Книга: Гульчатай, закрой личико!
Назад: Глава 1 ТОМКА СОБАКИНА И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ…
Дальше: Глава 3 КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ

Глава 2
ПРИШЛА БЕДА – ОТВОРЯЙ ВОРОТА

Стояло раннее утро. В Крепости оно было не только ранним, но из-за постоянных туманов еще и серым. По широкому двору шел юноша. На нем были серые форменные брюки и крепкие сапоги, через плечо перекинуты рубаха и полотенце. Парень был высок ростом, широк в плечах, но лицо его было безусо – на румяных щеках и подбородке пробивался лишь легкий пушок. Звали его Аполлошей, и был он сыном Брунгильды Непобедимой и Чингачгука – бывшего жителя Энергомира, бывшего карьериста Небесной Канцелярии, бывшего черта, а теперь просто человека. И лицом Аполлон был похож на отца – те же острые темные глаза, хищный орлиный нос, тонкие губы. Волосы – черные и прямые – были, также как у Гучи, собраны в хвост на затылке. На Брунгильду Аполлоша совсем не походил, разве что ресницы у парня были мамины – пушистые и загнуты почти до самых бровей. Да и страсть к спорту Аполлоша тоже от мамы унаследовал.
Сейчас он направлялся к конюшне, чтобы взять горячего скакуна и, словно на крыльях, понестись к морскому берегу. Юный принц любил совершать долгие заплывы в ледяной воде. А еще он любил вставать раньше всех, чтобы без помех любоваться родным городом. Ему нравилась тишина, нравилось смотреть на серые стены домов, нравился окутанный туманом замок. Казалось, что город, который назывался просто Крепость, сливается со скалами, становясь частью ландшафта.
Состояние утренней романтичности сменилось у Аполлоши сосредоточенной задумчивостью, стоило только подойти к конюшне. Дело в том, что благодаря какому-то невероятному стечению обстоятельств он унаследовал от Гучи еще одну черту – совершенно необъяснимую неприязнь к любимому маминому жеребцу Бяше, взаимную, между прочим. А задумчивым принц был потому, что Бяшка имел обыкновение поджидать Аполлошу у дверей конюшни, что делало доступ к другим лошадям очень проблематичным.
Аполлон немного постоял перед воротами, потом вдруг ухмыльнулся нехорошо и направился к изгороди. Направился за тем, чтобы выломать кол из забора, которым был огорожен загон для лошадей. Это его и спасло.
Заточенный с одного конца кол только-только оказался в руках юного принца, как вдруг прямо с неба спустились странные существа. Их было штук десять – все в одинаковых длинных пальто с поднятыми воротниками, черные шляпы натянуты до самых глаз, а на носах темные солнцезащитные очки. Руки в перчатках, из-под воротников пальто видны шарфы, укутывающие лица незваных гостей до самых очков.
Они стояли шеренгой позади самого маленького и толстого, видимо предводителя.
– Взять его! – скомандовал коротышка, и подчиненные кинулись на Аполлошу.
Тут-то и началась для принца потеха. Он моментально сделал выпад, ударив палкой самого активного нападающего, и даже не успел удивиться, увидев, как активист осыпался на землю пустым пальто, остались лишь очки да горстка праха.
Аполлон понял, что имеет дело с вампирами, и порадовался своей удаче – забор сделан из разных пород дерева, но он умудрился выдернуть именно осиновый дрын.
Вампиры отступили, потеряв еще троих. Они посовещались, но недолго, и снова кинулись в атаку, теперь атакуя с воздуха. Аполлоша победил бы, недаром он изучал боевые искусства под руководством славной Брунгильды, но, видимо, сказалась нехватка опыта – пропустил удар по затылку, потому что позволил противнику зайти в тыл.
К конюшне между тем уже неслась Брунгильда Непобедимая, размахивая остро заточенным мечом. Она не успела – трое уцелевших вампиров подхватили принца на руки и поднялись в воздух. Скоро они скрылись в клубах тумана, оставив несчастную мать в бешенстве и большой тревоге.
