасения отправлюсь в ад. И верь мне: я это сделал.
— Я и не знала, что учебник содержит столько посланий. Не знала, что он от тебя, и потому не обратила на него внимания. Для занятий он был мне не нужен. Но почему ты мне не позвонил?
— Потому что не имел права говорить с тобой, — шепотом ответил Габриель. — Мне было сказано, что перед выпуском декан вызовет тебя на беседу и спросит, слышала ли ты что-нибудь обо мне. Ты красивая женщина, Джулианна, но врунья из тебя никудышная. Мне пришлось ограничиться зашифрованными посланиями.
Теперь на лице Джулии было написано неподдельное удивление.
— Так ты знал о разговоре у декана?
— Я знал очень и очень многое, — тоном стоика ответил Габриель. — Но я не мог ничего сказать. В этом-то и была вся дьявольская сложность.
— Рейчел говорила, чтобы я не отчаивалась, — сказала Джулия, перехватывая его взгляд. — Но мне нужно было услышать это от тебя. В нашу последнюю ночь ты молча занимался со мной сексом. Что, по-твоему, я должна была думать?
Ее глаза наполнились слезами. Но прежде чем она успела их вытереть, Габриель протянул к ней руки. Он прижал Джулию к себе, поцеловал в голову. Его руки замерли у нее на спине.
Джулия сама не знала почему, но от его объятий она заплакала еще сильнее. Габриель нежно обнял ее:
— Меня погубила гордость. Я думал, что, пока ты остаешься моей аспиранткой, я буду просто ухаживать за тобой и этого мне хватит. Я ошибся.
— А я думала, что ты предпочел свою работу мне. — В голосе Джулии и сейчас ощущалась боль. — Когда я увидела, что ты спешно покинул квартиру… Почему ты не сказал мне, что уезжаешь?
— Не мог.
— Почему не мог?
— Прости меня, Джулианна. Клянусь тебе: я вовсе не хотел причинить тебе боль. Я очень сожалею, что события пошли так, как ты мне описала. — Он снова поцеловал ее в лоб. — Теперь я должен рассказать тебе обо всем, что произошло. Это долгая история, и только ты можешь решить, как она закончится…
