39

Выйдя от Лукаса Ривза, я отправилась на встречу с Эллиоттом в офис Терстона Карвера, расположенный в небоскребе Мет-Лайф. Карвера я сразу узнала — мы с ним сталкивались в суде, пока я работала на судью Хьюота. Это был крупный мужчина с копной рано поседевших волос: ему никак не могло быть больше пятидесяти пяти.

После разговора с Лукасом Ривзом я почувствовала себя увереннее и поделилась с Карвером версией сыщика. Мак исчез. О его звонках в День матери известно всем, и тот, кто похитил Лизи Эндрюс, пытается теперь свалить всю вину на Мака.

Эллиотт, который выглядел усталым и глубоко встревоженным, ухватился за эту версию. Он рассказал мне, что накануне вечером моя мама была чрезвычайно расстроена; когда они добрались до его квартиры, она не выдержала, бурно разрыдалась и долго не могла успокоиться. Он и сейчас о ней волнуется.

— Оливия, как я понял вчера вечером, всегда пребывала в уверенности, что у Мака случился душевный недуг, заставивший его так внезапно исчезнуть, — пояснил он Карверу, — Теперь она полагает, что если он действительно виновен в этих исчезновениях, то, вероятно, он абсолютно безумен и дело кончится тем, что полиция его пристрелит.

— И во всем этом она винит меня, — сказала я.

— Каролин, должна же она кого-то винить. Долго это не продлится. Ты сама знаешь.

«Ты была и остаешься моей опорой и поддержкой во всем этом». Именно так сказала мама на прошлой неделе после звонка Мака в День матери. Я продолжала верить, что в какой-то момент она поймет, почему я попыталась распутать ситуацию с Маком и, наконец, поставить точку. А пока рядом с ней находился преданный Эллиотт. Я почувствовала, как глубоко благодарна ему за все, что теперь он делает для нее. Неважно, чем все обернется, но в эту самую минуту, сидя в элегантно отделанном офисе Терстона Карвера, я больше не терзалась ревностью, что Эллиотт займет место моего отца в жизни мамы.

В тот же день я позвонила Брюсу Гэлбрейту. Я прождала, как мне показалось, целую вечность, пока он подошел к телефону. Гэлбрейт с неохотой согласился встретиться со мной у него в офисе в пятницу.

— Должен вам сказать, Каролин, что не виделся с Маком и не получал от него известий со дня его исчезновения. Даже не представляю, что вы надеетесь у меня узнать.

Я похолодела от яда, что прозвучал в его голосе, но все-таки сдержалась, не выпалила то, что готово было сорваться с языка: «Я хочу узнать, почему вы так ненавидите Мака».

В пятницу в назначенный час меня провели в кабинет Гэлбрейта, расположенный на шестьдесят третьем этаже собственного офиса на Шестой авеню, откуда открывался захватывающий вид на город. Единственную сравнимую с ним по красоте панораму можно наблюдать из Радужной комнаты Рокфеллеровского центра.

Брюс смутно сохранился в моей памяти. Родители отстранили меня от поисков Мака, когда сами без конца наведывались в его квартиру. Я лишь запомнила, что у Брюса были светлые волосы желтоватого оттенка и очки без оправы.

Он поздоровался довольно приветливо и расположился не в своем привычном кресле, а в одном из кожаных кресел для посетителей. Начал Брюс с выражений соболезнования по поводу того, как желтая пресса старается связать имя Мака с исчезновением Лизи Эндрюс.

— Представляю, как переживает ваша мама, — сказал он и добавил после паузы: — И вы, конечно, тоже.

— Брюс, — сказала я, — вы, наверное, понимаете, насколько сильно мое желание отыскать Мака, но даже если я его не найду, нужно очистить его имя от любой связи с исчезнувшими девушками.

— Полностью вас понимаю, — сказал он.— Но дело в том, что Мак, Ник и я просто снимали одну квартиру на паях. Мак и Ник крепко сдружились. Вместе проводили время, вместе бегали на свидания. Ник часто бывал в вашем доме. Вы расспросите лучше его, а не меня. Лично я знаю не больше любого другого выпускника того года.

— А как насчет Барбары? — спросила я.— Однажды она приходила к нам на ужин. Я думала, она девушка Ника, но он рассказал мне, что она была влюблена в Мака, а потом, после его исчезновения, вышла замуж за вас. Вы когда-нибудь говорили с ней о Маке? Она была в курсе, что творилось у него на душе незадолго до его исчезновения?

— Конечно, мы с Барбарой говорили о Маке в связи с поднявшейся недавно шумихой. Ей, так же как и мне, кажется невероятной мысль, что он может иметь причастность к какому-либо преступлению. Она сказала, что знала, безусловно, другого человека.

Говорил он спокойно, но я видела, как багровый румянец переползает с его шеи на скулы. Он все-таки ненавидит Мака, подумала я. Или это ревность? И как далеко могла эта ревность его завести? На вид он такой замкнутый, сдержанный, заурядный, хотя на самом деле, судя по его успехам в бизнесе, обладает необыкновенным даром делать деньги. И я снова вспомнила Мака, его удивительную привлекательность, превосходное чувство юмора, редкое обаяние.

Я вспомнила о том, что Мак на последнем этапе обошел Гэлбрейта на какую-то ничтожную долю и попал в десятку лучших выпускников. Нанес, должно быть, мощный удар по самолюбию Гэлбрейта. А после исчезновения Мака его девушка, Барбара, которая, по словам Ника, с ума сходила по моему брату, вышла за Гэлбрейта — возможно, это был ее единственный способ выучиться на врача...

— Я познакомилась с Барбарой много лет назад у нас дома, — сказала я.— Была бы вам очень признательна за возможность поговорить с ней.

— К сожалению, это невозможно, — отрезал Гэлбрейт.— Ее отец очень болен. Он живет на Мартас-Винъярд. Она вылетела туда с детьми, чтобы побыть с ним его последние недели.

Гэлбрейт поднялся, давая мне понять, что разговор окончен. Он проводил меня до приемной, и я протянула ему на прощание руку. От моего вни-мания не ускользнуло, как он потер ладонь о брючину, прежде чем с неохотой протянуть мне. Ладонь его все равно оказалась потной и холодной. Заурядный тип в дорогом костюме.

Я вспомнила, как прозвал его Ник: Одинокий Странник.