ГЛАВА 6
Во всяком случае, очнулся я, сидя в кресле у камина, в окружении четырех взволнованных человеческих лиц и восьми не менее взволнованных кошачьих морд. «Живой?» — читалось на всех без труда.
— Не дождетесь, — прохрипел в ответ.
— Ну вот видите! — Мэтр Куббик выпрямился и вручил мне бокал своего любимого многоградусного «лекарства». — И нечего так орать. Мастер Груви еще всех нас переживет… если очень постарается. — Мой партнер подмигнул и другим, строгим, тоном поинтересовался: — Что это было, Згаш?
— Нет, — сделав глоток, я закашлялся и уставился на Марджет слезящимися от крепости выпитого глазами. — Сначала я хочу у вас спросить, что это было такое?
— Ла… ларец, — дрогнувшим голосом пропищала девушка. — Я… я…
— Я просил всего несколько мешочков, а не весь целиком! А если бы ты по моей голове попала?
— Так не попала же…
— Косорукая!
— Не сердитесь! Девочка перепугалась, — вступился за студентку мэтр Куббик. — И потом — мертвяк все-таки ушел. И сделал это так быстро и легко, что ему все равно никто не смог помешать. Но кто это был? Згаш, вы же единственный видели его лицо. И кажется, даже говорили с ним. — Партнер заглянул мне в глаза. — Какой-то ваш знакомый?
— Какой-то его знакомый, — кивнул я на Зимовита. — Это тот самый колдун, у которого ты сапоги спер!
— Что? — Мэтр внимательно посмотрел на обувку студента, потом перевел взгляд на его лицо, сразу становясь похожим на всех наших преподавателей в Колледже, вместе взятых. — Вы сняли сапоги с мертвеца?
— А я что? — Парень попятился. — Я ничего. Я это… хорошие же они, новые. А зима скоро! Ему-то они без надобности, ну…
— Ну вот он за ними и пришел! — в сердцах сплюнул мэтр Куббик. — Такого я за два десятка лет практики еще не встречал!
— Да? — Зимовит тоже посмотрел на свои сапоги. — И чего теперь?
— Ничего. Всем спать. Кроме Зимовита!
— А чего сразу я? — вспетушился тот.
— А того! Если этот колдун опять явится, то сам с ним разбирайся! — отрезал мой партнер, направляясь к ведущей наверх лестнице, и добавил уже со ступенек: — А заснешь на посту — практику не засчитаю. Так и знай!
Поднявшись вслед за ним в комнату, краем глаза успел заметить, что в ней жуткий беспорядок. Но тогда я не придал этому значения, решив, что мне просто померещилось.
Утро началось как обычно, но, поднимая с пола раскиданные накануне вещи, я заметил беспорядок, царивший в комнате.
Собственно, в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Убираться в комнате было неохота, госпожа Гражина не уставала повторять, что она домоправительница, а не служанка, и наводила чистоту только в берлоге мэтра Куббика — подавала товар лицом, так сказать. Ко мне она заглядывала от силы раз в месяц — подмести, помыть полы, сделать выговор за то, что опять все валяется по углам как попало. Так что к разбросанным рубашкам и носкам на письменном столе я уже привык.
Однако что-то не припоминаю за собой привычки не запирать сундука.
Подобрался поближе, глянул. Так и есть! Замок висит, но не защелкнут. От толчка кто-то; может, и Марджет, задел его ногой, и он отлетел, повиснув на дужке. Кто мог копаться в вещах некроманта?
Все еще не веря и считая это еще одним признаком забывчивости, откинул крышку — и сразу понял, что внутри кто-то побывал. Вещи лежали скомканные, хотя видно было, что их пытались расправить и не пихали, как попало — рубашки не валялись вперемешку с портянками, кое-какие мелочи так и остались завернутыми в тряпицы, а не рассыпаны по дну. Но вот книги, которые я тайком в прошлом году вывез из Добрина и которые инквизиция не конфисковала лишь чудом, лежали не в том порядке.
Книги! Как можно было забыть?
Моя рукопись! Она пропала.
Целую зиму я писал мемуары, вспоминая то, что со мной случилось год назад. Как внезапно меня пригласили временно заменить срочно уехавшего соседа-некроманта, а в результате пришлось выдавать себя за него, когда за помощью примчалась леди Руна Беркана. Как я посетил ее замок и расследовал цепь таинственных смертей, приобщившись к государственным тайнам. Как оказалось, у нашего короля есть еще один, незаконнорожденный сын, и этот принц крови известен под именем Робер Беркана. Как по возвращении в Добрин я случайно оказался не в том месте и не в то время и был арестован по ложному обвинению в убийстве сына тамошнего градоправителя. Как мне инквизиция предъявила целый букет обвинений, как… Всего не перечислишь! Приключений хватило бы на целую книгу, которую мне мэтр Куббик и посоветовал написать. Я весной закончил сочинение, но пока не придумал, что с ним делать. Не так давно о нем пришлось вспомнить — в связи с приездом в город пра инквизитора, того самого, который вел мое дело. Рукопись следовало перепрятать. И почему я не сделал этого раньше?
С каждым мигом паникуя все больше, я принялся обшаривать комнату, заглядывая во все углы подряд. Посмотрел под подушкой, перетряхнул постель и содержимое письменного стола. Прополз по полу туда-сюда, шаря по углам. Бесполезно! Стопка бумажных листов, перевязанных простой бечевой, испарилась бесследно.
За этим занятием — я еще искал, но уже по инерции, в тщетной надежде, что просто плохо посмотрел, что-то пропустил — меня и застал мэтр Куббик.
— Признаться, после вчерашнего я боялся, что вы заболели, — сказал он. — Что случилось, Згаш?
Выслушав мое сбивчивое объяснение, он помрачнел и махнул рукой — мол, пошли.
Студенты уже сидели за столом, госпожа Гражина подавала завтрак, кошки в полном составе вертелись рядом, задрав хвосты и выклянчивая подачки.
