Книга: Шестеро против Темного
Назад: Глава 14 Допустимое заклятие
Дальше: Глава 16 Ну не молодцы ли мы?

Глава 15
Освободительные чары

– Значит, тебя, Мири, можно с присвоением очередного звания поздравить! – констатировала Элька, искренне радуясь за подругу.
– Умеешь ты говорить комплименты, – захихикал Рэнд над формулировкой фразы и почти серьезно полюбопытствовал: – Ты теперь, стало быть, высокая фигура в Храме Ирилии, а дорогуша?
Эльфийка смутилась, зато Лукас подтвердил, делясь с друзьями доступной сведущему большинству, изучающему все возможные пути постижения силы, информацией:
– Все так, мосье Фин, насколько мне известно, посвященных третьего уровня – Дланей Ирилии – в Древесном Храме не более ста, наша коллега же ныне перешла в разряд Очей Ирилии, коих менее трех десятков. Считается, что на таких жрицах лежит особое благословение богини, дар призывать ее силу в любые миры и большая ответственность. Целительные способности нашей коллеги весьма и весьма возросли благодаря возможности использовать высокую энергию милосердной Ирилии. Большим могуществом обладают лишь Уста Ирилии – посвященные первой ступени, коих не бывает более семи.
– Ух ты! – искренне подивился Макс такому мощному «апгрейду».
– А каким светом они светятся? – проявила академический интерес Элька, уже привыкшая к магической «цветомузыке»: то искрил Галов меч, упреждая беду, то чары Лукаса спорили по яркости с радугой, то сияла сила целомудренной жрицы.
– Белый – совокупность всех красок и абсолютная чистота, – благоговейно промолвила Мирей с истинным почтением истинно верующей. – В Устах Ирилии – ее сила.
Рэнд хрюкнул, подавляя смешок, Элька метнула на приятеля вопросительный взгляд, и он с извиняющимся полупоклоном в сторону жрицы пробормотал:
– Не сочти за оскорбление, Мирей, но, выходит, у прекрасной богини Ирилии сотня рук, три десятка глаз и семь ртов. Мне даже страшно спрашивать, как называются более низкие уровни посвящения, боюсь, от ночных кошмаров такой прелести не избавлюсь до конца своих дней!
Первой заливисто рассмеялась сама жрица, нисколько не рассердившись на языкастого вора. С улыбкой, развеявшей всю патетику, обронила:
– Ирилия ценит смех и добрую шутку, подчас радость врачует лучше любого из лекарств. Ни я, ни она на тебя не в обиде.
– А что, она меня слышала? – поперхнулся от неожиданности Рэнд, выронив карты, такого подвоха он не ждал.
– Конечно, – в глазах Мирей воссиял лучистый золотистый свет, а под этим вышним светом заискрились вполне привычные эльфийские смешинки, – ты же слышал, что сказал Лукас, отныне я Очи Ирилии, не только через длани мои идет сила богини, но и глазами моими она смотрит на мир.
– И тебе не страшно? – вырвался у Эльки невольный вопрос.
– Что? – с искренним недоумением спросила жрица, наклонив голову на бок, так что черные волны кудрей упали завесой.
– Ну… – Элька слегка поежилась, не зная, как точнее объяснить, что именно ее тревожит, – как-то неуютно это. Ты – это уже не только ты, а еще чьи-то руки, глаза или уши. Пусть этот кто-то даже очень хороший и ни капельки не мешающий личной жизни, а все равно неприятно…
Пусть хаотическая колдунья запросто сметала многие условности восприятия, доставшиеся ей в наследство от жизни в урбомире, но кое в каких вопросах даже Элька оставалась в границах старой реальности, отрицающей возможность для обычного человека этакого божественного симбиоза на грани самоотречения.
– Жизнь жрицы – в первую очередь служение и не только и не столько избранной богине, сколько тем, у кого есть в том насущная нужда, – спокойно отозвалась Мирей, объясняя элементарные, привычные для нее принципы. – Я рада незримому присутствию Ирилии за своим плечом в любое из мгновений жизни, к которому она снизойдет по собственной ли воле или в ответ на мольбу о помощи.
– В моем мире тебя бы канонизировали, Мири, – честно признала Элька, вроде бы уже привыкшая к тому, что ее высоконравственная подруга птица редкая, но только сейчас осознавшая насколько. – Причисли бы к лику святых и возносили молитвы в храмах, свечки бы ставили и иконы бы с тебя рисовали. Красивые были бы иконы, просто загляденье!
