Глава 67
Генерал замолчал, смерил меня взглядом:
– Что еще скажешь?
– Цирк уехал, и клоуны разбежались. И теперь каждый шутит на свой страх и риск.
– Дронов, комплимент я тебе уже сделал. Статьи твои читают. Но сейчас – не в газету пишешь, с человеком разговариваешь!
– Учту.
– Чем тебе еще не показался Дэниэлс?
– Причин пропасть бесследно у него была масса. Он оказался мультимиллионером, наследником своего дедушки, ворочавшего в Нигерии делами. Какими – я сам досочинил. Вроде наемников и оружия. Второе. По словам Ани, он был коммивояжером, оптовым продавцом автомобилей, скитался по всему свету и… Третье. Антиквариат. Очень доходный и в целом – полукриминальный бизнес. Четвертое. Бактрийские слухи. Много странных смертей… Необъяснимых. Непонятных.
– Выводы?
– Оружие. В Бактрии кто-то испытывает оружие, которое тем или иным способом воздействует на психику людей и заставляет их сводить счеты с жизнью.
– Умен. А теперь я добавлю фактов… Только… никогда и ни при каких обстоятельствах ты не сможешь использовать этот материал не то что в статьях… В изустных бывальщинах тоже, даже шумных и пьяных, и даже «среди своих»…
– Как-то одна девушка меня спросила: «И много у тебя своих?»
– И что ты ответил?
– Ничего.
– Потому что молчание – золото.
– А болтун – находка для шпиона.
– Прекрати выдавать расхожие истины, – поморщился Бобров. – Не то как журналист ты будешь потерян для общества.
– Наоборот. Мир стоит на расхожих истинах. На штампах. На проверенных и выверенных аксиомах. Которые ни к черту не годятся в любой мало-мальски пиковой ситуации, когда соблюдение правил не просто не сохраняет жизнь – но губит ее. А в беллетристике, чтобы быть успешным, нужно быть похожим на всех и выражаться не иначе как штампами: людям нравится узнавать себя, свои страстишки, свою мелочную похоть и зависть и с удовольствием делать вывод: весь мир таков, раз уж в книжке написано…
– Ты недоволен миром?
– Я недоволен собой.
– Это одно и то же. Так вот, чтобы снять твои будущие вопросы и начать говорить по существу… Ведь более всего тебя волнует… девушка, не так ли?
– Волнует – слишком слабое слово…
– Ты стал обывателем, Олег. Никакой профессионал никогда никому не признался бы в такой слабости, как привязанность…
– Угу. Как сказал поэт: «Гвозди бы делать из этих людей – не было б крепче в мире гвоздей…»
– Кажется, Владимира Владимировича ты слегка переврал. Да и по существу…
– И по существу – тоже. Все здания всех разведок мира стоят на людских страстях и пороках… Но более – на высоких нравственных порывах, имя которым – любовь и самопожертвование… Не старайся казаться хуже, чем есть, Сережа.
– А ты прекрати выражаться… Что ни фраза, то истина. В предпоследней инстанции. А я ведь генерал, мне и без того достается. Устаешь, знаешь ли.
– Извини.
– Анюта – настоящая. Ну что, засиял? Ладно, не отвечай. Почему на тебя покушались?
– Меня перепутали с Дэниэлсом… – начал я и – запнулся. – Или – с Аскером?!
– Да. С ним.
– Тот же дом… Короткая бородка…
– Еще ты – загорелый.
– Прошлое лето выдалось жарким.
– И телосложение, и разрез глаз…
– Вообще-то… Не слишком мы и похожи.
– Помнишь пословицу? Для китайцев все белые – на одно лицо? Для арабов, что на тебя вышли, – то же самое.
– Но этот Алеф меня не опознал.
– Алеф – другого полета птица. – Генерал вдруг резко замолчал, словно едва не проговорился.
– Сказал «а» – говори весь алфавит. Иначе дальше не двинемся. То, что Аскера решили убирать, – связано со здешними делами? Или – с другими?..
