ГЛАВА 2

Внутреннее убранство старого замка — хотя какой он старый, двести лет всего! — осталось прежним. Тот же двор, то же строение с парадным крыльцом, те же надворные постройки и небольшой фонтанчик в окружении плодовых деревьев в дальнем углу двора. Только теперь здесь царила совсем иная атмосфера: внутри оставшихся неизменными каменных стен навеки поселились тоска и скорбь. Никогда уже не загорятся огни, никогда в залах не зазвучит музыка, не будут слышны смех и шутки, не съедутся на веселый пир гости. Некому устраивать пиры. Ибо единственный наследник замка, виконт Ладиан Байт ныне просто тело без души и разума, его мать стареет, а ее невестка, леди Гемма, бывшая баронесса Чернореченская, содержится тут под домашним арестом.

Однако есть на свете вещи, которые не подвержены переменам. И вышедший навстречу мне Анджелин Мас как раз принадлежал к таким символам стабильности.

— Згаш! — Сильный властный голос прокатился над двором. — Это вы?

— А вы ждали мэтра Куббика?

— Вообще-то мне все равно. Просто рад вас видеть!

Смотреть на бывшего градоправителя можно было только запрокинув голову — он почти на голову превосходил большинство окружавших его людей. Широкие плечи, длинный плащ — темного цвета в любую погоду — решительная походка, цепкий взгляд исподлобья делали его кандидатом на роль некроманта, в отличие от мэтра или меня. Ничего удивительного, что, столкнувшись с ним в первый раз и почувствовав на себе холодный взгляд его колючих светлых глаз, ваш покорный слуга почувствовал себя неуютно. Я себя хлюпиком не считаю, но рядом с таким верзилой всегда ощущаю себя мальчишкой. И подумать только — в прошлом году этому типу спасти жизнь довелось именно мне, шагнув вслед за ним на вересковые пустоши и в самый последний момент вырвав его душу из объятий Смерти! После этого мы подружились, побратались, и не было ничего удивительного в том, что Анджелин Мас вышел встречать названого родственника.

Трудно было поверить в то, что этот суровый, с усталыми злыми глазами мужчина умеет улыбаться, но мне одному из немногих случалось видеть улыбку на его лице. Такую, как сейчас.

— Проходите, Згаш! — Широкая длань сделала приглашающий жест. — Располагайтесь, будьте как дома…

— Но не забывайте, что вы в гостях, — припомнилось окончание известной поговорки.

Остановив какого-то слугу и приказав доложить графине о приезде некроманта, Анджелин провел меня в большой зал. Из-за его размеров высокие стрельчатые окна не могли как следует осветить дальние углы. Две широкие лестницы, ведущие во внутренние покои, были погружены в полумрак. Здесь было еще мрачнее, оттого что окна выходили явно на север, а сейчас день клонился к закату.

— Ты вообще знаешь, зачем тебя пригласили, Згаш? — В отсутствие посторонних бывший градоправитель всегда был со мной на «ты».

— Леди Лавина сомневается в словах леди Геммы по поводу того, что у невестки под сердцем ребенок виконта Ладиана?

— Мэтр Куббик так сказал?

— Да, — не стал скрывать я. — И, как я понял, надо вызвать дух виконта, дабы он подтвердил или опроверг ее слова?

Анджелин кивнул, заложив руки за спину, прошелся туда-сюда. Шаги его гулко отдавались эхом.

— Да, но…

— Есть сомнения?

— Есть. Дело, скажу я, весьма щекотливое. На данный момент этот ребенок — либо наследник имени и титула, либо — бастард, никаких прав не имеющий. А я — граф, как и этот младенец. Понимаешь?

— Нет.

— Право наследования, Згаш. — Бывший градоправитель остановился так резко, словно налетел на стену. — У меня нет детей.

— Еще рано беспокоиться! Ты молод, здоров… Что такое тридцать пять лет? Еще успеешь…

— В любом случае, даже если я женюсь уже завтра и послезавтра сделаю своей жене ребенка, старшим будет объявлен этот младенец в утробе леди Геммы! И после моей смерти именно от него может зависеть благополучие моих детей. А если разница в возрасте окажется существенной, то и сама жизнь! Этот замок… — Он взмахнул рукой. — Эти земли. — Последовал жест в сторону окна. — Как дальний родственник я имею право на все это в случае, если у виконта Ладиана не окажется прямых наследников! Если выяснится, что леди Гемма всех обманула и носит бастарда.

— Или если родится девочка, — пробормотал я, отлично зная, что обман имел место.

О да, у графини Байт и Анджелина имелись все основания подозревать леди Гемму в обмане. Так уж вышло, что, одарив юную виконтессу красотой, боги не отмерили ей ни капли доброты, душевного тепла и способности любить. Леди Гемма, вышедшая замуж в пятнадцать лет, уже через год разочаровалась в своем муже и пожелала обратить томные взоры на красавца Анджелина Маса. Градоправитель находился тогда в зависимом от ее свекрови положении — он жил в замке графов Байт в Малых Звездунах, управлял городом от имени вдовой графини, но и только. Байты лишили его предков всего — но только не чести. И Анджелин ответил отказом на домогательства леди Геммы. Она неоднократно пыталась его соблазнить, из-за чего градоправителю вовсе пришлось уехать из замка и поселиться в Больших Звездунах. Отвергнутая виконтесса и задумала тогда план мести. Анджелин должен был умереть, а ее брат Гебриан Чернореченский хотел ей в этом помочь.

