Ночь в окуляре инфракрасного прицела была не такой уж темной. Володя Савосин разбил базу и прилегающие окрестности по секторам, отметил основные ориентиры, прикинул расстояние… Он был готов.

Первого Володя «срисовал» за территорией базы. Он примостился на чердачке магазинчика, в двадцати метрах от входа в «Лазурный берег», и, судя по всему, держал на мушке «АС» железный «фургончик» — палаточку. «Присел» парнишка грамотно, но и на старуху бывает проруха: по-видимому, решив расширить сектор обстрела, начал шебуршиться, примериваться, чтобы доставать еще и базу.

Ментовский капитан попугал этого тихушкина: с автоматом в руке прошествовал к «ночным администраторам», что располагались в маленьком домике при входе в «Лазурный берег», и парниша решил взять мента на мушку — на всякий случай.

Хм… Как говаривал один герой-любовник, опрыскивая дезодорантом «мужскую гордость» перед походом на представление к великосветской даме: «На всякий случай». И добавлял, пшикнув пару раз из того же флакончика на задницу: «А случаи бывают разные…» Это «спортсмен» если и знал, то в расчет решил не принимать. Значит, такая уж его судьбовая фортуна!

Савосин зафиксировал голову стрелка в рамке прицела, и тут — тот поднял лицо и посмотрел прямо на Володю. Реакция у парня, как и интуиция, оказалась отменной: не целясь, он нажал спуск автомата, пули кучно ударились в деревянное перекрытие над головой снайпера, обозначив поправку прицеливания… Ну уж такой радости Савосин ему доставлять не собирался и плавно отжал спусковой крючок.

«Спортсмен» ткнулся головой в настил. «Фенита ля комедия…» Ежели, конечно, это была комедия…

Дальше было еще интереснее. Из железного ларька вышел парниша, молча обозрел окрестности, грамотно определил возможное место расположения снайпера и приветственно махнул рукой. Храбрый… Похоже, он резонно решил: те, кто не против нас, — те с нами. Ну и наоборот. Володя подумал секунду, чиркнул кремнем. Парень у ларька кивнул понимающе, дал знак: бойцы высыпали из «железки», как горошины. Двое — вооружились «Калашниковыми», извлеченными из фургончика, застывшего перед палаточкой, один — быстренько смотался на чердак магазинчика и завладел трофейным «АС»; на секунду вся группа собралась вокруг старшего и мгновенно рассыпалась по периметру базы отдыха. Что это за ребята — Володя не знал, но, судя по экипировке, не «спортсмены» и даже не «разрядники»; впрочем, и не бандиты: чувствуется почерк госслужбы. И хотя в наше время это ни о чем не говорит, а все же… Кто не против нас — тот с нами!

Савосин осмотрел территорию. Из особнячка «спортсменов» так же скоро рассыпались в разных направлениях боевики. Двигались они стремительно, будто тени в неровном свете фар мчащегося автомобиля, так, что прицелиться и сделать уверенный выстрел не было никакой возможности. Да и страховались: гибель двоих подействовала отрезвляюще, эйфория сверхкрутости прошла… Бойцы растворились в ночи, за строениями. На простреливаемой территории маячил только пьяный капитан. Неспешным шагом он двигался в направлении «спортсменского» особнячка, сжимая в руке короткий автомат и чувствуя себя в пьяном кураже полностью неуязвимым — под защитой ствола, формы и детского, игрушечного «броника», способного защитить разве что от мелкой дроби… Специальная пуля прошивает такой легче, чем разогретый нож — масло. И подстраховать стража порядка было нельзя: каменные стены крылечка надежно закрывали от снайпера возможных противников капитана. Тот шел явным живцом. Алкогольные пары придавали капитану настроение резкой решимости. Сказки надо читать! Не пей из лужицы — козленочком станешь!

Козлы! Нежданная злость на все: на мокрый снег, лепящий с низкого неба, на разбухшую бурую жижу под ногами, на куда-то запропавшего Кащеича, на СОБРов, торчащих в ларьке, как карандаши в заднице, и втравивших капитана во все это, на бегуна с его девкой, непонятно откуда взявшегося, а сейчас самозабвенно развлекающегося в «люксе», на себя самого, с дури решившего «варить кашу» из хер знает чего, на весь этот дурацкий, слякотный, бессолнечный день и на смутный вечер… Козлы! Нет, узел нужно рубить одним махом, не то эта идиотская игра в казаков-разбойников затянется еще на неделю… А болтаться столько времени в непонятке, будучи неясной фигурой неизвестно в чьей игре, — хуже нет.

Он, капитан Назаренко, покажет им всем, как надо решать вопросы. Одним махом.

Без сантиментов.

