Книга: Особо опасная ведьма
Назад: ГЛАВА 11
Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 12

Цок-цок. Маленькие коготки крыс скреблись и клацали за стенами. Я устало прислушивалась к этим звукам, прижавшись затылком к шершавой поверхности стены. Ада острыми ноготками, которые недавно подрезала, задумчиво расчесывала шерстку замершего у нее на коленях мыша. Звезды на небе, по крайней мере в квадратике нашего окна, уже погасли. Ждать осталось недолго. Мы решили выбросить мыша где-нибудь незаметно по дороге, чтобы хоть он не пострадал. Тот сначала возражал, но потом расплакался и полчаса заверял нас, что у него еще никогда не было таких друзей. Мы ему верили, а Коша все не возвращался, отчаянно ища лазейку, в которую смог бы пролезть. Я уже не верила в наше спасение и ничего не ждала. Чудеса не для меня, это я решила давно и успела запомнить накрепко. Сколько там осталось: час, два? Неважно. Ада тихонько всхлипнула, прижимая к груди полузадушенного мыша, тот почти не сопротивлялся, мужественно терпя все эти нежности.
На голову мне упал камушек.
Так. Не поняла. Какой камушек? Я задрала нос, и тут же на него упала пригоршня то ли песка, то ли пыли, а на лоб упало уже два камушка. Я тряхнула головой, ничего не понимая. На потолке трещин вроде бы не было, так что случилось? Внезапно прямо из стены на уровне потолка показалась голова. Она повертелась из стороны в сторону, обозрела наши с Адой обалдевшие физиономии, подмигнула и снова скрылась в стене.
– Ди, у меня глюки, – прошептала Ада.
– Мыша отпусти, задушишь, – нахмурилась я, – и никакие это не глюки.
Я попыталась встать, но нога отозвалась такой болью, что я немедленно снова села, шипя сквозь стиснутые зубы. И тут «глюк» вернулся.
Справа от меня из стены высунулись все та же голова и две руки; я уже поняла, что «это» мужского рода и, похоже, человек. Он уперся руками в стену и с натугой вытащил из нее свое туловище по пояс, а потом рванул еще раз и тут же вывалился весь, покатившись по полу и распугав обнаглевших крыс. Встав и отряхнувшись, он радостно нам улыбнулся, сделал ручкой и, вытянув вперед голову, пошел на противоположную стену. До меня дошло, что наша камера для него является всего лишь перевалочным пунктом и нас, судя по всему, он спасать не собирается. Ну уж нет.
Пара слов, слетевших с потрескавшихся губ, и парень довольно ощутимо приложился головой об эту самую стену. Взвыв, он попытался ухватиться за нее и временно присел на корточки. Я, прищурившись, за ним наблюдала.
– Девочки, ну за что?! – возмутился он и угрюмо на нас уставился.
– За все хорошее, – просветила его я, – теперь все стены непроходимы. И если ты не хочешь, чтобы уже идущий сюда палач и тебя захватил для компании, то возьмешь с собой девчонку с мышом. – Я безапелляционно ткнула пальцем в сторону Ады.
Она так удивленно на меня посмотрела, что я почувствовала себя неуютно.
– Ага, – сарказма у парня многовато, – а может, и тебя заодно прихватить? А что, я такой! Могу и трех, и четырех, и мышей, и крыс… Ты офонарела, да? Я сам с трудом сквозь стены прохожу, а ты мне еще мертвый груз прицепить хочешь?
– Ну, во-первых, я сама с тобой не пойду, со сломанной ногой далеко я вряд ли упрыгаю. – Ада порывалась что-то сказать, но я движением брови отняла минуты на две у нее голос; ух какая я крутая, смертница-героиня, блин. – А во-вторых, если надумаешь ее в одной из стен забыть, – Ада побелела, широко разевая рот; ничего, перебьется, – то я ведь почувствую и перед самой смертью так колдану, что мало не покажется. А ты знаешь, какова сила последнего ведьминского проклятия?
Судя по его глазам, он знал. И даже как-то чересчур близко.
– Ну так как, возьмешь девчонку?
Он кивнул. Не нравится мне его взгляд: сказала про проклятие – будто маску глупого паренька стянула, а обнажила кости мертвеца. Ну да ладно, значит, понял все верно.
Шепот старинных слов, оковы упали к ногам Ады; я поморщилась – сил у крови гасить откат уже не было, и все отозвалось в ноге.
– Идите, – прохрипела я. – И помни, парень…
Он по-волчьи усмехнулся:
– Я запомню, ведьма.
