Глава 5
ПРОБЛЕМЫ ЛЮБОВНЫЕ И ХВОСТАТЫЕ
ЛСД вскочил первым и рывком распахнул дверь на кухню. Не рыба. В коридоре, посреди изрядной лужи, прямо на паркете валялась, отчетливо попахивая йодом и водорослями… русалка. Пребывающая в обмороке русалка с зелеными длинными волосами, перевитыми жемчужными нитями, чешуйчатым хвостом, ну и всеми прочими атрибутами, не прикрытыми какими-нибудь глупостями вроде лифчика из ракушек. И вряд ли на белье для персей ей банально не хватило финансов, ибо украшений (бус, браслетов, поясов, заколок и прочих драгоценных аксессуаров) на беспамятной хвостатой дамочке было с хорошую ювелирную лавку.
Куратор застонал так, словно у него заболело полчелюсти сразу, и провыл:
— Невозможно!
— Чего? У нас гость, точнее, гостья. Значит, опять открывалась дверь, или в нее положено только входить, а вплывать не положено, так как противоречит пункту три «б» инструкции для перехода между мирами? — уточнила я, уже совершенно ничему особенно не удивляясь. Удивлялка сбежала вместе с пугалкой и возвращаться не собиралась.
— Дверь не может открываться столь часто, — сквозь зубы объяснил ЛСД. — Минимальный разрыв между посещениями, зарегистрированный статистиками, составляет шестнадцать часов.
— Так что, ее назад выпихнуть? А как? Я не знаю, — пожала я плечами и подошла поближе к неподвижной деве-рыбе.
Была она не крупнее меня, словом, тощенькая. На мордашке с хорошеньким носиком и аккуратными губками застыло выражение вечного страдания. Полувсхлип-полустон сорвался с уст русалочки, и я тут же решила:
— Нет, никого выпихивать не буду. Только если она амфибия, — жаберные щели под грудью отчетливо свидетельствовали в пользу моей версии, — надо ее в ванну оттащить. Поищу морской соли.
Конрад, золотой вампир, не дожидаясь просьб и приглашений, подхватил тушку русалки, как конфетный фантик, и помог мне перебазировать ее в ванну, которую всего несколько часов назад занимал сам. Пока я выискивала под ванной коробку с морской солью без ароматических добавок и щедро ссыпала в воду половину пачки, вампир обследовал гостью на предмет повреждений.
Этого не было заметно сразу, но при укладывании в воду обнаружился здоровенный порез на левой руке девушки, от плеча до предплечья. Основы первой медицинской помощи требовали промыть рану, наложить мазь и закрыть повязкой, только Конрад решил по-своему. Он принюхался к девушке, счел ее вполне съедобной и начал зализывать рану. Наверное, часть свежевыступившей крови ему перепала в качестве десерта к пицце, однако и русалка не прогадала. Порез закрылся прямо на глазах тонюсенькой корочкой свежей болячки.
— Скоро очнется, — прокомментировал состояние чешуехвостой клыкастый лекарь.
— Конрад, я тебе аренду со скидкой сделаю, — похвалила я помощника, — за совмещение должностей доктора и грузчика.
Вампир весело оскалился, показывая, что оценил юмор и ничуть не обиделся. Наверное, ему действительно сильно приелась роль всевластного правителя, опостылела настолько, что теперь, сбросив оковы долга, он с наслаждением окунулся в игру по другим правилам. И мне действительно очень нравилось то, что включена в эту игру не как фишка, а как член семьи.
ЛСД сдавленно застонал за нашими спинами. Мигрень у него, что ли, начиналась или в самом деле зубы разболелись? И похоронным тоном выдал:
— Боюсь, еще несколько суток подобных происшествий, и мне тоже придется поселиться рядом. Начальство не захочет упускать из кольца плотного наблюдения ваш феномен, Гелена Юрьевна.
— А поконкретнее? — переспросила я. «Штирлиц насторожился».
— Феноменальная частота открытия дверей. Причем на три портала пришелся один переселенец. За такими привратниками обязательно устанавливается пристальный надзор. Если интенсивность явлений не пойдет на спад, мне, как вашему куратору, поручат основную его часть.
— Кстати, забыла спросить. А сколько всего кураторов у привратников? — спохватилась я.
— Кураторов трое. Я — старший куратор, благодаря универсальному дару мгновенного перемещения.
