Глава 55
Напевая попеременно «Этим смелым парням… и беда – не беда…» и «Меня укусила акула, когда я стоял в океане, но я оставался спокоен – терпел и закончил работу…», я расковал боевиков, пропустил сцеп наручников через порожек джипа, замкнул снова, чтобы у товарищей оставался общий замысел – сдвинуть этого стоящего на ручнике монстра с места… ну хотя бы к обрыву. Все это моральный садизм, конечно, но и они ничего хорошего мне не обещали! Ни один, ни другой.
А кто сказал, что я воспитывался в Пажеском корпусе и преуспел там на отделении менуэтов и прочих полонезов? Никто. Потому что – это не факт, а бред моего раздраженного воображения. И более всего мне хотелось теперь просто-напросто настучать обоим жесткой рукоятью «макарова» по затылкам до полной летальности и непотребства… Но – нельзя. В запале душегубом стать легко, а вернуться потом к людям – почти немыслимо.
Признаться, я уже предвкушал грядущую содержательную беседу с Алефом и очень желал вернуться, как выразился бы ученый, «к вопросу о…» и тем – обрести желаемую ясность, но… Внизу увидел проблесковый маячок патрульки; следом натужно карабкался в гору микроавтобус… В таких здесь катаются бойцы группы «Беркут».
Недолго размышляя, я отер с пистолетика свои отпечатки и швырнул его поодаль. От греха. Ведь что нам может предложить местный милицейский спецназ имени гордой птицы, кроме как «мордой в грязь» и прочих катаклизмов? Интернирование на неопределенный срок по подозрению в нескольких убийствах и прочие неприятности. Сидеть в тесной камере все лето? Которое может перейти и в десятилетие, и в вечность?
Не знаю, кто вызвал силовиков, – возможно, кто-то из бдительных граждан, заметивших приглушенные вспышки выстрелов… Нет, эдакое маловероятно. Скорее какой-никакой стукачок, пусть и с запланированным запозданием, поведал умному полковнику Свиридову о грядущей стрелке… И Сева, и Лука – ребятки местные, а здесь все – друг другу родственники, сватья и побратимы… Кто-то и «протек» – типа по знакомству и не со зла.
Пора убираться восвояси. Ибо у нас – то ли ты стрелял, то ли в тебя, а ответит тот, кто попался. Только где у меня в сем городке эти самые «свояси»? Кругом одни «бояси» и «пугаси». Как в английской песенке: «У котауси злые глазауси и злые-презлые зубауси…»
Вздохнув, начертал на стекле оставленного джипа маркером: «Осторожно – мины!», чтобы служивые не нарвались невзначай, забрался в доставивший меня на побережье братанский «ниссан», поставил передачу на нейтралку и, бесшумный и невидимый, покатился под горку вдоль обрыва, набирая скорость.
Итак, «черные человеки» объявились по полной. Да не просто черные, а еще и «братья-мусульмане» с Арабского Востока, возможно одержимые идеей переустройства мира… И это при том, что события в Бактрии крайние полгода были фатальны и загадочны. То гордые горцы порезались самоубийственно, то авторитетные мужчины перемерли – то ли от сердечной недостаточности, то ли от умственной невостребованности, то ли оперативная группа госбезопасности пострелялась…
Мне вдруг вспомнилась легенда, рассказанная доктором Розенкранцем… Море пришло на древний город и поглотило его… А могло быть и наоборот… «Когда король обнажит голову, а ты окажешься в шляпе… Когда одна палочка и девять дырочек истребят целое войско…»
Испытание нового оружия?.. Или – людей, ставших оружием, умеющих тем или иным способом воздействовать на бессознательное в человеке?..
И что или кого хотел найти в Бактрии Дэвид Дэниэлс? И отчего на него бросили если и не «всю королевскую рать» какого-нибудь нефтяного султаната, то ее теневых бойцов? Ребята играли в одну игру да рассорились за картами?
А что нам говорит первая заповедь игрока? «Всякий играющий должен приступать к игре хладнокровно и спокойно. Если у играющего появляется страсть, то тогда всякое благоразумие, расчет и счастье переходят на другую сторону. Страстность в игре ведет к непременному проигрышу». Что еще?
«Необходимо самым незаметным образом хоронить в душе своей все движения, которые выражают радость при выигрыше и скуку при проигрыше. Счастье не особенно любит, чтобы радовались тем благодеяниям, которыми оно вас дарит. Горе ожидает тех, кто пьянеет от удачной игры».
Так для кого игра была удачной настолько, что он забыл об осторожности? И что в ней является призом? И кто в этой игре я – случайный игрок, джокер или просто подставной валет, ряженный в чужую «рубашку»? Вот над этим стоит подумать. Вернее… Над этим стоило думать раньше. А теперь… Если еще до начала партии ты не знаешь, кто проиграл, значит – проиграл ты.
«Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс, он наигрывает вальс, то ласковый, то страстный…»
Кое-как пробравшись степью до шоссе, благо с приводом у «ниссана» было все в порядке, вернулся к одиноко стоящей в переулке своей машине, сел, набрал по мобильному Аню, но она так и не ответила. Обеспокоенный, связался с Морисом. Морис сказал, что Аня спит. Он заезжал недавно. Не знаю отчего, но этому взрослому мальчику я поверил. Оттого, что хотел поверить? Нет. Он не лукавил, когда говорил и об Ане, и о своем прошлом. Вот это я пока еще не разучился различать.
Он спросил, скоро ли я буду. Я ответил, что свои планы на эту ночь представляю туманно. И не соврал.
По словам доктора Розенкранца, последнее место, которое посетил в этом городе Дэниэлс, прежде чем исчезнуть, был ночной клуб «Три карты». У него там была назначена встреча? Или – его действительно интересовала игра странного виртуоза Эжена, решившего своею музыкой изменить мир?
Похоже, действо в «Трех картах» уже началось. Стоит поспешить? Я взглянул на часы. Они стали. Тоже хорошо. Остановившиеся часы дважды в сутки показывают точное время. Спешащие и запаздывающие – никогда.
