Темнеет. Мы вдвоем идем по улицам города, а следом, периодически попадая то в грязь, то в лужи, бежит Федя. Эльф молчит. Федя тоже, ибо не успевает. Странно, но на свету он словно теряет способность быстро перемещаться. Может, и другие способности ему становятся недоступны? Хотя какие именно – сказать сложно.

Хозяйка расплатилась четырьмя серебряными монетками: минус одна за разрушение стены. Ну ничего, я еще стрясу с Аида недостачу.

В кармане лежит тот самый зеленый камень, которым гоблин гипнотизировал людей. Если его продать – можно выручить неплохие деньги. Но для этого нужно согласие гоблина. Он же как-то не горит желанием отдавать мне что бы то ни было. Так что боюсь, моя попытка продать кристалл закончится плачевно.

– Идем быстрее.

Кошусь на эльфа, все еще раздумываю о кристалле, а также о том, что на четыре серебряные монетки можно спокойно прожить в этом городе месяц.

– Зачем?

– Он отстанет и потеряется.

– А тебе его не жаль? Он впервые нашел друга и так обрадовался.

– Я не говорил, что хочу быть его другом!

– Ты сказал, что готов стать другом гоблину. Вот и наслаждайся.

– Чем?!

– Им. Да ладно тебе. Уверен, вам обоим будет весело. Он тоже обладает незаурядным чувством юмора и обожает доводить окружающих до белого каления. Так что вы прямо-таки родственные души. И потом. Тебе теперь не будет так одиноко. Глядишь, и от меня отвяжешься. Так что все останутся в выигрыше. И хватит кукситься.

На меня смотрят так, словно пытаются убить взглядом. Безмятежно гляжу в ответ.

– Я тебя настолько раздражаю?

Мне не нравится его тон. Смотрит так, словно его только что предал лучший друг. Светлые все такие? Вот у темных все намного проще. Мы терпим друг друга лишь в силу необходимости. В одиночку нам легче выжить и отвоевать себе место под солнцем.

– Да.

– Понятно. Я скоро покину тебя. Как только отделаюсь от гоблина.

К чему это он? От гоблина невозможно отделаться. Или Аид еще этого не понял?

– А поконкретнее? Когда случится это радостное событие? Завтра? Через два дня? Через месяц?

– Я же сказал: как только отделаюсь от гоблина.

– Н-да? А светлые эльфы умеют врать?

– Нет, – произносит с гордостью.

Меня опять обманули. Гхыр, да что ж такое. Ощущение, что рядом со мной идут не один, а два гоблина. Причем первый отличается от второго только видом и более или менее приличными манерами.

– Эй!

Что еще? Смотрю на Аида. Тот глядит на свой плащ, в который мертвой хваткой вцепился Федя. Грязный и уставший гоблин пытается нам улыбнуться.

– Друг меня понесет, – сообщает гоблин эльфу.

Усмехаюсь, понемногу прихожу в себя. В конце концов, все не так уж и плохо. У меня будет отличная возможность увидеть, как Федя доводит Аида. Ради этого… можно немного и потерпеть их обоих. А потом я придумаю, как от них избавиться.

Стоим перед барной стойкой, объясняем трактирщику, что нам нужна еще одна комната – для Феди. Нам бы ее, скорее всего, дали, но гоблин, мечтая быть замеченным, забирается на стойку, отряхивается, заляпывает все грязью и… перебив часть бутылок, пытается достать приглянувшуюся.

Вонь и грязь плюс довольное похрюкивание уродца доводят трактирщика до белого каления. Уже через минуту нас выгоняют под хохот местных обывателей и обещают пристрелить, если еще хоть раз появимся на пороге.

– Чтобы больше ты никогда так не делал! – Аид в ярости сжимает кулаки, глядя на Федю.