Ада бросилась было ко мне, все еще пытаясь что-то сказать, но в двери уже грохотал поворачиваемый в ржавом замке ключ. Парень схватил Аду и рывком буквально втолкнул ее в стену, ныряя сам и закатывая от чересчур большого напряжения глаза. Как бы не помер. Ну да ничего, оклемается, если только стражник не догадается проверить соседние камеры. А это вряд ли. Кто ж побежит прятаться за решетку, только идиоты… да маги.
Дверь со скрипом распахнулась, я сквозь падающие на глаза грязные волосы прищурившись разглядывала высокого толстого дядьку, сыто отрыгивающего и ковыряющегося ногтем в зубах. Я поморщилась.
– А где вторая? – Мужик отвлекся от увлекательного процесса извлечения пищи и удивленно огляделся по сторонам, вытирая руку о рубашку.
– Крысы сожрали, – прошипела я, глядя здоровым глазом в его маленькие, заплывшие жиром гляделки, – вон все, что осталось, в углу валяется.
Страж тупо уставился в пустой угол, похлопал глазами и медленно кивнул.
– Валяется, – как загипнотизированный повторил он, а потом отомкнул мои оковы ключом и, сыто хекнув, забросил их себе через плечо.
Когда мы вышли и дверь камеры закрылась за моей спиной, я закончила оба заклинания: внушения и обезболивания. Боль тут же радостно вгрызлась в левую ногу, заставляя меня кричать и погружая в омут беспамятства. Снова.
Ведро холодной воды, я захлебываюсь, пытаюсь вдохнуть, кашляю и с трудом поднимаю повисшую голову. Барон. Стоит передо мной, я лежу на земле под деревцем у его ворот, сейчас закрытых, во внутреннем дворе, а толстый страж поливает меня из ведра колодезной водой.
– Ну что, проснулась? – ласково поинтересовался барон и громко заржал.
Все тотчас начали хохотать, присоединяясь к веселью сюзерена.
– Молчать! – рявкнул он.
Окружающие немедленно заткнулись, а я, упираясь локтями в размякшую землю, попыталась сесть. Лежать в луже было крайне неуютно, да и солнце слепило глаза. Барон кивнул, меня бережно подняли за шкирку и оттащили к деревцу, прислонив к стволу спиной. Я и не подумала благодарить, угрюмо разглядывая уже синеющую ногу.
– Ты представляешь, какая штука получается, – (я его голос скоро возненавижу, впрочем, не успею), – этой ночью меня снова ограбили. Прямо наваждение какое-то! Только грабитель в этот раз не взял ни золота, ни драгоценностей. А-а, вижу по глазам, что ты догадываешься, о чем я.
Я закусила губу. Так этот парень еще и шар украл. Вот ведь шустрый какой.
– Да, именно о нем, родимом. И ты представляешь, я готов тебя помиловать, – он самодовольно улыбнулся, значительно выпячивая давно заплывшее жиром брюхо, – но только в обмен на клятву вечного рабства. Кажется, вчера ты была готова на нее, да вот незадача, сорвалась сделка. Ну да ничего, вот здесь подпиши, пожалуйста. Кровью, разумеется.
Мне чуть ли не в лицо кинули смятую бумажку, рядом прыгал радостный маг, следя, чтобы все было честно. Невидимая противомагическая сеть затянулась на моей макушке, оставив ощущение холода и стянутости на лице. Колдовать я не могла, а значит, и жульничать тоже.
– Ну чего молчишь? Али язык тебе мой помощник вырвал?
Помощник в ужасе замахал руками, всем своим видом демонстрируя, что он тут ни при чем.
– Я не подпишу.
С минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом он злобно сплюнул около меня и рявкнул, чтобы готовили веревку.
– Не хочешь по-хорошему, ведьма, будет тебе по-плохому.
Народ засуетился. Кто-то прибежал с лестницей и начал прибивать на воротах крюк в трех метрах от земли, кто-то вынес барону высокое кресло, в котором тот с удобством разместился прямо на крыльце, в тенечке, так сказать, а я просто прикрыла здоровый глаз, ожидая, когда же все это закончится. Грубые руки подхватили меня и куда-то поволокли, а я даже боль в ноге не могла заговорить – сеть держала крепко. Но вот меня уже подняли в воздух, и я одной ногой зацепилась за ступеньку лестницы, а на шею опустилась скользкая петля веревки. Намылена, с горькой усмешкой отметила я. Меня оставили одну, балансирующей на одной ноге в метре над землей.