— Чего-то я не понимаю — зачем личное участие и слежка? Неужели нельзя камеры или еще какие-то датчики слежения установить, чтобы контролировать перемещение? Даже официально технический процесс идет семимильными шагами, а уж ваша секретная контора и подавно должна иметь в заначке несколько уникальных примочек, — недоверчиво фыркнула я.
— Отследить действия привратника невозможно, техника не фиксирует перехода. Попытки обеспечить наблюдение иными, нежели личный контакт, средствами неизменно проваливаются. Техника выходит из строя, сбоит или попросту выключается. Что тому виной: электромагнитные поля, искажение времени и пространства, магия… Теорий множество, точных данных нет, — от всей души пожалел ЛСД. — После ряда чрезвычайных ситуаций было принято решение о непосредственном наблюдении с минимальным использованием технических средств.
— То есть вам приходится присматривать за кучей привратников, мечась между ними на своих двоих, и вы всерьез опасаетесь, что начальство отдаст категоричный приказ сменить место проживания, чтобы находиться максимально близко к самой горячей точке? — уточнила я не самым веселым тоном.
— Именно, — кисло и устало согласился Сергей Денисович.
Все-таки интересно, как его зовут на самом деле? Что-то не верится, чтобы создание иной, пусть даже с виду гуманоидной, расы носило обычное русское имя с отчеством и фамилией по совокупности. Кстати, один пустяковый вопрос о ФИО, который я оставила при себе, зацепил другой, о дверях. Да, по алгебре у меня что в школе, что в универе стояло четыре в зачетке, три в уме, но геометрия… О, геометрия — это совсем другая, близкая душе песня! Оттого я уточнила:
— Эй, а географически привратники как располагаются?
— Все персоны проживают на территории Евразии, если это именно то, что вы хотели спросить, — пояснил куратор.
— И это тоже, но не только, — согласилась я, хотела продолжить допрос, да только русалочка заворочалась и слабо застонала, приходя в себя. Ванна не море-океан и даже не аквариум, амфибия двинула хвостом, уперлась в стенку и бешено забилась, обдавая нас щедрым фонтаном соленых брызг. Теперь мокрых людей, нет, мокрых разумных существ, ибо из всех присутствующих в помещении человеком была лишь я, стало четверо. Говорят, общность положения сближает, но я мельком отметила печальный факт: переодевать вампира больше не во что. Впрочем, это было не главным. Первым делом я, как лицо ответственное и аналогичного пола с паникующей, выпалила:
— Тихо, тихо, лапочка, а то опять покалечишься. Ты в безопасности. Все хорошо! Успокойся. Никто не причинит тебе вреда.
Русалка прекратила таращить невозможно аквамариновые глазищи (такого цвета у меня когда-то был банный халатик, и я всегда считала этот оттенок выдумкой красильщиков), осторожно присела, цепляясь ладошкой с перепонкой между пальчиками за край ванны. Обвела помещение взглядом и, судорожно сжав в ладошке круглую блямбочку, изукрашенную жемчугом, болтающуюся на шейной цепочке среди прочей бижутерии, разразилась неконтролируемыми рыданиями.
Э-эх, поздно пить боржоми, когда почки отлетели. Все равно я мокрая, как мышь, утопшая в унитазе, терять нечего. Потому я тоже приняла сидячее положение на краю ванны, наклонилась и приобняла бедняжку. Она чуть трепыхнулась, да так и обмякла в объятиях, когда я принялась поглаживать ее по волосам, перевитым кроме жемчуга какими-то явно живыми водорослями, и бормотать всякие утешительные глупости. Те самые, которые одна девушка говорит другой, чтобы успокоить: что все пройдет, что мужики козлы, и прочую глупую, но такую нужную ерундень. Незаметно из помещения слиняли куратор с вампиром. Правильный подход, нечего им делать в женской компании.
Русалочка плакала долго, минут пятнадцать, но даже у амфибии запас слезной жидкости мало-помалу истощился, всхлипы стали реже, а потом и вовсе стихли. Наконец она утерла лицо ладошками и сказала:
— Прими благодарность сердца, человеческая дева, разделившая мою скорбь. Не поведаешь ли, какими чарами оказалась я перенесена в эту малую чашу воды?
