Глава 14
ДЕМОНСТРАЦИЯ
А Ледников по паспорту, или Саргейден Ле Дас по имени подлинному, заговорил о другом:
— Вы просили о знакомстве с другими привратниками. На вашей электронной почте три адреса и краткая информация. Эти люди дали свое согласие на предложение о переписке. Деньги за драгоценности лича будут на карте до конца наступающей недели.
— Спасибо за адреса! — теперь уже по-настоящему обрадовалась я. Хотела было вскочить и помчаться к компу, да поняла, что это невежливо по отношению к мужчинам, по крайней мере один из которых обеспокоен сохранностью моего бренного тела из чувств родственных, а второму это в служебные обязанности вменяется.
— Предполагаемая сумма на карточке не интересует? — недоверчиво выгнул бровь ЛСД.
— Ну… наверное, там много, — согласилась я.
В ценах на драгоценности никогда не разбиралась. Знала только, что это не просто дорого, а очень дорого, моей зарплаты все равно на побрякушки не хватит, потому если и заглядывала в ювелирный, то дальше витрин с серебром не проходила, зато могла просадить все отложенное «на булавки» в «Геологическом» — магазинчике, специализировавшемся на украшениях из полудрагоценных камней. Каждый волен сходить с ума по-своему! Я на чужое безумие не претендую, ну и вы на мое не пеняйте. Лучше одна хорошая шмотка и пяток аксессуаров к ней, чем пяток разных шмоток, которые только место в шкафу занимают. Именно по этому принципу я и подбирала свой гардероб еще до того, как по телевизору начали вещать о несомненной пользе данного подхода.
— Миллионы, — невозмутимо уточнил куратор порядок нуликов суммы. — Часть минералов аналогов на Земле не имеет. Вы — очень прибыльный привратник, Гелена Юрьевна.
— Значит, и вы, как куратор, внакладе не останетесь.
— Не останусь, — с совершеннейшим равнодушием к проблемам материального характера согласился Сергей Денисович.
— На что потратишь, Лучик? — подмигнул мне Конрад. Скорее всего, пытался подбодрить и развеселить задумавшуюся родственницу.
— Не знаю, — прикусила я губу. — Обычно на отпуск откладывала, но теперь-то никуда поехать нельзя; и родным деньжат не подкинуть, сразу начнутся вопросы, каким местом я все это заработала. Ненавижу выкручиваться и врать. Хотя… — С некоторым запозданием (что же поделаешь, если большинство людей, и я в их числе, эгоисты) меня все-таки осенило. — Найду куда.
— Купите мечту? — сыронизировал куратор.
— В каком-то смысле, — согласилась я и мысленно прибавила: «Только не свою».
На этом беседа закончилась. Мужчины остались поедать сладости, ядовитые и не очень, вампир презентовал одну из пачки замороженных пицц (не все же на рыбной диете сидеть), и я отправилась к себе. Села изучать подкинутые куратором адреса коллег. Кем бы ни были люди, координаты которых мне дал ЛСД, если они тоже открывали эти странные двери и принимали гостей, значит, были моими коллегами, как ни крути.
Ледников не обманул. Адреса висели на электронке вместе с короткой строчкой личных сведений. Анна Сергеевна, сорок три года, бухгалтер, место проживания: г. Киров. Валерий Викторович, двадцать четыре года, менеджер, Самара. Ольга Олеговна, тридцать один год, парикмахер, Уфа. Зачем ЛСД указывал возраст, было понятно, это помогает ориентироваться при заочном общении. А вот профессии? Может, хотел показать, что перед молнией, бьющей в лоб и открывающей новые горизонты, все равны и ни возраст, ни квалификация принципиального значения не имеют? Роль играет лишь место жительства — четко установленная Кубом Метатрона точка открытия дверей. Точка, где рано или поздно появляется новый привратник.