– Последний шанс я даю тебе, ведьма! Соглашайся.
Я проследила, как к нижней ступени лестницы привязали длинную веревку и подали свободный ее конец барону.
– Нет, – прохрипела я.
– Чего?
– Нет! – Крик был совсем не гордым и не независимым, я даже плюнуть ему под ноги не могла. В глазах закипали слезы. Я вздохнула, подняла повыше голову и посмотрела в ненавистное лицо. – Нет.
Он дернул за веревку. Я зажмурилась. Послышался шелест крыльев и бабий крик.
Подождав еще секунд пять, я робко приоткрыла здоровый глаз и с интересом уставилась на открывшуюся мне картину. По двору летали два дракона: Коша и еще один, смутно мне знакомый и гораздо крупнее моего. Они выпускали из пастей клубы пламени: Коша – маленькие, а второй дракон настолько большие, что уже занялся замок. Полыхал первый этаж, горели стражники, сбрасывая с себя одежду. Визжа, они бегали по двору и прыгали в огромный колодец. Коша же упоенно летал за голосящим по-бабьи бароном и постоянно поджигал ему зад, который уже полыхал как факел. Я хрипло засмеялась и почувствовала на своем горле чьи-то руки. Резко обернувшись, я с удивлением увидела лицо отца Ады.
– Да не дергайся ты, сейчас сниму петлю, – строго попросил он, стягивая веревку через голову. – Так, погоди, а что с ногой?
Я попыталась объяснить, но прохладные руки уже легли на мою ногу, и я почувствовала, как режущая боль уходит, принося облегчение и свободу. Меня, несмотря на сопротивление, подхватили на руки и бережно опустили на землю, придерживая за плечи. Внезапно ворота замка распахнулись, и во двор буквально влетела перемазюканная Ада, а за ней – преподаватели нашей академии с ректором во главе! Нет, наверное, меня все-таки повесили, а я брежу. Ада огляделась, увидела меня, всхлипнула и бросилась обниматься. Вот когда я поняла, что все еще жива. Больно ведь! Я орала и вырывалась, но меня упорно не отпускали, по лицу ползал счастливый мыш, целуя меня в лоб, а когда на нас еще и приземлился орущий «Победа!» дракоша, отец Ады все-таки не выдержал, и мы все повалились на землю. Из получившейся кучи меня выудил магистр воздуха, попросту телепортировав из центра этой счастливо вопящей кучи пред светлы очи ректора. Народ, обнаружив, что меня уже нет, расселся позади, отдыхая и тихо переговариваясь.
– Так, – нахмурился ректор, прожигая меня грозными взглядами, впрочем совершенно меня не пугающими, – может, ты расскажешь мне, что здесь все-таки происходит?!
Я упорно молчала, покачиваясь на ветру от слабости. Тогда ректор начал говорить сам, буквально изливая мне душу.
– Ко мне как раз прилетает отец Ады, требуя выдать немедленно его дочь, так как его дракон, видите ли, чует беду. Я срываюсь с места, ищу ее… – Ада скромно потупилась, прячась за широкую отцовскую спину, мыш у нее на коленях что-то ей возбужденно доказывал. – Поднимаю весь преподавательский состав, а потом и весь город. – Ректор повысил голос, все тут же заткнулись, даже барон, лежащий связанным неподалеку, молчал в тряпочку, которой ему завязали рот. – И вдруг влетает он, – мы скромно поаплодировали герою дня, Ада почесала урчащего дракошу за ушком, – и говорит невозможные веши о бандитах, повешении, бароне, – угрюмый взгляд в сторону барона, жалобно разглядывающего свой зад; барон засмущался и на всякий случай зажмурился, – и двух наших ученицах! Которых почему-то должны вот-вот повесить! Я надеюсь, что этому найдутся объяснения!
Я кивнула, открыла было рот, но поперхнулась, хватаясь за горло и выпучив глаза на человека, стоящего за спиной ректора.
– Так это же он.
Все удивленно уставились на парня.
– Это он украл у барона золотой кристалл, который мы и собирались своровать!
Ректор задумчиво посмотрел сначала на меня, потом на парня и снова на меня. Я невозмутимо и обвиняющее тыкала в парня пальцем.
– Это мой сын, – уже более спокойным тоном сообшил он.
И тишина-а…
– И сегодня утром он передал мне кристалл.
Ада обиженно засопела; я ее понимала – теперь-то свадьбы не избежать.