— Я и сама до конца не понимаю, — честно призналась я, предпочитая думать, что девушка спрашивает о процессе перемещения между мирами, а не о том, кто конкретно оттащил ее из коридора в ванную комнату. Пока хвостатая не повторила истерику на бис, начала осторожный рассказ: — У меня вчера дар открылся отворять врата в другие миры. Оттуда, как мне объяснили, чаще всего проходят те, кто отчаянно нуждается в помощи. Наверное, ты одна из таких гостий.
— Но я не могу жить в такой мелкой чаше, совсем негде плавать, так тесно, и вообще… — Хвостатая девушка замешкалась, а потом все-таки закончила: — Еще утром я не видела смысла жить.
— Бывает, — философски пожала я плечами и предположила: — Несчастная любовь?
А что еще может быть у такой красотки, буквально обвешанной украшениями: ожерельями, серьгами, браслетами, заколками. И даже, мамочки, у русалочки был пирсинг в пупке. Если девочка не видела цели в жизни, то вовсе не по причине крайней бедности. Хотя кто их, созданий другой расы, поймет?
— Да! — Хлюп! Русалочка снова зашмыгала носом, подтверждая догадку.
Впрочем, ее внешность такое слезливое настроение ничуть не портило. Сухого в ванной ничего не было, а глазки у хвостатой не краснели от слез и нос не опухал. Может, из-за специфического способа двоякого дыхания через нос и жабры?
— Он отверг меня, променял на сухопутную человечку!.. — И русалочка выдала мне вариацию на тему столь же широко известной, сколь и печальной сказки датчанина. С той лишь разницей, что в человека моя гостья, не царского, но вполне знатного рода, превращаться отнюдь не собиралась. Напротив, хотела увлечь возлюбленного в глубины морские. Там, благодаря старинному волшебному амулету, тому самому, который украшал шейку амфибии, будущему супругу была бы дарована возможность жить и дышать под водой. Но не оценивший своего великого счастья морячок, хоть и испытывал к русалке глубокую благодарность и дружеское расположение — она таки спасла его в штормящем море, — от перемены места жительства наотрез отказался. Не воспринимал он подружку как женщину и землю любил куда больше моря. Амба!
Отвергнутая, разочарованная, утратившая смысл жизни (не дай бог втюриться в кого-нибудь настолько, чтоб небо с овчинку казалось!) девица, даром что с хвостом, решила поступить как многие Джульетты до нее. Утопиться, понятное дело, она не могла, выброситься на сушу с аналогичными суицидальными целями тоже. А вот заплыть в глубокую-преглубокую пещеру, из которой никто и никогда не возвращался, потому что там проживало чудовище, — показалось русалке самым перспективным делом. Романтик и готик в одном флаконе.
Словом, украсив себя как на свадьбу (вот почему на ней, как на елке, всего навешано оказалось), русалочка кинулась в омут головой. То есть поплыла в глубины неизведанные и зловещие. Плыла долго, все ждала, что на нее кто-нибудь нападет и она красиво истечет кровью, с именем неверного возлюбленного на устах. Не нападали. Зато пещеры становились все темнее и уже, а потом у нее начала кружиться голова, и во рту появился странный привкус цветков ралии. Желтые пузырьки из трещин в полу подсказали самую обыденную и банальную причину того, почему из глубин никто никогда не возвращался, да и чудовищ не водилось. Ядовитый газ!
Вот тут-то незадачливая самоубийца поняла, что почему-то жить хочет, пусть даже немножко несчастной из-за своего драгоценного моряка, и заканчивать кормом для криля не намерена. Рванула что было сил из пещерного лабиринта, да только голова к той поре дурная была от растворенного в воде газа. Пловчиха плохо соображала, что творит, с координацией серьезные проблемы начались. Нахлынула паника, русалочка неслась куда глаза глядят, потом потеряла сознание и каким-то образом вывалилась в коридоре моей квартиры.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — резюмировала я, высыпая остатки морской соли в заново наполненную после буйства купальщицы ванну для восполнения водно-солевого баланса пережившего серьезный стресс организма. А то вдруг чешуйки линять начнут, так она мне канализацию враз засорит!
— Хорошо кончается? — недоверчиво уточнила девушка, пальчик прижался в растерянности к губкам.