– Это ничего, что я сижу в присутствии святой? – забеспокоился в шутку Рэнд, встревожив своим вопросом наивного Макса.
– Мы дозволяем, – в отместку за ерничанье, с превосходно сыгранным царственным высокомерием кивнула эльфийка, и Шпильман облегченно заулыбался, понимая, что подруга шутит.
– А Рэнда, Лукаса и Гала посадили бы в тюрьму, – ляпнула Элька с беспечной улыбкой.
– Меня-то за что, мадемуазель? – жалобно воззвал белый и пушистый или, вернее, рыжий, пусть и пушистый, маг, даром, что наполовину инкуб.
– А как шарлатана, наживающегося на людском доверии! – отбрила приятеля колдунья и, подумав, предложила другую альтернативу: – Или в цирк на работу пригласили, опять же тебе и гардероб менять бы не пришлось, ты и так яркий, просто супер! Фокусы бы показывал, настоящая «магия и ее разоблачение», – слегка исказив текст, процитировала Элька Булгакова.
Лукас возмущенно зафыркал, похоже, версия тюремного заключения не так ранила самолюбие мага, как подозрение в принадлежности к племени фигляров, но с другой стороны оценка одежд как ярких склонному к эпатажу магу польстила. Рэнд хмыкнул в том духе, что «сначала поймайте и докажите», а Гал, слышавший все происходящее в зале совещаний благодаря волшебному перстню, промолчал не без мрачности, ибо и сам полагал, что давно заработал не только пожизненный срок, но и самую лютую казнь.
Словом, наскоро обсудив повышение Мирей, компания вновь вернулась к делам, вернее к наблюдению за делами, ибо Минтана и ее спутники как раз отыскали в погруженной в сон Твердыне Зад Се Дан место пребывания Высокого Табурета. Этим самым укромным уголком оказалась комната поблизости от той, где пили лайс гости, – рабочий кабинет даны Дравелии. Двери в ее кабинет не охраняли ни доблестные защитники, ни въедливый зануда Лаворий. Даже неустанно служащие своими магическими трудами Свету Лучезарному на ниве бюрократии нуждались в отдыхе. Возможно, полуночница Дравелия, не считая стражей Твердыни и каких-нибудь проштрафившихся субъектов, исполняющих наказание, была единственной бодрствующей особой, во всяком случае единственной на этом этаже башни.
Самоотверженная леди даже не думала ложиться спать. Обосновавшись за большим столом в обществе груды свитков, массивных гроссбухов и кучи прочей макулатуры, пожилая дама работала с таким усердием, словно стремилась наверстать все те годы, что прошли мимо ее пристальных глаз, затянутых пеленой болезни.
При виде тихо вошедших визитеров лицо Высокого Табурета отразило и сдерживаемую тревогу, и надежду. Конечно, за годы, что Дравелия пребывала в столь значительной должности, она научилась встречать ничего не выражающим взглядом любого – от последней послушницы до самого короля. Но сейчас женщину извиняло то, что никто из вышеперечисленных особ не являлся пред грозные голубые очи Высокого Табурета, «скромно» заявляя, что пришел спасти мир и тем более не возвращался по истечении нескольких часов после предполагаемого визита на гору Арродрим к Узилищу Темного.
– С добрыми ли вестями вы прибыли? – без всяких «дипломатических» проволочек спросила Дравелия, машинально разглаживая свиток, который читала перед этим.
– Ни с добрыми, ни с худыми, – взял на себя первое слово Гал к вящему облегчению Минтаны, особо даже не рассчитывающей ни на что, кроме моральной молчаливой поддержки присутствием. – Вести приносят после того, как завершат дело. Чтобы его начать, нужна твоя помощь. Я объясню какая, и тогда решай, сможешь ли помочь, и будешь ли помогать.
– Я слушаю, – отложив таки пергамент, Дравелия жестом пригласила посетителей сесть и, выйдя из-за стола, сама присела в одно из кресел, менее высокое и торжественное, чем ее рабочее. Ставить себя выше посланцев Совета богов даже Высокий Табурет сочла неуместным.