Но случилось непредвиденное: леди Гемма овдовела, не доведя свой план до конца. Остаться графиней Байт ей мог помочь ребенок — наследник Ладиана, которого у нее как раз и не было. В отчаянии молодая женщина вознамерилась заполучить младенца любым способом — она подговорила брата воскресить труп ее супруга на те несколько минут, которые понадобились бы леди Гемме для зачатия младенца. Однако, как уже упоминалось, ее недоучка-братец все испортил, и тогда виконтесса обратила свои взоры в мою сторону.

Я тогда как раз переживал последствия укуса упыря — а этот упырь был в некотором роде творением Гебриана, который таким образом «набивал руку», — и не вполне отдавал отчет своим поступкам. Точнее, мое тело вело себя не слишком адекватно, а я был словно заперт внутри и ничем не мог помешать. Сыграло свою роль и то, что внешне, цветом волос и глаз, я оказался немного похож на Ладиана. Одного раза оказалось достаточно для того, чтобы леди Гемма забеременела. И носила теперь моего ребенка, выдавая его за дитя от Ладиана. Ребенка, который может помешать Анджелину, моему другу, получить причитающееся ему богатство. Так что действительно самым лучшим вариантом в сложившейся ситуации будет рождение девочки.

— Это было бы неплохо, — усмехнулся Анджелин, каким-то образом догадавшись о терзавших меня мыслях. — Это разом решило бы все проблемы. Тогда бы не пришлось идти на преступление…

— Ты… вы… убьешь ребенка?

— А тебя так уж волнует судьба бастарда? — нехорошо усмехнулся мой названый брат.

Откровенно говоря, в душе боролись противоположные чувства. С одной стороны, матери часто избавлялись от незаконнорожденных детей — их бросали в лесу на съедение диким зверям, их душили пуповиной и тайком зарывали на задворках, их отдавали «для опытов» тем же некромантам. Их просто травили еще до рождения. Сам мэтр Куббик дорого бы дал за то, чтобы приобрести младенца. И мы на практике в Колледже тоже… несколько раз…

Но к рождению этого малыша я-то имел весьма непосредственное отношение, хотя и совершалось все без моего согласия! Одно дело — когда переспишь с девчонкой и бросаешь ее, расставаясь навсегда и без желания вернуться, и даже не запоминаешь имени случайной подружки. И совсем другое — когда мать практически находится у тебя на глазах. Второй вопрос, что сама мамаша не горит желанием сообщать радостную весть — в глазах всего света это ребенок виконта Ладиана. Она даже под пыткой не признается…

— Убью, — прозвучал решительный голос, — если он будет угрожать мне!.. Пойми, Згаш, мне вернули титул, но больше у меня почти ничего нет. Городом и землями владеют по-прежнему другие! Чтобы жениться и исполнить свой долг перед предками, мне нужно принести своей невесте нечто кроме имени и титула. И на пути к этому сейчас стоит леди Гемма и ее ребенок. Мне нужно убрать их с дороги. Ты мне поможешь?

Он в два шага оказался рядом и тяжело опустил руки мне на плечи. Я мог остановить сердце Анджелина простым напряжением воли, но не смог противиться тяжелому взгляду ярко-синих глаз.

Обряд по вызыванию духа проводили после заката. Дождавшись, пока за окнами стемнело окончательно, я приступил к подготовке места действия. Кое-какие необходимые приготовления были сделаны заранее. В центре выбранной для обряда комнаты установили кресло, на полу была начертана восьмилучевая пентаграмма, на лучах которой стояло восемь свечей. Некоторые символы ее пока оставались незавершенными — их черед настанет потом. Девятая свеча установлена на блюдце на полу у самых ножек кресла. Книга раскрыта на нужной странице, в чашу с вином добавлен порошок.

Обычно его полагается вдыхать, дабы поскорее прочистить мысли и облегчить концентрацию. Вино усиливает воздействие, и само тоже «усиливается», так что, учитывая количество выпитого за ужином, завтра меня будет мучить жестокое похмелье, а последняя стадия опьянения — «в дрова» — может наступить уже через четверть часа. Голова уже начала шуметь и кружиться. Самое оно! Мне сейчас крайне необходимо напиться. А то что-то нервишки шалят…

Воздух рядом со мной сгустился в облачко тумана, которое постепенно приобрело очертания тощей старческой фигуры, на которой парадный камзол висел мешком. Только его тут не хватало! Призрак старого графа Байта, дедушки Ладиана и свекра его матери, леди Лавины! Старик долго и упорно ждал, когда в родные стены вернется его младший сын, виконт Дарин Байт, дядя Ладиана, покинувший Большие Звездуны более четверти века назад. Он так и умер в ожидании и после смерти стал призраком, развоплотить который может лишь появление его младшего сына. При жизни старый граф даже меня принимал за внезапно вернувшегося сына, и лишь сейчас, после кончины обретя рассудок и спокойствие, перестал путаться.

— Опять вы здес-сь, гос-сподин? — послышался его надтреснутый тихий голос.

— Вызывали, вот я и прибыл.

— Очень хорош-шо… Что с-с-слышно?

— Пока ничего особенного, — пожал я плечами. — А какие новости у вас?

— Тоже тиш-шина… Я жду!

А вот это не слишком хорошая новость. Означать она могла лишь одно — Дарин Байт все-таки не умер, раз отец, перешагнув черту, отделяющую живых от мертвых, не нашел за нею младшего сына. Старший, граф Верин, отец Ладиана, уже больше десяти лет находится там. Но Дарина до сих пор нет. И если он вернется, то лишь для того, чтобы предъявить на Большие и Малые Звездуны свои права.