— У меня из комнаты пропала ценная вещь, — с порога заявил я.
Все — даже коты — дружно уставились на меня.
— Та шо вы говорите, Згашик? — ахнула госпожа Гражина, прижимая пухлые руки к сердцу. — Так-таки и пропала? А шо?
— Моя рукопись. Мэтр Куббик знает… И я хочу узнать, кто это сделал!
Студенты переглянулись.
— Вы подозреваете нас? — первой нарушила молчание Марджет.
— Больше некого. Ни мэтру Куббику, ни Динке, ни тем более госпоже Гражине она ни к чему.
— А нам, выходит, к чему? — ощетинился Зимовит.
— Да кто вас знает?
Студенты переглянулись с таким видом, словно молча спрашивали друг у друга: «Правда, что ли?»
— Круг подозреваемых можно сузить, — пожал плечами я. — Госпожа Гражина почти не заходит в мою комнату. И она служит здесь достаточно давно, так что ее можно исключить. По этой же причине я вычеркиваю Динку. Двенадцатилетняя девчонка просто не в состоянии…
— Откуда вы знаете, что в состоянии, а что не в состоянии сделать подросток? — пробурчала Марджет и тут же заработала тычок в бок от Зимовита.
— У нее не было причин так поступать. Если не из чисто детского любопытства. Мэтра Куббика я тоже исключаю. Просто потому, что не вижу мотивов для такого поступка… Остаетесь вы двое. Вы приехали сюда не так давно. О том, как вы жили, с кем встречались, и мог ли этот «кто-то» дать вам особое поручение, мне ничего не известно. Зато мне известно очень хорошо, что инквизиция не оставила меня в покое. Исчезновение рукописи легко связать с происками инквизиторов. А что проще, чем подослать сюда соглядатая?
— Но как? — озвучил общую мысль мой партнер. — И когда?
— Когда угодно! — Я смотрел только на Зимовита. — Вчера, например, ты оставался дома один несколько часов. Сразу по приезде, когда ни мэтра, ни нас не было дома. Меня срочно вызвали в Малые Звездуны, Марджет поехала со мной. До приезда мэтра Куббика ты вполне мог бы…
— Ничего я не мог! — воскликнул парень. — Я так вымотался, что сразу спать завалился! И потом — почему сразу я? Мардж вон, например, тоже в вашей комнате бывала не однажды. И последний раз вчера ночью.
Я открыл и закрыл рот. Парень был прав. Я сам — сам! — помог девушке забраться в свою комнату. И она оставалась там достаточно долго, чтобы можно было наскоро устроить обыск и найти рукопись. Она ведь даже не стала открывать стоявший на виду ларец с порошками — как схватила его, закрытый, так и швырнула. Она явно была занята кое-чем другим… А чем еще?
— Вы… вы, — из глаз Марджет мигом брызнули слезы, — вы мне не верите?
— Я не верю никому.
— Ребята, — вступил в разговор мэтр Куббик, — это серьезно. Конечно, в этой рукописи нет ничего из ряда вон выходящего, но сам факт воровства уже не делает вам чести. Тем более что воровать у своего коллеги… у некроманта… Когда вам выдадут такие вот знаки, — он щелкнул ногтем по медальону на груди, — вы станете членами нашей гильдии. Вы станете нам словно братья… и сестры. Представителей нашей профессии и так не везде любят, и достаточно одного отступника, чтобы народ ополчился на всех некромантов. Я уж молчу про инквизицию. И если мы станем подставлять еще и друг друга… Отдайте по-хорошему. Пока не поздно. Или скажите, кому вы ее отдали.
— Мы… мы, — девушка всхлипывала все явственнее, — мы ее не бра-а-али! — Она окончательно разревелась.
— У нас ее нет, — глядя начальству прямо в глаза, твердо произнес Зимовит. — И где она сейчас — мы не знаем!
В деревне Пирожки убили Хлебного духа. В самом прямом смысле слова.
Обычно бывает так: в конце страды оставляют нетронутым один, самый дальний, клочок пашни. Выбирают тот, что находится ближе других к оврагу, рощице, каким-либо зарослям — только не у дороги и не у воды. Все косари и жнецы потихоньку собираются вокруг, оставив только проход к этим самым зарослям, после чего разом пугают Хлебного духа. Как правило, он выскакивает из хлебов и удирает, провожаемый криками и напутственными речами вроде: «Сейчас уходи, весной приходи!» Ибо считается, что если Хлебного духа сжать вместе с этими колосьями и он попадет в зерно, то отравит весь урожай. Если же — и такое бывает — никто из хлебов не выскакивает, скрепя сердце оставляют клочок несжатым до весны. Весной же сопревшую солому запахивают, удобряя почву.
В этот раз из клочка жнивья выскочил какой-то человек. Он ринулся прямо на косарей, и один молодой парень отмахнулся косой, да так неудачно, что незнакомца пришлось захоронить на краю оврага, куда предполагалось выгнать Хлебного духа. В Пирожках объявили траур — нечаянного убийцу чуть было не закопали вместе с убитым. Хорошо, кто-то из старших косарей заметил полевую мышь, вроде бы выбежавшую следом. Это несколько успокоило людей. Но на девятую ночь мертвец встал из могилы и пришел в деревню.
Встревоженные селяне прислали гонца, и утром мэтр Куббик ускакал в Пирожки. Я уговорил его взять с собой обоих студентов — с некоторых пор мне было тяжело их видеть. А ведь приходилось и общаться! У них же практика! Два некроманта — два практиканта, так что отвертеться не удавалось. Но зато когда все трое уехали, можно было вздохнуть свободнее.