— Как мне объяснили, одни двери закрываются, значит, в свой мир ты больше не вернешься, зато открываются другие. Когда уходил мой последний гость, — о том, что он же был и первым по счету, я благоразумно умолчала, — он был очень доволен открывающимися перспективами. Вполне возможно, что и ты уплывешь куда-нибудь в прекрасное далеко, где отыщется тот, который будет ценить и любить такую красавицу, как она того заслуживает.
— Но… а как ты откроешь дверь? — робко, с синими искорками вновь разгорающейся надежды на лучшее в глазах, спросила русалочка.
— Не знаю. Они, эти двери, сами открываются. Кажется, когда гость готов уходить. Так что полежи, отдохни в водичке, а там оно как-нибудь само решится. Только извини, никакой русалочьей еды у меня нет.
В самом деле, не считать же условно съедобной для амфибии случайно купленную банку с соленой морской капустой? Еще помрет от такого хавчика у меня прямо в ванной, и опять встанет ребром вопрос о том, куда девать труп. Нет, сейчас, конечно, мне папочка-братец Конрад помочь может. Но стоит ли добавлять лишних проблем ему? Он ведь вампир, а не людоед, съесть труп без остатка не сможет, только припрятать, что, не зная наших реалий, несколько затруднительно. Хм, куда-то не туда меня мыслительный процесс увлек. Я ведь вовсе не хочу гибели этой девушки, наивной даже по моим меркам, с колокольни жалкого четвертьвекового опыта.
— Я не голодна, — улыбнулась девушка, положа конец гастрономическим метаниям. И стеснительно добавила: — Перед тем как плыть в Пещеры Невозврата, я съела полную сеть деликатесных купимилий — самого любимого блюда.
Какая замечательная гостья! Пришла с визитом сытая, еще бы воды в коридоре с полморя не налила! Но идеала в мире не существует. И аксиома сия относится не только к принцам на белых конях.
— Уйти туда, куда хочу… Какое волшебное предложение, — произнесла русалочка мечтательно, пусть и с флером легкой печали. — Я хочу в мир, где нет людей, нет суши, кроме скал, на которых приятно погреть чешую и кожу в солнечную погоду. А в бескрайних и бездонных глубинах живут величественные и прекрасные создания…
Русалочка вдохновенно сочиняла, не замечая, как вокруг нее все сильнее и сильнее сам собой закручивается водоворот. Усилился запах соли и йода, потом послышались птичьи крики и дивная песня без слов, которую хотелось слушать вечно и слышать только ее. Перед глазами заплескались зеленые, бирюзовые, голубые волны, на песню лег неумолчный шум прибоя, бьющегося о скалы.
Где-то на периферии сознания я услыхала восторженный девичий возглас:
— Спасибо-о-о! Проща-а-ай!
И куда менее мелодичную, больше похожую на хриплое карканье старого ворона ругань. Потом что-то резко рвануло меня за талию. Плюх! Дивная, манящая, чудесная, самое волшебное, что я когда-либо слышала в жизни, песнь умолкла.
Я снова сидела на кафеле в ванной комнате, залитом соленой, если судить по каплям на губах, водой. Насквозь мокрая одежда и волосы липли к телу, ванна опустела. Русалка исчезла, вода тоже куда-то подевалась, только изрядная куча побрякушек, влажно поблескивающих на дне, доказывала, что хвостатая дева не пригрезилась мне в кошмарном сне. А еще… среди украшений мощно била хвостом здоровенная, метра на полтора, рыба. Толстая, похожая на цилиндр, тупоносая, серая и очень напоминающая белугу.
Голова чуть кружилась, как после пары бокалов крепленого вина. Но не могла же я захмелеть от воды?
— Очнулась? — заботливо, с едва уловимой насмешкой уточнил Конрад, накрывая меня сверху относительно сухим полотенцем, и покровительственно то ли промокнул, то ли взлохматил волосы. Мокрые прядки от такого безалаберного обращения встали дыбушком. Думаю, я напоминала угодившего под водопад воробья.
— Очнулась. Да-а. Чего это было? — спросила я и недовольно поморщилась — таким резким, противным и тонким показался собственный голос.
— Зов сирен, — просветил меня недовольный куратор сзади. — Вампир едва успел перехватить тебя. Еще секунда, и тонула бы, пуская мечтательные пузыри.
— Я никуда не собиралась кидаться, только стояла и слушала, — попыталась огрызнуться я, мысленно протянув: «Так вот что нажелала себе „Ариэль-самоубийца“!»