Да не суть важно. Я потерла руки и засела за письма. Вернее, за два варианта одного и того же письма. В эпистолярном жанре не сильна, потому лепила как бог на душу положит. Тем, кто постарше, давила на потенциальное богатство опыта работы и сочувствие к молодым, да ранним, нуждающимся в цу. Ровеснику писала попроще, на тему «Мы в одной лодке, давай дружить».
Отправила письма длиной всего в несколько предложений, затратив на сочинение каких-то минут двадцать. А чего откладывать? Ужасно хотелось поскорее дождаться ответа, желательно уже сегодня.
Но мечты разбились о гранитную набережную реальности. Я еще не успела встать, когда ноутбук неприятно пискнул. Практически одновременно пришло три уведомления с сакраментально-ненавистной любому пользователю фразой: «Адрес электронной почты получателя не найден в почтовой системе получателя. Microsoft Exchange не будет повторять попытку доставки сообщения. Проверьте адрес электронной почты и повторите отправку сообщения или передайте указанное ниже диагностическое сообщение администратору».
Я почесала репку, перепроверила адреса и еще раз отправила письма. Снова получила отлуп. Обидно! Может, сбой сервера?.. Ага, три раза по ага.
Сомнительно, чтобы куратор подкинул мне фальшивые адреса — если не хотел контактов между привратниками, так просто мог и сказать: инструкцией запрещено. Но ведь адреса дал, а связи нет. Неужели все дело в странной тенденции, не позволяющей общаться таким, как я, между собой? И почему же? Не мировую же гармонию наша болтовня нарушит?
Прежде чем приставать к куратору и докладывать о сокрушительном поражении, я, конечно, собиралась еще разок попробовать отправить почту с работы. Поэтому скинула письма на флешку — раз и перебросила их на служебную электронку — два.
Потянувшись, решила перейти к ужину. Пицца-то нигде, кроме желудка, моего желудка, исчезнуть не могла. Заодно заняла руки сооружением салатика «огурцы & помидоры под сметаной, и посолить покруче». На сегодня хватит, а завтра куплю в киоске приправы для рыбы и снова запеку вкусняшку в духовке.
Салатик в креманке, томатный сок в бокале и пицца на тарелке уже ждали благосклонного внимания, когда в кладовке опять что-то загрохотало.
«Блин-тарарам!» — как говаривал чародей Дрезден в русском переводе. Я почти озверела. Ведь убрала уже почти все возможное в пределах площади открывающихся врат! Так какого лешего там снова грохочет? Почему гости не могут тихо-спокойно войти, мелодично позвенеть колокольчиком и потом благоразумно коротать время, посиживая на кухонном диванчике. Я даже готова поить их. Чаем, ясное дело, во избежание приступов девиантного поведения под воздействием паров алкоголя, и развлекать беседой.
Мысленно скрежеща зубами — да что же это за проходной двор без перерыва на обед, уж и пяти минут потерпеть не могли, пока я поужинаю, — мотанулась к двери и рывком ее распахнула. Опять рогатый! И копытный! И хвостатый! И крылатый! Вот на развертку крыльев я и не рассчитала свободного пространства. Значит, придется еще несколько гвоздиков от посуды освободить — сделала мысленную пометку.
А вообще-то в кладовке стоял колоритный некто очень явно мужского пола. Его торжествующе устремленные ввысь причиндалы не были прикрыты ничем и четко указывали на половую принадлежность гостя. В любой другой ситуации я, наверное, смутилась бы, но этот был настолько естественен в своем натуральном виде, что даже мысли обрядить его во что-то или прикрыть не возникало. Не хочу же я занавесочку на греческую статую атлета в музее нацепить!
— Как посмела ты воззвать к темному престолу, ничтожнейшая человечка?! — взревел крылато-рогатый, и до меня с некоторым запозданием дошло, что он очень похож на демона.