Так. Спокойно. Я злой и страшный некромант… Это меня все должны бояться, так чего дергаться? Взмахом руки отпустить надоедливого призрака, чтобы не болтался рядом и не отвлекал разговорами, встать спокойно, скрестить руки на груди, сурово сдвинуть брови. Чего они так долго? Где их бесы носят? А, уже здесь… Скребутся, как мышки!

— Входите!

Голос получился гнусавым и каким-то сдавленным. А вы попробуйте сказать то же самое властным тоном, не разжимая зубов!

Заинтересованные лица явились в полном составе. Впереди шла леди Лавина Байт, ведя за руку пускающего слюни дебила с пустым взглядом. Тело виконта Ладиана переставляло ноги, но ему было все равно, кто, куда и зачем его ведет. Хуже ребенка, честное слово! Новорожденный хотя бы криком дает понять, что замерз, голоден, напуган, а он… Закричит, только если руку отрезать будут.

За этой парой, держась подальше друг от друга, шли Анджелин и леди Гемма. Ее опухшее лицо с мешками под глазами и следами слез напряглось, когда виконтесса заметила меня. До суда она меня не видела и пребывала в твердой уверенности, что труп некоего Згаша Груви, невольно причастного к ее беременности, гниет в крепостном рву, тишком сброшенный туда ее братом. Да и на самом суде мои интересы представлял мэтр Куббик, поскольку я не желал иметь с этим семейством ничего общего. Первый раз мы столкнулись лицом к лицу, когда некромантов вызвали расследовать смерть старого графа. Тогда казалось, что женщина вот-вот умрет от разрыва сердца, — такое у нее сделалось лицо. Не знаю, каких душевных сил ей стоило сохранить видимость спокойствия. Огромный живот, пятна на лице, большая грудь, переваливающаяся походка не оставляли никаких сомнений в ее положении. За ужином она еле держалась, слишком поздно узнав, что именно я буду вызывать дух ее бывшего супруга. Ей было страшно, а в обращенных в мою сторону взглядах было столько всего намешано… Негодование, страх, нетерпение, гордость, даже мольба: «Только не говори ничего!» — и угрозы: «А не то будет хуже!» Кому хуже, милочка? Да, я папа этого младенца, но пусть буду проклят, если испытываю к ребенку какие-то нежные чувства.

А все-таки, что ни говори, они были бы прекрасной парой, Анджелин и леди Гемма! Со стороны как-то виднее, но смотрелись бы плечистый красавец-граф и хрупкая девочка-женщина рядом просто замечательно. Однако внешний вид не всегда соответствует внутреннему содержанию. Мрачный сдержанный Анджелин обладал золотым сердцем и был истинно благородным человеком. А в душе красавицы Геммы не нашлось бы и капли душевного тепла и доброты.

— Прошу вас, миледи! — Я властным и гордым — хотелось бы верить! — жестом дал понять графине, что тело ее сына надо усадить в кресло. — И отойдите подальше. За пределы пентаграммы, иначе я ни за что не отвечаю!

Женщина сделала все. Тело ее сына — вот не получается даже думать про это как про бывшего виконта! — утвердилось в кресле. Дышит, моргает — но и только. Ничего, сейчас он у меня заговорит… Ой, как бы с отвычки не наговорил лишнего!

От легкого взмаха руки одна за другой загорелись свечи. Последней вспыхнула та, что стояла у ног объекта. Пока она горит, дух виконта будет пребывать в своем бывшем теле, но, едва погаснет последняя искра, улетучится восвояси.

Книга была открыта на нужной странице, и, раскинув руки крестом, я начал начитывать заклинание. Вокруг резко сгустилась темнота. Похолодало так, словно вернулись морозы. Леди Гемма побелела как полотно, двумя руками схватившись за свой живот. Анджелин оставался спокоен, как скала, — он-то уже чувствовал нечто подобное, когда восемь месяцев назад пришлось вытаскивать его душу с того света. А по лицу леди Лавины, как вода, потекли слезы.

— Миледи, — прервав чтение, протянул к ней руку, — извольте подойти!

Она повиновалась, не отрывая глаз от лица сына. И вздрогнула, очнувшись от своих дум, когда я, ловко схватив ее ладонь, быстро уколол иглой ее запястье.

— Сын, отзовись! Матери кровь призывает тебя!

Присутствие призраков было заметно мне еще несколько секунд назад — они парили поблизости, не вмешиваясь в происходящее, — но все равно зрители вздрогнули, когда виконт внезапно дернулся в кресле, садясь прямее и поднимая голову. Руки ожили и вцепились в подлокотники кресла. Взгляд постепенно прояснился. Уф… получилось…

— Именем света! Властью моей! Слушай меня! Повинуйся мне! — Еще один властный взмах ритуальным ножом подкрепил слова.

Взгляд виконта остановился на моем лице.

— Да, хозяин, — шевельнулись губы, которые много месяцев вообще не издавали никаких звуков. — Зачем вы потревожили меня?

— Ты должен нам кое-что сказать…

— Спрашивайте, я отвечу.

— Твоя мать…

— Ладиан? — непередаваемым тоном воскликнула графиня Байт, бросаясь к нему.

— Назад! — рявкнул я, заставив вздрогнуть всех присутствующих. — Все назад! Живые не смеют преступить запретную черту, дабы не распрощаться с жизнью!

