Эти двое хреново ладят. Герд постоянно лезет к Сиру, пытаясь вывести того из себя. Задает дурацкие вопросы, пытается обниматься, отвешивает подзатыльники. Анрел на пределе. Взгляд из спокойного и надменного превратился в гордый и мечущий молнии. Герд же по виду — парень без комплексов, делающий лишь то, что ему хочется.

Наблюдать за этими двумя крайне интересно.

Герд завалил медведя, расстреляв его молниями из пальца. Потом расстрелял нюхающего цветочек анрела. Анрел выжил.

Герд бегает за анрелом, упрашивая поменяться футболками и настаивая на равенстве и любви до гроба.

Анрел против, пытается спрятаться за меня и громко читает псалмы и молитвы, отпугивая решительно настроенного хвостатика.

Анрел — в разодранной рубашке, с перекошенным лицом, с начертанным когтями на груди сердцем (пронзенным стрелой) — стоит и смотрит на Герда так, что я бы на месте последнего уже вешался. Герд невозмутимо жует яблоко, стыренное из моей сумки, и, склонив голову набок, изучает рисунок.

Показывает большой палец, шлет воздушный поцелуй.

Анрел, почти невменяемый, с воплем бросается в атаку, полыхая искрами на кончиках пальцев.

Откачиваю Герда. Жалко парня. Он даже не подозревал о силах очищения когтями анрела.

Сир тяжело дышит в сторонке, дуя на пальцы и радостно улыбаясь. Мне сообщили, что справедливость только что восторжествовала.

Ура. Я его откачал.

Временно парень не возникает, идет за нами, смотрит в землю. Сир радостно рассказывает мне о птичках, цветочках, пчелках. Киваю, зеваю. Хочу спать.

Меня будят, просят одолжить крови. Я всех послал.

В горло впились впечатляющими клыками, высасывая около литра зараз! У меня — удушье, хрипы, шок и бурная реакция.

В панике колдую. Герд успел увернуться, отполз, удивленно смотрит на не успевшего увернуться Сира. Он как раз бежал мне на помощь, размахивая кинжалом, и в данный момент висит на ветке ближайшего дерева. Вверх ногами и выпучив глаза от боли.

Мне стыдно.

Продолжаю обстрел Герда. Ну, зараза!!

Справедливость снова восторжествовала. Засыпаем с ан-релом под стоны подыхающего хвостатика. Герд висит на той же ветке, в той же позе, со связанными руками, ногами и прожженными пульсарами и молниями штанами. Мы минут двадцать развлекались, пуская их в него. Анрел сказал, что, пока он на земле, он — человек, а потому может и повредничать немного, наставляя всяких уродов на путь истины и благодати.

Отблагодарили мы его не слабо. Герд уже не дергался, лишь смотрел так, что даже мне стало стыдно.

А посему спим. А он висит. И мне по хрен. Ясно?