Глава 70
— Домой, Олег Федорович? — спросил водитель.
Домой? Как будто у него остался дом. И даже если бы он и стоял где-то, большой, просторный, за крепким забором, — то оставался бы лишь строением, но никак не домом. Домом строение делает семья. Ту семью, в какой он вырос, Олег потерял. Своей не создал. Почему? Или — ему действительно застят мир цифры, восходяще-нисходящие тренды, пики колебаний, уровни поддержки... Олег тряхнул головой. Ты бомж, Гринев, самый настоящий бомж, по странной прихоти фортуны мчащийся в чужом роскошном автомобиле с чужим водителем за рулем и чужим черным «хаммером» позади, изображающим из себя то представительскую охрану, то соглядатаев. Ты хуже, чем бомж. Ты — манекен, модель, муляж, рассуждающий с богатой взбалмошной девчонкой о природе вещей, валяющий дурака на презентации, танцующий заводным плюшевым медведем на странном, чужом празднике... А что у тебя за душой? Ночь, и ничего, кроме ночи.
Все еще будет. И рассвет, и солнце, и день, бесконечный, как сияние. А сейчас нужно делать дело.
— В контору.
В офисе было пустынно. Никого. А Гринев вдруг почувствовал страшную усталость. И снова — жалость к самому себе. Жизнь его сейчас словно зависла на восходящей биржевой кривой, и падение с этой высоты может быть стремительным и фатальным. Но... нет у него права на это падение. Нет — и все тут.
Олег прилег на кушетку, накрылся пледом. Нужно хоть немного вздремнуть.
Хотя бы до полуночи. Пять часов сна. И тогда ночь не покажется такой длинной, как предыдущая.
Ему снилась ночь. Она была словно хрупкой, выкованной изо льда, и сам он замерзал в этой ночи... А потом на него надвигались большие катки; они катились медленно по маслянисто отливающему асфальту, и удушливо пахло гарью, а катки пронизывали ночь галогенным светом фар, которые казались живыми глазами этих механизированных монстров... Они катились медленно, но он почему-то не мог сдвинуться с места; от свежезакатанного асфальта поднимался пар, но он почему-то тотчас покрывался блестящей коркой льда,.. Да, они катились медленно, а Олег так и застыл, а потом вдруг поскользнулся, упал и покатился по этому ледяному насту прямо под многотонные громады широких катков...
Каким-то чудом он проскочил мимо и оказался возле какой-то трубы или металлического лаза, слишком узкого, чтобы он мог туда пролезть, но он сделал усилие, проскользнул и — полетел вниз по гладкой, отполированной поверхности...
И сразу оказался в темном дворе, и какой-то человек взялся отсчитывать ему деньги тысячными купюрами, вот только купюры были совсем незнакомые... и какие-то тени толпились вокруг и требовали делиться...
Он проснулся, рывком вскочил на диванчике и понял, что от холодного пота промок насквозь. Потянул носом — нет, простуда здесь ни при чем. Просто нервы.
Нервы, усталость, перенапряжение крайней недели и ожидание, бесконечное ожидание... Разделся, пошел в душ, пять минут стоял под обжигающе горячей струей, потом под ледяной, потом снова под горячей. Вытерся, оделся — но уже не в костюм: джинсы, рубашка, куртка-ветровка. Вернулся в кабинет, подошел к компьютеру, рассеянно пролистал почту и — замер на месте. Сообщение от Роберта поступило десять минут назад. Сейчас было четверть первого.