– Убить Темного нельзя. Алторан будет проклят, если в нем разделаться с божеством, держать его в тюрьме тоже больше нельзя. Ваши предки допустили несколько крупных ошибок. Во-первых, Темного заточили вместе с Источником магической энергии мужчин, отсюда вся слабость магии, противоестественные склонности данов и малый срок жизни, во-вторых, заточение бога разрушает структуру мира, а истечение его силы из Узилища рождает чудовищ, в-третьих, печати все равно треснули и падают, новых вы сами поставить не сможете, – по-военному лаконично и в высшей степени безжалостно и трезво обрисовал картину происходящего Эсгал, так и оставшись стоять. Он тоже не собирался ставить себя выше кого-либо из присутствующих, но сообщать такие сведения сидя в мягком кресле посчитал в крайней степени неуместным.
– Значит, ничего нельзя сделать? – проглотив разом такой гигантский кус новой информации, упакованной в несколько безжалостных фраз, вопросила дана Дравелия, нервно стиснув подлокотники кресла. Высокий Табурет ощущала себя беспомощной и слабой пылинкой, подхваченной штормовым ветром, сдувшим с женщины всю шелуху старых представлений, в которую можно было завернуться, отгородившись от ужаса реальной ситуации.
– Можно, – возразила Минтана и замолчала.
– Можно освободить Темного, – сквозь зубы промолвил, почти выплюнул, воин. – Когда падет заклятие и он обретет свободу, раскроются границы вашего мира. Темный покинет Алторан, унося с собой шлейф злой силы, которая производит на свет мордодралов, хрялков и прочих тварей, ваши даны вновь смогут прикоснуться к мужскому источнику, и баланс восстановится.
– Но какой ценой? Какова будет месть того, кто томился в заточении столетия. На какие злодеяния способен Властелин Беспорядка… – прошептала Дравелия, безоговорочно веря в правдивость сурового воителя, как верил принципиальному Эсгалу каждый, кто общался с ним, что бы тот ни обещал – смерть от своего меча, утреннюю тренировку или овсянку на завтрак.
– Если ему не придется ждать разрушения последних печатей, если заклятие будет снято вами по доброй воле, Темный покинет Алторан и не вернется, покуда вы не обретете прежней силы, – мрачно сказал Эсгал. – Такова предложенная сделка.
– Вы говорили с НИМ? – в той же мере испуганная, сколь и удивленная вопросила Высокий Табурет, думавшая до сих пор, что слышит выводы, сделанные посланцами Совета богов после осмотра печатей на горе.
– Да, – уронил Гал. – Мы были в Узилище и говорили с Темным.
– Но как можно верить предложенной им сделке, не окажемся ли мы в положении еще худшем, чем ныне? – впервые заколебалась Дравелия, поставленная в кризисной ситуации перед необходимостью принимать решение на основании того, что якобы сказал Властелин Теней.
– В его словах не было лжи, это засвидетельствовано, – вздохнув, ему самому не слишком хотелось доверять злому божеству, заверил Дравелию воин, встряхнув головой.
– Все равно хуже некуда, – вставил, крякнув Нал, набравшийся храбрости. – Как ни правь, а все в топь… Мы с Минтаной слышали весь разговор. Да и видели тоже, Высокий Табурет. – Он там, в Узилище, словно и не узник вовсе, а засидевшийся в роскошном замке хозяин. Случится выйти пораньше, хорошо, а нет, так ему и это не худо. Что для бога какая-то жалкая сотня лет? Только если он по тому Алторану, как он сейчас есть иль через век будет, вволю прогуляется, не будет нашего мира более, дана Дравелия. У меня от одного вида его до сих пор поджилки трясутся, как глаза, алую одежду вспомню или голос. Надо было бы Посланцам в ноги поклониться за то, что отважились в Арродрим войти и говорить с НИМ, да еще и для нас мир сторговать.
– Другого выхода нет? – Дана Дравелия устало глянула на Минтану, до сих пор хранившую многозначительное молчание. Колдунья знала, как вести себя с начальницей, твердой как кремень, и не давила на нее своим мнением, предоставляя право говорить всем остальным до тех пор, пока не был задан прямой вопрос.
– Если он и существует, его не вижу ни я, ни Посланцы Совета богов, – ответила Минтана, прямо взглянув в глаза Дравелии. – Все, что мы можем сделать для Алторана, это, не дожидаясь крушения чар, снять их самим, предоставив свободу Темному, пусть уходит из нашего мира, как обещал. На какой-то срок мы будем от него избавлены, молю Лучезарный Свет, чтобы этого времени достало, дабы исправить все зло, что было причинено Алторану и его обитателям. Нал прав, без Посланцев Совета богов мы не смогли бы добиться и этого. Нам выпало исправлять ошибки предков.