— Ты стояла, дверь двигалась, — скрупулезно внес правку в картину реальности ЛСД и тоскливо вздохнул. Наверное, именно в эту минуту он понял наверняка, что никуда не денется и его точно поставят главным пастухом при моей персоне, а заодно и за вампиром приглядывать поручат.
— А откуда рыба? Тоже оттуда? — вяло уточнила я.
— Оттуда, — согласился вампир, каким-то одобрительно-кошачьим взглядом меряя гигантскую тушу, беснующуюся в ванне.
— Как думаешь, вдогонку ее выпихнуть не получится?
— Зачем выпихивать? Тут съедим! — весело удивился Конрад и уточнил специально для контуженных сиренами: — Она не только съедобна, но и вкусна!
— Я в курсе, деликатес и все такое, но чистить и жарить рыбу ненавижу, потому перебиваюсь готовой, соленой и консервированной! — Мне оставалось лишь чистосердечное признание, вызванное ужасающей перспективой встречи с рыбой-гигантом и плитой. — И вообще, она живая! — привела я последний аргумент.
— Ненадолго, — пообещал уладить проблему вампир, а потом поверг меня в состояние экстаза, продолжив: — Я ее почищу и выпотрошу, тебе только приготовить!
— Годится, — облегченно выдохнула я, вовремя вспомнив два важных момента: кормить Конрада твердой пищей необходимо — раз, рецептом красной рыбы, запеченной в духовке, как раз для чайников, мне вчера все мозги прокомпостировали в бухгалтерии — два. Забыть еще не успела, а фольга, соль и пакеты приправ к рыбным блюдам на кухне имелись. Под гнетом обстоятельств пришлось сдаться и объявить: — Уболтал, чертяка языкастый. Только, чур, перед чисткой рыбы всё застелить клеенкой и газетами, декорирование кухни чешуей и рыбьими кишками в мои планы не входит!
— Договорились! — ухмыльнулся вампир. — Будет все, как ты захочешь!
— Ага, еще скажи, что будет мир у ног моих, — рассмеялась я и полезла за пластиковую ширму под ванной, где лежал стратегический запас сухих тряпок для экстренной ликвидации потопа. Кажется, сейчас мне должны были пригодиться они все. А потом села на пятки и поблагодарила: — Спасибо, Конрад, за то, что к сиренам не пустил. Плаваю я, как лошадь из грустной песенки, недалеко и глубоко.
— Не за что, Лучик, — улыбнулся вампир. — Ты почти устояла, а когда наша связь окончательно укрепится, даже эти мокрые крикуны тебе ничего сделать не смогут.
— Связь? — сделал охотничью стойку ЛСД.
— Мы повязаны кровью, кайст, неужели до сих пор не почуял? Она спасла мою шкуру. — Спокойно, только в этом спокойствии ясно читалось между строк тридцатым шрифтом Times New Roman: «Только тронь ее, будешь иметь дело со мной, и, клянусь, тебе это не понравится».
— Одной проблемой меньше. — С виду куратор оказался совершенно равнодушен к эпическому заявлению. Уверовал, что меня в меню не записали, и успокоился. — Пока дверь снова не распахнулась, я могу подать рапорт начальству и получить инструкции по нештатной ситуации.
— Нештатной? — удивилась я, пыхтя кверху попой над осушением маленького пруда в ванной.
— Три открытия врат менее чем за сутки. Один жилец, — педантично перечислил ЛСД и исчез, не опускаясь до расшифровки, отступил в коридор из ванной и пропал из виду и из квартиры, поскольку ни шагов к входной двери, ни ее хлопка мы не услыхали. Дар мгновенного переноса! Эх, везет же гадам!
Я вздохнула и отжала тряпку над раковиной. Просить помощи Конрада в помывке полов не стала. Он наблюдал процесс с неподдельным исследовательским интересом. С таким взирают на действо, не виданное ранее, или на то, к которому никогда по-настоящему не приглядывались. Вот не обращал человек внимания, как мураши палочки в муравейник таскают, а тут вдруг один привлек внимание.
Переодеваться я пока не собиралась, все равно с водой возиться, потом сухое надену. А вампир опять разделся догола и хотел вывесить костюм на веревку в коридоре для просушки. Я только посмотрела, подумала о соляных разводах на джинсе и сгребла шмотки в стиральную машину. Спасибо тому хорошему человеку, который изобрел агрегат!