— Ты сам ко мне в кладовку вломился и посуду бьешь, — машинально ответила я и объяснила: — Пентаграмм не чертила, заклятий не читала, ни Вельзевула, ни Асмодея, ни Бегемота, ни иных личностей, имя которым легион, не вызывала.
Демон моргнул — мамочки, а ресницы-то у него длинные и изогнутые, как у верблюда, и глаза вовсе не с треугольными зрачками, козлоподобные, а совершенно нормально-круглые. И радужка зеленая, как молодая травка. Симпатичные в общем-то глазки, никак не вяжущиеся кротким цветом с обще-воинственной надменностью.
Слова мои об отказе принять ответственность за вызов ввергли гостя в когнитивный диссонанс. Но пару секунд спустя он оклемался и, торжествующе взревев (господи, только б «защита от дурака сработала» и соседи сверху или снизу не услышали, а то скандалить придут, и ничего им касательно личной непричастности к творящимся безобразиям не докажешь), вышел из кладовки в коридор. При этом крылатый стал меньше примерно на треть, а то иначе в дверь никак не пролезал. А как выбрался, громогласно расхохотался и протянул ко мне когтистые — да-а, знатный на них был маникюр, а-ля увлекшийся гот — лапы.
— Оригинальные ногти, — согласилась с наглядно демонстрируемым великолепием я, почему-то даже не вспомнив про добрый совет куратора о бегстве. — Только бы еще в бордовый по краю лунки покрасить для повышения эффекта.
Не дотянувшись нескольких сантиметров до моего горла, длани опустились. Демон обиделся, как ребенок:
— Ты что, не боишься?
— Не боюсь, но опасаюсь, что соседи скандалить придут или ты копытами паркет поцарапаешь, — задумчиво согласилась я. Циклевать паркет очень дорого. А потом прибавила в качестве пояснения: — Ты здесь не по вызову и вряд ли вообще на тот вызов попадешь. Мой дом своего рода перевалочный пункт, где оказываются те, кто должен пойти совсем не тем путем, каким намеревался или на какой был обречен. Если я погибну, ты застрянешь на полдороге, так и не узнав, куда и почему шел. Вот как-то так.
— Странная правда, — прищурился демон, прошел на кухню и, по-хозяйски раскинувшись на моем диване (как раз крылышки в его размер уместились), великодушно разрешил: — Не буду пока убивать. Рассказывай! — После чего гость нагло стибрил со стола стакан томатного сока, осушил наполовину, облизнулся и мечтательно прибавил: — Сейчас бы еще бледных поганок на закуску…
— Э-э-э, есть торт, посыпанный порошком из бледных поганок, принести? — Я почти подавилась смешком от причудливых вывертов реальности и нереальных совпадений оной.
— Тащи, и еще этого напитка! — приказал почти просительным тоном демон и расслабился на диване, как здоровенный кот с крыльями.
Крылья у него, между прочим, были с перышками, черные, но не в синь, а в прозелень, как глаза, смотрелось очень гармонично. Грозно, стильно и красиво, пусть и несколько неуместно на скромной кухоньке. Как кресло какого-нибудь Людовика рядом с мебелью из Икеи.
— Хорошо. — Я улыбнулась.
— Эй, смертная, так почему ты все-таки не трепещешь? — мимоходом поинтересовался рогато-крылатый красавчик, разглядывая меня из-под полуприкрытых век.
— Простите великодушно. Боялка на гостей атрофирована, это один из профессиональных симптомов привратника, — честно призналась я, при этом еще добросовестно потупилась и покрутила ножкой в тапочке.
Демон рассыпался низким посвистывающим смехом, и я с почти спокойной совестью насчет того, что за краткое время моего отсутствия он не разнесет вдребезги всю квартиру, ушла к ЛСД и Конраду. Мужчины все еще сидели на кухне и тихо переговаривались. О чем — не знаю, замолкли, едва услышали, как я топчусь на пороге. А обрывок: «…рожные. И с теми прогадал» — информацией не обогатил.