Гоблин сидит перед ним в грязи и смотрит крайне доверчивыми глазами. Улыбка не сходит с его мордахи, он умудряется кивать на каждое слово Аида. С интересом за ними наблюдаю, счищая грязь с куртки. Ну-ну. Научить гоблина манерам не удавалось еще никому.

– Все. Пошли!

Это он мне?

– На ручки!

– Ась? – Аид в шоке.

Но мелкий уже поднимает лапы с длинными кожаными перепонками и ждет, когда друг понесет его на руках.

– Только через мой труп, – сообщает эльф и быстро идет вниз по улице, ругаясь себе под нос.

Гоблин бежит следом, едва успевая уцепиться за край изгвазданного плаща.

Улыбаюсь, сую руки в карманы и наслаждаюсь моментом.

Вещи из таверны приходится забирать через окно, дабы не попасться на глаза хозяину. После чего мы идем искать другое место для ночлега. Что оказывается не таким уж простым делом.

В трех тавернах нам отказывают, в двух не пускают на порог, еще в одной выскакивают с арбалетом и пытаются застрелить гоблина. Федя прячется за нашими спинами, так что стрелами едва не достают именно нас. Спасают скорость реакции и тот факт, что рядом оказываются мусорные баки.

Хорошо хоть, что в последней таверне, которую мы находим уже после того, как темнеет, хозяину глубоко наплевать, кто именно будет спать в его комнатах. Нам выдают ключ в обмен на серебряную монету и говорят, что мы можем жить и есть тут целую неделю. Вот это я понимаю: сервис. В сторону гоблина никто и бровью не ведет. Да он и сам уже не рвется в центр внимания.

– Это ваша комната. Располагайтесь.

Аид входит молча, с крайне мрачным выражением лица.

– Судя по запаху, здесь кто-то умер и разложился.

– Не привередничай. С таким другом, как у тебя, надо радоваться, что вообще хоть где-то приютили.

– Заткнись.

Пожимаю плечами, стягиваю с плеч куртку.

– Кроватка! Самая настоящая кроватка! – радостно вопит Федя и, отцепившись от плаща, залезает на единственную кровать в комнате. Двуспальную, кстати.

Завернувшись в одеяло и пару раз чихнув, он вытирает сопли о подушку, натягивает край одеяла до подбородка и радостно смотрит на нас.

– Федя хочет кушать.

В руке Аида что-то трещит. Это деревянная фляга с водой, которую он повсюду таскает за собой. Вода сочится сквозь пальцы и капает на пол.

Бедняга. Светлые и без того не выносят грязь и вонь. А тут еще и единственную кровать отобрали.

– Пойду принесу что-нибудь поесть. А вы тут пока обживайтесь, знакомьтесь. Вы ведь так еще и не поговорили по душам. – Я подмигиваю Аиду. Выхожу, аккуратно прикрываю за собой дверь.

Из-за нее тут же доносятся шипение, визг, вой и звуки ударов.

Буквально через пять минут все успокаивается, и я рискую заглянуть обратно.

Светлый с расцарапанным лицом лежит на полу, придавленный креслом, Федя сидит на кровати и огорченно на него смотрит.

– Ты бы с ним поаккуратнее! – улыбаюсь гоблину как родному.

– Федя хороший. Федя не обидит. Друг будет цел, – с серьезным видом кивают мне.

Улыбаюсь еще шире, закрываю за собой дверь и, насвистывая, спускаюсь вниз. Я уже люблю это существо. Чистой и незамутненной любовью собрата по несчастью. Даже аппетит просыпается. Так, что у них есть?

Я возвращаюсь с подносом, который ломится от еды. Все-таки серебряная монета за питание на неделю – это много. Ей так обрадовались на кухне, что я почувствовал: переплатил, причем серьезно. Но делать нечего, распахиваю дверь ногой и широко улыбаюсь эльфу, все еще лежащему без сознания. Ноги парня прислонены к стене, руки раскинуты в стороны, голова повернута набок. Надеюсь, что он жив.

