Глава 11
Бертлау

Едва ли не первый раз в жизни мне было так мучительно стыдно. Мы возвращались обратно в Фатию, Советник Леонид в мою сторону смотрел лишь хмурыми, презрительными взглядами, а я вся скукожилась в седле, стараясь не замечать издёвок, сыплющихся от адептов на мою несчастную голову. Самое обидное в этой прискорбной ситуации было то, что все чудесным образом запамятовали о не последней роли Арвиля Фатиа в поджоге Дома Властителя. Ещё бы, его считали героем, Властитель Фатии обещал оплатить строительство новой резиденции Ненэлии! Моя неприязнь к нему росла в геометрической прогрессии, если я правильно понимаю, что значит «прогрессия» – механико-математическое Училище радостно обошло меня стороной.

Когда мы, наконец, въехали на постоялый двор, то я мечтала об одном: закрыться в своей комнате на веки вечные подальше от назойливых глаз и насмешек. Мария и Гарий встречали нас у ворот, хозяйка обняла меня и расцеловала в обе щеки. Гном развалился на лежаке на веранде, сложив пыльные сапоги на светленькое покрывало, и дымил вонючей папиросой, стряхивая пепел на пол.

– Вернулись! – растянул он губы в приветственной улыбке и снова глубоко затянулся. – Аська, чего невесёлая?

– Будешь тут весёлым, – промычала я, усаживаясь за стол.

Петушков подмигнул мне и расхохотался:

– Наша Асенька всю Ненэлию на уши поставила, – он пожал гному протянутую руку и продолжил, – храм разрушила, – Ваня начал загибать пальцы, смакуя каждое слово, словно глоток дорогого коньяка, – Дом Властителей спалила, медаль свою золотую потеряла.

Я посерела. Медальку, действительно, было жалко. При сборах я так и не вспомнила, где в пьяном угаре оставила её.

Гном округлил глаза и протянул:

– Вехрова, дай, пожму руку, такого урона Ненэлии даже ураганы не причиняли, – он шутовски схватился за мою горячую ладошку и начал трясти руку с таким энтузиазмом, словно хотел оторвать.

– Ваня, – накинулась я на Петушкова, – сам хорош, между прочим, храм вместе рушили, а «бесконяга» так вообще на твоей совести!

Я развернулся, подхватила дорожную котомку и поплелась в свою комнату.

– Это почему на моей совести? – донёсся с веранды возмущённый вопль Петушкова.

– А кто визжал: «Прибавь скорости, прибавь скорости?» – заорала я в ответ уже из кухни.

Когда я, наконец, с грохотом захлопнула за собой дверь спальни и закрыла засов, как завопила она, моя давно заснувшая совесть. Я так долго её не слышала, что даже удивилась нечаянному возвращению. Волна стыда накрыла меня с головой, сердце жалобно сжалось. «Нет, ну, спалить Дом Властителя Армана даже для меня слишком!»

Спастись от мук не удавалось, тогда я приняла волевое решение: «С сегодняшнего дня, я другой человек, ответственный и серьёзный!» Я решила больше не ругаться матом, не выпивать, носить юбки и больше никогда не путать инструкций к лекарствам. Закалять характер я начала немедленно, для чего даже пропустила обед, но к вечеру так оголодала, что была готова вырвать из книги «Приключений ведьмы» пару страниц и сжевать их, запивая водой из кувшина для умывания.

Только я хотела махнуть рукой на все выдуманные мной глупости и подумывала о возвращении в общество приятелей, как в мою запертую от посетителей обитель забарабанил Арвиль Фатиа. От злости я сцепила зубы, уселась в кресло и старалась игнорировать его крики. А орал он красочно и, очевидно, мечтал о разговоре по душам.

– Ася! Не глупи! – уговаривал он меня. – Один сожжённый дом ещё не повод хоронить себя в четырех стенах!

– Вехрова, он прав! – услышала я трубный голос Сергия.