В глазах леди Геммы на миг мелькнуло желание толкнуть бывшую свекровь в спину, дабы та сделала последний роковой шаг. Но оно тут же угасло: рядом, как скала, возвышался Анджелин Мас, который не даст молодой женщине и пальцем шевельнуть. Да и не в ее положении подобные физические упражнения! А тут я еще поднял руку, начиная начитывать заклинание, и люди — в том числе и призрачные — как-то сразу съежились. А зря! Заклинание-то безобидное. Оно просто закрепляет уже достигнутый эффект, не более того.

— Покуда горит свеча, дух виконта Ладиана находится в теле сем! Стоит погаснуть огню, и вернется дух его туда, откуда пришел!

— Сыночек мой, — всхлипнула старая женщина.

— Мама, — промолвил он в ответ, вызвав бурю эмоций.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, разделенные невидимой чертой. Я не мешал: надо быть совершенно черствым человеком, чтобы встать в эту минуту между матерью и сыном. Кроме того, есть большая вероятность, что дух виконта заговорит сам, не дожидаясь принуждения, и мне не придется лишний раз напрягаться.

Так оно и случилось.

— Мама, — произнес дух виконта, — ты так изменилась… постарела…

Да уж, чувство такта на том свете не преподают! Хотя призраки не люди, они на многое смотрят по-другому.

— Без тебя, Ладиан, тут все изменилось, — всхлипнула старая женщина. — Твоя жена Гемма…

— Знаю.

Серые глаза метнулись по сторонам. Бывшая виконтесса тоненько пискнула и попыталась спрятаться за Анджелина, но с тем же успехом можно попытаться поднять дом. Ее крепко схватили за локоть и сжали его так, что опухшее лицо побагровело.

— Гемма, — прозвучал глухой голос, — ты… я же любил тебя, а ты… как ты могла… Ты — такая нежная, юная, ласковая… Ты обманывала меня…

— Она обманула всех, — подал голос Анджелин, продолжая стискивать руку молодой женщины.

— Анджелин… милорд…

Взгляды духа виконта и бывшего градоправителя встретились. Между этими двумя не было произнесено ни слова, хотя дух убитого мог бы много чего сказать своему убийце. Но, как уже замечалось не раз, смерть многое расставляет по своим местам!

— Это была случайность, — наконец выдавил мой названый брат.

— Мне не следовало бросать вам вызов. У меня не было ни единого шанса, — сказал его противник. — Не знаю, что на меня нашло. Леди Гемма… если бы я тогда знал то, что знаю сейчас, я бы… извинился перед вами за подозрения… Это я сейчас понимаю, что меня просто-напросто заставили вызвать вас на дуэль. Извините меня.

— Теперь ничего не поправишь.

— Да. — Тело виконта шевельнулось. Дух сделал попытку поднять руку, но — увы! — прежнее вместилище души больше не повиновалось ему. — Мне так хотелось вернуться… хоть ненадолго…

— Сыночек мой, — всхлипнула леди Лавина. — Ты так мало пожил… Где ты… сейчас?

Все прекрасно поняли, что она имеет в виду — Пекло или Небеса, — но дух только издал звук, который мог означать смех:

— Здесь. Пока мое тело находится в этом замке, пока оно не обрело покой, я тоже вынужден оставаться тут. На этом свете. Это больно, мама. Это очень больно…

Он внезапно застонал так, словно его пытали, и графиня с тревогой обернулась ко мне:

— Что происходит?

— Дух вашего сына очень мучается, пребывая в теле, которое ему больше не принадлежит. Неумелые чары Гебриана Чернореченского порвали связи между телом и душой, и восстановить их не в моих силах.

Дух опять застонал — громче и отчаяннее.

— Чем дольше он будет находиться в этом теле, тем сильнее будет его боль. Не мучайте его, спрашивайте, что хотели, и я его отпущу…

— Да! — почти закричал виконт, дергаясь, словно в судорогах. — Спрашивайте, да поскорее!

— Твоя жена, леди Гемма…

— Я больше не могу этого выносить! — воскликнула та, словно только сейчас очнувшись. — Это ужасно! Прекратите жестокое зрелище! Подумайте о моих чувствах!

— Твоя жена… Ее ребенок…

— Это не мой ребенок!

— Нет!

Я стоял спиной, полностью сосредоточившись на том, чтобы удерживать защитный круг и контролировать действие заклинания, и не смотрел по сторонам. Мне не было видно, что произошло, но внезапно леди Гемма бросилась вперед. Ее никто не успел удержать, и она всем телом ударилась о невидимую грань.

Послышался слитный вопль. Кричала леди Гемма от охватившей ее тело ужасной боли. Вскрикнула леди Лавина. Ахнул от неожиданности дух виконта. Мы с графиней бросились вперед почти одновременно, пытаясь отпихнуть леди Гемму от грани. Ноги ее подкосились, и молодая женщина рухнула на пол. Прежде чем мы успели что-то сделать, ее дух покинул тело и белесым облаком тумана взмыл под потолок. Отчаянный крик захлебнулся, и лишь я один слышал отчаянный визг души, разлученной с телом. Не скажу, что он звучал музыкой для моих ушей — столько в нем было ужаса, боли и ярости.

Мы с леди Лавиной и Анджелином опустились на колени перед ее распростертым телом.

— Она мертва? — Темно-синие глаза бывшего градоправителя смотрели пристально и холодно.

— Боюсь, что да…

— Это ужасно, — всхлипнула графиня. — Вы можете что-нибудь сделать?

