Глава 1

У меня сильно колотится сердце, и я понимаю, что лучше отойти в сторону. Лесли не раз говорила мне, что это не мое дело. Правда, она не бывала в шкуре брата и понятия не имеет, каково это – отстраниться и не лезть в ее жизнь. Поэтому в данный момент я никак не могу игнорировать поведение этого сукина сына.

Засовываю руки в задние карманы джинсов и изо всех сил пытаюсь удержать их там. Я стою за диваном, глядя на него сверху вниз. Не знаю, скоро ли он меня заметит. Но едва ли: уж слишком он занят телкой, сидящей верхом у него на коленях. Уже несколько минут я стою позади них, посреди веселящейся публики, и никому не приходит в голову, что я вот-вот свихнусь. Мне хочется вынуть телефон и запечатлеть улики, но я не могу так поступить с Лесс. Ей не обязательно это видеть.

– Эй! – наконец окликаю я, не в силах молчать хотя бы еще секунду.

Если, невзирая на отношения с Лесли, он будет продолжать лапать грудь этой телки, я просто вырву его похотливые ручонки.

Грейсон отрывается от губ девицы и откидывает голову назад, тупо глядя на меня. Вот до него доходит, что перед ним человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть, и в глазах мелькает страх.

– Холдер… – Он отпихивает девицу, пытается подняться, но с трудом удерживается на ногах. Жалобно глядя на меня, указывает на девицу, которая поправляет задравшуюся юбку: – Это не то… не то, о чем ты подумал.

Я вытаскиваю руки из задних карманов и складываю их на груди. Потом сжимаю кулаки, представляя себе, с какой радостью вмазал бы ему по физиономии.

Опустив глаза в пол, я делаю глубокий вдох. Потом другой. И еще один напоказ – так прикольно видеть его замешательство. Покачав головой, я вновь поднимаю на него глаза:

– Дай мне твой сотовый.

Не будь я так разозлен, посмеялся бы над смущенным выражением его лица. Он со смешком делает шаг назад, но натыкается на кофейный столик. Чтобы не упасть, хватается за стеклянную поверхность и выпрямляется.

– У тебя что, своего нет? – бубнит он.

Стараясь пролезть мимо кофейного столика, он не смотрит на меня. Я спокойно обхожу диван и преграждаю ему путь, вытянув вперед руку:

– Грейсон, дай сюда телефон. Сейчас же.

Мы с ним примерно одинакового телосложения, и тут наши позиции равны. Но гнев дает мне некое преимущество, и Грейсон это прекрасно понимает. Он делает шаг назад, что, пожалуй, не слишком умно, поскольку тем самым он загоняет себя в угол гостиной. Порывшись в кармане, он наконец вынимает сотовый.

– Какого черта тебе понадобился мой телефон?

Я хватаю аппарат и нахожу номер Лесс, не нажимая на клавишу вызова. Потом передаю телефон ему:

– Позвони ей. Скажи, что ты подонок и что вы расстаетесь.

Грейсон смотрит на телефон, потом снова на меня.

– А пошел ты, – цедит он сквозь зубы.

Стараясь дышать спокойно, я кручу шеей и стискиваю челюсти. Но и от этого желание расквасить ему нос не утихает. Подавшись вперед, я хватаю его за воротник рубашки и притискиваю к стене, держа за горло. Напоминаю себе, что, если врежу ему до того, как он позвонит, мое самообладание последних десяти минут пропадет втуне.

Сжимаю зубы, в голове у меня стучит. Ни к кому и никогда я не испытывал такой ненависти, как сейчас. Мне страшно даже при мысли о том, что я хотел бы с ним сделать.

Пристально глядя ему в глаза, я рассказываю, что будет, если он не позвонит.

– Грейсон, – говорю я сквозь стиснутые зубы, – если не хочешь, чтобы я сейчас сделал с тобой то, о чем мечтаю, ты поднесешь телефон к уху, позвонишь моей сестре и скажешь, что между вами все кончено. Потом будет конец связи – и телефонной, и вообще.

Я еще сильнее сжимаю его шею; от недостатка кислорода лицо у него краснее рубашки.