Даже если ничего серьезного не происходит, у городского некроманта полно работы. Следить за состоянием жальников, провожать в последний путь покойников, ненадолго возвращать к жизни некоторых мертвецов — если человек скончался, не успев оставить завещание. Дежурство в храме Смерти тоже входит в число прямых обязанностей. И, поскольку мой партнер уехал на несколько дней — ибо Пирожки находились довольно далеко, прискачут они туда как раз вечером, провозятся до утра и двинутся в обратный путь лишь завтра-послезавтра, — то и дежурить выпало мне.
Монахи-«смертники» встретили меня как-то странно. «Ревнуют!» — мелькнула мысль. Ну, это их дело. Интересно, а что было с предыдущими «супругами Смерти»? Мне говорили, что их считают чем-то вроде легенды. В архивах Колледжа Некромагии хранится информация о сотнях некромантов, но супругов Смерти среди них нет. Либо это настолько секретно, либо они появляются не так часто, как рассказывают. Лично я знал только одного — лорда-алхимика Вайвора Маса, прапрадеда Анджелина Маса. Ради него — между прочим, не некроманта! — Смерть отказалась от остальных претендентов на ее руку. Среди кандидатов был некий Байт, дальний родственник нынешних Байтов, ставший впоследствии первосвященником Свентовита в Больших Звездунах. Именно оттуда и растут корни противостояния двух семейств. Анджелин сейчас один против всех. И он либо выйдет победителем из этой схватки, либо окончательно капитулирует перед извечными врагами.
В храме Смерти некромант должен находиться «на всякий случай», чтобы долго не искать. Сиди себе на широких ступенях крыльца, любуйся на краски осени и думай о своем. Отсюда нельзя отлучаться ровно сутки. Потом настанет черед мэтра Куббика, затем — снова я, и так далее на ближайшие три седмицы. Вскоре после осеннего равноденствия дежурства прекращаются и возобновляются лишь перед Моринами, а также в конце весны. Не так утомительно, как кажется.
Шло богослужение, и я затерялся среди прихожан. Статуя богини была окутана дымом курильниц, окружена ореолом огней. У ног ее на постаменте горкой лежали фрукты, вареные яйца, сломанные цветы. Сегодня тут не отпевали покойника и все было скромным — пришли лишь те, чьи родичи и друзья упокоились на жальнике менее сорока дней тому назад. Я смотрел на изображение моей жены и думал о наших отношениях. В конце концов, она — богиня, а я — простой смертный. Я не имею права ей приказывать. Пусть живет так, как лучше ей.
Кто-то подергал меня за полу куртки, привлекая внимание. Мальчик лет семи-восьми. Кажется, он только что пришел в храм вместе со старшими.
— Чего тебе?
— Дядя, а ты правда этот… ну… некромансер?
— Некромант, — поправил машинально. — Да, это я. А что?
— А ты все-все можешь? — Ребенок смотрел не по-детски серьезными, взрослыми глазами.
— Все-все могут лишь боги. Иногда они делятся частью своих сил с простыми людьми. А что случилось?
— У меня дедушка умер, — сказал мальчик и тяжело вздохнул. — Я по нему очень скучаю.
— Я по своему дедушке тоже скучаю.
— Он умер?
— Да.
— Он был некроман-тер… некроман-том? — со второй попытки правильно выговорил мальчишка.
— Нет. Он был ткачом. Как мой отец и мои дядья…
И мои двоюродные братья. Лишь я, младший внук и единственный сын младшего сына, нарушил семейную традицию.
— А я буду гончаром. Как дедушка и папа, — с гордостью сказал мальчик. — Как бы мне хотелось увидеть своего дедушку! Он делал мне глиняные свистульки. Папа такого не делает — говорит, и без того работы много, чтобы еще игрушки лепить. А дедушка лепил. Он когда старый совсем стал, перестал горшки и миски делать, свистульками занялся. Я и соседские мальчишки играли… А теперь лепить их некому.
— Почему же некому? — Я присел на корточки рядом с ним. — Есть ты. Ты продолжишь дело своего деда. Ему было бы очень приятно!
Сын и внук гончара просиял, но видно было, что его гложут сомнения.
— Папа не разрешит, — промолвил он. — Он говорит, что на это не стоит тратить времени попусту.
— Разрешит! Пойдем со мной!
Идея зародилась в голове неожиданно. Взяв за руку мальчика, я направился прочь.
— Не хочу! — заупрямился тот. — Мама не разрешает ходить с незнакомыми! А вдруг вы…
— Я всего лишь хочу, чтобы ты проводил меня к могиле своего дедушки. Я ведь не знаю, где он лежит. Мы ненадолго — только туда и обратно. Твоя мама ничего не узнает, мы вернемся до того, как закончится богослужение.
Такое объяснение удовлетворило мальчишку, и он потянул меня к новой части жальника.
На свежей могиле не было еще даже надгробного камня. Только тоненькое деревце печально трепетало веточками.
Оставив мальчишку в стороне, аккуратно обошел могилу, прислушиваясь. Отлично! Время еще есть!
— А что ты делаешь? — поинтересовался сын гончара, заметив, что я сбросил с плеча сумку и достаю из нее инструменты.
— Хочу помочь тебе немножко. Ты ведь мечтал увидеть дедушку?
— Ага. Но как? Он же там, в земле.
— А душа его пока еще здесь. Помолчи, пожалуйста! Не отвлекай!
Работа спорится быстро, когда знаешь, что делать. Простой круг легко начертить на земле. Начертить шесть рун. Установить в центре свечу, ориентировав ее точно в изголовье. Осторожно зажечь, поднеся к пламени веточку вереска…
— А теперь — ни слова. Пока я не закончу говорить, молчи и не двигайся, хорошо?
Мальчик, взволнованный приготовлениями, только кивнул. Посторонние не нужны в таком деле, они обычно в самый последний момент ненужными криками отвлекают некромантов. Бывали случаи, когда родственники с криками радости кидались прямо в объятия теней, вызванных из иного мира, и сами попадали туда, где живым нет места. Но сын гончара не подвел. Он не издал ни звука, пока я читал заклинание.