На кровати, окопавшись среди подушек и одеял, сидит наше чудо. И где он столько подушек нашел? Небось пока меня не было, прошвырнулся по другим комнатам и притащил их оттуда. Гоблины обожают все тырить, при этом ни один замок для них не проблема. Так что бесполезно их запирать, связывать, накладывать чары или делать еще что-то в том же духе. Магия не действует, веревки развяжут, замки взломают.

– Еда… – Из-под одеяла высовывается грязная голова с приподнятыми ушами.

Киваю и подхожу к кровати.

– Держи.

Курицу хватают в первую очередь, впиваются в мясо кривыми зубами, фыркают и при этом причмокивают. Кровать явно будет уделана до невозможности. Ставлю рядом с Федей кружку молока, отхожу с подносом к столу, мечтая поесть в одиночестве.

Хм, а тут неплохо готовят.

У стены вяло шевелятся, приходя в себя. Откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Надо камин растопить. Но не обязательно. Могу и на полу поспать – не впервой. Тем более что кровать нам точно не отдадут ни при каком раскладе.

– Где я?

– В таверне «Хромой кентавр». Есть хочешь?

Эльф встает, хватается за голову и снова садится.

– А где он?

– Я тут! – раздается с кровати.

– Он там.

Эльф смотрит на кровать и мрачнеет. После чего поднимается и идет к столу.

– Салата не было?

– Настоящие мужчины травой не питаются.

– Я тебе это напомню, когда у тебя будет запор.

Фыркнув, откусываю еще один кусок гигантского бутерброда.

– Ладно. Я – на кухню. Если там ничего нет – пойду искать еду в городе.

– Рад, что ты поделился своими планами. Сейчас, правда, уже совсем темно и все наверняка закрыто.

– Это город. Здесь ночью начинается другая жизнь, порой не менее бурная, чем днем.

Изучаю спину выходящего из комнаты парня. Дверь за ним звучно захлопывается. Рядом с кроватью слышится тихий стук, и к двери бежит одеяло.

– Я за другом. Ему нужна будет помощь! – поясняют мне, прежде чем скользнуть за дверь и не менее громко хрястнуть ею.

Ну что ж. Беру крынку молока, отпиваю, с удовольствием ощущаю, как оно стекает в желудок, и широко, довольно улыбаюсь. Все! Свобода! Я гений.

Пять минут я наслаждаюсь свободой. Еще пять убираю постель: выкидываю все, на чем валялся гоблин, в коридор, выламываю дверь в один из номеров и приношу оттуда новые, неоскверненные матрас, подушку и одеяло.

Потом я сплю. Часа четыре. Потом ем, выпиваю и сплю еще часов шесть.

В итоге просыпаюсь в девять утра, делаю зарядку, исполняю пару песен, чищу зубы, иду вниз, еще раз ем и… понимаю, что мне скучно. Деньги у меня есть. Кров, еда – тоже. Но… чего-то не хватает. Нет, я не про светлого кошмарика и уж тем более не про его нового забавного друга. Я про себя. Душе чего-то не хватает. Чего-то необычного, воздушного, прекрасного.

А посему, вернув матрас и все остальное на место, я восстанавливаю прежнее убранство кровати, на случай, если они все-таки вернутся, и иду гулять по городу. Искать музу.

Иду по городу, глазею по сторонам.

Когда первая волна эмоций уходит и я перестаю видеть лишь серые стены и грязные улицы… мир начинает меняться прямо на глазах.

Я впервые могу осмысленно осмотреться. Вокруг, насколько хватает глаз, возвышаются каменные дома. Улицы, вымощенные желтым камнем, блестят от недавнего дождя. И вокруг, словно муравьи, снуют люди, люди, люди. Они всюду. В их глазах отражается столько эмоций… Они суетятся, ругаются, кричат, смеются, торгуют… Люди чувствуют себя спокойно и вольготно, они ничего не боятся, поскольку уверены: высокие каменные стены сохранят их от злобного внешнего мира.