– Отлично, – бормочет он, пытаясь высвободиться из моей хватки.

Дождавшись, когда он нажмет на клавишу вызова, я отнимаю руку и отпускаю его рубашку. Он подносит телефон к уху и, не отрываясь, смотрит на меня, пока мы стоим, замерев в ожидании ответа Лесс.

Я понимаю, как это все подействует на нее, но она даже не догадывается, что он вытворяет у нее за спиной. Пусть она неоднократно слышала об этом от других, ему всякий раз удается снова влезть в ее жизнь.

Но только не в этот раз, когда ситуация у меня под контролем. Я не стану отстраняться и больше не позволю ему так обходиться с моей сестрой.

– Привет, – произносит он в трубку.

Говоря с ней, он пытается отвернуться от меня, но я снова прижимаю его плечом к стене. Он морщится.

– Нет, детка, – нервно произносит он. – Я у Джексона дома. – Следует долгая пауза, пока он слушает ее. – Я знаю, что сказал это, но я соврал. Поэтому я и звоню. Лесс, я… я думаю, нам надо немного отдохнуть друг от друга.

Качаю головой, давая ему понять, что требуется полный разрыв. Я не жду от него, чтобы он дал ей отдохнуть от него. Я жду, чтобы он освободил мою сестру.

Закатив глаза, он отмахивается от меня.

– Нам придется расстаться, – без выражения произносит он.

Умолкнув, он дает ей выговориться. Похоже, этот бессердечный ублюдок не испытывает никакого сожаления. При мысли о том, как это действует на Лесс, у меня начинают дрожать руки и сдавливает грудь. Ненавижу себя за то, что подтолкнул Грейсона к этому, но Лесс заслуживает лучшего – пусть даже она так не считает.

– Все, довольно, – произносит он в трубку.

Я прижимаю его голову к стене, заставляя посмотреть на меня.

– Извинись, – требую я тихо, чтобы она не услышала моего голоса.

Прикрыв глаза, он вздыхает, потом наклоняет голову:

– Прости, Лесли. Жаль, что так вышло. – Резко нажав на кнопку, он несколько секунд смотрит на дисплей, потом бросает взгляд на меня: – Надеюсь, ты доволен. Только что ты разбил сердце своей сестры.

Это последние слова Грейсона, обращенные ко мне. Я два раза бью его кулаком в челюсть, он валится на пол. Потряхивая кистью, я направляюсь к выходу. Но не успеваю дойти до машины, как у меня в заднем кармане начинает гудеть сотовый. Я вытаскиваю его и, не глядя на дисплей, отвечаю:

– Привет.

Она плачет на том конце, пытаясь скрыть гневное дрожание голоса.

– Лесс, я уже еду. Все будет хорошо. Сейчас приеду.

После звонка Грейсона прошли почти сутки, но я по-прежнему испытываю чувство вины, поэтому, желая наказать себя, увеличиваю вечернюю пробежку на две мили. Я не ожидал, что Лесс так сильно расстроится. Теперь до меня дошло, что, заставив Грейсона позвонить, я решил проблему не лучшим образом. Но я просто не мог устраниться и позволить ему так скверно обойтись с ней.

Самым неожиданным в реакции Лесс было то, что ее гнев обратился не на одного Грейсона. Казалось, она злится на всех мужчин на свете. Вышагивая взад-вперед по спальне, она неустанно повторяла, что мужчины – «несчастные ублюдки», а я сидел и смотрел, как она изливает чувства. Наконец она умолкла, залезла в постель и там плакала, пока не уснула. Я лежал без сна, понимая, что отчасти виноват в ее страданиях. Я всю ночь провел в ее комнате: хотел знать, что с ней все в порядке, но в основном чтобы не позволить ей в момент отчаяния позвонить Грейсону.

Все же она сильнее, чем я предполагал. Она не пыталась связаться с ним ни вчера вечером, ни сегодня. Ночью она мало спала, поэтому перед обедом пошла к себе вздремнуть. Весь день я слонялся у нее под дверью, чтобы услышать, говорит ли она по телефону, но ничего такого не было. По крайней мере, пока я оставался дома. По сути дела, я уверен: вчерашний безжалостный звонок от Грейсона помог ей наконец увидеть его в истинном свете.

