Глава 7
В глазах его пламя победы!
Себя он не станет беречь!
И, выйдя из дома с рассветом,
Он скинет халат с щуплых плеч!
Улыбка его покоряя-яет
Кикимор девичьи сердца!
И солнце в волосьях сверкает,
Облив своим светом бойца.
Он крикнул: оставьте, уйдите!
Здесь будет царить беспредел!
Внутри меня стонет убийца!
Плоть нелюди он захотел!
Он жаждет вонзить свои ко-огти
В дрожащие монстра бока!
Он хочет сожрать его уши!
Да-да, он опасен, друзья.
И кинулся эльф в злые воды,
Сверкнув белизной ягодиц…
С тех пор над проклятым боло-отом
Прошел не один косяк птиц.
Пою медленно, с чувством, с выражением, сидя у стены выделенного нам домика. Вокруг столпилась куча жителей деревни. Бабы вытирают слезы, прочувствовав трагизм момента. Мужики внапряге, ибо плакать не солидно, а ржать над песней – бабы прибьют. Мой спутник застыл на пороге и внимательно смотрит на меня. Петь я начал, когда он изящно скинул с плеч одеяло и остался в одних панталонах. Теперь Аид стоит, гордо выпрямив спину, с красным носом и довольно злым выражением лица.
Мужики все же похихикивают. Их пихают бабы, пытаются пристыдить, объясняют, что мальчонке осталось жить-то от силы минут пять-десять, а над умирающими смеяться большой грех.
Светлый нервно косится на болтушек и в душе в корне с ними не соглашается.
– Ну иди, – улыбаюсь я и откладываю инструмент.
– Я так понял, именно эту балладу ты будешь потом исполнять во всех тавернах, деревнях и на всех перекрестках?
– Да. – Моя улыбка уже не умещается на лице. Он явно оскорблен. Светлые вообще довольно щепетильны во всем, что касается чести и достоинства. Не так посмотришь, не туда плюнешь, и все – ты труп. А светлый идет дальше, аккуратно стряхивая капли крови с изящной шпаги.
– Моя последняя воля, записывай.
– Что?
– Волю. По преданию не исполнить волю идущего на смерть – преступление, которое способно опозорить весь род нечестивца.
Вокруг шумят, соглашаясь. Недовольно киваю.
– Итак. Завещаю тебе никогда и ни при каких условиях больше это не петь!
– Зараза ты.
– Уж какой есть.
И эльф шлепает к краю помоста. Внизу плещется вода, на ее поверхности колеблется ряска, и… все. Кикиморы давно уплыли, а рыбу съели, если она, конечно, здесь когда-нибудь была.
Тоже подхожу, встаю за его плечом и изучаю болото.
– Тебе помочь? – спрашиваю участливо.
– Не надо. Я сам, – отвечает светлый, внимательно вглядываясь в серую муть.
– Мне нетрудно. Зато ты избавишься от сожалений, внутренней борьбы и мыслей о так и не состоявшемся будущем. Кстати, чем ты нежить бить будешь? Силой воли?
Эльф опоминается, хлопает себя по лбу и убегает обратно в дом. Все разочарованно вздыхают.
О! Возвращается. Э, а какого лешего с моими мечами?! Они фамильные! Не дам!
Полчаса сражаемся за мечи. Эльф уверяет, что они ему до зареза нужны, а я ору, что прирежу, если не отдаст. В итоге отбираю. Я крут.
Слегка побитому эльфу сердобольные крестьяне выдают огромный молот с шипами, который тащат аж пятеро человек. С интересом изучаем реликвию.
– Неплохо, – заявляет светлый, поглаживая рукоять. – Если монстр вынырнет и откроет пасть, а мы вот это в нее кинем… утонет как минимум.
Согласно киваю. Такое переварить нереально, равно как и выплюнуть – шипы помешают.