Люди. Самые суетливые и нервные, самые странные и слабые дети этой земли. Существа, которые, несмотря на всю свою слабость и склочность, возвели такие стены и укрепления, что даже гномы порой недоверчиво скребут затылки, поражаясь силе их страха и желанию отгородиться от мира. Люди придумали арбалеты, пушки, освоили магию. (Солнечное оружие до сих пор наводит ужас на обитателей гор, напоминая о том, что последнюю войну выиграла слабейшая раса на материке.)

Телеги, повозки, одежда, вывески, даже говор – здесь все другое, все чужое и незнакомое. Это пугает и в то же время завораживает. Хочется узнать как можно больше, попробовать все лакомства, которые делают люди.

Здесь интересно. Нет, не так. Здесь сказочно.

Задумчиво повожу ушами, изучая каменный фонтан на одной из площадей. В центре стоит свинья, из пятачка которой льется вода. Ну и ну… оригинально, тут уж не поспоришь. Представляю реакцию братьев, увидь они такое. До конца жизни анекдоты травили бы.

Муза на плече оживает и начинает нашептывать рифмы, спешит запечатлеть образ в сознании. Выходит что-то дикое и не совсем пристойное. Пара строк мне все же нравится, особенно:

Довольно улыбаюсь, с удивлением обнаружив себя на бортике фонтана декламирующим стихи общественности. Общественность заинтересованно косится. Кое-кто останавливается и внимает, посмеиваясь и переглядываясь. Мне скупо хлопают, бросают пару яиц. Попасть не попадают, но настроение портится. Мечи выскальзывают из ножен со скоростью ветра. Народ сдувает, а я остаюсь стоять на бортике фонтана в гордом одиночестве.

Н-да. А ведь поиски музы – не такое простое дело.

После этого небольшого происшествия я прохожу еще пять кварталов, посещаю рынок, покупаю серьгу в виде черепа с рубиновыми глазками и захожу к брадобрею, решая слегка изменить имидж (авось яйцами кидаться перестанут). Меня бреют, накладывают сверху теплое мокрое полотенце, и я как-то незаметно для себя усыпаю. А проснувшись, понимаю, что на голове чего-то не хватает. Этим чем-то оказывается мой прекрасный ирокез, который срезали почти начисто! Теперь у меня не ирокез, а розовый ежик в два сантиметра длиной. Изучаю свое отражение, испытываю острую потребность убить брадобрея.

Брадобрея я стригу, его помощника избиваю и, разгромив парикмахерскую, гордо выхожу на улицу. К сожалению, именно в этот момент мимо проходит стража, от которой я улепетываю три квартала кряду, жалея о своей чересчур приметной внешности.

Потом я грущу. Сижу на главной площади и грущу. Часа два, не меньше. После чего возвращаюсь к тому же самому брадобрею, выкладываю на сломанный прилавок серебряную монету и прошу перекрасить остатки ирокеза в красный цвет.

Ворвавшейся в процессе окраски страже мы сообщаем о том, что конфликт исчерпан. Руины парикмахерской убеждают слабо, но вовремя врученные медные монеты и широкая улыбка брадобрея настраивают народ на дружеский лад. Меня прощают, волосы перекрашивают, и я ухожу совсем другим эльфом. На голове топорщится ежик ярко-алых волос, постриженных в форме ирокеза, а в ухе поблескивает рубиновыми глазками череп.

Возвращаюсь на главную площадь и три часа кряду даю бесплатный концерт по заявкам. Что-то нравится, что-то не очень, но в куртку, расстеленную на мостовой, летят монеты, в общей сложности серебрушка, что меня бесконечно трогает. Так что вернувшись в трактир поздно вечером, я чувствую себя уставшим, но умиротворенным и в целом вполне довольным жизнью.