– Сидел наш Аскер под личиною в одной южной стране, хорошо сидел… Как сказано в одной умной книге – «путал им сны…». Но так уж сошлось, что… Ладно, ты прав. Мы тоже предположили, что здесь не просто испытали оружие, но и… предложили его к продаже.
– Южным людям?
– Да. Но… вмешалось одно обстоятельство…
– Смерть сенатора?
– Умница. Именно. А сенатор – из ближнего круга, из самого ближнего… Грохнули громы и молнии… Пришлось рисковать, отзывать Аскера из бессрочной командировки и втыкать сюда по-спешному…
– Это даже не рискованно. Хуже. Непрофессионально.
– Ну не держи ты нас за полных идиотов, Дрон! И за придворных лизоблюдов тоже!
– Извини.
– Представитель основного покупателя – Алеф – из той же страны, где сейчас работает… работал Аскер.
– Алеф… Кажется, первая буква еврейского алфавита.
– Амбиций Алефу не занимать. Иудеев он ненавидит искренне, страстно и отчаянно. Как любой полукровка.
– Его отец – еврей?
– Да. Соблазнивший вдову и мать двоих дочерей… под видом палестинского патриота. По его наводке «миражи» израильтян разметали квартал арабов по кирпичику – там был штаб какой-то организации… А у вдовы родился мальчик. Рос дико – били все и всегда. Но – выжил. И единственное, что греет его в жизни, – месть. Отцу и его соплеменникам. Доведенная почти до абсолюта. Али Мохаммед Фалех, так его имя. А умом он все же в отца удался – в финансовых вопросах как рыба в реке!
И для него, как и для остальных, Аскер – а он под своим именем работал – организатор исламистского сопротивления в России. Да и родословная… Он – из рода Дариев.
– Это я запомнил. На всю жизнь. Имя Александр – не мешало?
– Хотя и редкое, но популярное на Востоке – Искандер.
– Понятно.
– В Бактрию он приехал по легенде – искать редкую монету, что и твой Дэниэлс. Которая – медальон и талисман. Символ власти и средоточие силы.
– Короче, вы хотели перекупить оружие или… методику раньше южных людей? Или – так взять? По скудости средств?
– Лучше – «или так». Вместе с методистом. Но не по скудости, как ты неосторожно выразился… Операция по задержанию и экстрадированию супостатов санкционирована на самом верху.
– Но успех пока не пришел…
– Учитывая, что работаем всего неделю…
– Местных ставили в известность? Хотя бы об официальном поводе посещения здешних палестин?
– Нет. Почему тебя это заботит?
– Встречался с генералом СБГ Гнатюком Александром Петровичем. Он болезненно воспринимает любое несанкционированное вторжение… на его территорию.
– В связи со смертью высокого сенатора мы бы тут могли ошиваться почти официально, но зачем привлекать избыточное внимание?
– Понятно. То есть, если бы Алеф или кто-то из его людей опознал Аскера, ему бы ничто не грозило, так?
– Абсолютно. Уж как-нибудь Аскер сумел бы убедить товарищей по партии, что или прикрывает сделку, или представляет другого покупателя – из того же муравейника. Правда – ревность…
Мне сразу вспомнился Эжен… Ревность? Кого и к кому?
Бобров прочел на моем лице вопрос, усмехнулся:
– Алеф, невзирая на высокое занимаемое положение и прочее, всего добился своим горбом, своей кровью… Вернее – чужой. Ее он проливал не ручьями даже – реками: и в Израиле, и в Испании, и в Афганистане, и у нас на юге… А Аскер… Его предки – родоначальники и основатели и нескольких держав, мистико-религиозного ордена и даже целого религиозно-философского течения, не забытого на Востоке и теперь и органично соседствующего во многих странах с исламом… Если по-западному объяснить, он для них – как один из клана хранителей Грааля… – Генерал вздохнул. – Алеф ревновал. И завидовал.
– И оттого открыл охоту? Выбрав целью меня?!
– Ты этим разочарован?
– Именно то слово. Разочарован.