Днем дымок от свечи почти не виден, да и душу разглядеть трудно. Но резкий запах вереска и моря — да, на той стороне пахнет именно так! — заставил нас обоих поморщиться.
— Кто звал меня? Кто потревожил мой покой?
Я сделал шаг назад и приобнял ребенка за плечи.
— Твой внук. Узнаешь ли ты его?
На солнце набежало облачко, и тень сгорбленного старика проявилась четче. Мальчик сделал робкий шажок.
— Дедушка?
— Янек?
Мне еле удалось удержать парнишку в шаге от круга:
— Нет! Живым нельзя переступать эту грань.
— Дедушка! — Мальчик послушно остановился на краю. — Ты где?
— Там… с твоей бабушкой. Мы тут отдыхаем.
— Как?
— В прошлом мы много работали, а теперь отдыхаем. Здесь хорошо. Птицы поют, пчелки летают…
— Я по тебе очень скучаю!
— Я тоже. Но здесь хорошо.
— Деда, я… А к тебе можно? В гости?
— Нет, Янек! — Призрак засмеялся мелким старческим смехом. — Здесь хорошо, но тут нет места живым. Живи дома, с мамой и папой. Не обижай братика…
— Деда, у меня нет братика, — напрягся мальчишка.
— Пока нет. — Старик опять усмехнулся. — Но он скоро родится. Весной. Твоя мама знает, что родит малыша. Я знаю. Пока не знает только твой папа, но вы ведь ему скажете?
— Скажем, — просиял мальчик. — Я буду с ним играть. А то Кветка и Проська такие капризные — чуть что, сразу в слезы, а мне попадает…
— Это будет хороший мальчик, — пообещал призрак. — Он будет тебя очень любить.
— А можно, — видно было, что Янека терзают сомнения, — можно, я сделаю ему глиняную свистульку? Как делал мне ты?
— Можно. И даже нужно. У тебя это хорошо получается. Даже лучше, чем лепить горшки и миски.
— Ну вот видишь? — Я положил руку на плечо мальчика. — Сам дедушка разрешил тебе делать игрушки. Возможно, потом ты станешь игрушечных дел мастером. И повезешь свои поделки в Добрин.
Янек посмотрел на призрак, и тот едва заметно кивнул головой. Как-то так само собой получилось, что мы только что угадали будущее этого мальчика. Ведь и меня согласились отдать в некроманты после того, как я почувствовал и убедил всех, что бабушка не мертва и надо звать не гробовщика, а целителя. Родители тогда решили отдать сына в ученики лекаря, но целитель как-то странно посмотрел на меня и сообщил, что мой дар лежит в иной сфере…
Свеча догорала и стала чадить. Очертания призрака заколебались.
— Прощайтесь!
— Дедушка! — пришлось-таки схватить Янека, чтобы он случайно не сделал роковой шаг. — А можно, я еще позову тебя?
— Нет, не стоит. — Призрак посмотрел в мою сторону. — Скоро я уйду еще дальше. Вряд ли на таком расстоянии мне удастся расслышать твой призыв. Но я буду помнить о тебе. Обо всех вас!
С этими словами он исчез. Я снял с пояса флягу и плеснул на свечу вином. И загасил ее, нейтрализовав круг, и заодно принес духу поминальную жертву. Пусть там, на вересковых полях, он ощутит на мертвых губах вкус живого вина.
Когда мы с Янеком подошли к храму, богослужение закончилось и люди спешили разойтись. На ступенях одиноко стояла женщина в трауре, крепко держа за руку маленькую, всего двух-трех лет, девочку и тревожно озиралась по сторонам. Мальчишка тут же кинулся к ней с задорным криком:
— Мама! Мама, дедушка разрешил!
— Что? — Ее лицо исказилось. Волоча дочку, она бросилась навстречу.
— Мама, — мальчик сиял от восторга, — дедушка сказал, чтобы я наделал для братика глиняных свистулек! Таких, как делал он!
— Как? — Женщина все еще ничего не понимала. — Как ты узнал?
— Мы были у дедушки! — Янек схватил мать за свободную руку. — Дядя некре… некромантер мне помог. Я видел дедушку и разговаривал с ним! Он сказал, что весной ты родишь мне братика. И я буду делать игрушки и свистульки, как дед!
Жена гончара с удивлением посмотрела на меня, словно только что увидела. Ее лицо стало меняться.
— Это правда, — сказал я. — Мальчик очень просил, и я провел обряд.
— Спасибо! — Женщина крепче сжала руки детей. — Янек так скучал по дедушке… Сколько я вам должна?
— Нисколько, это моя работа. Магистрат платит. Но, если хотите… — я прикинул стоимость сгоревшей свечи. — Две медянки.
Жена гончара отдала мне требуемую сумму и пошла прочь. Янек несколько раз оборачивался и смотрел через плечо.
Дождавшись, пока из храма выйдут последние прихожане и монахи начнут уборку, вернулся к статуе Смерти. Приношения уже убрали, на постаменте горели только ароматические свечи. От едкого запаха кружилась голова. Я выудил из сумы сухой стебелек вереска, сжег в пламени свечи, вдыхая аромат. Постоял молча.
— Я тебя люблю, — сами прошептали губы. — И хочу, чтобы ты была счастлива.
Решительные шаги за спиной заставили обернуться. На пороге стоял рыцарь из числа личной охраны Анджелина Маса.
— Мастер, — кивнул он головой, — у меня приказ немедленно доставить вас в городскую ратушу. Прошу следовать за мной!
Я бросил взгляд на статую богини, подмигнул изваянию:
— Вот так всегда! — и повернулся к рыцарю: — А что случилось?
— Необходимо ваше присутствие в подземельях, — уклончиво ответил тот.
О, это уже интересно. Значит, за те несколько дней, что миновали со злополучного пира, приключилось что-то, чего я не знаю? Не говоря ни слова, вышел вон, направляясь к коновязи.