— Случилось чего, Лучик? — гостеприимно улыбнулся вампир.
Чуть выступающие, острые клыки никакой хищности облику не придавали. Или я уже настолько привыкла, что совершенно перестала ее замечать?
— Нашла с кем поделиться оставшимся тортиком, — довольно поведала я. Какие мы экономные, даже отравленные продукты находят свое применение!
— Кто же вам настолько не угодил, Гелена Юрьевна? — выгнул бровь ЛСД.
Он и в самом деле подумал, что я способна кого-то банально травануть, устраняя проблему вместе с человеком? Я не знала, то ли обидеться, то ли погордиться. Оставалось только игнорировать подколку. Спокойно сгребла со стола коробку с ядовитым лакомством и уже на пороге кухне ответила по существу вопроса:
— Демон один. Пьет томатный сок, поганок на закусь просит.
Конрад присвистнул. Сзади послышался еще один, куда более странный звук. Резко обернувшись, увидела: когти правой руки кай ста снимали стружку со стола, оставляя четкие борозды. Александр Македонский, конечно, герой, но зачем же столы ломать? И вообще, у демона коготки красивше будут! Кажется, ЛСД «немножко» рассердился или разволновался.
— И когда же вы, Гелена Юрьевна, собирались уведомить нас о том, что нуждаетесь в помощи? — прошипел кайст.
— Когда нужда будет, — в некотором недоумении объяснила я, переминаясь с ноги на ногу. — А чего вы так со столом, он точно ни в чем не виноват. Никогда бы не подумала, что у фениксов страсть к разрушению превалирует над созидательным началом.
— Она и не превалирует, все дело в огненном темпераменте, Лучик, — вместо ЛСД ответил Конрад и вполне по-человечески, хоть сам вампир, спросил: — Помощь с демоном нужна?
— Не-а, он не буйный и не маньяк кровавый, кажется, просто забегался. Посидит, отдохнет от общества и пойдет своей дорогой. Не надо у него перед глазами маячить, — объявила я резолюцию. Почему такую, а не другую, и сама бы не сказала наверняка. Наверное, это у меня чутье привратника взыграло. Да, ЛСД ничего на эту тему не базарил, сама сообразила. Во избежание всяких бяк тот, кто встречает, должен чувствовать того, кто пришел, и что ему надо. А иначе, пожалуй, каждый третий, если не второй приход оборачивался бы трагедией. И смертность в рядах граждан моей профессии была бы не «достаточно высокой», а запредельной.
— Звать на подмогу начнете, когда он ваши кишки на люстру намотает? — подчеркнуто холодно и равнодушно уточнил куратор, не поворачивая в мою сторону головы. Серебристо-черные ноготки продолжали удлиняться. Верный признак того, что состояние Ледникова нынче никак не соответствовало фамилии.
— Не начну, я ему верю, — ответила я и аккуратно прикрыла дверь ногой, руки заняты были потому что, а не из принципа, чтобы это выглядело оскорбительно. Да и квартира ни в чем не виновата, ломать дверные коробки семейного имущества — моветон.
Вслед мне донеслось что-то очень похожее на змеиное шипение и ровный гул глубокого баритона Конрада. Значит, шипел куратор. Какой-то он неправильный потомок феникса. Или вообще мутант! Потомок, получившийся от скрещивания пернатого со змеей! Я хихикнула на подходе к кухне и пообещала себе непременно нафотошопить картинку из птички и рептилии.
Демон сидел на диване и смотрел на стакан с недопитым соком как на главную проблему мироздания. Он буквально гипнотизировал его, даже на мое возвращение особого внимания не обратил. Медленно-медленно, как сачок к юркой бабочке, он приближал ладонь к емкости и, когда пальцы сомкнулись на стекле, торжествующе рассмеялся. Отсалютовал мне бокалом и выпил до дна. Я поставила торт на стол, слазила в холодильник за пакетом с соком и села на табуретку рядом с диваном.