Увидев на крыльце двоих мужчин лет около сорока, Назаренко вдруг остановился. У него не было ни плана особого, ничего; в здешних краях он привык накатывать на любого круто и жестко, а чего? Закон «под жопой», ствол в руке — что еще нужно для объяснения своих прав заодно с обязанностями?.. Но эти «двое из ларца» смотрели холодно и спокойно… У обоих на лицах — вежливые улыбки, словно они не стоят хрен знает где, а восседают в собственном офисе, при хорошенькой секретарше в предбанничке, и перед каждым дымится чашка кофе…

Закон? Это у кого реакция быстрее да нервы крепче… Хорошо смеется тот, кто стреляет первым! Ну что ж, ребятки… Посмотрим, будете ли вы под стволом те же понты кидать…

Автомат висел на правом плече, правая рука — на рукоятке, палец — на спусковом крючке. Ремень служил еще и упором. Не долго думая Назаренко навел ствол на обоих. Скомандовал резко:

— Повернуться спиной! Шаг от стены! Руки на стену! Ноги расставить!

— Капитан, вы соображаете?.. — попытался заболтать милиционера Костин.

— Живо! — гаркнул Назаренко. Пасть они открывать будут! Да он не таких «быков» вязал! «Вы соображаете…» Соображают — на троих, а вообще — думают.

Или действуют. И капитан в этой ситуации действовал скорее инстинктом, чем разумом. Притом… Притом, что, если бы эти двое не подчинились его команде, он нажал бы спусковой крючок не раздумывая: у любой игры — свои правила.

А вот что делать дальше — он не знал. Подойти, проверить наличие оружия?

Но тогда его преимущество, пока удерживаемое направленным на парней автоматом, сойдет на нет: капитан знал, что в рукопашке он рядом с любым профессионалом — пацан. Но и стоять столбом — дело дохлое. Он упускает инициативу. Похоже, противники понимали его состояние.

— В чем проблема, капитан? — ровным вежливым голосом спросил один из мужчин, чуть повернув голову.

— Проблема? — Приступ неожиданной злости и… страха заставил капитана действовать, уже ни о чем не думая: палец нажал спусковой крючок, и дробная очередь гулко прогрохотала по пансионату; пули покрошили штукатурку прямо над головами стоявших. — Да никаких проблем, вы поняли? У меня — никаких! Оружие — на землю! Быстро!

Грохот автоматной очереди заставил троих «спортсменов», направлявшихся к особнячку-«люксу», где уединились Дор с девушкой, затаиться на месте. Вслед за первой очередью прогрохотало несколько пистолетных выстрелов, еще очередь, еще — кажется, со всех сторон… Боевики переглянулись. Голик, как старший, принял решение:

— Джеб, двигаешься один и вяжешь мужика. Девку замочи. Справишься?

— Хм… — Среднего роста, жилистый Джеб улыбнулся одними губами, выставив длинные лошадиные зубы. — Уж как-нибудь…

— Мы — обратно. Что-то не сложилось в Датском королевстве. Место сбора — у машин. Хоп?

— Хоп.

Голик и Герц быстро побежали к особнячку. Увидев мента живым. Голик искренне удивился и, не целясь, выстрелил в массивную фигуру. Сам вдруг замер на мгновение и рухнул. Вместо одного глаза в черепе зияло темное отверстие.

Герц отреагировал мгновенно. Сделал длинный прыжок с кувырком, замер, укрывшись за фундаментом одного из строений, осмотрелся. Так. Они — в мышеловке. Костин и тот, пришлый, на крылечке уложены в рядок, и похоже, что не жильцы. Вывод только один: вся группа нарвалась на хорошо спланированную засаду; Костин с этим лоханулись, лоханулись сразу, не заняв снайперами господствующие высоты, и подставили всех. Уходить. Но уходить нужно грамотно.

Сначала — нейтрализовать снайпера. Без этого все они — волки на поле для охоты с вертолета.

Прикидывать? Да тут и прикидывать нечего! Особняки за базой. Всего их три.

Скорее всего — в ближнем. Вперед!

К недостроенному особнячку он пробрался скоро и умело. Выстрелы на базе почти прекратились. Судя по всему, игра закончена. По штатному варианту. Только с другой стороны.

Из окна на третьем этаже послышался характерный звук, так похожий на выстрел «ВСС», — на винтовке был интегрированный глушитель. Ну все, парниша, отстрелялся… Герц замер, выдернул из осколочной гранаты чеку, сделал шаг вперед и одним движением закинул ее в оконце третьего этажа.