– Но как же… он нас чуть не бросил в камере, – обиженно сообщил мыш.
На парня уже смотрели осуждающе, но тот, гад, и не думал смущаться.
– Ну что ж, все марш в академию, а с бароном и его шайкой пусть разбирается стража.
Только тут я обратила внимание на незаметно окруживших двор стражников и их командира с взведенными арбалетами в руках. Особенно много арбалетов было направлено в сторону колодца, из которого уже выглядывали бывшие воины барона.
– А где же маг?! – вдруг удивленно крикнула Ада.
Все начали оглядываться по сторонам, но тщетно. Мага не было, он успел смыться во время поднявшейся неразберихи.
Внезапно я почувствовала сильную слабость: давало о себе знать магическое истощение. Я села на землю и попыталась прийти в себя, зажмурившись и придерживая голову руками, но лучше не становилось, скорее наоборот, а тут еще и тошнота объявилась…
Все бегали, суетились, искали мага, а я уже в третий раз за сутки теряла сознание. Последнее, что я помню, это черные как ночь, без белков, глаза сына ректора. И почему я раньше этого не заметила?..

 

Мокрая тряпка, брошенная на лицо, и холодные капли, стекающие в уши. Я замычала и попыталась проснуться. Тряпка приподнялась, и я смогла узреть незабываемую физиономию Коши.
– Лежите тихо, больная, вам нужен покой.
Тряпка шлепнулась обратно. Я подняла руку и отшвырнула эту мокрую пакость в сторону, попала точно в лоб входящему в комнату со счастливой улыбкой ректору, ойкнула и с головой скрылась под одеялом. Коша запрыгал на моем животе, перебегая через меня туда и обратно. Пришлось вылезать и спихивать охламона с кровати. Дракоша сопротивлялся и орал, что делает массаж.
– Уважаемый, дракон, – мы оба замерли, все-таки обратив внимание на все еще стоящего в дверях мокрого ректора, – не соблаговолите ли вы оставить нас ненадолго, дабы я мог поговорить со своей подопечной?
Коша расслабился, я напряглась.
– О, конечно, соблаговолю, – важно кивнул он и спрыгнул с постели… повиснув над полом, так как я изо всех сил вцепилась в его хвост.
– Коша, останься.
– А-а-а! Мой хвост!
– Кошенька.
– А-а-а!
– Ну милый.
– О-о-о!
– Ну пожалуйста!
– Ты мне сейчас его оторвешь!
– Ну и вали, пожалуйста.
Стук падающего тела, и Коша, потирая ушибленную часть, похромал к двери.
– Пожалуйста. Будьте так любезны, – съязвил он, проходя мимо ректора, и выполз за дверь.
Я насупилась, оставшись один на один с самым страшным человеком нашей академии. Он осторожно сел на злосчастный табурет, предварительно укрепив его парочкой заклинаний. Я молча ждала.
– А теперь не расскажешь ли ты все от начала до конца о своих недавних приключениях?
Я молчала, как партизан. Трактирщика я ему не сдам, да и подземный ход тоже. Меня за это как минимум убьют в городе.
– Если расскажешь, то я выплачу обещанное вознаграждение за золотой шар.
Ну убьют, ну и ладно. Выпутаюсь как-нибудь. И слова потекли из меня широкой рекой. Единственным, кого я не сдала, был трактирщик. Я же не совсем дура, в конце концов. Нам с ним еще работать и работать.
Ректор вышел из моей комнаты очень довольный, с кем-то там попрощался в коридоре, а через секунду этот кто-то, а точнее эти, влетели в комнату и загомонили в один голос.
– Чего он хотел? – залез на кровать Коша.
– Он тебя выгонит? – Ада с размаху села на все еще заколдованный табурет, тот с натугой заскрипел, но, к моему глубокому удивлению, не рухнул.
Мыш летал под потолком и просто орал:
– Смотрите, как я теперь умею!
Вскоре на пол грохнулась люстра, зазвенев всеми хрустальным частями. Я ее только недавно купила на распродаже. И мне она сильно нравилась!
Мыш огорченно сел на мое колено, выступающее из-под одеяла, и хмуро констатировал:
– Разбилась.
Я пыталась его придушить, а Ада держала меня за руки и делала предупреждающие знаки мышу, тот офигело за нами наблюдал, впадая в бурные подозрения относительно моих намерений. Коша достал из холодильного шкафа кусок рыбы и смачно им захрустел. Между прочим, рыба была совсем свежая, только вчера сунула в морозилку. Я тут же забыла про мыша.