Как уже говорилось, ратуша сгорела два года тому назад. Ее частично восстановили — ведь она почти двести лет являлась административным зданием, где проводились публичные суды, собирались на совет члены магистрата и городских гильдий, где хранились все документы, и где градоправители принимали граждан по личным вопросам. После пожара Анджелин заново отремонтировал ратушу, но, получив назад графский титул и понимая, что в Малых Звездунах ему, мягко говоря, не рады, решил вернуть себе родовое гнездо. Однако для этого сначала ему пришлось возвести новое здание ратуши, а старую перестроить, превратив в жилой замок. Сейчас суд и магистрат уже перебрались в новое помещение.
В самой ратуше я бывал еще в позапрошлом году, но с тех пор там многое перестроили, произвели перепланировку всего третьего этажа и части первого. Полным ходом шли восстановительные работы — оказывается, когда-то у замка имелась внушительная надвратная башня, которую ликвидировали уже при Байтах. И на крыше четвертого этажа сейчас делали надстройку.
Было бы интересно прогуляться по новому замку, но мой проводник решительно свернул в подвалы, заставив сделать то же самое.
А все-таки нравится мне в подземельях! Приятная полутьма, прохлада даже в самый жаркий летний полдень, тишина, уединение, запах сырости, плесени, земли и камней. У нас в Колледже три из четырех практических занятий проводились именно в подвалах, часто не оборудованных даже освещением и вентиляцией — студенты должны были сами позаботиться о свечах. В раннем детстве я часто лазил с мальчишками по всяким закоулкам и развалинам, перекопал старые курганы за городом вдоль и поперек. Мы все искали сокровища, но сейчас понимаю, что не только страсть к кладоискательству влекла меня под землю. Это спящий до поры дар некроманта давал о себе знать. И сейчас я шагал по подвалам вслед за рыцарем, спокойно вертя головой по сторонам, как путешественник, осматривающий местные достопримечательности.
Когда-то мне уже случалось спускаться в это место. Два года назад Анджелина Маса держали именно здесь, арестовав по обвинению в убийстве виконта Ладиана Байта. Тогда местные призраки показали мне тайный проход в его камеру. Граф отказался проследовать за своим «спасителем» — честь ему всегда была дороже.
Подземелья ратуши несколько раз меняли свое назначение. Сначала это были просто подвалы, где хранились запасы провизии на случай осады, был выкопан подземный колодец и тайный ход, если придется спешно покидать осажденную крепость. Когда замок стал ратушей, тут складывали все подряд. Сейчас подземельям следовало вернуть их первоначальный облик.
На глаза попадались признаки строительства — подземные пещеры-норы были перегорожены кирпичными стенами. Высились каменные колонны. Валялся какой-то мусор.
— Нам сюда. — Рыцарь свернул налево и стал спускаться по узким крутым ступеням. — Осторожнее! Здесь темно и скользко.
— Ага, — кивнул я, касаясь руками стен и непроизвольно активизируя ночное зрение. Мне кажется или внизу имеется источник света?
— Вам помочь? — Рыцарь был на пару ступенек ниже.
— Спасибо, я отлично вижу в темноте. А что случилось?
— Рабочие обнаружили эту лестницу, когда занимались реставрацией. Спустились вниз и нашли… В общем, вам стоит на это взглянуть.
«Какие-нибудь старые кости», — подумалось мне. В таких местах их полным-полно.
Я не ошибся. Действительно, старые кости, покрытые засохшей и затвердевшей плотью. Проржавевшие насквозь цепи говорили о том, что эти люди оказались здесь не по своей воле.
— Как их нашли? — Я сбросил сумку с плеча, полез доставать из нее нужные вещи.
— Просто спустились, а тут… — Рыцарь топтался рядом, держа факел. — Мы на всякий случай удалили отсюда всех людей.
— И правильно сделали. Неупокоенные души могут быть опасны. В том числе и для вас.
— Мне уйти?
— Да. Свет только оставьте.
Рыцарь сделал шаг к лестнице, но остановился:
— А вы справитесь один?
— Тут ничего сложного… для специалиста.
Мой проводник воткнул факел в стену, найдя щель в каменной кладке, но далеко не ушел — остановился в самом низу лестницы, обнажив меч и всем своим видом давая понять: «Если что — я рядом!» Похвальное решение, если не принимать во внимание, что часто выпущенные души стремятся во что бы то ни стало занять чужое тело. И, если не принять мер предосторожности, этим кем-то может оказаться любой.
Ратуша какое-то время использовалась в качестве тюрьмы — до тех пор, пока уже после смерти мужа леди Лавины отдельная тюрьма не была достроена и сдана в эксплуатацию. А где тюрьма, там и души узников, скончавшихся прямо в камере. Как правило, такие тела хоронят на освященной земле при монастырях, но бывают и случаи, когда заключенного нарочно забывают в узилище.
Еще через несколько минут я знал все. Собственно, ничего удивительного или странного в этом не было. Просто один из предков Анджелина Маса — может быть, дед лорда Вайвора Маса — получал удовольствие, умерщвляя людей. Трудно сказать, зачем это ему было надо, но в результате некоему некроманту, родившемуся лет через триста после того, как сам палач упокоился в могиле, существенно прибавилось работы. Мне предстояло последовательно нейтрализовать шесть трупов и отправить на вересковые поля столько же душ. И с каждой начинать все с начала.
Я еще был весь поглощен работой, когда за спиной прозвучал недовольный голос:
— И долго вы еще будете возиться?
Анджелина Маса не узнать было невозможно. Этот раскатистый баритон будет, наверное, преследовать меня еще долго.
— Извольте подождать, — пробормотал я, вычерчивая очередной круг.
Граф что-то буркнул в ответ, но далеко не ушел. Под его пристальным взглядом и пришлось завершать работу. Обеззаразив место, я повернулся к выходу:
— Готово! Можете забирать и хоронить.