Конрад ловко, двумя пальцами одной аристократической руки прихватил царь-рыбу за жабры, второй молниеносным движением сломал ей хребет и, намертво зафиксировав бьющееся в предсмертных судорогах деликатесное чудовище, поволок ее на кухню.
Я поскакала следом, обеспечить плацдарм. Клеенка, поверх нее несколько отмотанных мусорных пакетов, сверху гигантская доска для замеса теста, закутанная еще в один страховочный пакет. Нож-тесак в качестве основного инструмента вампир вполне одобрил, а для готового продукта я выдала ему самый большой таз для варенья, хранящийся в кладовой.
Оставив мужчину священнодействовать, я включила духовку на разогрев и вернулась к уборке ванной и окрестностей. Худо-бедно избавив помещение от излишков жидкости, одним махом я сгребла русалочьи побрякушки (все больше очень крупный жемчуг разных цветов и вариантов низок) в пластиковый таз для белья. Среди жемчугов, между прочим, отыскалась и та самая волшебная кулон-пластина, позволяющая сухопутным жителям адаптироваться к водным глубинам. Надо же, как-нибудь проверю ее работоспособность в ванне.
Кстати о птичках, а именно о ванне. Я сполоснула ее. Скептически оглядела и все-таки залила гелем с хлоркой. Как-никак тут плескались две посторонние формы жизни, вдруг какая инфекция затесалась? Потом помою с щеткой, искореняя потенциальную угрозу! Частично покончив с уборкой ванной, я поволоклась с относительно сухой тряпкой к коридорному водоему. Отжала ее над раковиной раза три, и тут в дверь робко позвонили.
Господи, только не еще один гость из иных миров! Пусть это будет соседка, у которой электричество отключили, или старшая по дому с очередным сбором на общедомовые нужды!.. Друзья-то мои, если заходили, трезвонили по-хозяйски, но вообще-то предпочитали сделать предупредительный звонок на мобилку перед налетом.
В глазок виднелась одинокая знакомая фигура. Отбрасывая с лица волосы относительно сухим районом предплечья, я щелкнула замком и приоткрыла дверь:
— Привет, Василек.
— Извини, ты занята? — сразу смутился, заалев круглыми щеками, бывший однокашник и сосед по двору.
Вместе играли в песочнице, как оглашенные гоняли на великах, в один сад ходили, в одной школе учились, только с вышкой разошлись. Василек пошел в медицинский, по стопам родичей-психиатров, а я в гуманитарный. Но дружить продолжали, вместе праздники отмечали. И вообще, если был в моей жизни такой индивидуум, ткнув пальцем в которого я могла сказать: «Вот он, очень хороший человек!», то только Василек. Он уступал место старушкам в транспорте, трогательно заботился о малышне, души не чаял в младшей сестренке, подкармливал всякую живность, всем заболевшим друзьям порол уколы совершенно бесплатно и так же подвозил, никогда не взяв даже полтинника на бензин.
— Внеплановая уборка, — максимально честно ответила я. Просвещать друга относительно иномирной толпы, успешно мусорящей в квартире, все равно не было никакого толку. Со Стаськой попробовала.
— У тебя гость, Лучик? — с фамильярным любопытством выглянул из-за плеча вампир в стиле ню. Был он выше и массивнее меня, потому просматривался весьма отчетливо, как бы я ни растопыривалась в попытке прикрыть неподобающее, пусть и весьма эстетичное зрелище. Хорошо еще он тесак с кухни не прихватил!
Василек всегда легко краснел, а тут стал просто пунцовым, а на глазах навернулись слезы. Он выдавил задыхающимся голосом:
— Извини, я потом зайду, — и опрометью бросился прочь по лестнице.
— А паренек-то тебя любит, — с равнодушным весельем отметил Конрад.
Я захлопнула дверь и еще раз отерла лицо, теперь уже убирая соленую влагу совсем не океанского происхождения, бормоча сквозь зубы:
— Накрылась медным тазом поездка на оптовку.
