67

Запретный плод сладок до приторности.

Стоило властям Нового города запретить нудизм, как тотчас же на него потянуло чуть ли не всех новгородцев поголовно. Даже тех, которые вплоть до последних беспорядков жили в Москве или в северской Руси, где такое тоже было не принято.

«Общественная полиция нравов» сбивалась с ног, но ничего не могла добиться.

У нее не было действенных санкций.

Согласно Кодексу строителей цивилизации, на опиралась на общественное мнение, и злостных нарушителей предполагалось после нескольких предупреждений всем миром изгонять из города.

Но общественное мнение проявляло поразительное равнодушие к этой проблеме. И только пикантные скандалы подогревали к ней интерес.

А в скандалах недостатка не было.

То начальник полиции нравов заставал своих дочерей-близняшек на пригородном пляже в чем мать родила и что самое ужасное – в компании молодых людей нецивилизованного вида.

То активистка той же полиции, которую ставили всем в пример, попадалась в костюме Евы под кустом в объятиях пары дикарей разного пола – и это при живом муже.

То член городского совета по жаре являлась на заседание в бикини и пляжных тапочках и встречала претензии коллег недоумением – ведь все требования Кодекса строителей цивилизации соблюдены. Она одета вполне прилично и даже обуться не забыла.

Правда, когда эту женщину с треском выгнали из совета, ее стали замечать на пляжах уже без бикини.

Новая буря возмущения прокатилась после того, как она первой из всех рискнула явиться в таком виде на городской пляж.

Тут уже встал вопрос о ее изгнании из города вообще. Но тогда пригрозила забастовать больница, в которой она работала психиатром. А больница была единственная, и несмотря на повышенный иммунитет населения и отменное здоровье широких масс, город не мог обойтись ни без больницы, ни без психиатра.

Возмутительница спокойствия как раз занималась важнейшими исследованиями в области массового и индивидуального гипноза.

Возникло подозрение, что охрана пропускает террористов к нефтяным колодцам под гипнозом. И под гипнозом же некоторые горожане, особенно подростки, ни с того ни с сего уходят к экологам и дикарям.

Надо было найти способ с этим бороться, а женщина-психиатр была единственным в Новгороде специалистом по этой проблеме.

Изгнать ее – означало поставить на исследованиях крест. Но коллег и соседей одолевали сомнения – уж не попала ли она сама под влияние таинственных гипнотизеров?

Однако все эти мелкие недоразумения президент Гарин воспринимал болезненно, но спокойно.

Хуже было другое.

Горели нефтяные колодцы.

Из четырех подожженных удалось потушить один. Мобилизовали множество людей, навалились всей массой и завалили пожар землей.

Но теперь никак не могли снова докопаться до нефти. И даже специалисты начали сомневаться, имеет ли смысл тушить остальные. Такое впечатление, что это напрасный труд.

И как будто мало этих проблем, так еще в городе появились разведчики мафии. Сведения о них разнились и Гарин никак не мог выяснить, кто их послал – Тунгус или дзержинцы. Но подозревал, что и те и другие.

Организованные преступные группировки никак не могли обойти своим вниманием новый очаг цивилизации. И тут уже общественной полиции нравов стало совсем не до нудистов и целующихся парочек.

Дело шло к ее слиянию с обычной полицией. А между тем падение нравов в Новгороде развивалось со скоростью тропического урагана.

Дикари и сектанты всех мастей, признавшие Новгород за лакомый кусок, обосновались прямо у границ городской черты, и гонять их было бесполезно. Они привыкли кочевать и могли кружить около города бесконечно.

А их разлагающее влияние было столь сильным, что попытку внедрения морального кодекса строителей цивилизации можно было считать провалившейся по всем статьям.

Стихия разрушения настигла Новый город, и президенту Экумены нечего было ей противопоставить.

Куда нам против природы…