Глава 18
Ален Данглар молчал, взгляд его был отсутствующим, словно он решался сейчас на что-то, потом произнес:
– Эта ночь изменила многое в жизни Саратоны и, полагаю, не только Саратоны. Об этом мы поговорим чуть позже. А пока – давайте разберемся в ситуации. Я попрошу господина Дронова пересказать для всех вас то, что произошло с ним.
И я занялся устной беллетристикой. Признаться, минувшая ночь меня измотала совершенно, и хотелось лишь одного: искупаться и завалиться спать. Но я добросовестно исполнял просьбу-приказ префекта, естественно упуская детали. Ален Данглар попросил их не упускать. Спросил вдруг:
– Где вы были во время самоубийства Сен-Клера?
– Если вы уточните время, я вспомню.
– По показаниям господина Вернера, около трех часов пополуночи.
У меня отлегло от сердца.
– Сидел в кофейне на Жасминовой улице.
– И что вы там делали?
– Кофе пил.
– Кто может это подтвердить?
– Официант. И – Диего Гонзалес.
– Это так, мистер Гонзалес?
– Да.
– Как вы оказались в кофейне?
– Мне позвонил Дронов и попросил приехать.
– Зачем?
– Он был, по понятным причинам, несколько расстроен. Господину Дронову необходимо было дружественное сочувствие.
– Как благородно. Сколько вы там пробыли?
– Около получаса.
– Сюда вы приехали почти в шесть. Где вас носило?
– Катались.
– Катались?
– Точно так. Лучший способ развеяться и отогнать дурные мысли.
Данглар покивал, усмехнулся криво:
– «И какой русский не любит быстрой езды!» Кажется, это из Достоевского?
– Нет, – вступил я в беседу. – Это Пушкин.
– О да. Извините мое невежество. Значит, катались?
– Да. С ветерком.
– Ну что ж. Пока у меня к вам вопросов нет. Послушаем господина Вернера. Вы готовы рассказать, что произошло на пляже?
– Да, – коротко кивнул Фред.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально.
– Прошу.
Фред закурил очередную сигарету.
– Мое дежурство проходило спокойно. Пару-тройку раз проехал вдоль берега – вы же знаете, он освещен, но скупо; в основном ночью – любовные пары на берегу...
– Знаю, можете не продолжать.
– Сен-Клер появился около двух. Я не знал тогда, кто это. Смотрю – высокий, атлетичный мужчина прогуливается по кромке волн... Одет он был в шорты и гавайскую рубаху. Очки ленноновские. Бродит, бормочет что-то...
– Это вы с катера рассмотрели?
– Да. В бинокль. К трем часам все парочки уже удалились, он один по пляжу слонялся. Походит, посмотрит на звезды, снова что-то бормочет... Ну я подумал – стихи, наверное. Да и похож он был на... странника.
– На странника? Объясните.
– Ходил, озирался по сторонам так, словно он чужой на этой земле. – Фред затянулся дымом, выдохнул, налил себе коньяку на донышко, вопрошающе посмотрел на Данглара, тот кивнул, Фред выпил глотком, продолжил: – Да. Словно чужой. Так со всеми бывает. Приляжешь в катере и смотришь на ночные звезды... И думаешь – где мой дом? И чувствуешь порой такое... Словно сейчас тебя сорвет с земли, и ты унесешься, упадешь в это небо и растворишься в сиянии Млечного Пути... Когда ночь безлунная, и огни на берегу приглушены, и музыка доносится едва-едва, и кажется нездешней да и неважной, как все в этом мире...
– А что Сен-Клер?
– Он лежал на песке и смотрел на звезды. Знаете, я перестал внимательно за ним наблюдать: мне показалось это крайне неловким, словно я подглядываю за самым сокровенным в его душе... А он переворачивался порой на живот, и я видел, как плечи его тряслись, – он плакал... Что я мог подумать еще, кроме того, что он поэт? Что его оставила девушка, в которую он влюблен. Или случилось что-то еще...
– Вас оставляли женщины, господин Вернер?
– Это относится к делу?
– Дело покажет. Прошу вас, продолжайте.
– Что продолжать? Я уже сказал, – мне было неловко, неудобно, стыдно пристально наблюдать за человеком, которого, как я решил, постигло глубоко личное горе... Или то, что в тот момент показалось ему горем. Я отвлекся. На другом конце пляжа объявилась шумная и пьяная компания... Мужчины, девушки... Я увидел, они разделись донага и стали плескаться... Я прошел мимо на катере, на малых оборотах, как бы обозначая свое присутствие, но мешать им не стал.
– Почему? Вы же знаете, есть четкие инструкции, запрещающие нудизм на официальных пляжах Саратоны. Здесь отдыхают довольно консервативные люди.
– Но и вам, господин Данглар, не хуже меня известно, что эти инструкции игнорируются ночью – и самими отдыхающими, и владельцами отелей и бунгало на побережье... Сразу после начала работы, четыре месяца назад, столкнувшись с подобным, я попросил пояснить мне реальное положение дел господина Дэвида Спенсера, вашего сотрудника, курирующего это побережье. Он сказал, что, хотя инструкция и запрещает, мы не имеем права, так или иначе, вмешиваться в частную и тем более в личную жизнь отдыхающих. Иначе юристы и пресса нас с грязью смешают.
– С грязью?
– Дэвид Спенсер выразился именно так, буквально.
– Вы боитесь грязи, господин Вернер?
– Нет. Но и удовольствия в ней не нахожу.
– Извините, что прервал. Продолжайте.
– А продолжать почти нечего. Я прошел на катере до конца пляжа, развернулся и, когда приблизился к месту, где отдыхал на берегу Сен-Клер, его там не увидел. Подрулил к берегу, осветил, увидел оставленную одежду, обеспокоился, развернулся и пошел на катере в океан. Господин Сен-Клер был уже в более чем полутора километрах от берега. Он плыл хорошим, стильным кролем, весьма быстро; я окликнул его, преградил ему путь катером. Сказал:
– Сэр, если вы надумали пересечь Атлантику, то лучше сделать это в другое время.
Он тряхнул головой, посмотрел на меня ясным и чуть беспомощным взглядом:
– Не будет у меня для этого другого времени. Не будет.
