Глава 90
Родителям, особенно папе, который хотел меня видеть только ученой, я объяснила свой переход на медицинский факультет МГУ просто: психология, психиатрия и генетика – самые динамично развивающиеся области науки и там сделаться академессой мне просто на роду написано… Папа намотал все на ус, вернее, на бороду – он носил не хрестоматийную профессорскую бородку, а настоящую, окладистую… Как писал еще Герберт Уэллс о Марксе в «России во мгле»: «Такая борода не вырастает сама по себе. Такую бороду холят, лелеют и патриархально возносят над миром». Мой папа был не Маркс и даже не Маркес – ни вознестись над миром, ни даже стать «основоположником» в той науке, коей отдавал он жизнь и время, ему не удалось, но… Все люди, и у всех – свои слабости. Особенно в подражании, пусть даже подсознательном, идолам и божкам.
Училась я отлично. Меня ничто, по большому счету, не отвлекало. «Пальма первенства»… Это не пальма, это сучковатый кактус, растущий по странной прихоти природы среди снежной, продуваемой всеми ветрами равнины… С соком горьким, как цикута… И я была отравлена этим соком с детства.
Любви в моей жизни не было. Но для себя я решила – что ее и не существует… И мужчин себе выбирала сама, таких, которых было не жалко бросать. И с каждым новым мужчиной разочаровывалась в «сильной половине человечества» все больше… А ведь в детстве я была начитанной девочкой и грезила героями, способными на подвиг или хотя бы на самоотверженность… Пусть не ради меня, ради чего-то… Но идеалисты перевелись в ушедшем веке. Или – их перевели…
Папа помог с распределением в «самый профильный почтовый ящик»: в закрытый институт в Загорье. Формально его курировала академия, а на самом деле… Диссертации там были закрытыми, но готовились быстро, и никаких проволочек с защитой… Он действительно верил, что я стану академиком. И я – укатила в эту тмутаракань.
Вот там меня и подстерегло это несчастье… Любовь.
Он был несуразен во всем. Во внешнем виде, в одежде, в поступках, в запойном пьянстве… Но так блистателен и умен, так уверен в себе и так ничтожен порою… Он был гений. Игорь Олегович Мамонтов.
Такого я не испытывала никогда. Все мои знания, все высокомерие, вся гордость куда-то испарились… Я слушала его и изумлялась, откуда такая бездна всего может быть сосредоточена в одном человеке… Я основательно поглупела и… Да, это была любовь. И та болезненная жажда, с которой я купалась в новом для меня чувстве, говорила мне только о том, что природу человека не переделать… Природу женщины – тем более.
Мамонтов именно этим и занимался: усовершенствованием природы человека. Евгеникой. Хотя его работа и была занавешена семью замками секретности, но… Может, оттого, что сам он был угловат и столь же непривлекателен наружно, сколь блистателен внутренне, он желал создавать совершенство. И – создал. Но не путем каких-то генетических мутаций или чего еще…
В институте работала девушка. Лаборантом. Застенчивая, простая, она казалась всем – ну уж мне-то точно! – серой непривлекательной мышью… Да она и была такой! Но Мамонтов – в нее влюбился! Это я знала точно – по тому, как он мямлил и не выговаривал слова при ее появлении или вдруг начинал нести сущий бред о перспективах своей неземной работы для человечества… Девушка эта, звали ее Дашей, выслушивала все с застенчивой улыбкой, и я втайне радовалась: никогда, никогда эта глупышка не оценит Игоря Мамонтова! Слишком велика разница в интеллекте! А тут еще его идиотские попытки принаряжаться – при полном отсутствии вкуса и габаритах Гаргантюа… или – делать несуразные подарки… Знаешь, что он подарил этой Даше Бартеневой на день рождения? Библиотеку классики Серебряного века! Что может быть глупее и унизительнее такого подарка?! Для девушки, которая и близко не ведала, кто такие Игорь Северянин или Константин Бальмонт!
И… к моей горечи, изумлению и… не знаю, что даже сказать… Эта девчушка с простоватой внешностью ответила на любовь Мамонта, и они сделались близки… Она даже поселилась у него! Я была повержена и поражена! И мысли о том, что Мамонтов – такой же, как все, да еще и толстый, неповоротливый, самовлюбленный идиот, – не помогали! Они были счастливы, это виделось с очевидностью. А я… Нет, никаких планов отбить Мамонтова у Бартеневой я не вынашивала – это было невозможно и нереально. Он вообще не замечал никаких других женщин!
И я – с головой погрузилась в работу и… с отчаяния стала куролесить со всем мужским персоналом! Словно доказывая себе: я – лучшая! Мне так хотелось, чтобы Мамонтов хотя бы возмутился! Но он – не возмущался. Он общался со мною, как хороший программист общается с компьютером: указывал на ошибки в работе и ставил задачи…
Задача у нас тогда была единая и всеобъемлющая: укреплять обороноспособность страны! И если за стенами института или в столице – туда я время от времени наезжала – проносились какие-то ветры перемен, то внутри, как в зоне, была даже не холодная – ледяная война.
И этот лед был созвучен тому, что скопился торосами и грохотал в моей душе… Я работала как проклятая. Идея была проста и гениальна… «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан…» Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Всем известная формула света. А я – искала формулу тени. И мне было ясно: все бомбы, ракеты, все созданные и создаваемые людьми орудия смерти – ничто по сравнению с громадной силой, что таится в самом человеке… Силой разрушительной или созидающей… Я искала разрушительную. Таков был профиль института.
И отгадка была рядом, но я проводила серии опытов и, кроме бессонницы и нервного истощения, не получала ничего…
А у Бартеневой и Мамонтова родилась дочь. Но… Мир не терпит гармонии любви, как не терпит всего, отличного от оттенков серого… Или это природа так жестоко отомстила считавшему себя почти богом Мамонтову?.. Его ненаглядная Даша умерла родами. И его отношение к родившейся дочери оттого было двойственным… И он запил, опустился… И лелеял свою тоску, как лелеют неудавшиеся люди собственную никчемность… Он пил много, часто, жадно и всегда напивался… А девочка росла сама по себе, вместе с детьми из детского дома… И когда ей исполнилось четыре с небольшим, было всем уже очевидно то, чего не замечал ее отец и ученый муж… Эта девочка – Само Совершенство! Ты понял, о ком я? Ее зовут Аня.