– Исчезните оба! – крикнула я, насупившись.

– Открой, Вехрова! – присоединился к общему хору Петушков.

– Уйдите! Дайте мне спокойно жить! – я совсем не злилась, а просто для устрашения, схватила пустой ночной горшок и запустила в дверь. Он с грохотом ударился о деревянную поверхность, жалобно тренькнул об пол и покатился под стол. Я удовлетворённо кивнула: именно так, по-моему мнению, должна была проходить женская истерика – крики и битьё небьющийся предметов. Голоса стихли, я на цыпочках подошла к двери и прислонила ухо, пытаясь понять, убрались ли они восвояси.

– Храм восстановят, только не переживай так! – через мгновение прямо мне в ухо через дверь заголосил Властитель, от неожиданности я отпрянула. – Поехали со мной в Бертлау! – продолжал он. – Анук там, он по тебе очень соскучился!

– А ещё в Бертлау огромный фонтан, разрушишь его, сразу полегчает! – снова услышала я Ванин голос.

Фонтан?! Я сдалась и резко открыла дверь. Арвиль, прислонявшийся к ней спиной и непрерывно колотящий по двери подкованным каблуком, ввалился мешком в комнат. Стараясь удержать равновесие, он схватился за мою руку, рубаха треснула по шву, и у него остался мой рукав.

– Фатиа! – я вырвала из его рук оторванный кусок и попыталась приладить его на место. – Ты не Властитель, ты, пардон, осел! – плюнула я.

Ваня с любопытством заглянул в комнату и заявил:

– Зато он не сжигает Дома Властителей!

– Было бы странно, если бы он разрушил собственное жилище! – взвилась я, резко захлопывая дверь, услышав глухой стон Петушкова от удара двери по пальцам.

– Когда мы едем? – нахмурилась я, глядя в ухмыляющееся лицо Властителя.

– Завтра, – ухмылка стала ещё шире. – Ты когда злишься, такая чудная, как хохлатая полосатка в Стольноградском зоопарке!

Я так злобно зарычала, что он быстро выскочил в коридор.

С ума сойти! Сравнить меня с голозадой хвостатой обезьяной!

Бертлау в Данийе считали провинцией, а к её жителям относились с высокомерным предубеждением городской кокетки к ухаживающему за ней сельскому увальню. Бертлау была маленьким самобытным мирком, сплочённым и замкнутым.

Именно бертлауцы нашли пустующие земли на самом юге Словении и основали здесь первый данийский город. Они никогда не участвовали в битвах, предпочитая войне земледелие, безоговорочно признали опасного соседа – Фатию и неспокойный торговый город Перекрёсток Семи Путей.

Самая южная территория Данийи, Бертлау кормилась за счёт продажи апельсинов и мандаринов. Ароматные оранжевые кругляшки считались дорогущим деликатесом. В своей жизни я только один раз пробовала их, маленькие дольки, мягкие полумесяцы, с сочной кисло-сладкой мякотью, до сих пор при воспоминании о них у меня начинали течь слюнки.

Путь до провинции занимал половину дня, мы выехали ранним утром и рассчитывали, не спеша, прибыть туда ближе к вечеру.

Дорога извилистой лентой сбегала с высокого зеленого холма, виляла и пряталась в маленьком еловом лесочке. Солнце только вставало, озаряя мир тёплыми золотыми лучами, разгоняя последние тонкие, едва заметные хлопья тумана. Оно спешило согреть землю своим ласковым и нежным теплом, чтобы вновь заголосили звонкие птицы, проснулись бойкие лесные звери, раскрыли бутоны разноцветные полевые цветы.

Лошадка подо мной шла ладно, осторожно спускаясь по круто уходящей вниз дороге, я любовалась великолепными холмами, раскинувшимися пушистыми лесными волнами к горизонту, стараясь не замечать хмурого Властителя.

– Ась, – вдруг прервал он молчание, – а что вы с Арманом в кустах делали?