— Когда ты ушла, я не мог ни сдвинуть, ни взять его. — Зеленоглазый указал подбородком на стакан. — Заколдован?
— Нет, это побочный эффект того, что ты — гость в моем мире, — коротко объяснила я. — Предметы для пришельца материальны лишь в непосредственной близости к привратнику и двери. Иной раз, как мне сказали, в очень непосредственной. Теперь я вернулась, торт с поганками и сок — все как заказывал, ешь. Пока я рядом, все объекты осязаемы.
— Странное ощущение, когда делаешь это не специально, — задумчиво, больше забавляясь ситуацией, чем реально злясь, заметил демон, потянулся крыльями, как если бы это была немного затекшая от неудобного положения спина, и занялся едой. Попутно гость заметил: — Сочетание соленого и сладкого, кровь и патока… Возбуждает аппетит.
— Мм, каждому свое. Я вовсе сладкого не ем, а кровь, по мне, так и вовсе гадость, — машинально откликнулась я, принимаясь за свою успевшую из горячей стать просто теплой пиццу и салат. Томатный сок целиком оставила на откуп демону, а себе налила мятного чая.
— Кровь — это сила, жизнь, нить к душе, — медленно облизнувшись, наставительно поправил демон и, ткнув пальцем с острым ногтем в коробку, где уже (вот ЛСД обжора!) оставалась едва ли шестая часть торта, метнул неожиданный вопрос: — Тебя хотели убить?
— Не знаю. — А чего таиться от того, кто уже через несколько минут шагнет за порог и скроется навсегда. Неосязаемость — первейшее из доказательств скорейшего убытия визитера. — Может быть.
— Хм. — Демон оскалился, но не злобно или весело, скорее задумчиво. В молчании доел и допил все предложенное и, еще раз потянувшись, предложил: — Что ты желаешь в награду за яства?
Я чуть не подавилась. Что-что, а вступать в сделки с демонами не рекомендует ни одна из многочисленных книг, как откровенно религиозного, так и любого сказочного содержания. Отказаться наотрез, конечно, можно, вот только не обидится ли гость? Не удумает ли в ответ какую-нибудь злодейскую пакость, только чтобы поразвлечься? Молчание затянулось слишком надолго, чтобы сойти за стандартную паузу в диалоге. Демон причудливо изогнул бровь, и я решилась:
— Перышко подари из крыла?
— Что-о-о? Зачем? — Глазки у гостя стали как у няшки из анимэ, и напал рудничный кашель.
Вроде бы томатный сок уже выпит до дна, так чего рогатому дохать. Не в то горло слюна пошла?
— Очень красивое у тебя оперение. На память оставлю, — логично пояснила я.
— На память… — Демон задумался и вдруг предложил: — Я мог бы узнать, кто пытался отравить тебя, смертная у врат. Хочешь?
— А плата?
— Какая плата, просто развлечемся к обоюдному удовольствию, — промурлыкал крылатый, как большой и очень опасный кот. Такой опасный, что тиграм впору поджимать хвосты и бросаться прочь со всех лап.
Что-то в следующую секунду демон сделал такое. Магическое? Демоническое? Воздух стал густым, как сироп, наэлектризованным силой, провоцирующим, будто гладящим там, где гладить совсем не положено. Зрачки в зеленых глазах запульсировали, и вдруг все разом закончилось, точно в разгорающийся костер выплеснули полное ведро воды. Напряжение не просто схлынуло, его словно оттолкнула покалывающая, искрящаяся сила.
Демон задумчиво облизнулся и уважительно признал:
— Сильная защита.
«Какая защита?» — подумала я, впрочем, только подумала, ума, чтобы не озвучивать свой вопрос, провоцируя крылатого негодника на продолжение банкета, хватило. Возмущаться тоже не стала. Что взять с демона, окромя провокаций? Против сути не попрешь.