Непобедимая со всех ног кинулась в казарму, схватила горн и протрубила сигнал тревоги. И тут город ожил, зазвенело оружие, заржали лошади, зазвучали зычные голоса, отдавая команды солдатам. Куда полетели похитители, Брунгильда не знала, но она была готова перевернуть весь свет, только бы помочь сыну, только бы спасти его! Однако паника – не то состояние, в котором королева могла находиться хотя бы минуту. Брунгильде Непобедимой больше была свойственна холодная рассудочность. Она быстро успокоилась и решила сначала отправиться в Рубельштадт, где сейчас находился ее муж, помогая королю Полухайкину решать серьезные государственные проблемы. Как справедливо полагала Брунгильда, проблемой государственного масштаба являлось следующее: как снять похмельный синдром.
Уже опускали подъемный мост, когда сверху, с крыши дозорной башни послышался противный, режущий уши хохот. Брунгильда всегда сначала делала, а потом думала, реакция у прекрасной амазонки была такой, что даже бывалые воины диву давались. Поэтому никто не удивился, услышав свист стрелы. На серые каменные плиты упала уродливая тушка, что минуту назад была совершенно живой горгульей. Стрела попала ей прямо в раскрытую пасть, навсегда лишив возможности хохотать над чужими бедами, и из нее хлестала черная, будто смола, кровь. В когтистых лапах уродливого существа был зажат свиток пергамента. Брунгильда приказала прочесть.
Старшина спешился, взял свиток и, прокашлявшись, стал читать – сухо, без всякого выражения. Но по мере того как до него доходило, что именно написано, его голос менялся, и к концу чтения в нем гремели гнев и ярость. Лицо старшины побагровело, брови сошлись к переносице, а глаза сверкали. Попадись ему сейчас в руки составитель этого письма, ему бы не поздоровилось.
Старшина с самого рождения Брунгильды занимался ее воспитанием. Это был бывалый воин, преданный всей душой своей королеве. Аполлошу он пестовал с пеленок, втихомолку радуясь тому, что Тыгдынский конь на право тренировать принца не претендует.
– Я, великий и могучий правитель, – читал старшина, – требую, чтобы немедленно признали мое могущество и поклялись служить мне и быть моими преданными рабами. После принесения клятвы бывшая Правительница Крепости Брунгильда Непобедимая должна собрать все золото, все драгоценные камни, все богатство, какое только принадлежит ее бывшим подданным, и под охраной солдат отправить обозом в мой замок. Залогом выполнения этого распоряжения, а также гарантией верности будет Аполлоша. Принц останется у меня во избежание возможных военных действий. Как человек добрый, я понимаю, что сейчас чувствует материнское сердце, и предлагаю, если Брунгильда Непобедимая того захочет, обменять голову ее сына Аполлоши на голову ее супруга Чингачгука.
Старшина умолк. Брунгильда нахмурилась – то, что предлагал похититель Аполлоши, было самой трудной задачей, какие вставали на жизненном пути решительной воительницы.
– Кто этот самоубийца? – спросила она таким голосом, что всем стало ясно: злодей не жилец на этом свете.
– Тентогль, – прочел старшина.
Королева молча махнула рукой – и отряд понесся по мосту. Брунгильда была очень красива, но ее никак нельзя было назвать прелестной или очаровательной. Это была холодная красота. Так красив вынутый из ножен меч, пущенная стрела или выигранная схватка. Глаза королевы, большие и круглые, смотрели всегда немного с прищуром, будто прицеливались. Пушистые ресницы загибались почти до бровей, но были белесыми, а потому не сразу привлекали к себе внимание. Нос был прямой и ровный, такой любят рисовать художники. Губы Брунгильды были бы похожи на бутон розы, если бы она хоть на минуту расслаблялась, однако привычка отдавать приказы сделала рот воительницы жестким и сжатым в тонкую линию. Лоб, чистый и гладкий, никогда не морщился от раздумий. Королева постоянно пребывала в спокойной уверенности, что думать вредно. Она была человеком действия. И она была солдатом. И поэтому сейчас Брунгильда попала в ситуацию невероятно трудную – ей предстояло разобраться, чья голова ей дороже – мужа или сына.