– Я верю вам и этой вере вверяю судьбу нашего мира. Какая помощь вам нужна от меня? – капитулировав после продолжительной паузы, обратилась Дравелия к Эсгалу. Как бы ни обернулось дело, дана была готова действовать и держать за свои действия ответ, прекрасно понимая, что, кроме нее, этого сделать некому.
– Я не маг, пусть объясняет Лукас, если ты согласна помочь, пойдем, – пожал плечами воин.
– Через нас, нанесенную на печати нашу кровь, родственную тем, кто некогда творили чары, маг Посланцев богов сможет обрести власть над заклятием Узилища и расплести его, – пояснила Минтана то, что поняла сама. – Если мы согласимся, он будет плести заклинание, если нет, они оставят все, как есть.
– И через столетие Алторана не станет, – обрубил концовку Нал.
– Все, что от меня зависит, я сделаю, и да поможет Лучезарный Свет всем нам, – решилась Дравелия, и как только она это сказала, в зале совещаний зашевелился в своем комфортном кресле Лукас. Маг попросил воина:
– Мосье Эсгал, не будете ли вы так любезны передать дамам и защитнику некоторые инструкции касательно плетения предстоящего заклятия.
Гал коротко кивнул и заговорил, воспроизводя слова Лукаса, почему-то не пожелавшего вести переговоры самостоятельно:
– Маг предупреждает, что всю «работу» необходимо проделать в пещере непосредственно перед плитой с печатями. Пока он не начнет читать заклинание, вы будете ощущать жуткую слабость – таково действие магии данов на кровных родичей. Поэтому чем быстрее при вашей помощи он проведет подготовительный ритуал к плетению чар, именуемых «Покаянное отрешение Лимба», тем лучше для вас. Защитника просят позаботиться о Минтане, за вами, дана Дравелия, присмотрю я. Это все.
– Нам нужно собраться? – Дравелия глянула на свое светлое, довольно легкое одеяние Высокого Табурета.
– В пещере для людей прохладно, но когда Лукас начнет плести заклинание, вы не будете чувствовать ни жара, ни холода, – пожав плечами, перевел Гал.
Высокий Табурет подошла к шкафу и вытащила из его недр щедро пропахшую лавандой пару светло-серых шерстяных плащей. Один накинула себе на плечи, второй отдала Минтане, оставившей все свои вещи в доме Посланцев богов. Гал только повел бровью, но от комментариев воздержался, в отличие от Фина.
– Жалко вещички, – задумчиво хмыкнул практичный вор. – В крови перепачкают, поди потом со светлого отстирай!
– А зачем отстирывать? – воскликнула Элька. – Если у Лукаса все получится с заклятием, то эти плащики можно будет в музее выставлять как реликвии! Вот где ты видел чистые исторические реликвии, Рэнд? Им положено иметь потрепанный вид, говорящий о непростых испытаниях, выпавших на долю героев!
– Тоже верно. Пускай пачкают, – подумав, согласился Фин и важно рекомендовал магу: – Ты там, Лукас, присмотри, чтобы у них это получше вышло. Подожги там, что ли, края, о камни зацепи, в грязи подмажь!
– Непременно, мосье, как только выдастся свободная минутка в плетении чар крови, я тут же этим займусь, – сыронизировал Лукас, поднимаясь и тщательно разминая пальцы, как воин перед боем разогревал бы свои мышцы.
– Я иду с тобой! – подхватилась Элька с непременной Мышей на запястье.
– У меня нет шансов уговорить мадемуазель остаться вместе с друзьями дома и наблюдать за происходящим через зеркало? – безнадежно поинтересовался мосье Д’Агар, вовсе не желавший, чтобы любопытная девушка пострадала.
– Ни малейших, – горячо заверила мага Элька, понадежнее ухватив его за рукав, чтобы не сбежал. – Я хочу не только видеть, но и чувствовать! Меня так же тянет туда, как Мирей отталкивает.
Эльфийка согласно кивнула, подтверждая правдивость слов подруги.
– Валяй, – широко улыбнулся Рэнд, звучно щелкнув колодой. – Может, когда Лукас Темного освободит, тот тебе чего-нибудь на радостях подарит?
– Упаси Ирилия от даров темного божества, – укоризненно нахмурилась жрица, упрекая друга за легкомыслие.
– Если идете, нам пора, мадемуазель, – закончил разговор Лукас, решив, что проделал достаточно упражнений на гибкость пальцев. Маг, хаотическая колдунья, а вслед за ними Нал, Минтана, Дравелия и Эсгал перенеслись в мрачную глубокую ночь пещеры на горе Арродрим, скрытой туманами озера Аверуса от людских глаз.