Противно, мерзко, как будто бродячего пса ударила, было на душе. Но вдогонку за Васильком я не бросилась. Наверное, потому что дура. Столько лет считать парня другом, чтобы одна-единственная сцена и едва знакомый вампир открыли глаза. Теперь все слова и поступки виделись совсем в другом свете, как и мое тупое поведение, поведение дуры, в упор не замечающей того, что творится у родного человека на душе. Василек был мне как брат, ничего больше. Именно поэтому я не стала его догонять, дарить ложную надежду и утешать. Черт, как же плохо. Я не люблю рыжего друга и даже ради счастливой улыбки на его круглой веснушчатой физиономии не скажу другого. Не буду, да и не смогу притворяться. Так будет нечестно и для меня, и для него. Как же погано.
Конрад легким движением руки развернул меня и прижал к голой груди, давая возможность выплакаться. Чуть теплые пальцы легли на макушку, а голос участливо спросил:
— Проблемы?
— Просто жизнь, — ответила я и, запинаясь, коряво объяснила: — Я его всегда другом считала, а притвориться, что ничего не видела и не поняла, тоже не могу. Значит, решать надо, что делать. Если промолчать, он подумает, что я вроде не против, начнет ухаживать. Говорят, что в любви один всегда целует, другой щеку подставляет, и главное, чтоб человек хороший был. Только это же противно, даже самого лучшего человека возненавидишь, если так жить. А если я все знаю и против, то не должна больше с ним по-старому общаться и беззастенчиво пользоваться помощью. Потому что он не подруге помогает.
Речь моя закончилась тяжелым вздохом. Конрад покровительственно погладил меня по плечу и задумчиво сказал:
— Я никогда не притворялся, Лучик. Пользовался женщинами, если они стремились в мою постель — чары вампира на смертных действуют безотказно, — мужчина усмехнулся не без самодовольного осознания личной неповторимости, — но никогда не бросался признаниями. Ты права, не желая лжи. Любят не самого красивого, лучшего, достойного, любят того, кто задевает душу и до крови царапает сердце. Не торопись, любовь придет.
— Не тороплюсь. Мама уже замордовала вопросом «Когда ты выйдешь замуж?», а я все не тороплюсь, — пожаловалась я.
— Может, тебе женщины нравятся? — практично уточнил Конрад без всякого намека на укор, чисто исследовательски.
— Не-эт, — замотала я головой так, что даже в позвоночнике что-то хрустнуло. — Я, конечно, понимаю, люди все очень разные, бывают и такие, ничего лично против них не имею, но сама… Нет, мне определенно нравятся мужчины, но как-то заочно, что ли. Пробовала встречаться с парнями, но как до поцелуев и обнимашек доходит, ничего с собой поделать не могу, слюняво, и неприятны чужие руки, куда не надо лезущие. Может, я какая-то ненормальная?
Надо же, так откровенно никогда не говорила об этом даже с лучшей подругой, а вампиру, с которым и знакома-то без малого день, все сказалось почти само собой. Наверное, сыграла роль та странная прочная связь, установившаяся между нами после обмена кровью. С Конрадом было так уютно, легко и надежно, как ни с кем другим.
— Нет, Лучик. — Мужчина поцеловал меня в начавшую подсыхать макушку, погладил чуть теплой рукой. — Бывают цветы, растущие из любого сора, из земли, утоптанной до состояния камня, брызгающие цветом в ответ на первую же ласку солнца. Но встречаются и иные, бутон которых набирает силу и распускается лишь при самом бережном уходе садовника. Счастлив тот, кому доведется вдохнуть аромат такого цветка и насладиться его красотой.
— Ты романтик и поэт, — тихонько хихикнула я.
— Я разный, — наставительно, с естественным превосходством поправил Конрад и, снова взлохматив мою и без того растрепанную влажную голову, велел: — Переоденься, это мне без разницы, есть одежда или нет, а человек в мокром ходить не должен.
— Да уж, — согласилась я, а то придется не только сомневаться в себе самой, но еще и лечиться от переохлаждения. Май, конечно, но сквозняка в квартире это не отменяет.
Смыв под душем морскую соль с тела и волос, я наскоро обсушила голову феном и переоделась в очередной комплект домашних штанишек и футболку. Мокро-соленое шмотье закинула в машину и отправилась на кухню.