Промелькнули озера и чахлые, замученные сыростью деревца. Вопреки обыкновению, взволнованная Брунгильда не только не остановилась на месте гибели дракона, но даже и не вспомнила о нем, хотя место это – поворот дороги сразу за озером – было для нее священно.
Именно здесь когда-то Гуча смог одолеть ее в бою. Она тогда дрессировала дракона, а Чингачгук решил, что дракон напал на нее, и кинулся на помощь, разделав с таким трудом отловленного дракона по всем правилам мясницкого искусства. И когда взбешенная воительница бросилась на него с мечом, ему удалось отбиться только благодаря волшебному клинку. Обычно Бруня останавливалась на этом месте, она вспоминала, как, охваченная радостью, схватила победителя и приказала солдатам связать его.
Вспоминала она и прогулку под луной, когда с гордостью показывала черту коллекционную полянку. На той полянке были похоронены предыдущие женихи, которым не так повезло, как Гуче. Вспоминала и первый в своей жизни поцелуй.
Обычно, но не сегодня. Охваченная беспокойством, Брунгильда пыталась понять, что делать.
В ультиматуме злодей предлагал обменять голову ее сына на голову ее мужа. Сколько ни думала об этом Брунгильда, единственным правильным решением ей казалось просто разреветься. Она бы так и сделала, если бы знала, как это делается, и если бы была одна, но на глазах у верных солдат отчаянная предводительница ни в коем случае не могла такое себе позволить.
В тяжких раздумьях миновали нарисованную на земле прерывистую линию границы – и попали в пекло пустыни. Песок не стал помехой отряду – по соглашению с соседкой избушка старого Амината побывала и здесь. Сам отшельник, привыкший к прохладе предгорий, долго не выдержал. Он заключил очень выгодную сделку с ифритами, и те за час проложили несколько дорог высочайшего качества и перенесли избу к перевалу. Естественно, крепких напитков никогда не пробовавшим спиртное азиатам Аминат продавать не стал. А вот как сделать вполне приличный холодильник в условиях пустыни – на это ифриты купились сразу.
И теперь отряд Брунгильды несся галопом как раз по такой дороге, взбивая копытами пыль с ее сверкающего черного покрытия. Отряд мчался, будто пущенная стрела. Песчаные холмы, редкие кустики верблюжьей колючки, обглоданные хищниками и солнцем кости, миражи – все это мелькало, словно за окном поезда.
Очень скоро на горизонте возникли ажурные купола столицы. Это зрелище было похоже на волшебную грезу. Башни и минареты, казалось, вырастали из бело-розовой, желто-красной, лиловой пены цветущих деревьев. Природа баловала Фрезию. Здесь никогда не менялись сезоны – одни деревья стояли в цвету, на других наливались соком плоды, а третьи уже радовали жителей сочными фруктами. Город манил прохладой фонтанов и запахами пряностей. Еще соблазнительно пахло едой, сластями, но солдаты не думали сейчас об удовольствиях. Впрочем, они об удовольствиях не думали никогда.
Фрезия, вопреки обыкновению, не встретила гостей со своей обычной шумной пышностью. Если бы Брунгильда не переживала так за судьбу сына, она бы заметила, что у соседей тоже что-то случилось. Причем очень плохое.
Город будто вымер. Лавки закрыты, привычная суетливая деловитость куда-то исчезла с улиц, надрывно орали ослы во дворах, тоскливо мычали коровы и блеяли овцы. А еще казалось, будто жара сгустилась, стала плотной, почти осязаемой.
Отряд Брунгильды Непобедимой стрелой промчался по притихшему городу и влетел в распахнутые ворота дворца. Прекрасная амазонка соскочила на землю так легко, словно на ней не было тяжелых доспехов. Она сняла украшенный плюмажем из страусиных перьев шлем и распорядилась заняться лошадьми. Распорядилась скорее для порядка – вымуштрованные за годы службы воины сами знали, что делать.