«Уважаемый Олег Федорович! Нам представляется, что два ваших запроса можно объединить в один. А именно: в двадцать два часа в квартире шестнадцать в доме тридцать четыре улице Н-ской дежурным экипажем патрульно-постовой службы, по телефонному звонку неизвестного о скандале в квартире, был обнаружен труп женщины. По документам — Марина Анатольевна Миронова, тридцати одного года, уроженка города Климентьевска Макарьевской области. Смерть наступила в результате виртуозного удара в область сердца острым предметом, а именно ножом для разрезания бумаги (немецкого производства с характерной рукоятью). На рукояти обнаружены отпечатки пальцев; идентифицировать их по картотеке пока не удалось. Перед смертью женщина была жестоко избита. Сама смерть наступила предположительно с двадцати до двадцати двух часов. Мы сравнили присланное вами фото с имеющимся у судмедэксперта — полное совпадение. Это именно та особа, которую вы разыскивали. Роберт».
Олег мотнул головой, включил в кабинете верхний свет. Нож для разрезания бумаги «немецкой работы с характерной рукоятью», которым он вскрывал конверт с компрометирующим порно, — исчез. Исчезли и фотографии. И что это означает?
Пружина сработала, капкан захлопнулся.
Что имеется? Мотив двойного убийства. Ревность? Мотив хилый, но немаловажный. К нему можно прибавить другой: шантаж.
Чтобы избавится от шантажистов, Олег Гринев сначала убивает Леонида Мурдина, затем — Марину Миронову. То, что убийца довольно легкомысленно бросает на месте преступлений орудия убийства с отпечатками собственных пальцев — пистолет и нож... Кого это смутит?
Только в романах сыщики и следователи ищут пути наибольшего сопротивления, в нашем отечестве на все есть план, ходить ему конем!
Итак, на Олега не просто набросили удавку, ее еще и затянули накрепко. Три «зайца», вернее, три человека, так или иначе связанные с теневыми персонами, что имеют интерес в затеянной Олегом рискованной биржевой игре, убиты. Убийство Марка Захаровича Розена недоказуемо; произошло оно при столь пикантных обстоятельствах (французы называют это «сладкая смерть»), что вряд ли родственники согласятся на сложные и дорогостоящие обследования, которые вполне могут и не принести никакого результата. Тем более, свидетель-исполнитель, Марина Миронова, сама убита. Ну и Мурдин, конечно.
Что еще? Алиби у Гринева нет на время обоих убийств. Сказать, что во время первого он валялся в совершенной шоковой отключке на лавочке близлежащего дома?
И кто этому поверит? Никто. В период совершения другого убийства он спал. И этого тоже никто не сможет подтвердить. Арестовать и закрыть его могут в любой момент безо всяких дополнений. И любой непредвзятый прокурор ордер подпишет немедля. И предвзятый — тоже. Прямые улики перевешивают все домыслы, вымыслы и даже здравый смысл.
Что еще смущает? Пока он, Гринев, соловьем разливался на презентации и торговал собственной одухотворенно-уверенной мордой лица, кто-то побывал в офисе, забрал нож и пачку фотографий — с отпечатками его, Гринева, пальчиков, — и успел совершить убийство. Или — никто не побывал: фотографии и нож мог взять любой из порученцев Борзова или — милая девушка Анюта, столь решительно желавшая сломать нос взбалмошной стервочке Эвелине... Эдак станешь параноиком.
Но, как учит Голливуд, если даже ты параноик, это не значит, что за тобой никто не следит.
Олег мотнул головой. Сказать, что он был испуган? О нет, только не испуг и не страх. Более всего его тревожило собственное непонимание того, что происходит! Где же здесь здравый смысл? Зачем? Зачем?! Зачем?!! Вот только без истерик, ладно?
Гринев подошел к шкафу, открыл, взял пузатую бутылку «Хеннесси», налил в стакан щедрую порцию и медленно выпил. Посмотрел на бутылку. Мысль была диковатой, но естественной: нужно стереть отпечатки пальцев. Иначе и этой бутылкой кого-нибудь укокошат. Усмехнулся невесело, налил еще, закурил, с бокалом в руке опустился в кресло. Напряжение разом отпустило, а пришедшая в голову фраза Козьмы Пруткова была простой, понятной и — все объясняла: «Если на клетке со слоном написано „Буйвол“ — не верь глазам своим!»