В комнате сидит побитый эльф, вокруг которого бегает суетящийся гоблин, умоляющий на него не дуться.

– Привет! Судя по твоему виду, ужин удался. Салат нашли?

– Еще одно слово, и ты – труп.

– О как!

– Другу плохо. Это Федя виноват, – грустно говорит гоблин.

Гоблин извиняется?! Вот это я понимаю: воспитательная работа.

– И что же ты сделал?

– Молчи! – шипит светлый.

– Федя знает город! Федя повел друга туда, где много травы для салата!

– Здорово. И что дальше было?

– Друг попросил салат. Ему дали много-много салата. И он все скурил.

– Ты хотел сказать, съел?

– Нет, это особый салат. Его курить надо. Так они сказали. И он все скурил.

Изучаю непроницаемое лицо Аида.

– Ты никогда не пробовал курительные листья?

– Я думал, это бесплатно.

– И решил скурить сразу все?

– Всегда мечтал попробовать.

– Гм. Что дальше было?

– Было весело, – улыбается Федя. – Друг побил весь квартал! Потому что они требовали заплатить, а он кричал, что он легендарный эльф-воин и никому и ничего платить не обязан. А я был другом суперэльфа, и меня запускали в космос.

– Жаль, меня там не было.

– Их оказалось больше, – Федя смотрит большими печальными глазами. – Нас побили и закрыли в подвале. Но друг суперэльфа освободился сам и освободил друга! И мы сбежали. Я нес его на руках!

Смотрю на высокого худого эльфа. Представляю, как гоблин торжественно нес его на руках.

– Он меня за шкирку волоком тащил. За собой. Поверь, это было больно, – поясняет Аид.

– А чего сам не шел?

– Не отпускало. Я все еще воевал с синими человечками размером со спичечную головку.

– Так мы и покинули это место. Жаль, что игра быстро закончилась. Но Федя взял вот это! Так что можем еще поиграть!

Изучаем пакетик с мелкими синими кристаллами. Даже я в курсе того, что это такое. Каждый кристалл стоит одну золотую монету. И либо мы теперь страшно богаты, либо, что более вероятно, мы мертвы.

– Твою же ж… – шепчет Аид.

– Ну рад был познакомиться. Вы прекрасные ребята. Но мне как-то пора, – судорожно накидываю куртку, всем широко улыбаюсь и иду к двери. По спине течет пот. За такой пакетик меня расчленят на составляющие и сделают чучело. И ни один темный не станет мстить или вмешиваться, ибо среди своих я буду вне закона.

– Ты что, нас бросаешь? – Федя каким-то образом оказывается между мной и дверью, хотя еще секунду назад стоял позади меня.

– Да, я вас бросаю. Дай пройти.

– Ты не будешь играть?

– Нет.

– Но ведь ты его друг. Федя тоже хочет стать твоим другом.

– Кто сказал, что я его друг?!

– Федор, пусть идет. Он бард, а им положено быть трусами.

Так, а вот это он зря сказал. Разворачиваюсь и пристально смотрю на светлого. Тот сидит на подоконнике и изучает двор позади таверны.

– То есть по-твоему, все барды трусы?

– Да. Все сказания поете со слов очевидцев. Сами ни в один бой не ввязывались и не ввяжетесь, ибо трусы.

– Я темный эльф. Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? А кто тебе жизнь на болоте спас?

– Не знаю. Скорее всего, не ты. Тот эльф был храбрее и сильнее. И он не думал о том, что будет, если он окажется один на один с голодным чудовищем. Он прыгнул, чтобы спасти друга, – произносит Аид патетически.

– Знаешь что…

– Что?

Смотрю в голубые глаза и понимаю, что меня сделали. Ну и что теперь: уйти и остаться трусом? Ну нет. Все. Я ему еще покажу, кто из нас трус. Никогда еще ни один темный эльф не уступал светлому ни в чем! И теперь не уступит.

