Глава 13
В конторе Олег появился к девяти: в безукоризненном костюме, белоснежной сорочке и при галстуке. Борис Михайлович Чернов сидел за своим столом и был сонно-невозмутим. Добавь его лицу умиротворение — вылитый бы Будда.
— Ты сегодня сияешь, — мельком глянув на Олега, произнес он. — Готов?
— Как юный пионер.
— Кратко. Наш клиент — Никита Николаевич Борзов. Жесток, жесток, думает быстро, решает еще быстрее, эмоционален. Так что — прояви таланты, Медвежонок.
Ты сам-то уверен в успехе?
— Да. Он разбирается в бирже?
— Он разбирается в людях. — На губах Бориса Михайловича мелькнуло подобие улыбки. — По крайней мере, он так думает. У него хороший советник — Савин Валентин Сергеевич.
— Я о нем слышал.
— Не говори: «самое хорошее».
— Он был удачлив на бирже.
— В нашем деле одной удачи мало.
— Но лучше, когда она есть.
— Соберись, Гринев. Сейчас ты должен сделать так, чтобы клиент просто летал! Ведь мы будем продавать ему воздух.
В комнате для переговоров расположились вчетвером: Никита Николаевич Борзов, моложавый человек с умным, упрямым взглядом серых глаз, его помощник, Валентин Сергеевич Савин, Чернов и Гринев.
Гринев был скор, обаятелен, вдохновенен. Он жестикулировал, постоянно обращался к графикам, снова говорил — страстно и увлеченно. Валентин Сергеевич время от времени кивал и говорил несколько слов, размеренно поясняя патрону отдельные пассажи слишком эмоционального Гринева.
Борис Михайлович выбрал глубокое гостевое кресло и застыл недвижно, как обряженный монумент, лишь время от времени кивая — то ли поддерживая так беседу, то ли просто в такт своим собственным мыслям. Он казался лицом вовсе незаинтересованным, а его спокойствие словно возносило его над сделкой и тем — рождало уверенность в ее непременном успехе. Закончил Гринев просто:
— У меня все.
В комнате повисла пауза. Она продолжалась минуту-другую, пока напольные часы в углу не заскрежетали и не пробили получас. Борзов заговорил спокойно:
— Мне нравится ваш проект, Олег Федорович. Он изящен, эффектен и малую толику безумен. А потому имеет шанс на успех. Но... рисковать такими деньгами только под вексельное поручительство конторы...
— Вы же понимаете, Никита Николаевич, любая перестраховочная компания потребует такие проценты, что...
— Я понимаю.
— К тому же это будет утечка. А в свете предстоящей игры...
— Возможной игры, господин Гринев. Пока только — возможной.
— Я готов подписать личное поручительство. Аваль.
Гринев пододвинул к себе вексель, расписался, передал Борзову. Савин подхватил его, словно падающий кленовый лист, на лету и упрятал в папку.
Наклонился к уху патрона и что-то горячо зашептал.
Борзов посмотрел в глаза Гриневу, произнес, приподняв уголки рта в оскале, весьма отдаленно напоминающем улыбку:
— У вас светлая голова, Олег Федорович. Будем считать ее надежной гарантией вложенного капитала.
Вынул из внутреннего кармана коллекционный «Паркер», подвинул к себе бумаги из папки, услужливо раскрытой Савиным, поставил размашистый росчерк.
— Деньги переведут сегодня на указанный вами счет. С чего думаете начать, Олег Федорович?
— Слухи.
— Ну что ж, разумно: слухи вещь куда более упорная, чем факты.
Утром следующего дня Гринев чувствовал себя как именинник. Приглашенный Том на мгновение округлил глаза под толстыми линзами очков: галстук от Версаче совершенно не соответствовал деловому костюму Гринева, точно так же, как не соответствовал весь его вид — вид разудалой бесшабашности.
— Мы сегодня делаем что-то особенное... босс?
— Вот именно, Томас. Смотри сюда. — Гринев подвинул клерку несколько листков. — Биржа откроется ровно через пять минут, и ты начинаешь ме-е-едленно и аккуратно скупать акции вот этих предприятий. Сначала тех, что подчеркнуты красным, потом — желтенькие, потом — синенькие.
— А зеленые? — Том сделал пальцами характерное движение, словно перетирая новенькую купюру.
— Зеленые мы с тобой получим потом.
— В каких объемах скупаем?
— В предлагаемых. Но! — Гринев поднял вверх указательный палец.
— Помню. Оч-чень медленно и оч-чень аккуратно.
— Очень-очень-очень аккуратно.
— А все-таки, Олег, какими средствами мы...
— На счетах конторы сейчас где-то семь лимонов зелени. Вот и работай пока этим.
— Пока?
— Да. Можешь слить деньги до копечки. До центика. Но чтобы через неделю, максимум полторы, мы имели весомые пакеты всей этой лабуды.
Том вытянулся шутливо:
— Яволь, герр оберет.
— Действуй.
Олег подошел к окну, напевая: «Бывает все на свете хорошо, в чем дело, сразу не поймешь...» Подошел к шкафу, сбросил официальный пиджак, надел другой, стильный и несколько вычурный, скорее подходящий человеку искусства, чем финансисту, открыл стол, вынул доллары, загодя разделенные на тонкие пачки, уложил каждую в конверт плотной бумаги и спрятал толстую стопу конвертов во внутренний карман.
