Глава 3
– Конфеты.
– Что?
– Конфеты. Хочу.
Медленно открываю глаза и смотрю на девочку, сидящую на моей кровати.
Ой. Слишком резко сел. Голова раскалывается… Странно, вчера я не чувствовал боли от порезов, ссадин и, кажется, от пары трещин в ребрах.
Она отодвигается от меня и садится на пол.
Так. Придется встать. Где моя одежда?
– Ты идешь?
Она кивает и встает. Э-э… рубашка – это, конечно, хорошо, но…
– Погоди. У меня где-то здесь были еще одни штаны. Нашел! Сапог нет, уж извините. Но штаны все же надень.
– Велики.
– Подумаешь, малость великоваты, зато голым задом не будешь сверкать. – Отрываю кусок от подола ее рубашки и подвязываю штаны, предварительно заправив в них рубашку. Вид получается довольно комичный, но на первое время сойдет.
– Закатай.
Она кивает и смотрит на штанины. С тяжелым вздохом опускаюсь перед «своей госпожой» на одно колено и сам подворачиваю штаны. И за что мне все это?
За спиной резко распахивается дверь. Я разворачиваюсь, сжимаю кинжал в правой руке и вижу… светлого, который с бешенством смотрит на меня.
– Попался!!
Меня хватают за рубашку, слегка приподнимают и трясут так, что ребра взвывают с новой силой.
– А ну отпусти! Ты что, с ума сошел?!
– Я его по всему городу ищу! А он тут прохлаждается!
– Так. Либо ты сейчас же уберешь от меня свои руки, либо… – Кинжал застывает у его горла, царапает лезвием кожу. – Либо оборву твою никчемную жизнь.
Меня опускают, после чего так врезают по уху, что я отлетаю к стене, сбиваю стул и падаю на пол. А ведь мог ударить в ответ! Устоять и ударить. Но я бы тогда его убил… И что? Только эта мысль меня и остановила.
Медленно поднимаюсь, вытираю кровь из лопнувшей губы и вижу незабываемое зрелище. Светлый стоит перед ребенком и пытается вдохнуть. Аида трясет, пальцы царапают горло, он хрипит. Рей же просто на него смотрит.
– Эй, прекрати. Маленький монстр.
– Он тебя ударил, – заявляет безапелляционно.
– И что? Значит, я ему это позволил. А вот если ты его убьешь, я и впрямь расстроюсь и не куплю тебе конфет.
Эльф шумно вдыхает и падает на пол, кашляя и все еще держась за горло. Ребенок же подходит ко мне и требовательно протягивает руку.
– Я сказал – куплю, а не достану из кармана. Терпение.
Девочка поджимает губы. Надо же. Все-таки у нее есть эмоции. И я впечатлен, что ее обозлило то, что меня ударили.
– Кто, кх-кх, кто этот ребенок? Ведьма?
Встаю и мрачно улыбаюсь:
– Знакомься – мой личный гоблин. Рей.
Идем по рынку, Рей ест конфеты, которые несет в кульке. Аид рассказывает о походе к гоблинам и судьбе безутешного Феди. Кстати, рынок расположен за чертой города, рядом с северными воротами, поэтому отсюда хорошо видно море.
– Гоблины не то чтобы были ему страшно рады. Мне даже показалось, что на их лицах читался ужас.
– С чего бы это?
– Ну… он сразу сказал, что они – его семья и его друзья. После чего бросился в пещеру.
– Хм. А они?
– Не знаю. Я в это время бежал совсем в другую сторону.
– Кх-кх. – С трудом подавляю смех.
– Это было ужасно! – Надо же, до этого я никогда не видел его настолько злым. – Он постоянно командовал, мешал, болтал, требовал… А каждый раз, когда я пытался протестовать, он начинал реветь, и в меня била молния! Кстати, когда я убегал, позади вроде бы что-то сверкнуло.
– Неужели не осталось ни одного светлого воспоминания, кроме момента трогательного расставания?
– Ну… он сказки забавные рассказывал.
– Гоблин? Сказки?! Ты меня пугаешь.
– Сначала он требовал, чтобы рассказывал я, но наши сказания ему сильно не понравились, и тогда он сам стал рассказывать истории.
– И о чем они были?
– Разные были. Про кровожадную девочку, носившую красную маску и вырезавшую всех волков в округе. Про принцессу, которая женилась на монстре и сделала из него принца. Еще что-то такое…
– Ничего себе!
– Н-да. Но все равно он невыносим!
– Представляю. Для светлых вообще заботиться о ком-то кроме себя – невыносимо.
– Заткнись.
– Слушаюсь и повинуюсь.
Усмехаюсь и смотрю в его лицо.
– Почему?
– Что «почему»?