Едва Минтана и Дравелия появились в пещере, Лукас быстро прошептал что-то себе под нос, поведя рукой, словно накидывая на женщин нечто невидимое и коротко пояснил, отвесив Высокому Табурету приветственный поклон:
– Я накрыл вас защитной пеленой, чтобы чары Узилища не истощили ваши силы раньше времени, но, к сожалению, когда мы приступим к плетению чар, я буду вынужден снять защиту. Если у вас остались какие-то вопросы или сомнения, лучше уладить все сейчас, другого времени не будет.
– Мы все решили, дан, – ответила за себя и Минтану Дравелия, оглядывая историческое место, плиту, печати со змеящимися трещинами – все то, о чем слышала, но никогда не видела прежде. Ожившую легенду, за которой таился величайший страх и проклятие Арродрима, которое она, поклявшаяся защищать Алторан, собиралась выпустить на свет.
Понимая, что сейчас чувствует пожилая волшебница, Лукас сочувственно улыбнулся, обронил, вновь поклонившись уже обеим женщинам сразу:
– Восхищаюсь вашим мужеством и высоко ценю доверие, дана Дравелия, дана Минтана. Приступим же! Приблизьтесь к плите.
Женщины сделали несколько шагов к светлому камню, яркой заплаткой выделявшемуся среди темных стен пещеры, и замерли, ожидая дальнейших указаний. Привыкшие во всем полагаться только на себя, сейчас они должны были полностью положиться на мага-Посланца и следовать его советам. Элька замерла у стены, следя за происходящим поблескивающими от возбуждения глазами. Мыша забралась девушке под куртку и затаилась там.
– Защитник Нал, Эсгал, нам понадобится и ваша помощь. – Из голоса Лукаса исчезла всякая мягкость, он уже не просил, а, полностью сосредоточившись на поставленной задаче отдавал приказы и ожидал их немедленного выполнения.
Умевший как приказывать, так в случае необходимости и подчиняться без проволочек, Гал бросил на мага вопросительный взгляд:
– Что надо?
– Вам придется нанести женщинам порез на ладони для окропления печатей, настолько глубокий, чтобы они смогли покрыть кровью их целиком, но не истечь ею, пока я буду творить заклятие. Дана Минтана, дана Дравелия, как только на ваших ладонях отворится рана, не медлите, мажьте кровью печати. Начинайте с тех, где уже есть трещины. Достаточно если на одну печать попадет кровь хотя бы одной из вас. Не старайтесь покрыть кровью всю поверхность, достаточно двух третей таурита. Когда каждой из вас останется по одной целой печати, прижмите к той из них, к которой вас сильнее всего потянет, порезанную ладонь и не двигайтесь ради Света Лучезарного, пока я не разрешу. Нал, Эсгал, вам придется поддерживать женщин, если они не смогут стоять.
– Мы сделаем, как ты сказал, дан, – пообещала не без легкой дрожи в голосе Высокий Табурет и протянула ладонь Эсгалу, Минтана подала руку Налу.
– В магии крови нет зла, если жертва добровольна и приносится во благо, – постарался напоследок утешить колдуний Лукас, и сам встал между ними, прижав обе свои ладони к белой поверхности плиты, на которой сияющими маячками горели печати таурита, запирающие Узилище. – На счет три я опускаю защиту, начинаем! Эн, дю, труа!
Лукас, на миг оторвав руку от плиты, прищелкнул пальцами. Минтана и Дравелия невольно пошатнулись, когда на них обрушилась сила заклятия, высасывающая для поддержания расползающихся чар жизненные соки из двух последних потомков древних данов. Одновременно Нал и Эсгал быстро, бережно, почти нежно провели кинжалами по раскрытым ладоням женщин. Ковшики рук начали стремительно наполняться кровью, мужчины спрятали оружие и встали за спинами колдуний, готовые подхватить их, если будет необходимо. Пока же даны, пусть и с трудом, держались на собственных ногах. Даже не поморщившись мужественные женщины почти синхронно прижали ладони к печатями и принялись размазывать по ним свою кровь. Одна за другой белые печати обретали иной цвет. Лукас, прикрыв глаза, стоял вплотную к плите, словно старался вжаться в нее всем телом, и молчал. Не зрением, но какими-то иными, более высокими чувствами маг следил за происходящим в пещере: за колдуньями, исполняющими его волю, за нитями сложного плетения чар Узилища, звенящими песней узнавания, расправляющимися в своем путаном клубке, тянущимися навстречу. Когда руки Минтаны и Дравелии, уже пошатывающихся, еле держащихся на ногах (Минтана привалилась к надежной груди Нала), потянулись к последним цельным печатям и накрыли их, Лукас заговорил.
