81

Истекающего кровью рефери на ринге спас от лютой смерти под ногами беснующейся толпы младший лейтенант Шарашкин, который прикрыл судью своим телом.

Судья в результате уцелел, зато по самому Шарашкину потоптались изрядно, и его выручила только специальная подготовка офицера пограничной стражи.

Последним, что запомнил рефери перед тем, как окончательно и бесповоротно потерять сознание, была совершенно обнаженная девушка в фате, которая вцепилась острыми ногтями в лицо Шарашкина, словно пытаясь содрать с него все и всяческие маски.

Это была, конечно, Анжела Обоимова, и платье она утратила уже во время потасовки. На финал чемпионата они с Костиком прибыли прямо из загса, а в загсе не поняли бы, явись туда невеста в костюме Евы.

Другое дело, что платье было надето на голое тело, дабы не слишком долго разоблачаться на пляже или, соответственно, в бане. И было оно сшито не из самой прочной ткани.

Свадебные наряды и вообще-то не предназначены для пребывания в дерущейся толпе. А окончательно добила его давка у выхода, и, когда платье сползло с тела совсем и было затоптано участниками схватки за место под солнцем, Анжела передумала выходить. Прохожие на улице тоже вряд ли поняли бы обнаженную девушку с фатой на голове, а внутри все было проще. Тут она была не одна такая. Стриптизерки, таитянки, Женя Угорелова и даже скромнейшая Люба Добродеева составляли ей вполне приличную компанию.

Таков был стиль всего этого мероприятия (не потасовки, имеется в виду, а открытого чемпионата мира и окрестностей), а против стиля не попрешь. Куда нам против природы.

Да и стрельба к тому времени уже стихла.

Так что свадьба у Анжелы получилась точно такая, какую она хотела. Сама она голая и в фате, а вокруг – такой дебош, который даст сто очков вперед любой Кащенке и даже лондонскому Бедламу.

Правда, жених куда-то запропастился, но это уже дело второстепенное.

А вот на судью Анжела обиделась всерьез. Уж очень сильно она болела за русского богатыря.

Правда, сперва она собиралась располосовать мордочку самому Гири Ямагучи и в особенности его подружке. Русская ведь, сволочь, а так радуется победе чужака.

Но Гири легким движением плеча уронил Анжелу прямо на младшего лейтенанта Шарашкина, а тот, как оказалось, защищал судью, к которому у Анжелы тоже были претензии.

И черт знает, чем бы все это кончилось, если бы не милиция, которая обиделась, что ее приказаний никто не слушает и не выполняет, r пустила в ход щиты и дубинки.

Тут завсегдатаи спортивных состязаний припомнили фирменные методы борьбы с ОМОНом, и из толпы полетели выломанные с корнем кресла.

Позиционное сражение продолжалось с переменным успехом до тех пор, пока к спорткомплексу не подогнали пожарный водомет. Тугие струи из брандспойта слегка остудили толпу и заставили ее отступить. Анжела Обоимова потеряла свою фату, и, когда ее задерживали за нарушение общественного порядка, она выглядела так, словно только что выскочила из бани.

Какой-то молодой офицер с проблеском разума в глазах отбил ее у взбешенных омоновцев, готовых поступить с дамой не по-джентльменски, и задал ей вполне резонный вопрос:

– Где ваша одежда?

– Какая одежда? – удивилась Анжела, которая после горячей схватки и холодного душа воспринимала действительность несколько неадекватно. – Нет у меня никакой одежды. И никогда не было.

– Вы что, прямо так сюда пришли? – изумился в свою очередь офицер.

– А я сюда вообще не пришла, – заявила на это Анжела. – Я прилетела. На крыльях любви.

Тут офицер понял, что с крышей у девушки беда, и начал подозрительно принюхиваться, дабы определить, по какому адресу ее следует отправить.

Вариантов было три.

Самый соблазнительный – отвезти девушку к себе домой и забить болт на служебные обязанности – отпал сразу по причине наличия дома жены, тещи, двух маленьких детей и одной большой собаки, которая имеет привычку ревновать хозяина к посторонним.