Под ноги кинулись слуги, расстилая перед солдатами красную ковровую дорожку. Гуль-Буль-Тамар приказывала стелить ее под ноги визитерам, когда никого не хотела видеть. Двое слуг раскатывали перед посетителями дорожку, двое скручивали ее позади них обратно в рулон, еще двое бежали рядом, чтобы целовать гостям обувь и обмахивать их опахалами. И все это делалось с такой скоростью, что несчастным посетителям, не угадавшим с моментом визита, приходилось бежать со скоростью, на какую они только были способны. После нескольких часов бега по лабиринтам лестниц и залов посетители с удивлением обнаруживали, что находятся снова у ворот. Если, конечно, принцесса Гуль-Буль-Тамар не меняла гнев на милость. Тогда посетитель оказывался у дверей тронного зала.
Бруня, оттолкнув слуг с красной ковровой дорожкой, которую те пытались засунуть ей под ноги, взлетела вверх по хрупкой лестнице и короткой дорогой направилась в центральный зал дворца.
И едва не оглохла – из-за украшенных коваными цветами дверей доносился такой истошный крик, что Бруня недовольно поморщилась. Она распахнула дверь – и глазам ее предстала картина, какую когда-то наблюдали ошарашенные Гуча, Бенедикт и Самсон.
Гуль-Буль-Тамар пинала крохотными ножками толстые бока Глава ря таксистов – Хасана. Изящная, украшенная десятками колец и браслетов ручка принцессы крепко держала бороду проштрафившегося подданного.
– Ишак вонючий, ты зачем мне принес эту записку, недостойную находиться в отхожем месте?! – вопила восточная красавица.
– Принес, лунолицая, принес ишак, – плакал Хасан, порываясь поцеловать туфельку экзекуторши, но та не давала опустить голову, отвешивая все новые и новые оплеухи.
– Ты испортил мое божественное настроение, помет дохлой вороны! Ты почему не посмотрел, кто тебе это письмо дал?!
– Так оно вместе с остальной почтой пришло, – слабо оправдывался Хасан.
– Томка! – гаркнула Брунгильда Непобедимая. – Собакина!
И, не дождавшись от увлеченной избиением таксиста соседки никакой реакции, завопила:
– Мо-о-олча-а-ать!!! Смир-р-р-но!!!
Гуль-Буль-Тамар на мгновение застыла, сердито топнула ножкой, но тут же расплылась в улыбке.
– Тебя добрые духи привели в мой город, о Непобедимая соседка Бруня, – пропела она голосом, полным одновременно и меда, и яда. – Мне какой-то незаконный сын ифрита и старой коровы прислал ультиматум. Говорит, чтобы я отдала ему свою страну. А чтобы получить это, всю воду во Фрезии обещал высушить. Да ладно ее, воду, – принцесса досадливо отмахнулась от угрозы изящным жестом, будто отогнала надоедливое насекомое, – кумыс будут пить, молоко, соки. Это полезно даже. Я бы только посмеялась на такие угрозы-мугрозы. Но этот козел-мозел написал, что снова меня гарема лишит. Что все мои мужья опять женщинами станут!
От одной только мысли об этом Гуль-Буль-Тамар впала в такую ярость, которая была сравнима разве что с извержением вулкана. Ее большие миндалевидные глаза, обычно влажные и блестящие, словно глаза лани, сверкнули молниями. Уста, напоминающие распустившуюся розу, словно усохли. На красивой горбинке носа выступили бисеринки пота, а высокий лоб потемнел и прорезался вертикальной морщинкой. Гуль-Буль-Тамар топнула обутой в крошечную туфельку ножкой, маленький кулачок врезался десятью перстнями – по два на каждом пальце – в мясистую щеку Глава ря таксистов, но затем она лучезарно улыбнулась, вспомнив о знаменитом на все Иномирье восточном гостеприимстве.