— Нет, — подал голос дух виконта. — Никто не может преступить черту… И я… хочу уйти. — Он опять застонал от терзавшей его боли.

— Но ее ребенок…

— Это не мой ребенок!

— Не может быть! — воскликнула леди Лавина с отчаянием и яростью. — Выходит, она все-таки меня обманула…

Взглянув в лицо графине, я от души порадовался, что леди Гемма мертва и на нее не обрушится гнев бывшей свекрови. Хотя, откровенно говоря, ей надо было на ком-то сорваться.

— Я так и знала… этот некромант… Дей Долл, или как его там… это он…

— Нет, это не он!

Рисковать не хотелось. Один взмах руки — и свеча у ног виконта погасла. Сизая струйка дыма взвилась ввысь, и, отлетая, смешалась с нею душа Ладиана. Освобожденное тело обмякло в кресле.

— А? Что? Как? — встрепенулась леди Лавина. — Но почему? Ведь свеча еще не…

— Сквозняк, — соврал я, не моргнув глазом. — Кроме того, лишние секунды нахождения в своем прежнем теле оборачивались для души вашего сына неимоверными страданиями…

А еще тем, что он мог бы успеть поведать, что виновником интересного положения ее бывшей невестки был вовсе не тот некромант. А что вы хотите? Образец благородства у нас Анджелин, а я простой человек! Я жить хочу, и желательно долго и счастливо.

— Что… это?

Голос Анджелина отвлек от размышлений. Бывший градоправитель стоял на коленях, во все глаза глядя на тело леди Геммы. Я опустил взгляд — и содрогнулся, когда по мертвому телу прошла судорога. Вздутый живот под моей ладонью дернулся, внезапно становясь твердым, словно каменный. Виконтесса была мертва, но в ней находилась жизнь, которая очень не хотела прерываться.

Нерожденный младенец… Какие перспективы… Не перечесть, сколько эликсиров можно приготовить из его крови! Тем более что дух Ладиана ясно сказал — это не наследник имени и титула графов Байт, это бастард без рода и племени, а значит, ни одна живая душа не вступится за этого ребенка.

Кроме души его матери.

— Именем моим, — я выпрямился, раскинув руки, — волей моей… В обмен на плату мою… — Где мой ритуальный нож? — Призываю тебя вернуться… — Так, главное, чтобы руки не дрожали, — в тело твое…

Было уже за полночь, когда я, держась за стеночку, выбрался из замка и с трудом, словно мешок с репой, кое-как взвалил свою несчастную тушку в седло. Судя по выражению лица конюха, вышедшего, чтобы проводить меня, Анджелина, стражи на воротах и морды самой кобылки, совершить такое можно было только в состоянии, близком к помешательству. Ночь на дворе, порядочные люди по домам сидят, крепко спят или жен тискают, а не шатаются бесы знают где! Мой названый брат в самый последний момент уже взял лошадь под уздцы, заглядывая в лицо с таким видом, словно колебался — оттащить некоего упрямца наверх вместе с кобылкой или все-таки сначала стряхнуть наземь. Но, к счастью, он правильно понял мрачный взгляд исподлобья и ограничился тем, что пробормотал, потрепав конскую гриву:

— Будь осторожен!

Я кивнул. Настроение было премерзким. Меня мутило, кружилась голова, пробирал озноб, а тут еще и мрачные мысли в мозги лезут… Ужасно хотелось упасть на что-нибудь мягкое, закутаться во что-нибудь теплое и заснуть, но в этом замке задерживаться не было больше сил. Так что даже обычный гонорар за вызов духа — один злотый — я ждать не стал и великодушно разрешил отдать деньги позже.

С одной стороны, все складывалось просто великолепно. Леди Гемма осталась жива, и кратковременная смерть — всего две минуты она не дышала — вряд ли могла серьезно отразиться на ее самочувствии и характере. Более того — она удивительно легко и быстро разрешилась от бремени, произведя на свет живого и здорового младенца еще прежде, чем, сбежавшись на крики леди Лавины, слуги успели перенести ее светлость в комнату. Правда, не думаю, чтобы сие событие обрадовало хоть кого-то, кроме Анджелина Маса: ибо вместо желанного и ожидаемого сына леди Гемма родила дочь. Ее положение оказалось незавидным. Будь это мальчик, леди Лавина могла бы формально считать его собственным внуком или хотя бы перенести заботы с одного вечного младенца на другого. Можно было даже, несмотря на свидетельство духа Ладиана, как-то оформить бастарда наследником, но — увы… Майорат не оставлял дочери леди Геммы ни малейшего шанса, пока был жив Анджелин Мас, который, естественно, умирать не собирался.

Когда-то давным-давно леди Мас, выйдя замуж за некоего Байта и оформив опекунство над прадедом Анджелина, отняла у него все, кроме жизни и имени. А теперь все возвращалось на круги своя. Правда, открытым оставался вопрос о Дарине Байте, младшем сыне недавно скончавшегося старого графа. Но этот человек почти четверть века не подавал о себе вестей, и начатые прошлой осенью розыски пока не дали результатов. У моего названого брата, таким образом, оказались развязаны руки. Дочь леди Геммы может рассчитывать лишь на приданое своей матери, а все остальное отойдет ее опекуну. Еще год назад Анджелин Мас был никем — просто градоправителем, просто одним из слуг графини Байт. Теперь он получал все. Это не могло не отразиться на его характере и было дополнительным поводом сбежать.