– Это на ужин!
Коша подавился последним куском и натужно закашлялся, держась лапкой за дверцу шкафа.
Я порывалась встать, но Ада где-то раздобыла палку (табурет все-таки рухнул, я просто этого не заметила, и разозленная подруга ухватила одну из валявшихся ножек) и теперь угрожала мне скорой расправой, если я немедленно не успокоюсь. Я вспыхнула, открыла было рот, но потом передумала под сурьезными взглядами друзей и угрюмо надулась.
Коша полз к кровати, кашляя и порываясь сказать, что умирает. Ада подняла страдальца, пару раз врезала ему по спине, и несчастный рыбий хвостик, выскользнув из горла, шмякнулся на пол. Мы все задумчиво на него посмотрели. Коша, порываясь поблагодарить Аду, вырывался из ее цепких рук.
– Дракона отпусти, – посоветовала я.
Адка опомнилась, и Коша теперь сидел рядом с мышом, выкладывающим из стеклышек от разбитой люстры разные узоры на ковре. Дракоша никогда не был равнодушен к уборке, а потому немедленно пододвинул мыша и начал показывать, «как надо это делать». Я возвела глаза к потолку, обнаружила там двух мух, барахтающихся в паутине, и стремительно бегущего к ним, спотыкающегося и давящегося слюной паука, и тут же снова опустила глаза.
– Ну так как, ты мне расскажешь, зачем приходил ректор, или из тебя все надо вытягивать?
– Расскажу.
И рассказала. Ада внимательно слушала, то радостно хлопая в ладоши, когда узнала, что награду все-таки дадут, то хмурясь, когда узнала про то, что теперь власти знают о подземном ходе.
– Так что можешь быть спокойна, тебе не придется выходить замуж за энтого козла.
Ада почему-то покраснела. В дверь негромко постучали. Драка и вопли на полу на секунду стихли. Коша и мыш, схватившись за наиболее красивый, по их мнению, кристаллик, замерли друг на друге и с удивлением посмотрели на дверь.
– Входите! – крикнула я, теряясь в догадках.
И он вошел!
Сильный, высокий, красивый, с белыми до плеч волосами, с глазами цвета грозы и с белоснежной улыбкой. Походкой тигра он вошел в комнату. Я судорожно пыталась чего-то сказать, глядя то на него, то на по уши счастливую Аду, которая тут же подскочила и побежала к нему… В объятия?!! Коша с мышом продолжили возню, громко ругаясь и кусая друг друга. Я поняла, что у ребят напрочь отсутствует тяга к прекрасному.
– Познакомься, – обернулась ко мне все еще находящаяся в кольце его рук и вся красная подруга, – это…
Меня посетила догадка, и я с ужасом выдохнула:
– Козел?!!
Парень попытался выпучить глаза, но тут же благородно прикрыл их ресницами, скрипнув на меня зубами. На Аду было страшно смотреть.
– Нет, – крик несчастной души, – это не козел!
– Да поняла я, поняла.
Громкий смех валяющихся на полу друзей и истеричные выкрики Коши:
– Козлик прискакал, ха-ха! Козел прибежал, ха-ха!
Я вежливо извинилась перед побуревшими влюбленными и временно, минут на пять, превратила Кошу в стеклянную фигурку. Мыш с восторгом схватил и прижал ее к себе, оглядываясь по сторонам и решая, куда его поставить.
– Итак, на чем мы остановились? – Я расправила складки на одеяле и вежливо всем улыбнулась.
Парень порывался уйти, но Ада его держала крепко.
– Познакомься – Ромуальд!
Счастливый писк под кроватью дал мне понять, что не одна я неравнодушна к такому имени. Наш хохот сотрясал стены!
Парень вспыхнул и рванул из комнаты, но споткнулся об ногу Ады и грохнулся на пол, по пути врезался лбом в дверь и неподвижно застыл на коврике, разбросав в стороны руки и ноги.
– Ромуальд! – вскрикнула Ада.
Я честно пыталась сдержаться, но хохот мыша был так заразителен… поэтому я принялась громко кашлять в кулак, вытирая слезы счастья при виде позы Ромуальда.
– Тебе его тоже жаль? – Глаза склонившейся над женихом Ады были на мокром месте.
Мне вдруг стало стыдно, и я, мужественно кивнув, слезла с постели и потащилась к Аде, чтобы помочь ей поднять ее суженого. И когда она умудрилась в него так втрескаться?!