– В фантики играли! – рявкнула я, вскинувшись, ожидая подобных вопросов.

Фатиа замялся, чувствуя некоторые неудобство и смущение.

– А что ты там говорила, про «остаться в Данийе»?

– Фатиа, – сквозь зубы прошипела я, – ты меня позвал с собой, чтобы расспрашивать о моих далеко идущих планах?

– Ну, ведь ты хотела остаться в Данийе? – осторожно поинтересовался он.

– Хотела! – буркнула я.

– Ты можешь остаться в Фатии, – пробормотал он себе под нос так тихо, что я едва расслышала его слова.

– Что? – я обомлела. Вот так удача! Я не могла поверить и недоверчиво посмотрела в лицо Фатиа, судя по его кислому выражению, последнее предложение далось ему с огромным трудом. – Ты меня оставляешь в Фатии? – переспросила я для точности.

– Тебе выписать грамоту? – хмыкнул он.

– Выпиши, – загорелась я, радостно улыбаясь, – чтобы никто не смог меня выставить с земли Данийской!

– Тебя и так не выставишь, даже если захочешь! – буркнул он себе под нос и пришпорил жеребца.

– Эй! – возмутилась я, пытаясь его догнать. – Я все слышала!

Через несколько часов, мы выехали на выжженную равнину. Нас окружала высохшая потрескавшаяся земля, ветер бросал в лицо пригоршни пыли и песка, нещадно палило солнце, казавшееся совсем недавно любящим, теперь словно обозлилось на маленький, не защищённый от его жара кусочек земли. Я замотала голову платком и через крохотную щёлку пыталась рассмотреть дорогу.

– Почему здесь пустыня? – спросила я у Властителя.

– Ворота, – ответ был короток и ясности не вносил.

– Что ворота?

– Из-за ворот умерла земля, её называют «Пустыня скорби», здесь раньше протекала река, – он указал на овраг слева от нас, – а если проехать по её руслу, то увидишь обрыв, там был водопад.

– Да, что за ворота? – потеряла я терпение.

– Вехрова! – рявкнул Фатиа. – Открой глаза, я про те ворота!

Он махнул рукой, а я стянула платок с головы и уставилась на высившуюся на горизонте огромную арку ворот, мраморные облицовочные плиты разъеденные ветрами потускнели и стали серыми. Ворота плавились в нагретом воздухе, громоздились странным исполином, умертвившим зеленую долину и убивающим теперь самого себя. Казалось, стоит пересечь невидимую черту под аркой, как попадёшь в другой незнакомый, пугающий мир, где нет данийцев, нет вурдалаков, гномов, где люди забыли про магию. Я всегда считала, что где-то есть такой мир, и мне всегда было жаль маленьких глупых людишек, потерявших счастье ворожбы.

– Откуда они?

– Их построили после Тысячной битвы, сюда приходили матери, жены и сестры помолиться о своих погибших мужчинах. Никто и не думал, что ворота в Бертлау окажутся проклятьем этой земли и выжгут все на десять миль вокруг. Наверное, слишком много слез здесь пролилось.

Я рассматривала приближающуюся арку, думая о своём и не слушая Властителя.

– Ась, – прервал мои мысли Фатиа.

– Чего? – я не отрывала взгляда от памятника.

– Это символ прошлых войн, напоминание о страшных жертвах, он нам дорог.

– И чего? – я непонимающе посмотрела в его сторону. На смуглом лице Фатиа выступили красные пятна солнечных ожогов, лоб блестел от пота, даже чёрные волосы стали влажными.

– Пообещай, что не тронешь их, – он безуспешно сдерживал улыбку.

– Чего? – я выразительно моргнула.

– Я говорю, не надо, как с Домом Ненэлии.

– Да, иди ты! – обиделась я и демонстративно отвернулась, а потом молчала, пока мы не проехали «Пустыню скорби» и не въехали в Бертлау.