Моей кобылке тоже не нравилось тащиться куда-то среди ночи, тем более ночи весенней, слякотной и довольно ветреной. Неудивительно, что она выбрала кратчайшую дорогу между двумя конюшнями, которая пролегала… правильно, куда еще может забрести некромант в растрепанных чувствах? Именно на кладбище!

До полнолуния еще была почти седмица, звезды в небе светили не все, и, если бы не вечный огонь возле храма Смерти за деревьями и далекие огни на городской стене, тут вовсе царил бы непроглядный мрак. Но где вы видели некроманта, который заблудился на своем «рабочем месте»?

Я продолжал править кобылкой, посматривая по сторонам. Самочувствие улучшилось — тошнить перестало, — но настроение не изменилось ни капли. Когда-то, прошлой осенью, если быть точным, именно здесь, на кладбище, я назначал свидания моей жене. Смерть тогда охотно соглашалась прогуляться с супругом рука об руку или присесть где-нибудь на пожухлой траве. Какие это были золотые деньки! Можно сказать, тогда я был счастлив… И какой контраст с днем сегодняшним!

Возле одной из могил на голой земле расположились три симпатичные девчушки, кутающиеся в темные накидки, из-под которых виднелись лишь подолы белых простых рубах и бледные мордашки. Все трое аж подпрыгнули, едва одинокий всадник оказался в зоне их внимания. Самая младшая — и наивная — даже привстала и кокетливо захлопала глазками:

— Мужчина, а мужчина, что вы делаете сегодня вечером?

— Пошла вон, — процедил мужчина, бросив на троицу косой взгляд.

— Фи, как невежливо! Такой красивый и такой невоспитанный! Неужели вам совсем не о чем поговорить с одинокой девушкой? Мы бы с вами нашли общий язык. — Намекая, ее язычок весьма соблазнительно коснулся приоткрытых губок.

— Сказано же — пошла вон, пока я добрый! — Ужасно хотелось на ком-нибудь сорваться, и эта нахалка подвернулась как нельзя кстати.

— Ты за это заплатиш-шь…

Она рванулась вскочить и броситься наперерез, но две ее товарки кинулись к подруге, силой вынуждая ее остановиться.

— Дура! — хором зашипели они. — Глаза разуй! Это же некромант!

— Что, правда? — Она захлопала веками.

— Кривда! — огрызнулся мрачный я. — Только вылупилась, что ли?

— А а-а-а… — Красотка часто-часто закивала. — А вы нас того… ну… не будете…

Злобного некроманта затрясло.

— Чего «не буду»?

— Ну… всякое нехорошее с нами делать, а?

Некроманта прорвало, и в течение следующих пяти минут окрестности узнали много нового о себе, жизни, смерти, покойниках, привидениях, женщинах вообще и ламиях в частности. Три представительницы этого вида нежити втянули головы в плечи и хлопали веками, не решаясь даже пискнуть.

— Так что валите-ка отсюда, девочки, подобру-поздорову, — завершил выдохшийся я страстный монолог.

Две старшие девицы живенько поползли подальше, спеша притвориться чем-нибудь незаметным и безобидным вроде коряг и куч мусора, но младшая, недавно вылупившаяся — а ламии, как их родичи змеи, откладывают яйца, — только склонила головку набок:

— Проблемы?

Мы с кобылкой фыркнули хором:

— А у кого их нет? Вы вот, например, какого беса выползли так рано?

Собственно, в появлении на кладбище ламий нет ничего странного. Эта нелюдь селится в таких вот уединенных местах, где чувствуется смерть. Недалеко, за деревьями, находился храм Смерти и небольшой монастырь, где жили ухаживавшие за храмом и кладбищем монахи, именовавшие себя смертниками — за то, что хранили верность Смерти. Каждый из них в глубине души лелеял надежду, что после кончины именно он удостоится чести быть принятым своей сверхъестественной «невестой» с особыми почестями и займет место ее супруга. Увы, иногда реальность сводит на нет самые смелые мечты. Супруги Смерти — реально существующие люди. И для того чтобы стать одним из них, вовсе не обязательно умирать. Нынешний супруг, как уже было сказано, — я, стою тут собственной персоной. Но монахи-то в это не верят! Более того, лишь раз или два нам с благоверной удавалось встречаться в храме — меня как самозванца и конкурента оттуда чуть ли не поганой метлой гоняли. Вообще-то в крупных городах возле каждого храма живет свой некромант, но Большие Звездуны невелики, у города просто в казне нет денег содержать еще одну штатную единицу. Лично я, хоть и считался полноправным некромантом, получал вполовину меньше своего напарника, всего три злотых, а не пять, как мэтр Куббик.

Кстати, о монахах и некромантах! Ламии обычно выползали и начинали охотиться за мужчинами намного позже, когда окончательно исчезал снег, и все вокруг зеленело, а ночи становились достаточно теплыми, чтобы можно было переночевать на травке. Нам с мэтром не вменялось в обязанности охотиться на них — на это существует гильдия ведьмаков. Но убивать в целях самозащиты никто не мешал. Так что пусть только сделают шаг… Трое против одного — нормальный расклад.

Перемахнув ногой через переднюю луку седла, спрыгнул наземь. Меч с тихим шелестом покинул ножны.

— Ну?

— Э-э… мы пойдем. — Старшая ламия попятилась, за локти оттаскивая товарок. — Погода хорошая… птички поют… все тихо… мирно… мы просто гуляем…

— Стоять!

— А может, не надо? — Теперь испуг был написан на мордочках всех троих.