— Твой избранник могуч, пожалуй, я отступлюсь, — резюмировал гость и улыбнулся уголком губ. — Только перо, значит?
— Да.
— Даже если я могу показать врага? — Он опять провоцировал, предлагая не соблазн, но знания, реально способные принести пользу. Вот только ставка… Нет, ни в какие игры я с зеленоглазым играть не буду, и точка.
— Я не готова платить назначенную цену, — покачала я головой. — Сами справимся.
Демон ответил мне усмешкой, приправленной шепотком: «Умница, нас не следует просить, и заключать сделок не стоит. То и другое равно опасно». Затем положил руку на опустевшую коробку из-под отравленного торта и вперил пронизывающий взгляд в картонку. Она не загорелась, а вот дым повалил. В первый момент я решила, будто увидела именно дым, белый, густеющий с каждой секундой, из которого ткалось изображение. Цвета и звука не появилось, но картинка стала объемной.
С коробкой в руках стоял мужчина. Довольно высокий. Если брать габариты торта за эталон, в человеке было как минимум метр восемьдесят. Фигура тренированная, плечи широкие, узкие бедра, длинные ноги. Силуэт четкий, но без подробностей. Короткая стрижка. Лица туман не показал. Продержался еще немного, показывая, как белый человек сделал несколько решительных шагов и опустил коробку. После этого образы исчезли как не бывало. Демон недовольно заворчал, сетуя на странный мир, мешающий элементарному колдовству.
— Все равно спасибо, кое-что я увидела и, наверное, смогу узнать этого любителя грибов при встрече, или кто-то его, ботаника, по словесному портрету опознает.
— Хм… — Зеленоглазый повел крыльями, встал и резко хлопнул, вздымая вихрь. Он сорвал с телевизора программу и пластиковую салфетницу со стола. Белые квадратики разлетелись по кухне, как снежинки-мутанты. Коробка, перевернувшись в воздухе, плюхнулась как раз рядом с мусорным ведром.
Я полезла собирать салфетки с пола. И под стулом нашла не только их, а и выпавшее из крыла черное с изумрудным отливом перо. Крупное, размером приблизительно с маховое из крыла ворона. Красивое. С угольно-черной остью. Я подобрала и протянула гостю его собственность.
— Ты же просила перо на память, — небрежно, будто бы между делом заметил он.
— Да, но брать исподтишка не буду.
— Дарю, забирай, — разрешил демон и тут же коварно уточнил: — А какой дар ты отдашь взамен?
— У меня нет ничего особенно интересного или ценного. Если только, — я припомнила подробности вчерашнего дня, — русалочьи украшения.
— Из чего? — мурлыкнул демон вроде бы игриво, но я почему-то снова ощутила повисшее в воздухе напряжение. Как если бы кот унюхал валериану в соседней комнате и сделал стойку, при этом изо всех сил пытаясь дать понять, что ничего противоправного не замышляет и хозяйке нет нужды тянуться за тапкой.
— По большей части разноцветный жемчуг, — выдала я негосударственную тайну.
— Возможно, меня это заинтересует, — согласился демон, снова присаживаясь на диван и принимая небрежную позу, вновь показавшуюся мне слишком небрежной и оттого наигранной.
Под привратницкие трофеи я отвела самую большую из залежей тетушкиных шкатулок. В палехском лакированном сундучке родственница хранила груду пестрых катушек. Я что-либо зашивала крайне редко, поскольку рвала нечасто, но уж если рвала, то реставрации в домашних условиях вещь практически не подлежала. Потому нитки были сосланы в обыкновенный полиэтиленовый пакет, а освободившейся таре назначена роль хранилища иномирных сувениров. За исключением зарры, прилепленной к предплечью на веки вечные, если верить утверждению ЛСД, и оставшейся на запястье русалочьей браслетки, обладающей загадочной целительной силой, все украшения, включая последнюю брошь-листок от прошедшего мимо отряда иномирян с повышенной остроухостью, складировались в шкатулку.