Спустившиеся вслед за Масом рабочие торопливо приблизились, неся наготове носилки и мешки, в которые стали складывать останки. Я немного понаблюдал за работой — необходимо было проследить, чтобы ни одна косточка не осталась валяться бесхозной, — после чего обратил внимание на самого графа. Тот стоял под светом факела и ждал.
— Как вы узнали, что я здесь?
— Я внимательно слежу за ходом восстановительных работ, — уклончиво ответил Анджелин.
— Часто тут бываете? — Рядом были рабочие, фамильярничать при них не хотелось.
— Каждый день. Если бы мог, оставался бы ночевать…
— Но негде?
— Почему негде? — Он хмыкнул. — Кое-что уже готово.
Пропустив вперед носилки со скорбным грузом — на поверхности его встретили послушники из монастыря, ибо бесхозные останки надлежало захоронить там, а не на общественном жальнике, — мы зашагали по ратуше с этажа на этаж. Всюду кипела работа. Где-то еще стены покрывали штукатуркой и клали дощатые настилы, а где-то все было закончено, оставалось лишь внести и расставить мебель. Даже в галерее уже висели картины.
— Как ваши дела? — рискнул нарушить молчание.
— Как обычно. — Граф оставался сдержан. — Лучше скажи, как продвигается наше дело?
— Они тебя сильно достают?
— Не то слово! — Анджелин остановился возле окна, еще пустого, без рамы, заложив руки за спину. — Особенно леди Якобина. За три последних дня она четырежды попадалась мне на глаза. Видимо, уверена, что чем чаще видишь кого-то, тем больше к нему привязываешься… Так как дела, Згаш?
— Я… работаю над этим, — признаться, что с пропажей рукописи все прочие мысли вылетели из головы, было стыдно.
— Я тебе верю, — прозвучали простые, но от этого не менее горькие слова. — Но время идет. Граф Бруно, — Анджелин явно имел в виду отца виконтесс-невест, — уже послал письмо королю. Как последний мужской представитель рода, я обязан жениться. Да я и не против, — он усмехнулся, — только не на одной из этих девиц. Ты обязан помочь мне избежать этого брака. Не забывай, — в низком графском голосе зазвучали угрожающие нотки, — что ты мне кое-что должен.
Ой, вот только этого не надо! Чем таким можно угрожать человеку, который побывал в лапах инквизиции и вышел оттуда живым и невредимым? Вслух, конечно, этого я не произнес.
Мы стояли у окна. Сверху было отлично видно, как из дверей вынесли носилки, где лежали завернутые в мешковину останки безвестных узников прошлого. Ни к чему гордому графу знать, что далеко не все его предки были такими уж добрыми и человечными, как, например, сэр Вайвор Мас или его младший сын Деним. Что кое-кто из его пращуров просто получал удовольствие, издеваясь над беззащитными пленниками, бросая людей в подземелье по любому поводу и даже без повода. Послушник сопровождал носилки, на ходу бормоча молитвы. Еще до заката все тела опустят в общую могилу, и все будет кончено. Я обеззаразил место, и теперь Анджелин может спокойно жить в родовом гнезде, не боясь, что его начнут тревожить призраки прошлого.
Призраки…
Прошлого…
— Знаешь, — улыбнулся я, — есть у меня одна идейка.
Храмовый жальник ночью — это особое место. Шелестят листвой высоченные старые тополя и вязы, шепчутся о чем-то раскидистые яблони. Темными громадами, словно заброшенные дома, стоят старинные склепы. В высокой траве тут и там ровными рядами виднеются поминальные камни. Склепы образуют целые улицы, между которыми в другое время так приятно гулять, любуясь на массивные здания с толстыми колоннами, подпирающими низко нависающие крыши. Собор и примыкавшие к нему общественная больница и монастырские постройки остались позади. Здесь только ночь и тишина. Какие-то мелкие духи шуршат в траве, шарахаясь от моих осторожных шагов. Тоже жить хотят!
Склеп Масов нашел без труда — низкий, вросший в землю, весь увитый плющом и покрытый, как паршой, мхом и лишайниками. Он возводился еще в те времена, когда никого не заботило чувство стиля — главное, чтобы постройка пережила века. Над темным провалом входа, откуда несло холодом подземелья, смутно темнела нашлепка герба.
Массивная дверь, обитая железом, была приоткрыта как раз настолько, чтобы в щель мог протиснуться человек. Не тратя времени на то, чтобы зажечь факел или свечу, я проскользнул внутрь.
В прошлом мне уже доводилось бывать в этом склепе и лично познакомиться с призраком лорда Вайвора Маса, графом-алхимиком, чьи эликсиры до сих пор в ходу и вовсю пользуются спросом. Между прочим, он был одним из предыдущих супругов Смерти и, насколько известно, единственным из всех не некромантом. К сожалению, он все-таки обладал магическими силами, вследствие чего душа графа не смогла отправиться на вересковые пустоши, оказавшись в Бездне.
Внутри склеп семейства Мас был как две капли воды похож на многие подобные сооружения. Подземная часть склепа представляла собой несколько пещер, соединенных между собой коридорами. В каждой находились саркофаги представителей одного поколения, чтобы не путаться. Причем пещеры копали не только в стороны, но и вглубь, так что получалось что-то вроде многоэтажного дома наоборот, где самые древние захоронения находились ближе всех к выходу.
Под ногами хрустело, поскрипывало, сильно пахло пылью, плесенью, мышами и гнильем, как всегда в помещениях, где воздух застаивается веками. Я уже несколько раз обругал себя за то, что не догадался потратить несколько минут и сделать факел — в кромешном мраке отказывало даже ночное зрение. Все, что удавалось разглядеть, это темные громады саркофагов. Но вот прочесть надписи и понять, кто где лежит, уже невозможно.