— Надо, ой как надо…

— А мы что? Мы ничего! — заканючили ламии, перебивая друг друга. — Мы ж не виноваты, что нас разбудили…

— Кто?

— Не поняли мы…

Ну конечно! Как и любая нежить, питающаяся энергией, ламии не могли не почувствовать сквозь сон ее резкие колебания. Сразу после пробуждения они, как правило, жутко голодны и кидаются на первого встречного и тогда действительно могут убивать людей, выпивая их силу и жизнь до капли. Лишь потом, насытившись, становятся более разборчивыми и часто оставляют жертву в живых. Они ощутили подле своей лежки мощный всплеск энергии и выбрались в надежде попробовать на вкус лакомый кусочек. Но он оказался не по зубам — или просто успел убраться куда подальше, оставив нежить ни с чем. Кто бы это мог быть? Ответ очевиден — тот самый тип, который уже обокрал ведуна на хуторе Веселом.

— Где он?

— Э-э… кто?

— Тот, кто вас разбудил!

— Мы не знаем! — Ламии пятились, не сводя глаз с моего мрачного лица. Чего они так трясутся, ума не приложу? Я же безобидный некромант! Ну убью сгоряча, подумаешь… Так потом сам и оживлю. Несколько раз.

— Девочки, вы куда? — воззвал я, когда троица резко прибавила ходу. — А поговорить?

А? Что? Где?

Возле ближайшего могильного камня возникла знакомая фигура. Светлое платье, плащ-саван на плечах, ветер треплет волосы.

«Д-дорогая? А ты что тут…»

«Встречаю кое-кого… — В голосе Смерти столько холода, что только скалки в руке не хватает. — Беспокоюсь тут о нем… А он, видите ли…»

«А ничего не было! Не было ничего! Мы с девочками просто разговаривали… О погоде и природе… Правда ведь, девочки?»

Но ламий и след простыл. Все верно: нежить-то они нежитью, а умереть боятся.

«Ну почему все так получается? — воззвал в пустоту. — Чего такого я им сделал? Ведь я же не ведьмак, в конце-то концов!»

По тому, каким тоном было произнесено последнее слово, стало ясно, что Смерть прекрасно осведомлена о событиях в замке. И плевать, что в критический момент ее присутствие не ощущалось, — в ту минуту мне было слегка не до того.

«А что, нельзя?»

«Знаешь, дорогая, убийц и без меня на этом свете хватает. А я…»

«Не хочешь быть таким, как все, — договорила вместо меня моя супруга и, приблизившись вплотную, положила руки на плечи. — За это и выбрала…»

Вишневые уста коснулись моих губ.

«Не желаю делить тебя с кем-то еще, — послышался страстный шепот. — Или мой — или ничей! А эти потаскушки-ламии пусть подавятся! Ни капельки не отдам!»

Не помню, как добрался домой и добирался ли самостоятельно. Ибо глаза на другое утро разлепить довелось в заваленном вещами коридоре, я лежал, свернувшись калачиком на каком-то тулупе и подложив под голову сапоги. И проспать бы мне подольше, но в тесном коридоре и так повернуться негде, а если тут еще всякие сонные некроманты конечности разбрасывать будут… Короче, споткнулись об меня.

— Ай-й-й! Дяденька Згаш?

Динка. Девчонка, которую в конце прошлого лета довелось подобрать на хуторе, прижилась в холостяцкой берлоге и даже самостоятельно взвалила на хрупкие плечики обязанности помощницы госпожи Гражины по хозяйству. Сейчас она, видимо, куда-то очень спешила и под ноги не смотрела, за что поплатились оба.

— Дяденька Згаш, а чего это вы тут…

— А где это я «тут»?

Держась за отбитый бок, кое-как принял сидячее положение.

— Ну на полу, а не…

— Згаш? — В приоткрытую дверь просунулась голова моего начальника и партнера. — А что это вы тут делаете?

— Мы тут того… спим. — Я встал, держась за стеночку. Ой, мама родная! Что ж мутит-то так? И перед глазами все расплывается… И тошнит… Вот гадство…

— А ну-ка. — Крепкая рука вцепилась в локоть. — Динка, марш на кухню и принеси воды.

— Ага! — кивнула макушкой шустрая девчонка и умчалась, а меня потащили в большую комнату и запихнули в кресло.

Судя по тому, как решительно было сие проделано, ее светлость Варежка изволила нежиться в другом месте.

— Признаться, — пыхтел мэтр Куббик, стаскивая со слабо сопротивляющегося меня верхнюю одежду, — мы вас домой и не ждали вчера вечером. Думали, явитесь только сегодня, да и не в такую рань… И мертвечиной от вас разит так, словно вы на кладбище побывали…

— А я там был…

— И зачем? Что, возникли осложнения?

— Еще какие! Мэтр, леди Гемма…

— Вот, дяденьки!

Мы обернулись — пыхтя и сосредоточенно хмуря лобик, Динка подтащила к нам целое ведро воды. Обычные деревенские девчонки в ее возрасте — одиннадцать лет — такие тяжести спокойно ворочают, но для маленькой тощей Динки полное воды ведро было неподъемным.

— И какого лешего ты все ведро приперла? Достаточно было одного ковшика, — отругал девочку мэтр, но тут же кивнул головой. — Впрочем, и это подойдет!

Поставив ведро перед креслом, он схватил меня за волосы и заставил резко нагнуться, безжалостно окуная головой в воду.

— Ой, мама!

— Встать! — прозвучал приказ. — И марш на крыльцо!

Пришлось подчиниться. Там на ступеньках вода была вылита прямо на меня.

