Глава 20
Презренный врун – вот кто я. Кулон стоил более шестисот баксов, но об этом Кэмрин незачем знать. Она думает, что стоимость вещи всегда определяется количеством нулей на ценнике, но это не всегда так. Вообще-то, все женщины так думают. Сколько я видел девчонок, устраивавших скандал своим парням, поскольку те недостаточно на них потратились. Неужели они не понимают, что нам противно, когда они собираются с подружками и сравнивают, чей парень выложил больше денег? Это все равно как мы бы в мужском кругу занялись сравнением, у кого из наших подружек глубже влагалище. Мы такой бредятиной не занимаемся. Во всяком случае, я не знаю ни одного парня, который предлагал бы мне устроить такое сравнение.
Мне хотелось подарить Кэмрин что-то по-настоящему красивое и запоминающееся. Как-никак двадцать один год. Я же не виноват, что единственная понравившаяся мне вещь оказалась дорогой.
Тебе, детка, об этом знать ни к чему.
Думаю, она упадет в обморок, когда узнает, сколько денег я ухлопал на наши обручальные кольца. Я купил их, когда мы были в Чикаго. Конечно, мне до жути хотелось ей показать. Но я креплюсь, а коробочку прячу в потайном кармашке моего рюкзака.
Весь день ее рождения мы занимаемся тем же, чем всегда: вместе болтаемся по городу, стараясь не особо вылезать на холод. Когда возвращаемся в отель, я беру гитару и пою ей песню, которую сочинял целую неделю. Надеялся успеть ко дню ее рождения, поскольку песня – часть моего подарка. Я написал ее только для Кэмрин и назвал «Тюльпан на холме». Песня навеяна нашим первым днем, который мы провели вместе после моего выхода из больницы.
– Я считаю, тебе нужно себя беречь, – сказала мне тогда Кэмрин. – Пока никакой работы у Билли Фрэнка, никаких копаний в моторах. Никаких гонок и прыжков на эластичном тросе.
Я засмеялся и повернул голову, поскольку лежал на каменном столе для пикников и не видел Кэмрин. Она сидела рядом, на скамейке.
– Насколько я понял, беречь себя – это вообще ничего не делать? – спросил я, подпирая голову руками.
– Чем плохо отправиться в парк и спокойно отдыхать там целый день? – спросила Кэмрин, дотрагиваясь до моего лба.
– Ничего, – ответил я и поцеловал ее пальцы, когда те оказались вровень с моим ртом. – Мне так хорошо, когда мы вдвоем.
Кэмрин с нежностью посмотрела на меня. Потом на уголок парка, в котором мы расположились. Деревья покрыты листвой, трава сочного зеленого цвета. Похоже, мы действительно одни наслаждаемся этой красотой.
– Какие красивые тюльпаны, – сказала она, глядя на холмик по другую сторону от меня.
Я тоже посмотрел и увидел… тюльпан, росший на самой вершине холмика. Все остальные были ниже. Не знаю почему, но с тех пор, стоит мне увидеть тюльпаны, я думаю о Кэмрин.
Я никогда не забуду улыбку на ее лице, когда она слушала мою песню. Улыбка Кэмрин – теплая, светлая и нежная. Такая улыбка без всяких слов говорит: «Я люблю тебя больше всего на свете».
