ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ,
которая начинается хорошо, а заканчивается плохо

Выйдя из ванны, Лада уединилась в комнате с Вороном, чтобы выслушать подробный отчет о проделанной работе.

Мне позволили присутствовать.

Ворон, держа свои памятные заметки в правой лапе, левой балансировал на спинке кресла и хриплым голосом читал:

– «Пункт первый. Занятия с Котом. В соответствии с учебным планом». Тут мы идем даже и с опережением. Кот освоил руны в полном объеме, не путается и применяет их, насколько я могу судить, должным образом. Мне бы хотелось, чтобы ты его проэкзаменовала в ближайшие дни. А также провела с ним несколько лабораторных занятий по следующей тематике: «Определение напряженности магионного поля», «Изменение знака магионного поля», «Смешанные поля и их характеристики»…

– Потом, – твердо сказала Лада. – Не отвлекайся.

Ворон откашлялся и продолжал:

– «Пункт второй. Изучение событий, имевших место в мире и стране за прошедшие годы». Здесь мы не слишком успешны. Слушали по телевизору новости, кое-что записывали. Но мы были лишены возможности покупать газеты, как ты понимаешь, и тебе придется, я думаю, посетить читальный зал какой-нибудь библиотеки и ознакомиться с подшивками периодической прессы для более полного ознакомления…

– Времени-то хоть сколько прошло? – прервала его Лада.

– Гм-хм… Четыре года.

– А спала я сколько?

– Три месяца без двенадцати дней. Хронокризис был ликвидирован двадцать девятого мая, а сегодня у нас семнадцатое августа.

Лада зевнула.

– Что-то мне кажется, недоспала я. Ладно. Ловушку для хронофагов куда девали?

– Там висит, на притолоке, – сказал я, видя, что Ворон смотрит на меня, а сам отвечать не собирается. – Вывернули наизнанку, затянули ниточкой и повесили обратно.

Лада кивнула:

– Молодцы, все правильно. Нужно будет потом спрятать ее в шкаф. От греха подальше. Дверь починили?

– Нет. Некому было. Крыс…

– Как, освоился? – живо спросила Лада. Видно было, что Крыс ее по-прежнему очень интересует.

– Не знаю, – сказал Ворон. – Агрессивности в нем меньше, чем прежде, возможно, действуют жесткие меры, предпринимаемые Псом и Котом…

Белесые бровки Лады сошлись у переносицы.

– Что это значит? Новенького обижаете?

– Никто его не обижает, – мурлыкнул я. – Он сам кого хошь обидит, тварюка такая. Вон, Жабу лапу откусил. Хорошо, что мы не растерялись, сразу же Жаба в живомертвую воду кинули, выжил, и лапа отросла. И Лёню твой Крыс до полусмерти перепугал. Она даже из комнаты лишний раз выходить не хочет, чтобы с ним не встречаться. А Домовушка из-за нее, вернее, из-за ее нерадивости квалификацию теряет. Каша у него почти каждый день горелая и пересоленная, и сор по углам, и полы метет небрежно…

– Погоди, – прервала меня Лада, – какая Лёня? Почему из комнаты не выходит? Что, она не пошла домой? С нами живет?

– Так нету дома, – пояснил я. – За четыре года ее родители успели куда-то уехать, она стала справки наводить, попалась на глаза родственникам этого вашего… Крыса. Те на нее милицию напустили, она еле сбежала, вернулась к нам, с тех пор в Бабушкиной комнате живет. Выходить на улицу боится, даже за продуктами – ей в каждом прохожем милиционер чудится. Только на одно и способна – доллары меняет, когда у нас гривны кончаются.

– Гривны? – переспросила Лада.

– Ну да, теперь здесь новые деньги, гривны называются. Кстати, доллары мы уже все потратили. И гривны тоже на исходе, мне Домовушка вчера жаловался. За квартиру четыре года не плачено. Так что думай!

– «Пункт третий. Исследование причин…» – прервал нас Ворон, немножко, как я понимаю, приревновавший Ладу ко мне. Но попытка Ворона стать центром внимания провалилась. Лада отмахнулась от него белой ручкой:

– Да погоди ты со своими пунктами! А лучше оставь мне этот листик, я потом почитаю. Значит, денег нет… – Она задумалась, похлопывая себя ладошкой по коленке. – Значит, надо искать работу…

– Не найдешь, – сказал я категорично. – Безработица. Кризис. Всё стоит – в смысле госпредприятий. Работают только всякие налоговые да административные службы, а туда без протекции лучше не соваться. И в частные фирмы тоже берут в основном знакомых.

– И откуда ты все знаешь! – с неудовольствием воскликнул Ворон. – Не слушай его, Лада.