Элька ожидала его обычного стихотворения, звучного, мелодичного и немного забавного одновременно, того, которое ее хаотическая магия зачастую переводила в какой-нибудь легкомысленный стишок, но на сей раз все было иначе. С губ мага слетали тяжелые, словно плиты, звучные, как набатные колокола слова, полные великой силы. Наверное, это все-таки было стихотворение, но размером своим напоминающее скорее торжественный гекзаметр, чем ямб или хорей. И Элька не могла перевести его, не было ни у браслета-переводчика, ни у ее магии слов. Инстинктивно девушка понимала, о чем идет речь. Не слова, но желания и цели становились ясны ей.
Лукас объявлял, что время заклятия прошло, нет больше нужды в его плетении, не должно оно более удерживать свою целостность, отменял наложенный века назад великий наказ данов, обращался напрямую к кровной связи и приказывал, не просил, а повелевал чарам развеяться. Минуло несколько долгих минут, а слова все звучали и звучали, то ли повторяясь, то ли заклятие и в самом деле все длилось и длилось.

 

Но вот Элька почуяла первое сознательное шевеление той силы, что вынимала энергию из Минтаны и Дравелии, и так прежде бывших бледными от волнения и страха, а сейчас и вовсе ставшими белее снега, ибо из них уходила не только кровь, но и сам свет жизни. И сила эта хлынула назад двумя мощными потоками, искусно направляемыми Лукасом с помощью слов, словно ударами хлыста. Хлынула в тела колдуний. Теперь маг не нащупывал нити заклятий, он явственно видел их и, расплетая подчинившиеся зову крови чары, словно обыкновенные нитки, наматывал их на Минтану и Дравелию, будто на катушки. Элька невольно улыбнулась собственному сравнению.
– Ну что же они молчат? Как дела-то? Получается что-нибудь или как? – не выдержав, выпалил Рэнд, устав ерзать в кресле, обычно Лукас никогда не колдовал так долго и без всяких спецэффектов.
– Получается, – выдохнула Элька, не видя, но чуя, какой мощью сейчас жонглирует маг, какую силу он оседлал благодаря древнему заклятию. – Лукас расплетает чары и передает нити их Минтане и Дравелии. Магия возвращается в тела колдуний и растворяется. Ее притягивает кровь.
Пока Элька и команда наблюдателей переговаривались, колдуньи уже перестали походить бледностью на призраки, Налу более не было нужды поддерживать Минтану, а Эсгалу страховать Дравелию. Женщины стояли прямо и твердо, их лица порозовели, а тела излучали сдерживаемую и накапливаемую силу. Через некоторое время благородный румянец сменился краснотой, капли пота потекли по лицу, груди, дыхание участилось.
Выждав еще несколько минут, Лукас выкрикнул последнюю фразу заклинания и, отведя руки от плиты, махнул ими так, словно желал что-то порвать. Спустя миг после этого его жеста печати таурита под руками Дравелии и Минтаны раскрошились в прах, а маг закричал уже на понятном всем языке вполне понятный приказ:
– Скорее из пещеры, к подножию горы!
Гал ухватил Дравелию и Минтану, Элька Нала и вместе с Лукасом компания разрушителей древних, можно сказать исторических, чар перенеслась в указанное место. Элька еще успела увидеть, как рассыпались остальные печати, покрылась трещинами и опала с грохотом белая плита, а в образовавшееся отверстие хлынул жаркий поток чего-то густого и золотисто-алого.
– У нас получилось? – Первый вопрос у подножия горы задала Лукасу Высокий Табурет.
– Полагаю, да, дана. Сейчас увидим, – лаконично отозвался мосье Д’Агар, запрокидывая голову куда-то вверх.
– Я больше совсем не чувствую слабости, – между тем удивленно констатировала Минтана и, подняв ладонь к лицу, еще более изумленно добавила: – Порез зажил.
– И у меня, – подтвердила, соскребя корку крови с руки, под которой не осталось даже шрама, Дравелия.
– Еще бы, вы всю силу прежних чар забрали, какая уж тут слабость и раны, – рассмеялась Элька, для хаотического чутья которой объяснения были очевидны.