– Федор, доставай.

– На. – Мне протягивают лапку, на которой лежат пять кристаллов. Беру все и киваю. Федя вперевалку идет к подоконнику, на котором сидит слегка удивленный Аид. – На.

Светлый берет один кристалл и неуверенно его разглядывает.

– Слабак, – фыркаю я, закидывая в рот все пять.

– Кто слабак? Я?! – кричит Аид с вызовом.

И берет у Феди еще семь! После чего тоже кидает их в рот. Нахмурившись, требовательно протягиваю руку.

– А мне еще четыре!

– А мне пять!

– А мне десять!

Федя прячется под кровать с остатком наркоты, сообщает, что ему тоже хочется.

Стоим, пристально смотрим друг на друга и ждем.

– Что хоть это за наркотик? – уточняет светлый.

– Синяя смерть.

– Звучит многообещающе. И… как он работает?

– Сначала тебе станет хорошо, потом резко плохо. Тебя будут окружать галлюцинации, вылезет все то, что пугало тебя в далеком детстве. Соображать при этом будешь нормально. И… если закрыть глаза и заткнуть уши, на все это можно по большому счету не обращать внимания.

– Так. Это после одного кристалла. А что будет после двух?

– Эффект усилится. Кстати, попробовав гадость раз – больше с нее не слезешь. Привыкание – страшная вещь. У тебя, между прочим, рога растут.

Аид ощупал новое приобретение, кивнул и поинтересовался, как быстро к наркотику привыкают эльфы.

– Не знаю. Еще ни один эльф эту гадость не пробовал.

– Почему?

– А зачем?

– Резонно. У тебя, кстати, крылья рвут рубаху.

– Черные?

– Белые. Пушистые такие, с мехом. И над головой что-то вращается и светится.

– Нимб, наверное, – улыбаюсь криво.

Смотрю на Аида. Блондин со сверкающими глазами цвета полуденного неба щупает черные рога, помахивая длинным тонким хвостом и переступая с копыта на копыто. Зрачки его становятся вертикальными, клыки удлиняются и чуть выступают над нижней губой. Почесывая нимб, изучаю это чудо. За спиной подергиваются белоснежные крылья, из которых то и дело сыплются перья, с тихим звоном исчезая где-то на полу. Хвоста у меня нет, арфы тоже, что обидно. Зато очень хочется взлететь и что-нибудь спеть миру.

– Федор, вылезай.

– Не вылезу, – хмуро сообщает гоблин из-под кровати.

– Вылезай-вылезай. Поглядим, кем ты у нас стал, – улыбается Аид.

Киваю. Мне тоже любопытно.

Под кроватью шебуршатся, после чего на белый свет показывается… купидон. С луком, стрелами и белоснежными крылышками за спиной. Он оказывается в подгузнике и с рожками. В остальном же гоблин остается собой.

– Какая прелесть! – Я улыбаюсь и отдираю нимб от головы. – Кстати, Аид, а ты нимб тоже видишь?

– Да.

– А подержать можешь?

– Нет.

– Почему?

– Жжется. Даже отсюда.

Понятливо киваю, удивленно присматриваюсь к продолжающей меняться внешности Аида.

– У тебя, кстати, крылья растут. Только нетопыриные, черные такие, кожистые.

– Вижу. И, похоже, мы теперь все трое умеем летать.

– И что самое интересное, это ничуть меня не пугает. Напротив, все кажется таким правильным и разумным.

– Ну да, чернокожий ангел с ирокезом и белоснежный дэймос – чему тут удивляться?

Да ну тебя. Полетели.

И я, разбежавшись, выпрыгиваю в окно, распахиваю крылья и закрываю глаза от удовольствия. Ветер бьет в лицо, грудь наполняется свежим воздухом, и я улетаю высоко-высоко, пронзая облака.

– Ты как?