Перед дверью я сбрасываю кроссовки и иду на кухню долить воды в бутылку. Сейчас вечер субботы, и обычно мы с Дэниелом идем куда-нибудь, но я уже послал ему эсэмэску и предупредил, что остаюсь дома. Лесс просила меня побыть с ней, потому что не хочет где-нибудь случайно натолкнуться на Грейсона. Немного найдется семнадцатилетних парней, которые отказались бы от развлечений субботнего вечера ради просмотра какой-нибудь сентиментальной киношки в компании с убитой горем сестрой. Но опять же, большинство братьев и сестер не такие, как мы с Лесс. Не знаю, зависят ли наши близкие отношения от того, что мы с Лесс близнецы. Она моя единственная сестра, поэтому мне не с чем сравнивать. Она может посетовать, что я слишком ее опекаю, и в этом есть доля правды, но я не собираюсь ничего менять – пока. Или никогда.

Я взбегаю по лестнице, стаскиваю футболку и толкаю дверь ванной. Потом включаю воду, пересекаю коридор и стучу в дверь ее спальни:

– Сейчас я быстро приму душ. Закажешь пиццу? – Опираюсь рукой о дверь ее спальни и наклоняюсь, чтобы снять носки. Потом поворачиваюсь, швыряю их в ванную и снова стучу в дверь. – Лесс!

Она не отвечает, и я со вздохом поднимаю глаза к потолку. Ну, если она болтает с ним по телефону… И если она с ним разговаривает, это значит, он скажет ей, что в их разрыве виноват я, и тогда уж разозлится она! Вытираю ладони о шорты и открываю дверь спальни, приготовившись к очередной гневной нотации на тему «не лезь не в свое дело».

Войдя в комнату, вижу Лесс на кровати и в тот же миг мысленно переношусь в детство. Возвращаюсь к тому моменту, который изменил меня. Все во мне. Все в окружающем мире. Весь мой мир превратился из красочного в скучный, безжизненно-серый. Небо, трава, деревья – все некогда прекрасные вещи лишились своего великолепия в тот самый миг, когда я осознал, что повинен в исчезновении нашей лучшей подружки Хоуп.

С тех пор я стал по-другому смотреть на людей. На природу. И никогда уже, как прежде, не стремился заглянуть в будущее. Все вещи и явления, имеющие смысл, назначение и причины, все, что составляет суть жизни, превратилось во второсортную копию. Мой когда-то яркий мир вдруг стал размытой, бесцветной фотокопией.

Совсем как глаза Лесс.

Это не ее глаза. Они открыты. С того места, где она лежит, они устремлены прямо на меня.

Но это не ее глаза.

Они утратили цвет. Эта девушка – серая бесцветная фотокопия моей сестры.

Моя Лесс.

Я не в силах пошевелиться. Жду, что она подмигнет и засмеется, прервав дурацкую жестокую шутку, которую сейчас разыгрывает. Жду, когда мое сердце вновь забьется, когда вновь заработают легкие. Когда смогу опять управлять своим телом, ибо не понимаю, кто управляет им сейчас. Наверняка не я. Я все жду и жду, недоумевая, насколько у нее хватит терпения. Как долго человек может лежать с открытыми глазами? Как долго он может не дышать, прежде чем ему все же придется отчаянно глотнуть воздуха?

Черт, сколько пройдет времени, пока я соображу как-то помочь ей?

Я прикасаюсь к ее лицу, хватаю за плечо, трясу ее, а потом беру на руки. Из ее ладони выпадает пустой пузырек, но я не желаю на него смотреть. Глаза Лесс все так же безжизненны, и она больше не смотрит на меня, поскольку голова ее откидывается назад, а я все пытаюсь ее приподнять.

Выкрикиваю ее имя, но она не вздрагивает. Бью ее по щекам, но она не морщится и никак не реагирует на мои слезы.

Она ну совсем ничего не делает.

Она даже не говорит мне, что все будет хорошо, когда я ощущаю в душе страшную пустоту, осознавая, что лучшая часть меня мертва.