– Смотрите! – удивленно выкрикнул Нал, указывая рукой как раз туда, куда и глядел Лукас. В ярком зареве, разом изгнавшем даже малые клочки тумана с озера, стал виден зев пещеры Узилища, из которого выплескивался золотой поток расплавленного камня, некогда затворявшего путь в глубины горы. Великолепным, парадным ковром, будто раскатанным по крутой лестнице, лава плавно, торжественно и неторопливо стекала вниз. Когда она достигла середины горы, у входа в пещеру появилась мужская фигура, облаченная в алые одеяния. И сияла она ничуть не слабее лавы. С небрежной грацией, словно знаменитость на званый ужин, ступил темный бог в развевающейся алой одежде на «ковер» лавы и заскользил вниз. Ветер трепал длинные светлые волосы, возбужденный блеск фиолетовых глаз был различим даже с такого расстояния. Запрокинув голову, Темный звучно рассмеялся. Его смех казался громом, грозой, камнепадом и апрельской капелью. Эти звуки в один и тот же миг хотелось слушать вечно и немедленно заткнуть уши. Он был ужасен и притягателен одновременно. Откликаясь богу, громыхнул в отдалении настоящий гром, а с другого склона горы с грохотом осыпалось в озеро несколько гигантских камней.
– Вот и ответ на ваш вопрос, дана Дравелия, – тихо промолвил Лукас, когда Темный отсмеялся. – У нас все получилось.
– Во имя Света Лучезарного, как он, враг всех людей, может быть так красив? – поднося руку к изрекшему кощунственные слова рту, удивилась Высокий Табурет, невольно не только ужасаясь, но и любуясь богом.
– Истинная Тьма всегда притягательна, – мрачно обронил Гал, пристально следя за потенциальным врагом, с которым в силу веских обстоятельств пришлось заключить перемирие.
– Буря опасна, но и в ней есть своя красота, – по-другому ответила Элька, наслаждаясь восхитительным зрелищем.
А Темный, вернее уже алый, ярчайший, снова рассмеялся и воздел руки вверх, не то торжествуя, не то призывая что-то. И очень скоро его призыв был услышан. Там, наверху, поднялся какой-то странный ветер, он закружился вокруг и над головой божества двумя гигантскими воронками, даже в ночном небе казавшимися самой чернотой. И эта чернота стала вливаться в руки, воздетые в жесте торжествующего призыва и знаке власти. Но сам Темный вовсе не стал сиять от этого менее ярко, скорее уж, напротив, его свет все более разгорался.
– Что это? Что он творит? – пробормотал сбитый с толку защитник.
– Выполняет одно из своих обещаний, – просветил общество Лукас, испытывая немалое облегчение, – собирает эманации своей силы, рассеянные по Алторану.
Спустя несколько минут вихрь вокруг Темного унялся, и бог, опустив руки, продолжил путь вниз, лестница лавы, повинуясь его воле, уже добралась до подножия горы, но вместо того, чтобы влиться в озеро, изменила свое направление и потекла в сторону пораженных людей, наблюдавших за явлением божества.
Остановившись в нескольких шагах от едва не поджарившейся от близости раскаленной лавы, но не думавшей о бегстве компании (кто в силу любопытства, кто долга, а кто и банального столбняка от страха), Темный скрестил руки, обозревая свидетелей и пособников его освобождения. Данам достался пренебрежительно-неприязненный взгляд, словно бог случайно обнаружил в своем супе муху, остальным же – намек на почти благосклонный кивок. Усмехнувшись, Темный промолвил:
– Не думал, что вы исполните свое обещание столь быстро. Благодарю.
– Лучшей благодарностью для нас будет исполнение твоей клятвы, – прямо заявил Гал, вот уж кто был способен сказать в лицо гадость самому Творцу, если бы посчитал, что Великий Создатель это заслужил.
– Я не обману, убийца, – криво улыбнулся бог, добавив с издевательской задумчивостью: – Конечно, я не отказал бы себе в удовольствии истребить весь род данов, но… вижу, они и без меня превосходно справились с этой задачей. Неинтересно, – Темный откровенно зевнул. – Придется подождать, пока они соберут свои жалкие силы и станут способны хоть на что-нибудь.
Минтана и Дравелия онемели, придавленные мощью божества, чья сила физически буквально гнула к земле, заставляя если не пасть ниц, то склониться в глубочайшем поклоне. Женщины не упали только потому, что оперлись спинами на скалу. Последняя же стояла крепко, не делая никаких попыток рухнуть в обморок перед богом. Такова уж особенность скал.