Где-то далеко наверху видно окошко и лица Аида и Федора в нем. Машу им рукой, предлагаю присоединиться. Они кивают и… удар, крик. Гоблин зависает сверху, так и не пронзив облака.

– Ладно, пошли. В смысле, полетели.

– Погоди, смотри. К нам летят другие ангелы.

– Вижу. – Аид нервно машет хвостом и клыкасто усмехается.

Ангелы толпятся вокруг и начинают что-то кричать, размахивая руками. Но их голоса, похожие на звон серебряных колокольчиков, практически невозможно разобрать.

– Слушай, что они говорят?

– Откуда я знаю?

– Но ты же ангел.

– И что? Я в звании ангела первый день. Еще не адаптировался.

– Хм. Тогда я попытаюсь им что-нибудь сказать.

– Давай.

Купидон парит над нами, развлекается стрельбой из лука в ангелов стрелами с розовыми наконечниками. Ангелы дергаются, падают и бросаются чем-то в ответ. Кажется, цветами. Охапками.

– Ангелы! Я не дэймос! Я Аид! Эльф!

Все замирают и смотрят на друга.

– И я… хочу быть… как вы!

Звон райских голосов усиливается:

– Я хочу белые крылья, темную кожу, вертикальные зрачки! Все, как у вас. И ради этого… я начну вершить добрые дела. А вот он, – в меня тыкают пальцем, – мне в этом поможет.

– Кто? Я?!

– Ты же ангел. Тебе положено.

– А-а… ну да. Беру под опеку.

И мы беремся за руки и неуверенно улыбаемся друг другу.

Один из близстоящих ангелов, чем-то напоминающий хозяина трактира, крутит пальцем у виска. Ну и пусть.

– Пошли! – сжимаю его руку и показываю направление – вперед. – Нас послали небеса! Так спустимся же на грешную землю и поможем людям!

Вокруг радостно галдят, нас пропускают, правда, приходится пробиваться, ибо каждый желает похлопать по плечу или другому месту. Некоторым я даже заезжаю кулаком по носу, дабы немного снизить ажиотаж и успокоить несчастных. Но так или иначе, а мы пробиваемся и вприпрыжку бежим вершить добрые дела. А купидон маленьким ангелом парит над нашими головами, стреляя уже из скорострельного арбалета ГС-400 («Гномья смерть – 400» – это последняя разработка гномов: четыреста стрел в минуту с лентой подачи дополнительных патронов). И где только взял? У него вроде был лук.

Народ, не желая приобщаться к таинству любви, с криками разбегается в разные стороны, прячется за облаками и умоляет прекратить стрелять. Что ж, любовь – это не так просто, как кажется. Но я верю, что теперь они найдут ее и смогут стать счастливыми. А вот и край облаков. Внизу – земля.

– Ну что. Ты готов, Аид?

– Всегда готов.

– Тогда полетели.

– Полетели!

И мы прыгаем вниз, распахиваем крылья и улыбаемся широко и радостно.

– На втором этаже послышался грохот, потом вопли. Я удивленно поднял голову и увидел, как с подоконника с улыбкой идиота выпрыгнул сначала один эльф, а потом второй. Оба рухнули в корыто с отбросами для свиней, животные с визгом разбежались по углам.

Затем эльфы вылезли. Черненький что-то проорал и, оглядевшись, попросил светлого поприветствовать ангелов. Эльф, встав на ноги, с горящими глазами приветствовал собравшихся вокруг свиней. Он говорил долго и содержательно, после чего поцеловал (это эльф-то!) каждую, представляете, каждую свинью поцеловал в пятачок.

Пока он, трактирщик, приходил в себя от увиденного, из таверны выбежал гоблин со стрелометом ГС-400, который я купил накануне на последние деньги. Изучив обстановку, гоблин скорчил зверскую рожу и расстрелял свиней в упор. У хрюшек не было ни единого шанса. Я и сам едва успел скрыться за дверью сарая. После чего эльфы обнялись и попросили гоблина и дальше нести любовь в массы, потом, забравшись на забор, спрыгнули вниз с такими счастливыми рожами, что мне на секунду стало завидно.

