9

Гири Ямагучи любил все большое, но девушек предпочитал хрупких, как нераспустившийся цветок.

С наступлением ночи он долго размышлял, лежа в купе головою к двери, над главной странностью прошедшего вечера. Он никак не мог понять, чем так привлекла его эта русская проводница со забавным акцентом, которая была так непохожа на маленьких стройных гейш, которые скрашивали его ночное одиночество и возвращали ему силы после трудного дня.

Господин Кусака мирно спал, примостившись на столике у окна в позе лотоса. Гири же никак не мог заснуть и то и дело порывался встать, чтобы выйти в коридор и еще раз взглянуть на эту девушку, которая все еще хлопотала, наверное, по хозяйству.

Наконец он не выдержал и, приоткрыв дверь купе, вытянулся на своем комбинированном ложе в полный рост. Этого было достаточно, чтобы голова его оказалась в коридоре.

Проводница колола дрова. Вернее, строгала лучину тупым, ни на что не годным ножом.

– Может быть, вам нужна помощь? – с надеждой спросил Гири, но девушка говорила по-японски лучше, чем понимала чужую речь.

Вопрос борца дошел до нее только с третьей попытки, и она с вежливой улыбкой отказалась:

– Нет, спасибо.

Но Гири Ямагучи уже поднялся со своего ложа, чуть не разрушив его. Он достал из-под подушки метательный нож господина Кусаки и присоединился к девушке, осторожно опустившись на колени возле печки.

– Что вы, это совсем ни к чему, – пыталась возражать проводница, но Гири уже строгал лучину с неожиданной для такого большого человека аккуратностью.

Проводница была далеко не хрупкой, но одновременно и не такой уж большой. Таких деревенские мужики, еще не забывшие родной диалект, и интеллигенты, хорошо знакомые со словарем Владимира Даля, называют ядреными.

– Вы не хотели бы заняться борьбой сумо? – неожиданно спросил Гири Ямагучи, и девушка опять поняла его только с третьей попытки.

– Не знаю, я никогда об этом не думала. Я занимаюсь японским языком, – ответила она и начала рассказывать что-то про Московский университет. Похоже, эта речь была заучена наизусть – возможно, как университетское домашнее задание.

В отличие от воина Якудзы, про которого Гири Ямагучи ничего не знал, проводница мягкого вагона скорого поезда Владивосток – Москва ничуть не походила на студентку. Однако ее принадлежность к восточному факультету МГУ, во всяком случае, объясняла знание японского языка. А то, что она окончила только первый курс; отчасти объясняло, почему она знает этот язык так слабо.

– Вы очень хорошо говорите по-японски, – сказал Гири Ямагучи, но это был только комплимент.

– Спасибо, – сказала девушка в ответ и поклонилась собеседнику на японский манер.

После этого они долго молча и сосредоточенно строгали каждый свое полено, пока оба полена не кончились.

– Меня зовут Люба, – сообщила девушка, отряхивая ладони.

– Рюба, – попытался воспроизвести японец.

Люба несколько раз поправляла его, но в конце концов махнула рукой и поинтересовалась именем собеседника.

– Ямагучи Гири, – представился он, по японскому обыкновению поставив имя после фамилии.

«Какой могучий Ямагучи», – подумала Люба и с тех пор звала Гири только по фамилии.

Тут из ближнего тамбура появились какие-то поздние гости вагона-ресторана, которые хотели пройти через мягкий вагон к себе в купейный, но наткнулись на неожиданное препятствие в лице борца-супертяжеловеса.

Борец занимал весь проход, и обойти его не было никакой возможности. Пришлось отступить в купе проводников, куда за секунду перед этим зашла и Люба, чтобы положить нож.

В двухместном купе пространства было ненамного больше, чем в проходе, и Люба жалобно пискнула, когда Ямагучи придавил ее спиной к столику. Он молниеносно отпрянул и обернулся с быстротой совершенно неожиданной – точно так, как учил его сэнсэй Кусака на случай, если придется отражать атаку сзади.

От шума проснулась вторая проводница и обалдело застыла на койке, не в силах оторвать взгляд от человека-горы. Ее покрывало сползло до пояса, обнажив бледные груди с большими розовыми сосками. Из-за жары проводница спала голой, совершенно не ожидая вторжения посторонних.

А Люба, та и вовсе прижалась грудью к мощному телу борца – невольно, отступать ей было некуда.

И Ямагучи вдруг понял, что способен отдать этой девушке все самое дорогое, что у него есть. Например, свой счастливый талисман – нэцкэ из слоновой кости, изображающее борца сумо.

Когда утром он действительно отдал Любе свою реликвию, она прочувствовала всю важность этого поступка и, покраснев от смущения до корней волос, еле слышно произнесла:

– Спасибо.