7
Женя Угорелова обожала заниматься любовью и не любила лишних слов. Если в ней пробуждалось желание, она немедленно выбирала мужчину из числа присутствующих и не внушающих ей отвращения и тут же приступала к делу, не особенно заботясь о приличиях.
Надо заметить, что на свете было очень мало мужчин, которые внушали ей отвращение.
А мужчин, которые имели достаточно силы воли, чтобы воспротивиться ее желаниям, было еще меньше.
Сопротивление оказывали, как правило, только те особи мужского пола, за которыми в момент нападения Жени Угореловой зорко и открыто наблюдали их законные жены, невесты или любовницы.
Недостаточно активное сопротивление порой разрушало семьи.
Если дело происходило в общественном месте, мужчины в массе своей стремились уединиться с Евгенией для общения с глазу на глаз, однако сама Женечка считала это предрассудком.
По завершении акта, который для нее всегда заканчивался успешно, Женя непременно говорила партнеру «спасибо» и, как правило, отвергала предложения встретиться еще раз.
Впрочем, не бывает правил без исключений, и некоторые мужчины могли похвастаться длительным сожительством с Евгенией, главным условием которого был полный и безусловный отказ от любых проявлений ревности.
Все это рассказывали про Женечку ее хорошие знакомые и добрые друзья, но если они и преувеличивали, то только самую малость.
Однако свободная любовь была не единственной страстью Евгении, самостоятельной девушки без определенных занятий. Еще она, как часто пишут девочки-подростки в газетных объявлениях, обожала путешествия и занималась поиском смысла жизни. И это несмотря на то, что из подросткового возраста она уже вышла.
Женечке Угореловой недавно исполнился двадцать один год.
В жаркий день посередине лета, когда под ногами плавился асфальт, ей вдруг захотелось отправиться в очередное путешествие и, в частности, доехать до Москвы на «собаках», поскольку денег на поезд у нее не было.
Если бы Женечка занялась первой древнейшей профессией, она могла бы сколотить состояние, но у нее тоже были свои предрассудки.
В Москву на «собаках» она ездила, как правило, зимой, а летом предпочитала автостоп, но вот сегодня решилась на эксперимент и только в тамбуре электропоезда поняла, что зря.
Дневная маловишерская электричка и была той первой «собакой», с которой обычно начиналось путешествие из Петербурга в Москву.
Электричка пришла с опозданием, и дачники уже стояли на платформе в шесть рядов, когда началась наконец посадка в вагоны. Со стороны это напоминало штурм Зимнего или живую иллюстрацию к роману о битве за место под солнцем, в которой побеждает сильнейший.
Сильнейшие заняли сидячие места. Менее приспособленные к борьбе за выживание сумели захватить проходы в салоне. А аутсайдеры продолжали борьбу в тамбуре.
Какой-то молодой человек средних лет с бородой и в очках пытался перекричать грохот боя.
– Я не резиновый и не надувной! – пытался он убедить остальных. – Мой предел сжатия достигнут и превышен.
Но люди снаружи перли в вагон, не слушая разумных доводов. Они громко требовали, чтобы те, кто уже был в тамбуре, прошли в салон, – но люди в салоне насмерть стояли за квадратные и кубические метры свободного пространства, и все призывы уходили в пустоту.
Недостаточно сильная физически Женя Угорелова оказалась среди аутсайдеров. А поскольку в схватке ее ударили головой о стоп-кран, то на некоторое время она вообще оказалась выключена из борьбы.
Когда к ней вернулась способность соображать, битва уже прекратилась, чему немало способствовало одно привходящее обстоятельство. В тамбуре обнаружилась женщина в последней стадии беременности, упавшая в обморок на руки противоборствующих сторон. Это сразу перенаправило стихию в новое русло. Противоборствующие стороны озаботились тем, как бы поскорее устроить беременную на сидячее место поближе к окну, где она, может быть, придет в чувство.
Чем там кончилось дело, Женя Угорелова не досмотрела. Кажется, кто-то все-таки уступил беременной место.
А в тамбуре тем временем разгоралась новая драма. С молодого человека с бородой и в очках кто-то сбил локтем очки, и они тотчас же были растоптаны участниками схватки.
Без очков молодой человек видел не дальше метра вокруг себя и, соответственно, тоже был выключен из борьбы. От осознания потери он чуть не плакал и оттого вызвал заинтересованность у Женечки Угореловой, которая среди всех мужчин особенно любила слабых и беспомощных. Ей нравилось лишать невинности чистых и наивных мальчиков и самым доступным и эффективным способом утешать униженных и оскорбленных.
Молодой человек, правда, не был похож на чистого и наивного мальчика, особенно если учесть, с какой силой он врезал по уху виновнику инцидента. Тот, наверное, зарекся в будущем даже пальцем притрагиваться к чьим-нибудь очкам, но сдачи не дал по той единственной причине, что был оттеснен от бородача добросердечными гражданами, пропускавшими внутрь вагона беременную женщину.
Хотя очень даже возможно, что бородатый юноша дал по уху не тому. Он бил вслепую в прямом и переносном смысле слова.