— А теперь марш обратно, к огню! Сушиться, переодеваться, греться… Динка, соберешь мокрые тряпки и сложишь на крыльце. Потом принесешь ему запасные штаны и рубашку.

Четверть часа спустя относительно сухой я сидел в кресле у камина, грел в руках бокал с вином и торопясь, между глотками, пересказывал мэтру Куббику свои приключения.

— Что ж вы сразу не сказали, что с женой виделись? — пожурил меня мой напарник. — Не пришлось бы вас мыть…

— А вы мне дали слово вставить? — Я сделал большой глоток. — И потом, по сравнению с тем, что произошло вчера в замке, это такие пустяки…

— Да, — мэтр задумчиво посмотрел в огонь, — интересно, что будет дальше!

Дальше произошло то, о чем я думал, но не верил. Пришедшая с базара час спустя госпожа Гражина поведала сногсшибательную новость: только что на главной площади Больших Звездунов торжественно объявили, что у виконта Ладиана Байта родилась дочь, Луна Байт. Сообщение было сделано от имени графини Байт, бабушки новорожденной, и, хотя ни слова не говорилось о том, что девочка названа наследницей имени, титула и земель, легко было вообразить, как обрадовался этому событию Анджелин Мас. Опекунами малышки были названы леди Лавина Байт и сам бывший градоправитель. Надо думать, это последнее обстоятельство его просто убило. В ближайшие полтора десятка лет носиться как с писаной торбой с дочерью женщины, которую он ненавидит! Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг. Я слишком хорошо знал своего названого брата, чтобы сомневаться в том, что он когда-либо его сделает.

А это — увы и ах! — означало, что у того, кто сделал ему такой подарочек, скоро будут проблемы.

— Мэтр, мне надо уехать, — произнес я, едва мы с напарником остались наедине.

Вывалив на нас новость, госпожа Гражина ушла на кухню, Динка умчалась с нею, так что никто, кроме вернувшейся с утренней прогулки Варежки, нам не мешал.

— Надо, — кивнул мэтр Куббик, — но куда?

— Сам не знаю! К родителям, в отпуск, в столицу, на край света… Хотя бы на пару седмиц! Пока тут все не успокоится…

Мы некоторое время сидели молча, думая каждый о своем. Явился Зверь, тут же атакованный нежно шипящей Варежкой, положил к ее лапкам лягушку, получил по уху за все свои труды и ретировался, в то время как кошка, мученически закатывая глаза и поминутно постанывая, с видом: «Какая гадость! Но раз это доктор прописал…» — принялась поглощать добычу.

На дворе послышались шаги, по крыльцу застучали сапоги. Мэтр вскочил и шагнул к окну, а я малодушно скорчился в кресле.

— А куда это вы так спешите? — послышался раскатистый красивый бас.

— По делам к господарям некромантам, пра, — ответили ему.

— И что же за дела могут быть у егеря курьерской службы в этой обители зла?

— Письмо.

— Давайте мне, я передам!

— Нет-нет, это моя работа, пра!

— А для меня это удовольствие. Давайте свое письмо! Давайте-давайте, сын мой!

— Отпустите меня, пра!

— А вы не сопротивляйтесь!

— Не выкручивайте мне руки!

— Начнете упираться, будет больно!

— Ай! Что вы делаете?

— Я же предупреждал…

— Я при исполнении! Побойтесь Прове-справедливого!

— Не поминайте имени божеского всуе. — Короткая возня, глухой стук и назидательное: — А то я покараю!

— Это произвол и насилие над личностью, — послышался плачущий голос егеря. — Как вы смеете? Это письмо…

— Я сам передам. А ты изыди, и да благословят тебя боги, сын мой! Иди-иди, нечего тут…

По этому диалогу можно было догадаться, что нашу скромную обитель навестил новый священник Свентовита, присланный взамен прежнего, который в прошлом году активно помогал Гебриану Чернореченскому в его замыслах. Отец Бжемыш был немного старше мэтра, энергичный, шумный и не только проповеди умел произносить, но и кулаком в челюсть заехать тоже мог профессионально.

Он вошел к нам, даже не вошел, а ворвался, размахивая запечатанным пергаментом, как стягом:

— Мэтры, вот что я вам принес! Конечно, это не мое дело — почту таскать, но такой обходительный вьюнош… Так умолял меня ему помочь… Просто чуть на колени не падал, всеми богами заклиная… Вот из человеколюбия я и взял на себя смелость немного помочь… Ох, боится у нас еще народишко некромантов!

Отец Бжемыш — поперек себя вдвое толще, но не от жира, а от мускулатуры, бородатый, вечно всклокоченный — мигом заполнил собой просторную комнату. Судя по некоторым оговоркам, в провинцию его отправили аж из столицы за многочисленные скандалы — в крупных соборах обычно служит не один священник, а несколько, и отец Бжемыш, такой вот «запасной», в отсутствие настоящего дела развлекался на досуге, как хотел. Пьянки, гулянки, девочки, драки так достали местное руководство, что они при первой же возможности предоставили буяну отдельный приход, запихнув его в провинцию с глаз долой. Но пра Бжемыш не унывал, продолжая оставаться таким же шумным и энергичным, как в первый день.

Пока он по-хозяйски шарил в запасах мэтра Куббика, тот вскрыл пергамент и пробежал его глазами сверху донизу.

— Ну, Згаш, кажется, боги к вам благосклонны, — произнес он. — Нашему коллеге Йожу Белле из Добрина требуется помощь!