Провинция начиналась совершенно неожиданно, словно, кто-то на земле прочертил невидимую линию, и от неё выросла свежая зелёная травка, тоненькие деревца, жидкий кустарник. Мы поднялись на холм, на котором кое-где ещё виднелись проплешины из красной обожжённой земли, венчал его огромный столетний дуб. В корявых ветвях, закалённых ветрами, чувствовалась скрытая сила старого, но все ещё сильного сказочного великана. Мы остановились рядом с его толстым почти чёрным стволом, глубоко вросшим в землю корнями.

Внизу, в долине я увидела картинку из своего далёкого почти забытого детства, цветной рисунок в большой книге, единственном мамином наследстве, которую я сначала не могла прочитать, а потом так и не сподобилась. Заходящее огромное солнце окрашивало в красно-оранжевый цвет окружающие город сады с ровными рядами плодовых деревьев, белые домики с соломенными и черепичными крышами, извилистые дороги, узкую речушку ярко-голубого цвета, блестевшую вдалеке тонкой полоской. В моих расширенных от волнения глазах стояли слезы, руки тряслись, я видела это уже тысячи раз за всю свою жизнь и впервые наяву.

– Добро пожаловать в провинцию Бертлау, Асия Вехрова, – хмыкнул над ухом Фатиа. Я вздрогнула и, пряча волнение, начала спускаться с холма.

Бертлау нас приветствовала одуряющим цитрусовым ароматом, тонкий и нежный, он проникал в ноздри, под одежду, кружил голову. По дороге нам встречались повозки, загруженные до верху корзинами с апельсинами. Возницы с загорелыми до черноты улыбающимися усатыми лицами снимали соломенным шляпы, здороваясь с Властителем Фатии, и не было в них никакого притворства, никакого страха перед САМИМ АРВИЛЕМ ФАТИА. Скрытая ирония, может быть, но никакого подобострастия, кое я видела в каждом лице в Фатии, на лицах Советников, даже у Властителя Ненэлии (естественно, до того, как мы спалили его Дом, потом он только хватался за сердце и не мог произнести ни слова. Я имею ввиду не слова без мата).

Мы проехали бесконечные сады и вступили на широкую улицу с белыми, словно, игрушечными домиками с маленькими окошками, плетнями из тонких ивовых веток, и палисадниками, с ярко-жёлтыми подсолнухами. Возле каждых ворот на лавках сидели горожане; женщины, завидев нас, вставали, кланялись в пояс, задорно улыбаясь молодому красавцу-Властителю, с интересом и тайной ревностью разглядывали меня. Фатиа с полуулыбкой на устах кивал в ответ, я же вертела головой, стараясь не упустить ни единого момента пребывания в этом маленьком удивительном мирке.

Мы выехали на площадь перед домом Властителя – неказистым двухэтажным особнячком, окружённым запущенным до крайности садом, только огромный многоярусный фонтан из мрамора, кажущийся инородным телом в общей сельской картине города, высился перед облезлым фасадом Дома Властителей. Похоже, меньше всего бертлауцы волновались именно о комфорте в прибежище Властителя.

– Откуда это чудище? – усмехнулась я.

– Одно время мы только с гномами апельсинами торговали, а они нам за это такое вот украшение отстроили. Посмотри, в нём плавают рыбки.

Я спешилась и присмотрелась, разноперые рыбки стайками плавали в прозрачной воде. Я осторожно дотронулась до её тёплой поверхности, опустила пальцы в самую гущу холодных блестящих рыбьих тел. Рыбёшки, моментально бросились врассыпную, спасаясь бегством от непрошенного гостя. Я непроизвольно улыбнулась, и плеснула себе в лицо водой, пытаясь освежиться.

– Тут мой Аллегартус, – не без гордости поделился Властитель.

Я посмотрела в его самодовольное лицо:

– Не поняла?