А, была не была! Приостановившись, я полез в сумку за трутом и огнивом… и в этот момент пол с треском ушел у меня из-под ног. Старые перекрытия, не подновлявшиеся много лет, просто-напросто не выдержали веса человека.
Если бы не сумка, история могла бы на сем и завершиться — падать предстояло пусть и невысоко, но кто знает, что ждет внизу. Сломай я ногу — и выбраться без посторонней помощи никогда бы не смог. А так, можно сказать, повезло — ремень сумки зацепился за торчащий конец балки, что остановило падение. Я выскользнул из ременной петли, схватившись за сумку, и повис на ней, болтая ногами.
М-да, положение хреновое. Внизу абсолютный мрак. Над головой — серое пятно пролома. И не поймешь, далеко ли до дна. Может, пара локтей, а может, пара саженей. Проверять неохота… но, чую, скоро придется! Сумка может не выдержать, и тогда…
— Ау! — Голос эхом разнесся по подземелью. — Есть тут кто-нибудь?
Меня пробрал нервный смех, сменившийся бульканьем, когда от случайного рывка сумка дернулась. Ткань затрещала. Вот что значит некромант в подвешенном состоянии! И кричи не кричи, никто не услышит до самого утра. Да и потом…
— И долго ты будешь там болтаться?
Знакомый голос прозвучал, когда я меньше всего этого ждал. В сером пятне появился слабо светящийся силуэт — голова, плечи и руки, одна из которых протянута навстречу:
— Хватайся!
Интересно как? Он что, не понимает, что живому человеку нельзя схватить призрака?
— Да вон там, сбоку! Смотри внимательнее!
А ведь верно! В паре вершков торчит железный прут. Вполне надежная, надо сказать, опора. Другой вопрос, откуда он тут взялся?
— Некогда размышлять! Хватайся скорее!
Ремешок сумки угрожающе затрещал. Я рванулся, крепко вцепившись в железку и чувствуя, как острый край впивается в ладонь. Нарочно дернул посильнее, проверяя крепость новой опоры, а заодно и царапая кожу до крови. Кровь — вот то, что мне сейчас нужно.
— Давай! Еще немного, парень! — Призрак склонялся над проломом, своим присутствием озаряя дыру не хуже масляного светильника. — Еще чуть-чуть!
От рывка сумка слетела-таки с края балки, но я успел перехватить руки и даже поймал ее за угол, рывком вышвырнув вон из дыры на поверхность. Она пролетела прямо сквозь силуэт. Тот на пару мгновений исчез, оставив бедного некроманта в темноте, но появился снова, еще плотнее и осязаемее, если так можно сказать. Во всяком случае, его пальцы, крепко обхватившие запястье, я почувствовал.
— Подтянись! Еще немного! Я могу тебя только поддержать, но остальное ты должен сделать сам.
Использовать привидение в качестве опоры — такое вряд ли довелось пережить другому некроманту. От ледяного прикосновения призрачной ладони рука онемела враз, и я не почувствовал, как сумел ухватиться за край дыры. Но и сил в потерявшей чувствительность конечности ощутимо прибавилось — со второй попытки удалось подтянуть и другую руку, потом лечь животом на край и откатиться подальше.
Лишь через пару минут меня перестало трясти. Я сел, глядя на дыру в полу. Судя по ее краям, просто чудо, что никто не сверзился туда раньше. Но, с другой стороны, сюда в последнее время никто и не заходил.
Призрак Вайвора Маса устроился на полу рядом.
— Ну как ты? — участливо поинтересовался он.
— Спасибо. — Я несколько раз сжал и разжал кулак, рассматривая рваную рану на ладони. Интересно, заражение будет или нет?
— Дай посмотрю!
Моя рука легла в ледяные ладони призрака. Боль мгновенно отступила.
— Ничего существенного. Есть вода? Промой и завяжи чем-нибудь.
Помогая себе зубами, кое-как сделал повязку.
— Спасибо…
— Не за что.
— И все-таки! Вы пришли мне на помощь. Почему? Я же вас не звал, хотя и шел именно к вам.
— А к кому же еще? — ворчливо отозвался дух лорда-алхимика. — Что случилось?
Пришлось рассказать. Лорд Вайвор слушал не перебивая, только иногда поглядывал то вниз, в пролом, то по сторонам, где в гробах лежали его родственники.
— И теперь надо сделать что-то, чтобы избавить Анжа от этого брака, — заключил я. — Байты, по его словам, написали в королевскую канцелярию. Король может прислать прямой приказ — граф, как последний представитель рода, не может не жениться…
— Да, — как-то странно произнес призрак, — не может.
— И я вот что подумал: может быть, кто-то из вас… ну, из предков, сможет помочь? Вдруг есть какое-то старинное пророчество… проклятие, наконец…
Вайвор покачал головой с таким сокрушенным видом, что я осекся. Сколько живу, никогда еще не видел призрака в таком удрученном состоянии.
— Последнего представителя… хм… да, действительно, есть кое-какое… не пророчество, но… в старых архивах можно найти зацепки.
— Старые архивы сгорели, — вспомнил я пожар двухгодичной давности. — Почти все. Анджелину удалось спасти только малую часть — лишь те документы, которые помогли ему впоследствии вернуть титул. Не более того.
— Да, но я-то читал старые архивы! И помню кое-какие отрывки, — с важным видом произнес призрак графа. — Есть один старый закон. В те времена, когда наш род только-только поднимался, он еще действовал. И если его не отменили со дня моей смерти, его можно было бы использовать… при одном условии.
— Что за закон и какое это условие? — Я почувствовал, что спасение для моего названого брата близко. На расстоянии вытянутой руки.
— Неважно, что за закон, — огорошил меня «спаситель». — Важно, что это условие не может быть выполнено.
— Почему?
— Закон, который спас бы Анджелина, действовал лишь при условии, что Анджелин остался последним представителем своего рода.