Я притаранила сувениры на кухню и продемонстрировала демону. Зеленые глазки его жадно засверкали.
Одним когтем демон подцепил плотно прилегающую к шкатулке крышку. Нет, все-таки удобно с таким маникюром жить: и открыть все можно, и средство самозащиты под рукой, то есть на руке. Единственная проблема: тонкие ткани рвутся при малейшем намеке на неосторожное обращение. Эластичные колготки точно не надеть без зацепок, но, с другой стороны, ни ЛСД, ни демона я в таком виде точно не представляю. Они оба слишком мужчины для столь женственной одежды. Хотя… кое-что от женщины у зеленоглазого все-таки есть. Вон как вперился в побрякушки. Аж ноздри подрагивают от возбуждения! Никогда бы не подумала, что демоны, или этот конкретный, настолько падки до драгоценностей. Это, кажется, про драконов все пишут, как про ювелирных маньяков-клептоманов.
Между тем гость из всех побрякушек шкатулки выцепил длинную нитку крупного розового жемчуга, служившую русалке бусами, и промолвил:
— Я беру это.
— Ладно, — ответила я спокойным согласием.
Честно сказать, розовый цвет хоть и был приятен глазу, но столь длинное ожерелье со столь крупным жемчугом я бы все равно никогда не надела. Хиловата я для массивных украшений. Поэтому, если демон хочет за каким-то рожном розовый жемчуг, пусть забирает.
Нить исчезла в руке крылатого, он спрятал ее поистине молниеносно, я даже не успела сообразить куда. Демон снова смотрел на меня немигающим, как у змеи, взором словно… да, точно, словно ждал какого-то подвоха, не дождался и медленно-медленно выдохнул:
— Кости моря, подобные этим, очень ценны для моих сородичей, смертная.
— У нас жемчуг тоже любят, но без фанатизма. Драгоценные камни вроде бриллиантов, сапфиров, изумрудов ценят больше. Как говорится, каждый сходит с ума по-своему. Нет, камешки, конечно, симпатичны с виду, но все-таки, как по мне, стоимость обычных, пусть даже очень красивых булыжников сильно завышена. Все слишком условно в системе товар — деньги — товар.
— Не всегда, не везде. — Гибкий и темный, гораздо темнее, чем у людей, язык демона вновь скользнул по губам, и рогатый подарил объяснение: — Щепоть истолченного в пыль и растворенного в воде жемчуга, выпитого женщиной нашего рода в начале срока, защищает ее от волн искажающей магии мира. Ребенок рождается без изъянов и сохраняет всю силу, которой лишился бы, носи его мать в других краях, чтобы избежать уродства. Наш мир могущественен и жесток, он не дарит подарков, за власть приходится платить кровью, болью и уродством или идти на хитрость. Кости моря из далеких миров, отданные по доброй воле, — редкая возможность выиграть в игре без правил.
— Не понимаю. Морям в мирах полагается быть совершенно разными по своему химического составу, как же любой розовый жемчуг может помочь? — задалась я больше для себя, чем для гостя, научной стороной магического вопроса защиты цикла воспроизводства.
— Я разве сказал, что помогает любой? — хлопнул крыльями, будто пожал плечами, демон. — Мы чувствуем нужный на ощупь, по ауре силы. Нужный жемчуг встречается редко.
— Жалко, что больше подходящего у меня нет! — Я пошарила в шкатулке на всякий случай в надежде обнаружить еще хотя бы несколько жемчужин нужного колера.
— Жалко? Ты странная, человечка. Меж смертными и моим родом никогда не было места жалости.
— Наверное, так. Но сейчас ты не демон, просто гость на пороге, а я хозяйка, потому все немного иначе, чем длится век от века.
— Пусть так, — внезапно решил демон и не предложил или разрешил, а приказал, поймав мой взгляд своим: — Бери перо, приложи к груди плашмя.