Вдвоем мы с натугой приподняли Ромку и перетащили его на мою кровать (я предлагала на стол, но Ада возражала, пришлось смириться). Когда мы склонились над несчастным, распластанным на подушках и окровавленным парнем (порез на голове был неглубоким, но кровоточил), в дверь заглянул Сеня, замер с открытым для вопроса ртом, обнаружил Ромуальда и нас, над ним склонившихся (я как раз ковырялась в ранке, проверяя глубину поражения), тут же извинился и исчез в коридоре, хлопнув напоследок дверью. А если учесть, что Сеня – главный сплетник академии… Интересно, мы теперь кто? Убийцы? Пожиратели трупов? Нет, это банально. А, придумала: идиотки.
– Ада!
– Чего? Он будет жить? Ди, будет?
Из-под кровати выбрался расколдовавшийся Коша, за ним мыш с подбитым глазом.
– Будет, – кивнула я, – а потому я сейчас его подлатаю и приведу в себя, а ты пока рассказывай.
– О чем?
– Не прикидывайся. Давай-давай, я, может, жизнью рисковала, чтобы ты этого Ромео больше никогда не увидела. А у вас, оказывается, любовь.
– Да, – строго влез Коша, что-то ища в кармане брюк парня. Получив по уху, Коша надулся и временно притих.
– Ладно, – вздохнула подруга и кое-как уселась на столе (я поняла, что мне все-таки придется покупать еще один табурет, старый починить надежды не было). – Когда тебя принесли в академию, то мне запретили с тобой видеться, к тебе пригласили для лечения какого-то старенького профессора, и он требовал полного обследования, а потому тебя раздели догола.
Я замерла, переваривая услышанное и чувствуя, как зверею.
– Что?! – Голос мой сорвался на писк, рука искала что-нибудь тяжелое, но ничего не находила.
– Да не переживай, ректор настоял, чтобы белье оставили.
Я выпучила глаза, представив, как какой-то старикашка лапает меня, находящуюся в бессознательном состоянии! Ну погоди у меня!
– Как его звали? – прорычала я.
– Щас… Кажется, доктор Кло.
Я потопала к двери, сжимая в каждой руке по пульсару. До Ады наконец дошло, что она только что натворила, и меня за дверь не выпустили.
– Пусти! Я его убью!
– Ну Ди, ну давай потом, ну куда ты спешишь, ну ты же слаба еще… – Меня активно укладывали в постель, а я, изрытая проклятия, порывалась немедленно бежать и найти эту какашку, чтобы отомстить по полной.
– Он не какашка! – перепугалась Ада.
– Это пока, – провыла я зловеще и обнаружила, что уже лежу рядом с бездыханным Ромуальдом.
– А-а-а! Пусти меня!
– Ой, извини.
– Ничего, все нормально. – Я стояла посреди комнаты и все еще сжимала в руке пульсары, не понимая, почему Коша и мыш активно лезут через подоконник, вопя:
– Смываемся, пока не поздно!
Пульсары с тихим пшиком исчезли, сила вернулась в тело, и я села рядом с притихшей Адой на стол.
– Ну давай рассказывай дальше.
Подруга неуверенно мне улыбнулась, быстренько кивнула и продолжила рассказ.
Оказалось, что и рассказывать-то особо нечего. Когда Ада, вся зареванная от беспокойства за меня, вернулась в свою комнату, там ее уже ждал Ромуальд. Он объяснил удивленной девушке, что никоим образом не собирается заставлять ее выходить за него замуж и что очень огорчен тем, на какие жертвы она шла, чтобы этого брака не было (кстати, он не то что гарема не имел, но и вовсе был холостым, а ее отцу наврал для повышения авторитета). Адка слушала его и чувствовала себя полной дурой, с каждым произнесенным словом все больше и больше влюбляясь в этого человека. Ромуальд, как я поняла, был не дурак, все понял по ее глазам и немедленно предложил совершить недолгую прогулку под луной, раскрыв телепорт на берег шикарного небольшого озерца с маленьким хрустальным водопадом и разноцветными светящимися рыбками, мелькающими у поверхности воды. Ада была очарована. Нашла у своего прынца еще с полсотни достоинств (каждое было мне расписано в подробностях, отчего я чуть не уснула в сидячем положении) и, расставшись с ним под утро, условилась о следующей встрече сегодня. Но так как прынц не нашел Аду в ее комнате, он разумно предположил, что она пошла навестить меня, и двинулся сюда.