– Рыбка моя, смотри, – он ткнул пальцем в воду, – вон тот самый красный, самый сильный и самый большой.

В это время красная рыбёшка выпустила на поверхность пару воздушных пузырьков и всплыла пузом вверх. Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться:

– Знаешь, – с трудом сдерживаясь, выдавила я из себя, глядя в недоуменное лицо Властителя, – по-моему, твой самый-самый был так стар, что не выдержал радости от вашей встречи и отбросил плавники.

Фатиа резко отвернулся и пробормотал:

– Ты ходящая беда и портишь всё, что находится вокруг тебя!

– Эй, – я схватила его за руку, готовая к новой перепалке, – не переходи на личности! Кормил бы рыбок, они бы не дохли!

– Мама! Мааа-маааа! – сердце упало в желудок, этот звонкий детский голосок я бы узнала из тысячи других. Я резко крутанулась на каблуках, босоногий Анук, радостно смеясь, бежал ко мне. Я подхватила его на руки, закружилась, крепко прижимая к себе, во мне бурлило чувство близкое к блаженству, тепло разливалось по телу мягким волнами.

– Как ты подрос! – пробормотала я, думая о том, что, наверное, все маленькие дети быстро растут. Я посмотрела на Властителя блестящими от счастья глазами, тот с удовольствием следил за мной, и прошептала:

– Спасибо, Фатиа!

– У тебя есть несомненное достоинство, Вехрова, – хмыкнул он, – мальчика ты, действительно, любишь и не причинишь ему вреда.

Он развернулся и направился к встречающим нас и толпящимся сейчас на пороге дома Советникам. Я смотрела в его широкую спину, удаляющуюся от меня, и не могла понять, были ли его слова оскорблением или комплементом.

Весь следующий день я провела с малышом, в Бертлау мальчик чувствовал себя свободно и казался вполне счастливым. Мы гуляли по маленькому городку, купались в тёплой реке и загорали под ярким данийским солнцем. За нами неотступно следовал эскорт из двух стражников, изнывающих от жары в своих тяжёлых форменных плащах и старого облезлого пса, которого маленький Наследник по какой-то причине очень любил и даже разрешал ему изредка лизнуть свою пухлую Властительскую щёчку.

Мы играли на пляже, строили огромный песчаный замок, один из стражей, тот который был помоложе, высунув язык от усердия лепил маленькую башенку и проделывал палочкой в ней дырочки-окошки, когда появился Властитель Фатиа. Оба стража, и дремлющий в тенёчке, и развлекающийся вместе с нами, вскочили и встали на вытяжку, на их простых лицах нарисовался страх. Я с интересом наблюдала за переполохом, Арвиль хмурым взглядом оглядел нашу компанию и молча кивнул мне в знак приветствия.

– Привет, – я усмехнулась и встала на ноги, оправляя влажную после купания рубаху. Анук недовольно посмотрел на попечителя, надул губы и, кажется, собирался зареветь в знак протеста против столь грубого вторжения в нашу игру взрослого серьёзного дядьки.

– Кажется, я вам помещал, – Властитель недовольно поджал губы.

– Что ты, что ты, Фатиа, ты как раз вовремя, – я беспечно махнула рукой, на покрасневшего, как варёный рак, стража, – а то у Карла совсем не выходит башенка, как раз, поможешь.

За моей спиной раздался сдавленный, едва слышный стон Карла. Я улыбнулась ещё шире, подхватила на руки Анука, решив удалиться с пляжа с гордо поднятой головой, проходя мимо Арвиля и все ещё улыбаясь, я шепнула ему:

– Накажешь стража, будешь иметь дело со мной!

– Вехрова, – Фатиа догнал меня, когда я уже шла по дороге к городу, неся Анука на спине, тот обхватил меня ручками и ножками, и весело подгонял, представляя, что едет на ретивом жеребце, рядом трусил пёс, изредка тявкающий на особо громкие крики малыша.