Гринев вышел из конторы, легкомысленно болтая портфелем, словно прогуливающий второклассник.
— Далеко едем? — спросил несколько озадаченный водитель.
— Общаться с прессой.
— Не мое дело, Федорович, но только к прессе хорошо бы... посолиднее.
— Господа писаки народ творческий, но денежки любят. Я похож на финансиста?
— Да сейчас... не очень.
— Что и требовалось. А статьи заказывать надо. С человека денег наши неподкупные три шкуры снимут и уверят, что сделали ему одолжение. А с игрока что взять? Да еще выряженного этаким Буратино? Только то, что предложит. И то — сразу, потому что потом денег у него не будет. Силен я в психологии?
— Время покажет.
Автомобиль припарковался в центре Москвы, у здания издательского холдинга.
Олег выудил из кармана закатанную в пластик карточку солидного издания, закрепил на лацкане и прошел мимо охраны к лифтам.
Кабинет был завален пачками бумаг. В кабинете располагалось три стола, но на месте оказалась только одна дама лет сорока с больши-и-им хвостиком.
— Елена Станиславовна, как славно, что вы меня дождались, — обратился к ней Гринев.
Елена Станиславовна беспокойно погасила сигарету в пепельнице, подняла на Олега строгий взгляд:
— Что у вас?
— Обещанная сенсация. Вот бумаги по пятнадцати предприятиям. Их реальные балансовые отчеты. Кое-кто хочет их обанкротить...
— ...И прибрать к рукам?
— Гораздо хуже. Похоже, предприятия вообще собираются закрывать и демонтировать. Этот проект обсуждается в кулуарах, — Олег поднял взгляд к небесам, — пока очень глухо, но есть все основания полагать, что слухи не пустые.
Елена Станиславовна бегло просмотрела документы, нахмурилась, взглянула на Гринева, словно завуч на проштрафившегося ученика:
— А как же рабочие? Там же целые города!
Олег развел руками.
— Я с этим разберусь. Теперешнее правительство совершенно одиозно и потеряло всякое чувство меры, — поставила диагноз Елена Станиславовна.
— Когда можно ожидать статью?
— Ну... Это зависит... Олег вынул из внутреннего кармана пухлый пакет и положил на край стола.
— Вот тут дополнительные материалы, они помогут работать быстрее.
— Возможно... — Суровая Елена Станиславовна на конверт не взглянула и даже, похоже, не заметила его — задумчиво переложила бумаги на столе и прикрыла пакет какой-то потрепанной папкой. — Возможно, через три-четыре недели.
— Нужно через неделю. Через две поступят новые материалы, куда более сенсационные.
— Я не гонюсь за дешевой сенсационностью. Мы должны информировать общественность о положении дел профессионально и оперативно.
— Истинная правда.
Олег откланялся и вышел.
Курилка на лестнице в редакции рангом пожиже. Рядом с Гриневым стояла дерганая дама лет двадцати восьми в боевой раскраске и расцветке. Она успевала курить, кокетничать, поправлять локон, теребить папку...
— Светка, я набросал основные тезисы... А ты уж грохни остро, резво, как ты умеешь.
— Олежек, для тебя — хоть луну с неба. Мы поужинаем сегодня?
— Лучше в конце недели.
— В конце недели я занята.
— А сейчас у меня дел невпроворот. — Гринев передал ей пакет.
— Гонорар? — приподняла брови девушка.
— Пока шо задаток! — сказал Гринев, имитируя Папанова из «Бриллиантовой руки». — Я побежал, рыбка. Дел — выше крыши.
Девушка открыла пакет, перебрала купюры. Лицо ее порозовело от удовольствия.
За день Олег успел встретиться с долговязым длинноволосым пижоном, стареющей чопорной дамой, лысеющим маленьким мужичонкой с бегающими глазками в заношенном гэдээровском еще костюме, с худым серьезным очкариком и не в меру располневшим молодым субъектом, от которого разило дорогим одеколоном и шотландским виски. Каждый получил папочку и конверт, весомость и содержание которого полностью отражало как внешний вид авторов, так и весомость изданий, какие они представляли.
Был уже конец недели, а Гринев словно летал. Он был не просто энергичен — скорее взвинчен. Том, напротив, выглядел замотанным и поникшим.
— «Хлопоты бубновые, пиковый интерес»... — напел Олег, спросил:
— Что такой кислый, Том?
— Так. Просто устал. Я покупал всю неделю. На счету конторы осталось... тысяч пятнадцать.
— Кто-то на покупки отреагировал?
— Я был аккуратен. Да и рынок эти бумажки не интересуют.
— Оч-ч-ень хорошо. А ну-ка посмотрим... — Олег застыл перед монитором компьютера. — Ты молодец, Том. Это даже лучше, чем я предполагал.
Том вяло кивнул.
Гринев подал ему листок:
— С понедельника начинай сбрасывать. По этому списку. Крупными пакетами.
Держи динамику сброса, ну ты знаешь.
— Послушай, Олег... Я не понимаю.
— Потом. Все — потом.
* * *
— Наш Медведь ввязался. И подвязал контору. Намертво.
— Это я уже знаю.
— Нам нужно, чтобы увяз всеми четырьмя лапами?
— Нам нужно, чтобы увязли все. Все! Вот тогда и будем банковать.
— Экономика перестанет быть экономной...
— Экономика на какое-то время перестанет существовать вообще. Да и...
Никакая экономика не принесет и процента тех прибылей, какие приносит политика.