– Понимаешь, Ди, он такой чуткий, и нежный, и ласковый, и красивый…
Я широко зевнула, заучив уже все его достоинства наизусть. Но тут, к моему глубокому счастью, Ромео зашевелился во сне и даже сел, держась правой рукой за рассеченную бровь и ища глазами Аду. Нашел, точнее увидел, и тут же расплылся в дурацкой широкой улыбке, протягивая к ней руки. Я подозрительно покосилась на Аду, но она с не менее идиотской улыбкой во все лицо рванула в объятия своего возлюбленного и жарко и слюняво его зацеловала.
– Меня сейчас вырвет, – громко прошептал уже вернувшийся и сидящий рядом со мной Коша.
Мыш вползал следом, очень уставший и возмущенный всем и сразу. К счастью, влюбленная парочка Кошку не услышала, занятая более важным делом: признанием друг другу в любви.
– Когда я увидела тебя, сползающего по двери, мое сердце…
– А я, когда нашел тебя глазами, то почувствовал себя на седьмом небе…
– Да! Я давно хотела тебе сказать…
– О, любимая! Это я хотел тебе сказать…
– Ну что ты, не надо, Помпоша, я первая, мое сердце велит мне открыть эту тайну, снедающую меня изнутри…
Я поймала сползающего со стола Кошу за хвост и усадила обратно, с ужасом наблюдая за увлеченными друг другом влюбленными. Мыш упорно крутил пальцем у виска, Кошка ржал не переставая, изнемогая и сопровождая каждую реплику новым взрывом смеха, особенно попискивая над такими словами, как «любимый», «пампушечка» и «твой навеки, душа моя, любовь моя».
– Я и не знала, что ты такой! – заходилась в экстазе моя подруга, пока парень вылизывал ей шею.
Я ошарашенно за ним наблюдала.
– О да, а я такой! – ревел тот в ответ и в порыве чувств прижимал ее к себе, целенаправленно душа в объятиях.
Со стола слышался уже не смех, а стоны счастья, мыш тоже ржал, катаясь по подоконнику.
– Любимый!
– Любимая!
– Э-э-э, ребята… – робко пыталась вклиниться я, да куда там.
– Весь мир ничто без тебя, – зверствовал Ромуальд, злобно косясь вокруг.
Я вежливо улыбнулась, снова пытаясь вставить хоть словечко:
– Ребята, а может…
– Это правда, – всхлипнула Ада и подставила губы для поцелуя.
Ромуальд с готовностью на них набросился, подвывая от счастья.
Если я когда-нибудь буду так себя вести, пристрелите меня, пожалуйста.
– Ты выйдешь за меня?!
Он резко вскочил и рухнул перед зардевшейся девушкой, сидящей с ногами на моей кровати (между прочим, в сапогах; нет, я не вредничаю, но мне же там еще спать!), на одно колено.
– Если нет, то я умру и никогда не выйду больше замуж.
Громовой ржач сидящих на столе заставил его на секунду отвлечься, зыркнуть на них разъяренными глазами и снова уставиться на красную как рак Аду.
– О да, да, да! Я выйду за тебя, мой принц!
Принц счастливо заключил свою невесту в объятия и смачно ее зацеловал, вопя о том, как он счастлив. У меня уже просто не было сил ржать.
– Так пойдем же к твоему отцу, – внезапно подал трезвую мысль Ромео и волоком потащил не успевшую сориентироваться Аду к двери.
Послышался звук падающего тела, Ада попыталась встать, вопя о том, что еще не готова к столь решительному шагу. Ромка опомнился, вернулся, поднял ее на ноги, потом на руки, покачнулся и громко пукнул.
Нет, я понимаю, что это неприлично, но на полу уже валялись мы все, а спустя несколько мгновений я поняла, что реально помру от хохота. Ромео злобно на нас зыркнул, все-таки выпрямился и быстро вышел из комнаты, распахнув ногой дверь и долбанув Аду головой об косяк. По-моему, дальше она перемещалась в бессознательном состоянии.

 

Мы кое-как пришли в себя. Я закрыла дверь и с интересом оглядела оставленный влюбленными погром: на полу художественно разложенные осколки люстры, кровать смята и перепачкана грязью от сапог, около стола валяются обломки табурета, а среди них барахтаются, делясь впечатлениями и перебрасываясь щепками, Коша с мышом.
– Так, – начала я, привлекая внимание охламонов, – концерт окончен, начинается уборка.
– Ну мне пора, – тут же попрощался мыш и, махнув напоследок лапкой, вылетел в распахнутое окно.