– Проходи, о Бруня, к нашему дастархану! – произнесла хозяйка Тягучим, мелодичным голосом. – Мой дом – твой дом!
Брунгильде было не до угощений. Она, не говоря ни слова, промаршировала к усыпанному подушками помосту в глубине зала. Одной рукой воительница вырвала из рук темпераментной Гуль-Буль-Тамар бороду несчастного таксиста, а другой толкнула стоящего рядом чтеца. Тот упал, сбитый с ног железной перчаткой Брунгильды, но безмолвное пожелание гостьи истолковал правильно – тут же, не поднимаясь, начал читать.
– Я, великий и могучий колдун, обращаюсь к вам, недостойным целовать прах под моими ногами, – проблеял чтец, сжимаясь в ожидании удара. Он не ошибся – Гуль-Буль-Тамар тут же пнула его. Острый, загнутый вверх носок туфельки кровожадно вонзился куда-то под ребра.
– Как смеют твои поганые уста, созданные для облизывания ослиных хвостов, произносить такое в моем присутствии?! – завопила принцесса и повторила удар.
– Томка, – одернула ее Брунгильда Непобедимая, – не разбрасывайся! Пусть дочитает, потом побьешь за все сразу!
– Твоя мудрость достойна украсить любое книгохранилище, о Непобедимая соседка Бруня, – пропела Гуль-Буль-Тамар. Она кивнула несчастному, уже получившему одну выволочку при первом прочтении послания, и тот продолжил:
– Повелеваю… – прохрипел он, пытаясь вдохнуть.
– Этот помет шакала; оскверненный сожительством с обезьяной, смеет повелевать! – возмутилась Гуль-Буль-Тамар, вскакивая с подушек.
Несчастный мулла сжался, но принцесса вспомнила совет гостьи и снова уселась на подушки.
– Повелеваю собрать все драгоценности, все золото, все богатство, что имеется во Фрезии, и под охраной солдат Брунгильды Непобедимой отправить в мою казну, – блеял чтец. – Признать меня законным и единоличным правителем Фрезии и всего Иномирья, а себя – моими рабами.
– И этот чирей на седалище старого ишака называет себя законным?! – снова завопила темпераментная восточная красавица, вскакивая с подушек. – Да он так же достоин называться законным, как незаконный сын ифрита, прижитый от связи с пустынной черепахой!
– Томка, не перебивай!!! – рявкнула, рассердившись, Брунгильда.
Гуль-Буль-Тамар знала, что соседка может не раздумывая ударить – Брунгильда это делала машинально, – и уселась на место, недовольно насупившись. Она подобрала под себя длинные стройные ножки, укутанные в полупрозрачную, мерцающую ткань шаровар, скрестила руки на сверкающей драгоценными камнями кофточке, нахмурилась и недовольно засопела. Но больше не перебивала, поэтому слуга дочитал послание без помех.
– В случае неповиновения я осушу все колодцы, фонтаны, озера, лужи и прочие водоемы. Также намерен снова превратить всех мужчин в стране в женщин, чем лишить правительницу Фрезии – уже бывшую – гарема. Единоличный и единовластный правитель Тентогль, – проблеял чтец, жалея о том, что все на свете когда-нибудь кончается и письмо тоже кончилось, а значит, избиение неизбежно.
Лицо Брунгильды потемнело от предчувствия большой беды. Она повернулась к отползшему назад Хасану и распорядилась:
– Немедленно запрягай свои половики. Направление – Рубельштадт. Томка, ты можешь всем тут головы поотрубать, но злодея-то рядом нет.
– И то верно, – согласилась Гуль-Буль-Тамар. – Несите сурьму, белила, румяна. В Рубельштадт полетим.
А Брунгильда Непобедимая уже была во дворе. Она вскочила в седло – и отряд понесся на север. В Рубельштадт.
И снова Бруня задумалась: чья же голова дороже – мужа или сына?
Назад: Глава 1 ТОМКА СОБАКИНА И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ…
Дальше: Глава 3 КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