Перетасовка в тамбуре, вызванная обмороком беременной, породила лавину стихийных перемещений, и полуослепшего бородача втиснули в самый дальний угол – туда, где нашла себе пристанище Женя Угорелова.
Она наслаждалась свежим воздухом из отверстия в закрытой двери, постепенно приходя к мысли, что все не так уж плохо.
Вообще-то вместо отверстия здесь должно было находиться стекло с надписью «Не прислоняться» – но стекло, очевидно, выбили во время предыдущей битвы за место под солнцем.
В результате Евгения могла полной грудью пить забортный воздух, который был хоть и не прохладным, но все же не таким спертым. Что касается жары, то тут Женя отличалась от большинства обитателей города на Неве. Она была знойной девушкой и жару переносила стойко.
Женя любила париться в бане и сауне, а также жариться на солнце. Она легко выдерживала самую высокую температуру и, что самое удивительное, обожала заниматься сексом на грани теплового удара. При этом тепловой удар обычно получали мужчины.
Женечка была по-настоящему знойной девушкой.
А тамбур электрички, которая под шумок успела незаметно отправиться в путь, мало чем отличался от бани. В бане разве что людей поменьше, и все голые.
Досаждал Евгении только мерзкий старикашка, который нагло навалился на нее спиной. Девушка пыталась отпихнуть его руками, но дальше люди стояли сплошной стеной и предел сжатия действительно был превышен.
Между тем мерзкие старикашки относились к тому немногочисленному разряду мужчин, которые вызывали у Женечки отвращение.
И она очень обрадовалась, когда, пропуская беременную, добросердечные граждане ненароком расплющили мерзкого старикашку об дверь, а к ней притиснули молодого человека с бородой, но уже без очков.
– Вот гадство, а! – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
И как раз в этот самый момент машинисту вздумалось резко затормозить. Первая остановка.
В результате бородача швырнуло прямо на Женечку. Он вдавил ее в стену, а сам вдавился в ее упругое тело и почувствовал, как горячи ее задорно торчащие груди под тонкой тканью топика.
Сразу вслед за этим бородач в полной мере ощутил, насколько тесны и неудобны его новые джинсы.
Топик девушки был гораздо удобнее. Он не облегал ее грудь, а свободно ниспадал на нее, поскольку являлся на самом деле майкой, обрезанной по самое некуда. Теперь он к тому же задрался, так что левая грудь Женечки и часть правой были скрыты от посторонних глаз только широкой спиной бородача.
Посторонние глаза не заметили, что Женечка собственноручно помогла топику задраться, и даже бородач ни в чем неприличном ее не заподозрил и только сам смущался оттого, что находится так близко от девушки.
Маленькие твердые соски, как горящие угольки, прожигали футболку бородача насквозь.
Молодой человек догадывался по ощущениям, что перед ним довольно юная девушка, но вполне объяснимое любопытство требовало, чтобы он хотя бы попытался разглядеть ее лицо.
Попытка привела к тому, что девушка доверчиво прижалась щекой к его бороде, одновременно стараясь высвободить свои руки, прижатые к стене другими добрыми людьми.
Когда это ей удалось, Женечка обвила руками шею молодого человека, прижалась к нему еще теснее и подарила ему такой поцелуй, от которого его близорукие глаза полезли на лоб.
Сделав паузу для глубокого вдоха, она приступила к следующему поцелую, который длился на протяжении всего перегона между станциями Обухове и Колпино.
«От Обухова до Колпина поезд проследует без остановок», – неразборчиво пробормотал машинист несколько раньше, так что перегон был долгий.
Все это время молодой человек с бородой и близорукими глазами пребывал в некотором недоумении. Незнакомые девушки еще никогда не целовали его вот так в тамбуре пригородного электропоезда.
Незнакомые девушки его вообще никогда не целовали, да и знакомые делали это нечасто.
И уж тем более никто никогда не целовал его с такой страстью, за которой угадывался настоящий профессионализм.
Понятно, что бородач испытывал от этого необычайный, небывалый, ни разу не испытанный в жизни кайф. Никакая жара, духота и теснота не могли его перебить, и бородатому юноше лет тридцати от роду было хорошо.
Ну а Женечка умела добиваться желаемых результатов с каким угодно партнером. Мужчина был для нее лишь катализатором, а цепная реакция возникала у нее внутри.
– От Колпина до Тосно поезд следует без остановок, – уведомил по громкой связи машинист. – Будьте осторожны и не перебегайте пути перед близко идущим поездом. Поезд не телега, и его еще никому не удавалось мгновенно остановить.
От Колпина до Тосно ехать полчаса, и бородач подумал, что если следующий поцелуй будет длиться весь этот перегон, то он, пожалуй, потеряет сознание. А девушка, похоже, уже была на грани потери сознания, распалив себя до судорог, но все-таки вцепилась в его губы мертвой хваткой, блаженно закрыв глаза.
Топик Евгении никчемной тряпкой болтался где-то в районе шеи.
Ей было хорошо.
В Колпино из вагона вышла значительная часть пассажиров. И хотя на место вышедших тут же вошли другие, в тамбуре стало немного просторнее. Но никакая сила не могла разъединить девушку и бородача, слившихся в экстазе в углу у стоп-крана.
Им было хорошо, и хорошо весьма.