– Я это, – сообщил Коша, пытаясь встать и взлететь под моим пристальным взглядом, – мне тоже надо.
– Куда?
– По делам, – пожал он плечами и с размаху влетел в пленку, которой я закрыла вылет из окна. – Ди! – Обиженный рев Коши, сидящего на столе и трогающего уже набухающую шишку.
И не менее удивленная мордочка мыша за окном. Пожав плечами, мыш полетел дальше, бросив товарища на произвол меня.
– Никаких «Ди», вот тебе тряпка, – я достала что-то черное в разводах со шкафа и сунула в лапы Коше, – мой ванную, окна и стены с потолком, а я пока буду подметать, потом помогу.
– А чего их мыть, стены-то с потолком? Они ж и так чистые.
Я молча ткнула пальцем в паутину на потолке, где паук как раз дожевывал первую муху. Вторая картинно лежала в обмороке, уже не дрыгаясь.
Коша только вздохнул. И уборка началась.
Веник нашелся в ванной. Когда-то это была хорошая метла, а теперь – просто веник, причем только его огрызок, но ничего, при желании и этим вполне можно подметать. Коша прыгал на столе, моя распахнутые внутрь стекла окон и окуная свою тряпочку в небольшой тазик с уже грязной водой. Подумав, я сняла И занавески, решив их постирать вместе с постельным бельем. Делалось это довольно просто. Все белье я закинула не глядя в бадью в ванной, и мгновенно вспенившаяся вода забурлила и завертелась небольшим водоворотом. Бочка загудела, начался процесс стирки, а я пошла мыть полы. Тряпка валялась в углу ванной, с нее я и начала, ползая в подвернутых старых, в заплатках, но чистых штанах и не менее старой рубахе, мыть полы. Я полоскала тряпку в тазу, когда ко мне притопал грязный и взъерошенный Коша и гордо заявил, что он все закончил. Не поверив, я пошла проверять. Покрытые мутными разводами стены, местами чистые окна и грустный одинокий паук, рассматривающий остатки своей паутины, не оставили меня равнодушной. Дракоша гордо стоял рядом, демонстрируя работу. Я тяжело вздохнула, ткнула пальцем в паука и грозно велела:
– Добить! Вымыть окна, стены, потолок, и не халтурить!
Коша обиделся, но возражать не стал, понимая, что халявы не будет, только велел мне поменять воду и с новыми силами кинулся наводить чистоту, высказываясь нелицеприятно в мой адрес, но тихо, чтобы я, ползая по полу ванной, этого не услышала.
– Ди.
– Чего? – Я мыла под кроватью, так что наружу высовывалась только моя задняя часть.
Коша художественно бросал мою тряпку в стекло, поднимал и снова бросал, следя за тем, как она сползает по нему вниз.
– А ты же волшебница. Неужели не можешь че-нить сказать – и бабах! – все чисто.
Я все-таки вылезла из-под кровати и, устало к ней прислонившись спиной, проследила за очередным броском Коши.
– Не могу.
– Почему?
– Сил много надо, а у меня их сейчас, сам понимаешь, кот наплакал.
Коша еще раз провел тряпочкой по окну и тоже устало сел на стол.
– Я закончил.
Паук сосредоточенно плел под потолком новую паутину. Я плюнула и принялась мыть окна и стены сама, уничтожая возмущенное насекомое.
– Ты же ведьма, – валяясь на подушках без наволочек, задумчиво рассуждал Коша, – а пауков выгоняешь.
Я держала эту мерзость за окном, с ужасом следя за тем, как он перебирает лапками.
– Странно.
Паук все же был отправлен в свободный полет.
– Не люблю насекомых, – объяснила я и пошла проверить, как там белье: уже отжимается или все еще стирается.
Белье, уже отжатое, сухое и даже выглаженное, лежало на дне бочки, я благодарно его собрала, и посудина немедленно начала наполняться водой. Сначала споласкиваясь, а потом по новой, но уже чистой, готовой для принятия мною ванны. Я и приняла. Хорошо все-таки расслабиться в горячей воде после трудной уборки в чистой ванной!
– Ди, давай быстрее, а то ужин тоже пропустим! – крикнул из комнаты Коша.
Я нырнула с головой, зажав нос и отдаваясь на милость волшебства. Вокруг меня поднялись сотни пузырьков, щекоча кожу и очищая ее и волосы от грязи. Не представляю, как простые люди справляются без магии. Кошмар!
Назад: ГЛАВА 11
Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