– А у тебя обувь особенная или ты в лаве хоть купаться будешь и все равно не сгоришь? – не утерпев, полюбопытствовала Элька, словно невзначай выступая вперед и отвлекая внимание Темного от потенциальных жертв, над которыми он собирался немного (по своим личным мерам, разумеется) поиздеваться.
– Последнее, малышка. Мне дана власть над стихиями, – от души рассмеялся Темный, протянув Эльке руку. Девушка без колебаний ухватилась за нее и была притянута в огненный поток. Но к своему восторгу не ощутила ничего, кроме приятного, согревающего тепла.
– Вот демоны, я тоже хочу в лаве поплескаться, – с завистью глядя на подружку, протянул Рэнд. – Наверное, надо познакомиться с какой-нибудь темной богиней. Я ведь тоже обаятельный!
– Элька… – испугавшись за девушку, прошептала Мирей, Макс же принялся моментально прикидывать, каким таким образом можно регулировать температуру плавящегося камня или восприятие ее организмом, Лукас и Гал замерли, боясь сделать или сказать что-нибудь, что будет истолковано Темным, как знак враждебности.
– Здорово! – восхищенно огляделась вокруг Элька, пробуя ногой вязкую жидкость, нисколько не пачкавшую обувь, и уже мечтая устроить на ней что-нибудь вроде серфинга, виденного когда-то в одной глупой рекламе.
– Ты развеяла мою скуку, – заметил Темный, придерживая руку наслаждающейся ситуацией девушки, и небрежно поинтересовался: – Не хочешь ли что-нибудь попросить на прощанье?
– Хочу, – неожиданно для всех отозвалась Элька.
– Я же говорил, что ей подарки предлагать будут, – не зная завидовать или пугаться за подругу, протянул Рэнд.
– Только можно мне его попросить так, чтобы они не услышали? – с напускной скромностью лукаво поинтересовалась хаотическая колдунья, ничуть не беспокоясь о том, скольких лет жизни и седых волос будет стоить друзьям ее очередная проделка.
– Разумеется, – заинтригованно промурлыкал Темный и сделал какой-то странный жест одним (не средним) пальцем. С этого мгновения за их разговором окружающие наблюдали как за немым кино. Элька, уже не улыбаясь, что-то серьезно сказала богу, тот слегка нахмурился, почему-то бросил изучающий взгляд на Гала, потом снова посмотрел на девушку, что-то спросил у нее, Элька помотала головой. Тогда Темный кивнул, и Элька радостно засмеялась. Бог небрежно потрепал ее по плечу, подтолкнул к нормальному, не расплавленному камню и исчез в яркой вспышке пламени, словно феникс.
Не успела Элька оказаться на твердой земле, как к ней метнулся Гал и, схватив за плечи, принялся яростно, словно нашкодившего щенка, трясти и кричать. Элька впервые слышала, чтобы Эсгал кричал, не рявкал пару-другую слов, а именно орал так, что горы содрогались не хуже, чем от смеха Темного:
– Что ты просила у Тьмы? Зачем пошла на сделку с ней? Зачем?!
– В самом деле, мадемуазель, чего же не может дать вам хаотическая магия и к чему вы столь сильно стремитесь, что обратились с просьбой к столь зловещему созданию? – неодобрительно покачал головой Лукас.
– Да вампиром я стать хочу, чтоб за Ильдавура замуж выйти! – огрызнулась Элька и тут же, до крови прикусив язык после очередного встряхивания обезумевшего от страха за нее воина, поспешно заверещала: – Гал, уймись! Я просила его снять с «доски объявлений» клич об охоте «Южной Звезды». Кому, если не ему, это под силу?
– Дура! Зачем?! Разве я просил тебя? – еще раз уже не сердито, но отчаянно рявкнул Гал и, прекратив трясти Эльку, словно грушу, крепко прижал к своей груди.
– Ха, от тебя дождешься. Все самой делать приходится… – тихо фыркнула девушка.
– Кажется, нам о многом следует поговорить, – заинтригованно протянул мосье Д’Агар, почуяв важный секрет своим аристократическим носом.
– Кажется, да, – пробормотала Элька, которую воин не спешил выпустить из объятий, может быть, опасаясь, не учинит ли она еще каких безобразий.
Назад: Глава 14 Допустимое заклятие
Дальше: Глава 16 Ну не молодцы ли мы?