– Почему ты вернулся и искал меня? Ты ничем мне не обязан. Я – темный эльф. У тебя же была прекрасная возможность вернуться в Светлый лес и начать жить так, как тебе хочется.
– Ты мой друг.
– Ты сейчас о чем?
– Не прикидывайся. Знаешь… иногда тебе надо объяснять элементарные вещи. Наверное, ты и впрямь еще ребенок.
– А ты попробуй объяснить мне так, чтобы я понял.
– Что ж. Попробую…
– Хочу конфету! – Меня хватают за руку и показывают на прилавок со сластями. На сей раз это шоколад. В больших количествах, самой разной формы, размеров, с многочисленными начинками, он хранится в специальных ящиках, стенки которых покрыты замораживающим заклинанием.
– Это шоколад. Он очень холодный. Если купим – будешь есть его дома.
Эльф ласково улыбается Рей и пытается погладить девчонку по голове. Руку отбрасывают, Аида прожигают ненавидящим взглядом.
– Хочу шоколада.
– Понял уже. Хватит дергать меня за руку.
Мысленно прикидываю, сколько денег у меня осталось. Свежий ветер, солнце и чистое небо успокаивают. Гулять здесь – и впрямь не такая уж плохая идея. Этот город давит на меня своими стенами. Слишком напоминает наши пещеры, с которыми я так и не могу свыкнуться. И в то же время… в городе чувствую себя в большей безопасности, чем здесь. Слишком привык, что за спиной всегда есть стена, на которую можно опереться.
– Какой?
– Все!
– У меня мало денег.
– Тогда мы возьмем так.
Продавца – румяного толстого моряка с железкой вместо правой руки – перекашивает.
– Мне не нужны неприятности. Так что бери три любые конфеты, и пошли. Позже я заработаю.
– Обещаешь?
Ага. Всю жизнь только и мечтал зарабатывать деньги и тратить их на ребенка. У меня, между прочим, и у самого желания есть!
Звон монет заставляет обернуться. Эльф достает из кошеля, висящего на поясе, три серебряные монеты и задумчиво на них смотрит.
– Купить, что ли, и себе… чего-нибудь.
Я сглатываю. Ребенок подходит ближе, изучает серебро и пытается понять, почему все вдруг замолчали.
– Это большие деньги? – Рей снова дергает меня за рукав. Фыркаю и отворачиваюсь. – Это значит – да?
Девчонка отпускает меня и подходит к эльфу, который, кстати, довольно умело ее не замечает.
– Дай, – требовательно протягивает руку.
– Это мои деньги. Заработай сама, и тоже сможешь тратить.
– Если не отдашь – наложу на тебя чары, и ты умрешь от боли.
Ну-ну. Она еще не в курсе, что на светлых ни одна магия не действует?
– Мне, пожалуйста, вот эти и еще те, в синей коробочке. Спасибо.
Девочка ждет, пока Аид расплатится за свои покупки, и пытается их взять, но не тут-то было. Коробки вырывают из ее рук и спокойно идут в мою сторону, обогнув малявку.
– Ах. Так!
– Осторожно!
Эльф не обращает ни малейшего внимания на мое предупреждение и продолжает идти, пока девчонка чертит в воздухе странные символы и говорит что-то вслед.
Секунда, другая. Ничего. Ни криков боли, ни рассыпанного по земле шоколада. Эльф доходит до очередной палатки, поворачивает за нее и скрывается из вида. Рей ошарашенно смотрит на свои руки, она явно ничего не понимает.
– Пошли. Бери свои три конфеты, и пошли.
– Почему я… не смогла?
– Потом у него же и спросишь. И если будешь хорошей девочкой, возможно, он тебе расскажет.
Рей не отвечает, молча берет с прилавка конфеты и бежит вслед за Аидом. Ох, чую, огребу я еще с ней неприятностей. И вообще, почему именно я должен быть нянькой для ставосьмилетней эльфийки? Других дураков, что ли, больше нет?
Наверное, нет.
День проходит в целом неплохо. Мы гуляем вдоль берега, едим шоколад, которым Аид щедро делится после многочисленных просьб Рей. Пьем холодную воду и ни о чем не думаем. Потом я решаю искупаться и впервые окунаюсь в соленые воды. Странно ощущать, как тело становится легким и практически невесомым. Еще более странным кажется мне подводный мир. Я могу задерживать дыхание примерно минут на десять и поэтому глубже всех ныряю. Подводные поля поражают меня своей красотой и изобилием красок. Рыбы, медузы, крабы и многие другие подводные жители шарахаются от меня в разные стороны, зарываются в песок или прячутся среди кораллов. Там очень красиво и тихо. И если бы не Рей, от которой мне нельзя удаляться более чем на сто метров, я бы оттуда до вечера не вылез… В тот момент даже слегка позавидовал сиренам. Они могут это видеть каждый день. Но я еще вернусь. Завтра. Или послезавтра. Неважно когда, главное, что я обязательно вернусь сюда.