– Он не вынырнет, – открывает тайну стоящий неподалеку паренек с чумазой мордашкой, в длинной папкиной куртке. – Мы чем только не приманивали. Не идет. Только если ты в воде.
Смотрим на светлого. Тот о чем-то глубоко задумывается.
– Аид, народ ждет, – говорю шепотом. – Давай не будем разочаровывать массы? А то там уже стол поминальный накрыли. Остынет же все.
Голубые глаза обжигают меня презрительным взглядом. Но он все же кивает и вновь подходит к краю помоста. Селяне стоят, затаив дыхание.
Смотрим на эльфа, ждем.
Пробует воду пальцем ноги. Говорит, что холодная. Он издевается?
Начинает приседать, чтобы размяться. Сто пятьдесят приседаний длятся целую вечность.
Пристает к старосте, спрашивает, есть ли у монстра аллергия на серебро, есть ли в деревне серебро и как он должен работать в таких условиях.
Бегает вокруг дома, выискивая признаки монстра.
Еще раз трогает воду. Вода кажется ему еще холоднее.
Четыре раза разбегается, но так и не прыгает, передумывает в последний момент.
Щупает воду. Подкравшись сзади, отвешиваю ему мощного пинка, едва не ломаю собственную ногу о его костлявый зад. Шумная поддержка аудитории успокаивает. Пузыри на поверхности радуют. Чувствую себя героем.
Ждем.
– О, снова пузыри пошли.
– Он, кажется, когда летел, о вон ту доску головой приложился, – говорит кто-то. Смотрим на проплывающую мимо доску. – Как бы не погиб… монстр мертвечину не жреть. Опять жребий бросать будем.
– Тьфу на тебя! Да эльфы знаешь какие живучие?! Да он бы лбом эту деревяшку переломил и даже не почуйствовал!
– Она штальная.
– Деревяшка?
Присматриваемся. У меня, как у пацифиста, начинает просыпаться совесть. Она бегает по пустому черепу и орет: «Как же так?!» Я вспоминаю, что барды – существа мирные: поют песни, нюхают… коноплю…
Подхожу к краю помоста.
– О. Пузыри…
– Усе, помер. Пошли, ребята! Помянем, что ли.
– А как же монстр? – говорю обиженно и с ноткой недовольства.
– Монстра спит. Или за кикиморами увязался. Голодный же был. Пошли, говорю. Остынет все.
…Тихий всплеск, вода идет волнами. Все удивленно переглядываются.
– Шо это было?
– Кажись, второй прыгнул.
– За первым?
– Ага. – Паренек вытирает рукавом нос и широко улыбается, демонстрируя три кривых зуба. – Снял рубашку, сапоги – и прыгнул.
– А че сказал?
– Сказал… «скотина», кажется.
– Видать, о монстре.
– Дык, второй-то точно живой должон быть. Парнишка-то. Только прыгнул ведь. Может, подождем чуток?
Шум, гам, спор. В итоге все собираются у края помоста, наваливаются на перила и вглядываются в медленно затихающую рябь на воде.
Через минуту, когда некоторые уже начинают отходить, решив, что горячее лягушачье мясо всяко лучше наблюдения за ряской, вода вспенивается, идет волнами, и из нее с шумом выныривает темный эльф, держа на руках светлого. Аид кашляет, барахтается, но особо себя спасать не мешает. Оглядевшись, Фтор мощными гребками подплывает к помосту и рывком перекидывает эльфа через край, а потом вновь скрывается под водой. Вынырнув, он выплевывает воду и смотрит на народ:
– Ну. И где ваш монстр?
Кто-то показывает пальцем ему за спину, еще один кидает с помоста два парных клинка, которые эльф ловит, не глядя. Обернувшись, Фтор заглядывает в горящие глаза быстро приближающейся твари и резко ныряет, отталкиваясь ногами от помоста. Нежить довольно облизывается и шустро ныряет следом. Добыча ей явно по душе.