Когда эльфы скрылись, я рванул за стражей, понимая, что, если эльфов не остановить – они перестреляют весь город. А тогда точно никто и никогда ни за каких свиней не заплатит.

…Я никогда не чувствовал себя так легко и прекрасно. Я парю над землей, невидимый и неосязаемый. Люди начинают улыбаться, едва чувствуют мое присутствие, их сердца наполняет любовь. И даже парящий рядом дэймос не может стереть улыбку с их лиц. На плече сидит притомившийся купидон и перезаряжает стреломет любви. Солнце светит ярко и нежно… и жизнь прекрасна, кто бы и что бы по этому проводу ни говорил.

– И куда мы теперь? – Прекрасные глаза дэймоса сверкают огнем веры.

– Туда, – указываю направо и первым влетаю в темную арку, ведущую в самые бедные и жуткие кварталы этого города – улицы, на которых даже при свете дня царят беспредел и убийства.

– А что там?

– Там… твое спасение.

Двое эльфов, темный и светлый, появились неизвестно откуда и учинили беспорядки на улицах города. С ними был замечен гоблин со стрелометом.

Ниже приведен приблизительный список учиненных беспорядков:

1. С криком: «Во имя света!» – эльфы напали на захвативших грабителей стражей порядка. Стражу избили, связали и отдали на растерзание удивленным ворам. Светлый эльф при этом орал, что защищает сирых и убогих, а темный постоянно улыбался в ответ. Стражников они называли «нежитью» и «нелюдями».

2. Взорвали больницу – правое крыло, в котором лечилась знать. Динамит был предварительно изъят у грабителей, спасенных чуть ранее. Пострадавших море, но все живы, ибо всех предупредили о взрыве заранее. (В открытое окно палаты, находящейся на первом этаже больницы, запрыгнул гоблин и, проорав, что только пламя взрыва очистит души неверных, бросил связку динамита с подожженным фитилем, после чего выпрыгнул из окна. Вслед за ним выпрыгнули пациенты.)

3. Остатками динамита подорвали мост, соединяющий правую и левую части города.

4. Выловили оглушенную взрывом рыбу и раздали беднякам.

5. Прыгали в фонтан с самой высокой башни города с криками: «Я лечу!» и «Как же круто!».

6. Во время сожжения ведьмы на главной площади пробрались на помост, освободили преступницу и «улетели» на метле. (Метлу принес светлый эльф. Ведьма сумела ее активировать и поднять в воздух.)

7. Темный эльф устроил на главной площади концерт: пел жуткие песни, которые собрали целые толпы молодежи. По ходу действия его вознесли на помост, разожгли костры вокруг. Один из молодых магов колдовством усилил звук до максимума (в окрестных домах вылетели стекла).

8. Светлый эльф взял отряд из молодых парней и повел их грабить ближайшие таверны. Вернулись с огромным запасом выпивки, которую в дальнейшем на концерте раздавали бесплатно. Всех, кто вставал на пути светлого, называли «нежитью» и натравливали на них «купидона», умоляя привнести в сердца любовь и всепрощение. Под прицелом ГС-400 редкий трактирщик отказывался выдать эль и вино. Вскоре гуляние стало массовым, а работа стражи была приостановлена, так как каждого, кто лез с оружием на барда, били нещадно и насмерть. Решили дождаться окончания незапланированного концерта. Тем более что большая часть стражников под видом гражданских также присоединилась к гулянию.

9. Напоследок эльфы устроили митинг, повели взбудораженные массы людей ко дворцу, вытребовали у испуганного короля фейерверки и до утра запускали их в воздух.

К утру эльфы исчезли, и больше их никто не видел.