Я почему-то взяла и приложила, ни на секунду не задумавшись о возможности коварной ловушки. И сразу стало очень тепло, почти жарко, словно меня под горячий-горячий душ поставили. Почему под душ? Потому что жар начинался от макушки и стекал до пят. А перо, бывшее на ощупь тверже обычных птичьих перьев, даже сквозь ткань футболки чувствовалось как полыхающая в раскаленном горне печать. В какой-то момент стало даже больно, я хотела отвести руки от груди, но не смогла. А потом перо сверкнуло ярчайшим изумрудом и исчезло. Не сгорело, а словно впаялось в тело сквозь одежду.
— Да, — кивнул не столько мне, сколько сам себе демон и прошептал доверительно: — У нас бесполезно требовать, мы не сгибаемся перед сильными. Нас не стоит умолять, мы не знаем жалости. Пытаться обмануть тоже не стоит тому, кто хочет жить, мы слишком проницательны. Единственный способ получить дар демона — принять его не раздумывая, когда мы предлагаем сами.
— А куда делось перышко? — спросила я, недоумевая, чего же такое я получила вместо обычного сувенира на память.
— Поймешь, — усмехнулся демон.
Его голос совпал с перезвоном колокольцев у двери в кладовку. «Шо, опять?» — подумала я, рванув на звук, и застыла на пороге, наученная самым первым из череды визитов. Кладовки за порожком не было, а что именно там было, я не смогла бы описать и объяснить так, чтобы сказанное хоть на десять процентов отразило суть видения. Наверное, больше всего это походило на палитру безумного художника, где самые невозможные — глаз отказывался распознавать цвета — краски не только смешаны наобум, наслаиваясь, перетекая друг с друга, но и подвижны, как пленка бензина в луже. Они текли, менялись, свивались в самые безумные формы. И это безумие было живым, дышащим, страшным и в то же время манящим. Протуберанцы цвета выстреливали в направлении порога, не пересекая его. Почему-то я понимала, что это хорошо, нельзя, чтобы это безумное живое и восхитительно яркое нечто коснулось меня хоть краешком.
— Ра-аль-тарокх зовет, — промолвил демон, вновь раскидывая черно-зеленые крылья, и улыбнулся гордо, делая шаг вперед.
Протуберанцы потянулись к нему с требовательной настойчивостью, и, прежде чем скользнуть в их объятия, зеленоглазый на секунду обернулся и встретился со мной взглядом на прощанье. Мы не стали друзьями за толику времени, проведенного тет-а-тет. Разве может быть что-то общее у демона и человека?
Но что-то безумное, как те цветные вихри, абсурдное и все равно правильное между нами возникло. Миг понимания, для которого неважно наличие рогов, крыльев или хвоста. Тонкая ниточка доверия, протянувшаяся от одного живого создания к другому, выводящая нас за привычные рамки слов и поступков, не поддавалась логическому анализу. Стоило ли вообще анализировать? Наверное, нет. Нельзя препарировать чувства, как лягушку, чтобы не утратить способности вообще жить и чувствовать без расчета. Да, очень может быть, это плохо, в рамках нравственных норм и правил, дарить целительный жемчуг демону, вот только стыда за свой поступок я не испытывала. Он, как и наша встреча и весь разговор, был вне пределов традиционных ценностей. И вообще, после третьей тысячи фэнтезийных романов, улегшейся в голове, моя система не очень походила на стандартную. Жалеть об этом прискорбном факте я не жалела, впрочем, гордиться тоже не собиралась. Что выросло, то выросло, выдрать с корнем и перевырастить не получится.
Я несколько секунд любовалась тем, как парит в цветных водоворотах расправивший крылья демон. Как неощутимый здесь ветер треплет там его волосы и перья, чья зелень по-новому играла в безумных переливах красок родного мира. Потом портал схлопнулся, и кладовка вернулась на традиционное место. Никаких водоворотов, только полки, банки и кастрюльки.