Взрыв сдвинул подпорки, недостроенный домик содрогнулся, и перекрытия с протяжным стоном рухнули внутрь дома. Герц уже мчался прочь. Время разбрасывать камни, и время — делать ноги…

…Володя Савосин наблюдал все маневры бойца, укрывшись в тени маленького строеньица, служащего летом палаточкой, а сейчас забитого наглухо по ненадобности. Винтовку он собрал загодя, уложил в кейс, кейс — в баул. И теперь ждал, когда боевик, расчехвостивший «под ноль» весь этаж особняка какого-то «нового», подойдет ближе. Когда тот сделал рывок, преодолевая открытое пространство, Савосин вырос прямо перед ним. Длинная очередь из «бизона» разнесла голову боевика. Хоп! Как шутил один давний знакомый, при войне в горячих точках даже огонь из автомата только тогда достаточно эффективен, когда имеет здешний национальный характер: кинжальный.

Савосин отступил на шаг и скрылся в тени строения.

Расколовшая тишину санатория одинокая автоматная очередь прервалась, несколько секунд было тихо, потом выстрелы, пистолетные и автоматные, загрохотали кучно и, казалось, со всех сторон. Одним движением я сбросил девушку на пол, накрыл собой, замер.

Не паниковать!

Не успел я это подумать, как огромное окно во всю стену, обращенное к морю, рухнуло, разлетелось на тысячу осколков. В образовавшемся проеме застыл человек. Его темный силуэт был хорошо различим на фоне моря, в руках угадывалось оружие: укороченный автомат, «бизон», «кедр» или «узи» с длинным хоботом профессионального глушителя. Нет, не «бизон» — У того магазин другой.

Но от этого умозаключения легче не становится. Рука лихорадочно шарит под кроватью, укалывается обо что-то… Заколка? Хм… Грозное оружие против «узи».

Ну да на безрыбье и сушка — бублик. С понятной тоской вспомнился пистолетик «бычков», накативших на нас на дороге: подарочный-то он был подарочный, но сейчас пришелся бы впору. Я зажал девушке рот, замер сам. Слава Богу, свет погас одновременно с рухнувшим стеклом.

Но ненадолго. Парниша достал фонарик и начал деловито осматривать комнату.

Начал, естественно, с койки. Одна надежда — вид у нее достаточно покинутый.

Потом фонарик метнулся неровно по стенам и снова застыл в аккурат над нами.

— Хорошо в пряталки играть. Вылезайте, — произнес он достаточно спокойно.

— А драться не будешь? — так же спокойно спрашиваю я. Похоже, парниша юмор оценил:

— Я бы и рад бы, да не ведено.

— А что ведено?

— С тобой поговорить хотят…

— Что? Опять?! — Произношу это с интонацией волка из мультика «Жил-был пес».

— Не опять, а снова. — Парень медленно движется ко мне. Автомат он демонстративно отложил. — Сам видишь, все по-хорошему. Договоримся?

— О чем?

— Поедешь с нами, поговоришь с людьми, и — гуляй на все четыре стороны.

— Гулять?

— Гуляй!

— А «иллюминация» — тоже в мою честь?

— Так уж вышло… Не нам одним ты сильно нужен…

— А вы — кто?

— Да долго объяснять… Тебе расскажут…

В этом довольно бессмысленном диалоге каждый из нас передвигается, стараясь присмотреться к противнику, пытаясь его прочувствовать… Схватка — впереди. Парень профессионал, он достаточно уверен в себе и давно бы разложил меня на молекулы, но… Что-то его озадачило, удивило, испугало своей иррациональностью, причем совсем недавно… Что-то произошло или происходит совсем не так, как должно по всем расчетам, прикидкам или разработкам… Так ведь — Лукоморье… Здесь и коты русским языком разговаривают, ибо — ученые…

Очереди продолжают грохотать за окном, но боец реагирует на них не больше, чем на шум моря. Настроение паршивое. Мне с ним не справиться. Мы сцепились взглядами; он не слабее меня, я не слабее его, но мне с ним не справиться: он действует на своем поле, на своей территории. Мы сблизились. Сейчас…

— Й-а-а-а… — Крик — словно визг дикой, испуганно-разъяренной кошки.

Парень отвел от меня взгляд — и я ударил. Подал все тело вперед, рука полетела молнией, боец отреагировал автоматически, отклонился едва-едва, мой удар был бы просто щелчком, если бы… Каленая бронзовая заколка, словно стилет, пробила черепную кость у виска и вошла в мозг. Но ответить он успел: удар был такой силы, что казалось, моя грудная клетка развалится на части… Я рухнул на спину; мой противник по инерции упал на меня. Уже мертвый.

Выбираюсь из-под навалившегося тела. Во рту сухо, живот сводит судорога, но изо рта тянется только вязкая струйка желудочного сока… Судорога еще дважды скручивает меня, потом — дико кашляю, ползу на четвереньках к шкафу, нахожу на ощупь бутылку коньяку и жадно глотаю из горлышка. Первый глоток раздирает горло наждаком, делаю второй, третий, пока все тело словно не обдает жаркой влажной волной… Пот катится из всех пор, заливает глаза, а я чувствую себя мышью, чудом прикончившей кошку. Боюсь, что не последнюю. А жаль. Судя по всему, Рембо из меня не выйдет.