– Я знаю, потому что, в отличие от вас, общаюсь с… – я хотел сказать «с людьми», но вовремя остановился, – …с себе подобными. У нас в подвале много котов и кошек, живущих при людях. В том числе и кот из квартиры начальника налоговой инспекции нашего района. Вполне приличный молодой человек, между прочим.

– Кто, начальник? – спросил Ворон.

– Нет, кот, – ответил я.

– Значит, ты наладил отношения с кошками. Я рада, – сказала Лада, подхватывая меня под живот и почесывая за ушком. Я замурлыкал, растаяв от этой ласки. Я давно не чувствовал себя так уютно. Нет, конечно, Лёня тоже иногда ласкала меня, но делала это не в пример хуже, чем Лада. Без души.

Лада устроила меня у себя на коленях и поглаживала мою спинку.

– Как я понимаю, – задумчиво сказала она, – в первую очередь нам необходимо достать денег… Может, продать что-нибудь?

– Разве что Крыса, – буркнул Ворон сердито. – В зоопарк. Все равно даром хлеб ест. Домовушка жалуется, что даже и разговаривать с ним, что со стенкой, слова не услышишь.

– Вполне согласен с премудрейшим, – мурлыкнул я. – Крыс создает напряженность. И проблемы. Слишком уж он большой. Кстати, Лада, – задал я давно лелеемый в глубине моей души вопрос, – как это ты провернула трансформацию без зеркала? Домовушка его потом видел в ванной…

– Сама не знаю, – пожала Лада плечиками. – Видишь ли, я просто сидела, пила шампанское, даже почти не разговаривала с ними, только злилась… Ну что он с собой эту Лёньку приволок, а при ней поговорить никак не получалось. Я сначала хотела ее в кого-нибудь превратить, чтоб она наконец замолчала, но потом подумала, что это будет несправедливо. Она все ж таки не виновата, что вот так у нас вышло… И когда я это подумала, я еще больше разозлилась, моргнула – а он уже в крысу превратился, правда, в очень большую крысу. Я испугалась, закричала, тут вы с Псом и прибежали, дальше ты уже знаешь… Продавать мы его, конечно, не будем, надеюсь, что все, что вы говорили, была лишь шутка. Но мне эта шутка не понравилась.

Ворон притих и втянул голову в плечи. Перья на нем встопорщились.

– Ладушка, – осторожно мурлыкнул я, выгибая спинку и потершись носом о ее руку, – а не могла бы ты в таком случае сделать этого Крыса поменьше? А то столько места занимает… И хлопотно все время за ним следить. Даже и погулять выпустить страшно, вдруг кто увидит. Испугается же до смерти!

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказал Лада и встала, спуская меня с колен. – А сейчас я хочу пойти пройтись. Поглядеть на мир.

Домовушка пытался накормить Ладу завтраком, но Лада была непреклонна: она только пробежится по рынку (надо сказать, что рынок у нас недалеко, буквально в двух шагах от нашего дома), а потом вернется, и мы все вместе позавтракаем.

И ушла.

Но перед уходом успела привести Крыса к нормальным размерам, мимоходом сунув ему под нос свое превращательное зеркальце. Потом пояснила мне, что Крыс вовсе не был таким уж большим, а только казался. Поскольку у страха глаза велики, а Лада в момент трансформирования перепугалась, в основном из-за того, что трансформирование произошло спонтанно, помимо ее воли. Этот страх Лады, наложившись на трансформированного Крыса, заставил иллюзию величины материализоваться. И, кстати, именно по этой причине Крыс был несколько индифферентен. Теперь же, уменьшившись до величины нормальной крупной крысы, он будет чувствовать себя удобно и вести себя естественно.

И действительно, уже за завтраком мы почувствовали, как изменился Крыс: он постоянно требовал добавки, цитировал классиков и желал быть в центре внимания. До тех пор, пока Пес, выведенный из терпения, не показал ему свои белые и немаленькие зубы.

После завтрака Лада попросила у Домовушки запасы шерсти, хранимые рачительным домовым в сундуке. Там были клубочки и клубочечки самых разных цветов и разного качества, остававшиеся у Домовушки после того, как были связаны всякие там носочки, чулочки и свитерочки. Лада велела мне наблюдать, сказав, что мне будет полезно, всех остальных изгнала из комнаты, даже и Петуха, пристроившегося подремать после завтрака в привычном своем уголке, на спинке кресла.

Я отгородил комнату магионным щитом, и Лада принялась за дело. Она распустила клубочки, спутала нитки, а потом – я даже не успел заметить как – из этих ниток сам собой соткался плед. И нитки уже были подобраны по цвету и на ощупь казались одинаковыми. Очень мягкие.

Лада подняла плед с пола.

– Ну что, все понял? – спросила она. Я честно признался, что не понял ничего. Она попыталась объяснить мне, как надо строить решетку магионов и каким образом происходит сцепление нитей, потом махнула рукой:

– Маловато еще у тебя знаний, – сказала она. – Ну ничего. Теперь я не сплю, будем с тобой заниматься.