– Чего? – я покосилась на него. Фатиа забрал ребёнка и усадил его себе на плечи, отчего мальчик пришёл в восторг и закричал ещё громче, размахивая ручками.

– Я тебе хотел предложить культурную программу, – начал он. Я иронично подняла брови. – Не корчь рожи! – рявкнул он. – У нас тут заброшенные пещеры за фруктовыми садами.

– И чего я в твоих пещерах не видела? – хмыкнула я, сорвала травинку и принялась с энтузиазмом грызть тонкий сладковатый стебелёк.

– Говорят, там призраки есть.

– Призраки, – протянула я, чувствуя, как внутри шевельнулось любопытство не к призракам, конечно, а к причине, по которой Властитель Фатиа хочет остаться со мной на несколько часов наедине в замкнутом пространстве. Сердце отчего-то сладко заныло, я, обозвала саму себя некрасивым словом. – Ну, хорошо, – кивнула я, – идёт.

Когда на провинцию Бертлау опустился вечер, а разогретый за день воздух стал постепенно остывать, мы направились в пещеры. Жители городка высыпали на улицы, так же, как в Фатии, молодые собирались в заветных местах и пели протяжные грустные данийские песни под гармонь. Уже в сумерках мы проехали фруктовые сады, от реки доносились весёлый женский визг и смех, на песке рядом с водой кто-то разжёг огромный костёр, его пламя словно светлячок блестело в наступающей ночи.

Пещеры, окружённые редким молодым леском, к моему глубокому разочарованию, оказались обычными катакомбами на месте затопленных много лет назад шахт. Вход, перекрытый ржавой железной дверью, запирался на внушительный амбарный замок.

– Это и есть твои хвалёные пещеры? – протянула я, спешиваясь.

– А ты чего ждала? – обиделся Властитель. – Путешествия в неизвестность?

– Ну, по меньшей мере, каменную гору, – хмыкнула я, привязывая к коряжистому дереву коня. – Ещё мне интересно, как мы туда попадём? Дверь замурована очень качественным замком гномьего производства!

– А вот как! – на лице Фатиа сверкнула белозубая улыбка, и он вытащил из напоясной сумки большой ржавый ключ.

– Романтика! – я скрестила руки на груди и развалилась на гладком валуне. – Открывай свою темницу, добрый молодец, будем призраков пугать.

– Вехрова, – Властитель начал ковырять ключом в замочной скважине, – смотри, не захлебнись собственным ядом!

Он потянул дверь, та с глухим скрипом, разнёсшимся тревожным предупреждением по лесу, поддалась, и перед нами открылся чёрный зев туннеля.

– Тяжёлая, – поморщился Арвиль, поддерживая дверь плечом. – Она не удержится, может камень подставить? – он бросил выразительный взгляд на валун подо мной.

Я вскочила, оглядела камень и кивнула, но сказать оказалось проще, чем сделать. Пыхтя, мы вдвоём попытались сдвинуть его с места, но, даже не смотря на нечеловеческую силу Властителя, вросший в землю камень не поддавался.

– Так, – я тяжело опустилась на валун, вытирая рукой со лба пот, – есть ещё какие-нибудь предложения?

Властитель устроился на траве, прислонившись спиной к гладкому боку камня, и перевёл дыхание. Я с тоской рассматривала жидкий лесок, тонущий в сгущающихся с каждой минутой сумерках:

– Слушай, а если деревом подпереть? – неожиданно для самой себя высказала я затейливую мысль.

Властитель бросил на меня уважительный взгляд и кивнул. С лёгкостью он подтащил уже трухлявый ствол поваленного дерева к двери.

– Аська, помоги, – распорядился он. Я открыла дверь нараспашку, а Арвиль подпёр её. Укрепив бревно, мы, держась за руки, вошли в чернильную темноту тоннеля. Она казалась живой, где-то далеко что-то постанывало и скреблось, раздавались равномерные звуки падающих капель.