Второй вариант – запереть даму в обезьяннике с себе подобными (тоже нагими, дабы алкоголь выветривался через все поры тела) – отпадал сразу по двум причинам. Во-первых, такой красивой девушке в обезьяннике не место, а во-вторых, она, кажется, вовсе и не пьяна. Если в ней и был хмель, то давно весь вышел через упомянутые поры тела в ходе битвы за место под солнцем и в особенности под холодным душем. Струя из пожарного шланга будет почище душа шарко. Тут и мертвецки пьяный протрезвеет.

Остается третий вариант. Поскольку девушка явно заговаривается, есть смысл направить ее в соответствующее лечебное учреждение, где ей поставят диагноз и назначат необходимое лечение.

Офицер имел неосторожность намекнуть Анжеле, что третий вариант вполне реален, если она немедленно не прекратит валять дурака и не начнет разговаривать с ним по-человечески. Но Анжела, загадочно улыбаясь, обескуражила собеседника сообщением, что она, собственно, бывает в означенном лечебном учреждении каждый день и сама назначает лечение всяким разным психам, среди которых есть даже бывший полковник из центрального аппарата МВД.

Это она немножко приврала для красного словца. Во-первых, пациент из центрального аппарата МВД был подполковником, а во-вторых, медсестры лечение не назначают, а только выполняют предписания врачей. А на врача Анжела в этот момент была нисколько не похожа. И офицер, который никому не позволял обвести себя вокруг пальца, тут же потребовал доказательств, что она – та, за кого себя выдает.

– У вас есть какие-нибудь документы? Если есть – предъявите, а если нет – пройдемте. Будем разбираться, кто вы такая – доктор или пациент.

Анжела похлопала себя по бедрам и ягодицам и была вынуждена признать, что документов у нее нет.

– Они, наверное, у мужа, – предположила она и тотчас же получила следующий вопрос в лоб:

– А где муж?

– Если бы я знала, где муж, тут я бы с вами не разговаривала! – вне всякой логики заявила Анжела, и ей-таки пришлось пройти.

Ее нагое тело почему-то сильно раздражало офицера, – очевидно, оттого, что навевало мысли о супружеской измене, а он старался быть примерным мужем, – а тут как раз подъехало сразу несколько машин «скорой помощи», и в одной нашелся лишний халат, который офицер и реквизировал, напугав медиков своим удостоверением и убойным аргументом:

– У меня в отделении бомжи сидят – не могу же я ее к ним сунуть в таком виде.

Медики отреагировали на это со свойственным их профессии цинизмом. «А что? Бомжам будет приятно», – сказали они, но халат все-таки дали.

В отделении, однако, Анжелу посадили не к бомжам, а к Жене Угореловой, Инге Расторгуевой и Любе Добродеевой.

Люба была в своей одежде, только опять где-то потеряла свои тапочки, а также своего любимого Гири Ямагучи. При таких габаритах его трудно было потерять, но Люба ухитрялась уже не в первый раз.

Инга была в чужой одежде, а именно – в концертном костюме, который принадлежал хозяину элитного кабака со стриптизом. И снова был изорван, что означало только одно – Инга опять попала на деньги.

А Женя была в таитянском пареу и милицейской рубашке с погонами ефрейтора.

– Я начинаю повторяться, – сказала она подругам по несчастью, имея в виду, что на ее пути уже были участковый, сержант патрульно-постовой службы, эксперт-криминалист и оперуполномоченный уголовного розыска. Ее образ жизни вообще располагал к регулярным контактам с представителями закона.

Однако настоящей таитянской набедренной повязки из тапы у нее никогда раньше не было, и это примиряло Евгению с действительностью.

Четыре девушки ждали своей участи за решеткой, печально переговариваясь односложными фразами и прислушиваясь к разговору милиционеров за стеной.

Милиционеры – от старших офицеров и до последнего рядового – были вне себя от удивления, потому что из здания спорткомплекса, оцепленного тройным кольцом и прочесанного вдоль и поперек, непонятным образом бесследно исчезли чемпион Гири Ямагучи и его сэнсэй Ясука Кусака, прихватившие с собой большой кубок победителя чемпионата, доверху набитый наличными долларами.