Она пришила к пледу этикетку от старого итальянского свитера и ушла.

Вернулась она где-то через час. И положила на стол деньги. Гривны. Много.

– Чтобы ты не переживал, Ворон, – весело сказал она, – взяла гривнами. А то опять мне плешь проешь, с тебя станется!..

Да, в тот день она была веселая. Радостная. И кокетничала, даже куражилась чуть-чуть.

И соскучилась: видно было, как она соскучилась по всем нам и по нашей квартире за три месяца – или за четыре года?

Она расцеловала Жаба, весьма тем довольного, но уже опасающегося раздуваться, чтобы ненароком не взлететь под потолок.

Она обсудила с Рыбом некоторые события из политической жизни страны и всего мира, в частности войну в Чечне и грядущие выборы.

Пауку она рассказала несколько свежих анекдотов про «новых русских», услышанных ею на рынке, пока она продавала плед.

Она слегка проэкзаменовала меня и подольстилась к Ворону, похвалив мою выучку и попросив у Ворона совета, каким образом лучше построить будущие занятия со мной.

Она помогла Домовушке приготовить начинку для пирогов и безропотно выслушала краткое изложение просмотренного Домовушкою за эти три месяца аргентинского сериала.

Петух тоже удостоился ее мимолетной ласки.

Даже Крыс получил немного тепла – Лада пощекотала его под подбородком и спросила:

– Ну как, привыкаешь помаленьку?

Пса и меня она поминутно гладила или хотя бы просто дотрагивалась до нашей шерсти.

И все мы, конечно, были счастливы и лезли вон из своих шкур, чтобы это показать. Жизнь казалась прекрасной, будущее – лучезарным, небо – безоблачным.

После обеда Лада вместе с Лёней и Псом пошли пройтись. Лада убедила Лёню, что с ней, с Ладой, прогулка для Лёни совершенно безопасна и что она, Лада, отведет глаза любому милиционеру, хоть полковнику МВД, хоть генералу от инфантерии. Кстати, вы знаете, кто такие генералы от инфантерии? Лично я не знаю.

Они ушли.

Домовушка в кухне мыл посуду и чистил противни.

Петух прикорнул на спинке кресла, переваривая в дремоте сытный обед.

Жаб, Рыб и Паук на подоконнике вели мирную беседу об экономике страны и возможных путях ее реанимации.

Крыс выразил желание искупаться – впервые за три месяца он выразил хоть какое-то желание – и теперь плескался в ванне, развлекая себя пением песен Андрея Макаревича, в частности «Поворота» и «Птицы цвета ультрамарин».

После ванны он, чисто вымытый и благоухающий ароматом травяного шампуня, уютно устроился в кресле с книжкой – все тем же «Волшебником Земноморья». Правда, у него обнаружилась дурная привычка обкусывать уголки страниц во время чтения, я сделал ему замечание и пообещал, если это повторится, надеть на него намордник. Он согласился, что я прав, и пообещал постараться больше так не делать. Но, конечно, старался он недолго – книжка уж больно хорошая – и я собрался повторить свое замечание, но не успел.

В дверь позвонили.

Домовушка, открыв дверь, воскликнул нечто нечленораздельное, и я не смог разобрать, удивленным был его возглас или огорченным.

И пошел посмотреть.

А посмотреть было на что!

Тщедушная Лёня волокла на себе Ладу, закинув ее руку на свою тощую шейку.

Пес, потерявший дар речи, не мог даже и выть и судорожно разевал пасть, как человек, у которого заложило уши. Он подталкивал Ладу сзади, обхватив передними лапами за талию.

А Лада повисла на худенькой Лёне бездушным кулем с мукой, и прекрасные синие глаза ее были закрыты.

– Что?.. – Я пытался спросить, что случилось, но от ужаса у меня перехватило горло.

Лёня уронила Ладу прямо на пол в коридоре, и Пес едва успел смягчить падение своей обожаемой хозяйки, бросившись под нее вместо коврика.

И взвыл горестно и с безнадежностью.

Домовушка, заметавшись, начал перекидываться в таракана, бросил это занятие на половине, кинулся к Ладе, метнулся в кухню, снова кинулся к Ладе, но теперь уже вооруженный термометром и тонометром. Его бородка дрожала, глазки округлились, а слабые тараканьи лапки с трудом справлялись с медицинскими приборами, когда он пытался померить Ладе температуру и давление.

Петух раскукарекался встревоженно, почуяв нечто недоброе.

И замер, судорожно хлопнув крыльями. Замерли все, даже Домовушка оставил свои попытки оказать неотложную медицинскую помощь.

Ужас придавил нам плечи, ужас и безысходность.