Глава 79
Рисунки и гравюры были выполнены в двух или трех цветах пером, тонким свинцовым карандашом, темперой, гуашью; в последнем случае чаще всего в технике «сухая кисть». И на всех – в странных одеяниях иных веков или в диковинном окружении – люди. Молодые, пожилые, мужчины, женщины… И все лица отличало…
– На всех них – словно… переизбыток страстей, – сказал я.
– Кажется, Бальзак записал: страсти – от переизбытка зла, – произнес Андрей Георгиевич. Рассматривая рисунки, он надел очки с выпуклыми линзами и сразу постарел, посерьезнел или – словно отгородился стеклами от мира.
– Зла? Или – силы?
– Нереализованная сила скручивает людей… И как сработает эта «пружина» – кто скажет? Человек может и подвиг совершить, и – безумство. Безрассудство. И во всех этих лицах сокрыто…
– Отчаяние. Отчаяние приходит тогда, когда жажда победы становится нестерпимой.
– Вы заметили еще одну странность? – спросил Плотников.
– Да. Только здесь ведь это не странность, а закономерность.
На всех листах были изображены люди, похожие на выдающихся политиков, бизнесменов, кинозвезд… Цвета этих рисунков были тяжкие, давящие…
Я еще раз внимательно рассмотрел лица…
– Франсуа Декерен… Бывший премьер Франции… Элоиза Браун… Американская кинозвезда… И остальные…
– Обратите внимание, как выписана эта американка. С мертвенно-белым шарфом вокруг шеи. Словно удавка. А вокруг – грязно-синий фон, но он только кажется фоном… Всмотритесь…
Да. Темно-синий фон состоял из скалящихся крыс, спаривающихся индивидов и лиц… Лица эти были похожи, хотя каждое имело оттенок индивидуальности… И общим в их выражении была… глумливость. Словно насмешками они мстили Элоизе за собственную творческую и жизненную несостоятельность.
И я вспомнил эту довольно давнюю историю. Звезду Бродвея и Голливуда затравили… Один скандал – связь с несовершеннолетним – тоже малютка, семнадцатилетний playboy! – длительный и мучительный судебный процесс… Потом следующий – история матери Элоизы Браун, алкоголички… И следующий – стреляя во дворе из лука, случайно поранила собачку служанки… И – новый скандал, дикий, неадекватный… Ее отцу приписали мстительность и злобность, которые унаследовала дочь, служанка, заручившись поддержкой общества защиты животных, подала скандальнейший иск, а газеты выкопали, что когда Элоиза начинающей актрисой снимала комнату в Бронксе, то ловила крыс негуманными мышеловками вместо того, чтобы травить гуманным ядом…
Компаньонка Элоизы, некая миссис Стемптон, что снимала квартирку вместе с Браун, славы не снискала; после успешных съемок в журнале для мужчин сделалась она добропорядочной домохозяйкой и проживала в богом забытой дыре в штате Мичиган, и тут – ударилась в воспоминания об их совместной бурной юности… Что там было правдой, что ложью – никто и не задавался таким вопросом… Книгу Стемптон печатали с продолжением, как художественно-документальную. Желтая пресса тиражировала все эти сплетни миллионами; Стемптон сделалась миллионершей, развелась с мужем и поехала в турне по Штатам…
А Элоиза Браун продолжала работать неустанно и напряженно. На площадке она буквально творила чудеса. Все роли ее были характерными и изматывали до истощения… Но вне площадки ее ждали скандалы, зависть, жадное и жестокое любопытство… И Элоиза Браун покончила с собой, повесившись на белоснежно-белом капроновом шарфе в белоснежно-белой гостиной собственного особняка в Майами.
– Наша желтая пресса активно смаковала подробности того многолетнего скандала. Неудивительно, что это произвело на девочку такое сильное впечатление, что… – раздумчиво произнес я.
– А на вас это произвело впечатление?..
– Да. Мне даже немного страшно за Аню. Если ее восприятие мира было столь мрачным…
– «Девичьи грезы», – произнес Плотников с оттенком некоей иронии в голосе. – Да, мрачноватые… Ну да она была подросток. С подростками таковое случается. Девушки взрослеют раньше и к смерти начинают относиться куда серьезнее, чем их сверстники. А теперь – взгляните на это. – Андрей подал мне другой лист.
Брайан Брайтон. Новый секс-символ Америки. Кинозвезда. И просто душка. Немного женственен, как все они, но в целом – похож. И оформление соответствующее. Виньеточки, рюшечки, прочерки пером…
– Банально? Да. Но – вполне типично для альбомного рисунка девочки одиннадцати лет, – невозмутимо прокомментировал доктор. – На себя посмотреть не желаете?
Андрей Георгиевич выложил передо мною новый лист.
На рисунке я был много моложе, в камзоле века эдак шестнадцатого, с перевязью и шпагой; в руке – лист бумаги и гусиное перо; голову украшала широкополая шляпа с пером… На надбровье – свежий шрам… Сейчас он затянулся так, что и не заметить. Что я мог сказать?
– Хорош. Благородный рыцарь для Прекрасной Дамы.
Признаться, мне стало как-то легче. Все эти домыслы вокруг Анюты оказались просто домыслами… Она была обыкновенной девчонкой, правда умевшей хорошо рисовать, и все ее мечты или, напротив, страхи были обычными для всех девчонок всех времен…
Андрей Георгиевич улыбнулся заговорщицки, сказал:
– А теперь – посмотрите на даты. На оборотной стороне.
Он перевернул один лист, другой, третий… И я почувствовал – как кровь приливает в голову, а сердце – падает в пустоту…
– Это… верные даты?
– Абсолютно. Картина с Элоизой Браун сделана за три года до гибели актрисы. И за два с половиной – до начала того грандиозного скандала. А коллаж с кинозвездой Брайаном Брайтоном – за четыре года до его появления в Голливуде. В то время Брайан Брайтон был никому не известным студентом колледжа права в провинциальном Кейтстоуне, штат Алабама. Его, кроме родителей и соучеников, не знала ни одна живая душа. И звали его тогда Марк Валентайн. Ну а ваш портрет – по крайней мере за год до того, как вы познакомились с Анютой.
Я мог бы добавить, что и шрама у меня тогда никакого не было… Стал бегло просматривать остальные рисунки.
– Дальше – то же. Все, кого Аня некогда изображала в странных или мучительных обстоятельствах, – впоследствии погибли. Все, кого она писала радостно и наивно, – возникали и продолжают возникать на вершинах киноиндустрии, искусства, политики, бизнеса! Ну, что вы помрачнели? Если верить этим рисункам – а оснований не верить им у нас нет, – лично вас ждет блестящее будущее. Бумага, перо… Вы ведь занимаетесь беллетристикой?
– И ею тоже.
– Шляпа на голове символизирует корону. Итак: вам остается дождаться успеха. Он придет. А вы… Вы по-прежнему мрачны…
– Я думаю о Анюте.
– Ведь она не знала о тех, кого рисовала… Она – видела.
– Словно сон… – проговорил я, размышляя о своем. «Ты не боишься своих снов?»
– Может быть. Это – дар. Правда, в таком случае ее жизнь может сделаться и кошмаром, и сказкой…
– Или – закончиться. Хотя этого не может быть.
– Я вас не понимаю… О чем вы думаете, Олег?
– О нелинейности времени.