Конрад оказался уникумом — он ухитрился разделать и очистить рыбину, создав идеально оскверненный участок среди относительно чистой кухни. Беспорядок на нем ликвидировался самым элементарным образом — я сгребла все грязные газеты-пакеты, скатала и засунула в свободный, отволокла к мусоропроводу. Все! Кроме кусков в тазу и устойчивого рыбного запаха, ничто не напоминало о недавнем бое с чешуей и потрохами. Осталось только обвалять несколько кусков в специях с солью, засунуть их в фольгу и сунуть в нагретую духовку. Большая часть рыбы была расфасована по пакетам и обрела пристанище в морозилке. Забила я ее под завязку! Чувствуется, следующая неделя у нас будет сплошь рыбной, да еще и друзьям перепадет!
Потом я созвонилась с подружкой, в чьей компании собиралась на оптовку, и, сославшись на женские проблемы (если она подумала о месячных, кто же виноват?), попросила закупиться и на мою долю. Танюшка — золотой человек — сжалилась и согласилась. Усевшись за комп, я скинула ей длинный список — от стирального порошка до консервов, — составленный еще позавчера.
Конрад внимательно пронаблюдал за технологией обращения с ноутбуком и уточнил насчет немедленного заказа одежды. Да уж, один просоленный русалкой костюм и пара запасных трусов вкупе с носками никак не соответствовали представлениям вампира о приемлемом гардеробе. Поскольку поход в магазин мужской одежды без одежды для него был недопустим, а мне брать дорогой костюм на глазок без примерки невозможно, пришлось быстренько произвести стандартные замеры сантиметром и обратиться к интернет-ресурсам.
Пользоваться техникой мужчина учился с удивительной скоростью и спустя пяток минут уже спокойно мог заняться подбором вещей самостоятельно. Я только указала нужный сайт, коротко объяснила принцип составления заказа и отправила в корзину первую покупку. Позабавившись моему удивлению, гость снизошел до объяснения:
— В разных мирах мысли людей очень часто идут схожими тропами, Лучик. Учиться не сложно, если есть желание познавать. Зная принцип, освоить частный случай не трудно. А не стремящийся к новому вампир очень быстро становится горстью праха просто потому, что жизнь превращается для него в скучную затянутую пьесу с желанным финалом.
— «Неправда, что надежда умирает последней, после нее остается сестренка — любопытство», — вставила я цитату из Олди.
— Верно, — коротко согласился Конрад и почему-то поморщился. Возможно, припомнил что-то неприятное или тех сородичей, которых потерял только потому, что они утратили это самое важное для выживания свойство.
Чтобы отвлечь «родственничка» от плохих мыслей, я цапнула комплект ключей из шкатулки с верхней полочки компьютерного стола и, зарывшись в шкаф, откопала безразмерный черный халат в стиле японского кимоно. Вернее, это для меня он был безразмерным, а Конраду ничего так, достал до колена и в плечах по швам не треснул. Обрядив его в жалкое подобие одежды, чтобы не пугать случайных свидетелей, я потащила будущего постояльца на осмотр трешки, которую собиралась отдать в аренду под создание вампирского гнезда.
Всего-то четыре шага по площадке, три поворота ключа в железной двери, и новый постоялец остался осматривать новое жилище с евроремонтом. К счастью, никто из любопытствующих соседей не выглянул на звук. Наверное, уже разъехались по фазендам. А то время от времени всплывающий за последний день вопрос «Куда деть труп?» мог стать как никогда актуальным. Полуголый босой атлет сногсшибательной красоты — последнее, кого ожидаешь увидеть на лестничной клетке кирпичной семиэтажки. Кое-кто из моих пожилых соседей мог бы и не пережить потрясения.
Я вернулась к себе и отстучала в «Перекресток» отчет о Конраде и безымянной русалке, оставившей на память море разливанное соленой воды, полутораметровую рыбину и тазик, на треть полный побрякушками.
Пожалуй, я зря сетовала на нерентабельность работы привратника. Хороший жемчуг, помнится, из опыта покупки подарка для подруги-Рыбы (имеется в виду знак зодиака), стоил недешево. Забавно, почему хвостатая гостья оставила украшения? Или есть такое негласное правило перехода: чтобы уйти куда-то отсюда, необходимо оставить позади что-то материальное, желательно имеющее ценность в перевалочном пункте?
Вопросов по поводу новой работы меньше не становилось, скорее, совсем наоборот. Чем больше происходило всякого связанного с дверями и гостями, тем сильнее мне хотелось дойти до самой сути вопроса, и короткие ответы ЛСД переставали устраивать.