…Мы сушим вещи над огнем и готовим на костре пойманных мною крабов в найденной на дне моря кастрюле без ручек. Конечно, ничего из этого получиться не может, но Рей очищает воду от морской соли. Аид же говорит, что мясо будет не очень нежным. Не знаю, я не привередлив, и мне очень нравится. Рей тоже не имеет ничего против вареного краба и только причмокивает от удовольствия. Она выглядит слегка растерянной. И постоянно жмется ко мне, стараясь быть как можно ближе. Я – не возражаю. У меня на душе такое умиротворение, что даже сказки гоблина, которые решил поведать нам светлый, не раздражают.
В таверну мы возвращаемся далеко за полночь. Рей засыпает сразу. Аид разводит камин и пододвигает к нему пару кресел. Так что можно с комфортом сесть у огня и вытянуть к нему ноги.
– А теперь давай поговорим начистоту, – говорю я, усаживаясь в кресло.
– Вина хочешь?
– Хочу. – Беру протянутую кружку и принюхиваюсь к содержимому. Что ж, не самое плохое вино. Теперь можно будет согреться еще и изнутри. – Рассказывай. Зачем я тебе сдался?
– Ты когда-нибудь испытывал чувство одиночества?
Подозрительно на него кошусь. Он издевается?
– Темные эльфы – одиночки с рождения. Мы никому не доверяем и никогда не подставляем спину.
– Знаю-знаю. Вы чудовища, у которых нет слабостей и чьи души пожрал монстр еще до рождения.
Я кашляю, подавившись глотком.
– Чего?!
– Не ори. Рей разбудишь.
Вытираю рот рукавом и мрачно смотрю на эту заразу.
– Так вот, Фтор. Я вернулся, потому что знаю, что такое одиночество. Когда живешь, как мы с тобой, постепенно учишься видеть других насквозь. Кто бы к тебе ни подошел, кто бы ни заговорил – сразу понимаешь, насколько долго вы сможете общаться и что получится в итоге. Это я к тому, что редко встретишь разумное существо, искреннее как снаружи, так и внутри.
– Хочешь сказать, что я – простак, которого можно использовать как хочется?
– Нет. Я хочу сказать, что вижу в тебе друга. Если хочешь, назови это сумасбродством, но только зверь по имени «одиночество» боится тебя и исчезает, когда ты рядом.
– Ты точно не извращенец?
Он смеется. Хмуро изучаю этого ненормального, по сути – так ничего и не поняв из всего его монолога.
– Получается, ты просто боишься оставаться один. А чего к своим родным не возвращаешься? Они же светлые. С ними наверняка проще… подружиться, как ты это называешь.
– Ты опять ничего не понял. Наверное, я слишком упростил для тебя сказанное выше. Просто ты – моя вторая половинка. Еще одна часть души, которая когда-то распалась на несколько осколков. Встретить такой осколок сложно, но если найдешь – нельзя отпускать. Только тогда появляется шанс однажды стать единым целым. Потерянные осколки могут всю жизнь мучиться и искать тех, кого, возможно, даже нет в живых. Многие так и умирают в одиночестве, сходят с ума, не понимая, чего именно им не хватает в жизни. Но мне повезло.
На меня смотрят так ласково, что я понимаю: этот идиот и впрямь верит в то, что говорит.
– Осколки, говоришь. И когда и кто тебя так расколол?
– Не меня. А того, кто жил до меня.
– Хорошо. Кто его так наколол… расколол в смысле.
– Я не знаю. Да мне все равно.
– Обалдеть. Может, еще и жениться предложишь?
Эльф громко смеется, у него даже слезы из глаз текут. Сижу злой и ни капли не понимаю, чего это он ржет как сивый мерин.
– Какой же ты забавный.
– Представь себе, я это уже слышал. И не один раз. Рей, похоже, тоже считает меня каким-то осколком, вцепилась так, что мама не горюй.
– Возможно. Изначальный узор сложен. И моя душа не была рядом с ней. Поэтому я ее не узнаю.
– А меня, значит, узнал.
– Да.
И снова эта мягкая улыбка, которая меня так бесит.
– Короче. Я понял: правды ты мне не скажешь плюс еще и за идиота держишь. Я – спать.
– Я найду тебя.
– Что? – оборачиваюсь, уже подойдя к кровати.
Его голос как-то странно изменяется.
– Где бы ты ни был – я снова найду тебя. Так что лучше смирись с этим сразу.
– Скажи, вы, светлые, все такие?
– Какие? – спрашивает, покачивая в руке кружку с вином.
– Придурковатые.
Аид фыркает. А я ложусь спать, подвинув Рей, и стараюсь ни о чем не думать.