— Но он и есть…
— Нет! — прозвучало жуткое слово.
— Значит, — мне понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное, — есть еще один представитель рода Масов?
— Есть, — кивнул дух лорда-алхимика. — И ты его прекрасно знаешь.
— …Зимовит!
— Ты.
Ох! Мысли из черепной коробки куда-то делись, там стало удивительно пусто. Только это коротенькое жуткое слово «ты» с грохотом болталось из стороны в сторону, да, раскатываясь эхом, звучали слова Вайвора Маса:
— Тебе сейчас действительно грозила большая опасность. Пусть там и невысоко, но ты мог расшибиться, сломать себе что-нибудь и наверняка остался бы внутри навсегда. Медленная смерть от голода и жажды не самый лучший способ уйти из жизни. Я пришел к тебе на помощь без вызова потому, что не мог не помочь своему родственнику. Мой потомок нуждался во мне.
— Но я не… Я хочу сказать, что мы с Анджелином вовсе не родня!
— Вы смешали кровь в присутствии свидетелей. — Призрак широким жестом обвел склеп с гробами. — Зримо присутствовал только я, но остальные не противились этому. Я, как положено, засвидетельствовал обряд и нарек тебя младшим братом Анджелина. В ваших жилах течет одна кровь…
— Всего несколько капелек!
— Уверяю тебя, этого достаточно. Ты же некромант, ты должен понимать, какая сила заключена в этой жидкости.
— Но мои настоящие родители живы и здоровы! Они живут в Зверине! И потом — по официальным документам я не записан Масом. Анджелин не выправлял никаких бумаг. Я знаю это наверняка, ведь в таком случае понадобилась бы моя подпись. Я — не Мас!
— Для любого, кто лежит тут, даже для родителей самого Анджелина, это не так. Призови их с вересковых пустошей — и каждый Мас назовет тебя своим потомком.
Я потряс головой, пытаясь как-то расположить в ней ошеломительные новости по порядку.
— И все равно…
— Попытаюсь объяснить. — Призрак уселся на полу, согнув одну ногу в колене и обхватив ее пальцами. — Анджелин может вспомнить этот закон. Дескать, пока существует род, каждый должен думать о роде. Закон старый. Он был старым еще до начала Войны Трех Королей, и о нем часто вспоминали после оной, когда осталось много сирот, а некоторые семейства угасли… Так вот, последний потомок мужского пола обязан жениться и оставить после себя потомков, но жениться он должен на сироте! У его невесты — неважно, кем она будет, хоть родная сестра-близнец — не должно быть живых родителей! Это специально оговаривалось по той простой причине, что в руках одного последнего представителя семейства обычно сосредотачивалось и все богатство рода. И «лишние» родственники вроде родителей невесты могли прибрать его состояние к рукам. Анджелин может вспомнить этот закон — его прадед, сын моего Розана, последний Мас в роду, тоже женился на сироте…
Дальше я уже не слушал. Объяснений не требовалось. Анджелин упрется: дескать, у невесты есть родители, и плевать на вас всех. Тогда Байты потребуют доказательств…
— А то, что Байты вроде как дальняя родня Масам, тут роли не играет? Ну что он — не последний… Вот бес, что же делать?
— Умереть, — пожал плечами лорд-алхимик, но тут же рассмеялся, заметив выражение моего лица: — Да шучу я! Шучу!.. А если серьезно, то ведь у меня были родственники. Из Бездны трудно следить за всем, что происходит в мире, но у моего внука, названного Розаном в честь умершего отца, было несколько детей. И о смерти некоторых его потомков мужского пола ничего не известно даже мне. Так что, кроме тебя, могут найтись и другие Масы — если хорошенько поискать.
— И все равно надо что-то делать! — Сдаться и опустить руки не хотелось. — Анж в ловушке. Его надо спасать.
Призрак со мной согласился. Но легче от этого не стало.
В самом мрачном расположении духа я возвращался домой. Ночь перевалила за середину, стража завершила обход городских улиц. Обычно они проходили дважды: после официального призыва к тушению огней, проверяя, все ли исполнили приказ, и перед рассветом, дабы первыми узнать, что такого произошло за ночь, и принять меры предосторожности до того, как об этом узнают люди. Два года назад именно на утреннем обходе стража находила на улицах трупы жертв упырей.
Я попал в «пересменку», и так было даже лучше — настроение было паршивым, хотелось напиться Куббиковой самогонки и хоть ненадолго забыть о своих проблемах.
Дом казался пустым; мэтр уехал, студенты отбыли вместе с ним. В доме оставалась только Динка, спавшая беспробудным детским сном, несколько кошек — и какая-то тень, бродившая туда-сюда у крыльца.
— О-отда-а-ай! — звучало в ночи гнусаво.
Вот бес! Опять он тут! Настроение, и без того плохое, испортилось еще больше. Настолько, что я, не обращая внимания на вой окрестных псов, спокойно распахнул калитку, подошел к личу-колдуну сзади и рывком дернул за плечо в сторону:
— Брысь отсюда!
Тот покачнулся на ногах, еле удержав равновесие и отступая на шаг.
— Отда-а-ай сапоги!
— Я сказал — пошел вон! Что непонятно?
— Сапоги-и-и…
— Нет его! Уехал.
Колдун покачнулся, словно оглушенный ударом по голове.
— А-а-а… Но как? Куда?
— Я почем знаю. В Пирожки он уехал. Там его и ищи со своими сапогами! Сможешь?
— Смогу-у-у… Мне мои сапоги нужны-ы-ы… — С этими словами лич ввинтился в землю там, где стоял, не оставив даже следа.
Я открыл дверь. Постоял немного, дожидаясь, пока меня опознают защитные заклинания, и направился к себе в комнату, спать. На душе стало немного легче — всегда приятно осознавать, что проблемы не только у тебя. А Зимовита я пока еще держал в числе тех, кто подозревался в краже. И прощать не собирался!