Оглядываюсь. Лена забилась за спинку кровати и там тихо скулит. Прежде чем подобраться к ней, выуживаю у парня из специальной кобуры «гюрзу» с длинным глушителем, подбираю автомат — это оказался «МР-9» Рюгер, надежнейшая машинка при кратковременной огневой схватке, особенно в городе. Быстро выглядываю в проем разоренного окна: пальба затихла, но…

Подползаю к девушке, протягивая коньяк:

— Глотни… Пожалуйста…

Лена тихо плачет, сбившись в комочек в углу. Обнимаю ее за плечи, глажу ладонью волосы…

— Сережа… Почему?.. Кто это?

Вопросов у меня самого куда больше, чем ответов. Кто палил из «Калашниковых» и грохотал из «стечкиных», если ребятки экипированы по такому классу? Почему за мною снаряжен такой представительский эскорт?.. Да и что вообще кому от меня нужно?.. Память ко мне вернулась, но никаких объяснений ни моего похищения несколькими месяцами раньше, ни теперешнего наката я в ней не нахожу. По крайней мере, в ее светлой части… Поэтому отвечаю девчонке просто:

— Бандиты. Уходить нужно. Быстро. А сейчас — выпей. Она послушно глотает, давится, но я крепко держу ее голову и не отнимаю бутылку от губ, пока она не сделала еще нескольких глотков. Все тело ее покрывается гусиной кожей и только потом бессильно расслабляется…

— Слушай… А где ты научилась так орать?

— Орать?.. Я?..

Девушка смотрит на меня удивленно. Бросаю ей жакет, джинсы:

— Одевайся. Быстро.

Девушка смотрит на меня удивленно, прыскает в кулак и вдруг складывается пополам, плечи ее трясутся от смеха…

— Ты чего?

— Дор… Знаешь, на кого… на кого ты похож?.. В трусах и автомате?..

Догадываюсь. Но молчу. Быстро одеваюсь. Недалекий взрыв заставляет ее вздрогнуть и замолчать, сжавшись в комочек.

— Это что, новая война началась?

— «Две тысячи лет — война, война без особых причин», — напел я негромко, обвешиваясь амуницией. Девчонка уже одета. Протягиваю ей позаимствованный у боевика «броник»:

— Надень…

Та только мотает головой.

— Надень, говорю! Ему без надобности. Живо!

Окрик подействовал, девочка неумело начала возиться с бронежилетом.

— И это называется — модель? Вас что, быстро одеваться не учили?

— Ага. И пулеметными лентами перепоясываться…

Помогаю ей облачиться в «спецсредство». Жилет «Коммандос-С» усилен кирасными пластинами на груди и спине; но в смысле амуниции — это облегченный вариант. Ребятки явно настроились на «прогулку яхтового типа». Что их и сгубило. По крайней мере — данного индивида.

— Идея красивая. А главное своевременная. — Затягиваю ремешки, подгоняя «броник» по фигуре. — Не тянет?

— Еще как тянет! Толку от него!

Беспечность, милая барышня, это когда бес не в ребро, а много ниже. И-с летальным исходом. Уразумела?

— Ага. Сережа… Такое впечатление, что ты чувствуешь себя в такой обстановке… Как это сказать… Вполне.

— Я стараюсь. Двинули?

— И куда?

— На кудыкину гору…

— А серьезно?

— Все дороги ведут в Рим.

— Может, ты все-таки скажешь…

— Потом, девочка, потом. Готова?

— Да.

— Пошли…

Выбираемся в ночь. Внимательно страхую стволом все темные места. Стрельба стихла, «воюющих сторон» не видно. Открываю «нивку», благо припаркована она рядом с домиком и в самой тени.

— Назад, на пол, лежа, — жестко командую ей.

— А может, я все-таки…

— Может. Но — потом. Живо!

Больше вопросов девочка не задает. Похоже, обиделась. Ладно, и это — потом. Командир в бою, как хирург в операционной: или тиран, или — убийца. Под пулями для демократии места немного, да и то — только для желающих побыстрее «в ящик».

Запускаю стартер, мотор урчит ровно. Жду пару минут, отжимаю сцепление, выруливаю на бетонированную дорожку, и-по газам. Проламываю замеченный мною еще накануне хлипкий кусок ограды, проскакиваю несколько улочек, выкатываю на большак и-на скорость! Автомобиль мчится в ночь, только фары вырывают из нее две полоски света, в которых липкие хлопья снежинок пляшут, вихрясь в воздушных потоках, будто облетевшие перья падших ангелов.