– Мне кажется, что здесь не безопасно, – прошептала я, поддаваясь необъяснимой панике.

– Не выдумывай, – буркнул Фатиа, отпустив мою руку, – мы здесь детьми лазили!

– С тех пор прошло много времени, – осторожно заметила я. Мы начали пробираться вперёд, совсем рядом раздавалось чьё-то тяжёлое равномерное дыхание, от напряжения у меня по спине поползла мерзкая капелька пота.

– Фатиа, прекрати пыхтеть, жути только нагоняешь, – едва слышным шёпотом потребовала я.

– Я думал это ты пыхтишь! – пробурчал он. Я тихо взвизгнула, решила схватиться за Арвиля двумя руками, но вместо этого нащупала что-то мокрое, скользкое и холодное, от ужаса я заорала во всю силу своих лёгких. Из темноты, шурша крыльями, вылетела целая колония летучих мышей, взбудораженных моим криком.

– Чего орёшь? – я почувствовала Властителя совсем рядом и моментально успокоилась, на моё плечо опустилась тёплая ладонь.

– Горло прочищаю! – рявкнула я, так громко, что эхо разнеслось по бесконечному тоннелю. – Может, вернёмся? – спросила я с плаксивыми нотками в голосе.

– Испугалась? – съязвил он.

– Я-то? – я кашлянула. – Очень надо!

Темнота окружала нас со всех сторон, от нервного напряжения меня колотило, я улавливала любые едва слышные шорохи. «Хватит!» Я хлопнула в ладоши, над нашими головами загорелся энергетический светильник, отбрасывающий прозрачный голубоватый свет.

– Ась, – позвал Властитель, – я не забыл, что было с Домом Ненэлии из-за этой штуковины.

– А ты меня не толкай, – фыркнула я, – тогда он никуда не улетит! Я, знаешь ли, страдаю куриной слепотой, у меня глаза к темноте не привыкают!

– Господи, – простонал Фатиа, крепко схватив меня за локоть, – и кто тебя в ведьмы взял?

– Меня и не взяли! – буркнула я и огляделась вокруг. Земляные стены, покрытые слоем застарелой плесени, сочились водой, деревянные подпорки потолка сгнили и стали чёрными, под ногами блестели лужи.

– Слушай, я не знаю, как тут было во времена твоего детства, но сейчас в этих катакомбах точно не безопасно.

– В смысле? – удивился Арвиль.

– В смысле, пойдём обратно, я не хочу, чтобы меня обвинили в смерти Властителя Фатии, Бертлау и, чего-то там, Семи путей.

– Наверное, ты права, – неохотно согласился Властитель.

Мы повернули к выходу. Призрак возник из ни откуда, он встал перед нами, преграждая дорогу, осязаемая фигура из полуистлевших костей. Я застыла от ужаса, визг застрял в горле. Приведение оскалилось и с рёвом кинулось на нас, обнажив острые клыки. Я прижалась всем телом к Властителю и, зажмурилась, неожиданно вокруг нас образовался энергетический щит. Призрак столкнулся с тонкой магической оболочкой, в тот же миг его разорвало на мелкие кусочки. Огромный запас чёрной энергии освободился от взрыва, спёртый сырой воздух заклубился и волной вылетел через открытый проход на улицу, искромсав в щепки полусгнивший ствол-подпору. Мы стояли и с недоумением следили за тем, как со скрежетом медленно закрывается тяжёлая железная дверь. Ещё секунда и мы кинулись к выходу, дверь захлопнулась прямо перед моим носом, обдав меня напоследок потоком свежего воздуха. Я попыталась её открыть, но все оказалось бесполезным, словно кто-то со стороны улицы в долю секунды повесил тяжёлый кованый замок и повернул в нём ключ. Мы оказались в замурованном тоннеле, ведущем в никуда, над нашими головами лишь сиротливо поблёскивал одинокий голубой шар.

– Мне это снится? – едва слышно простонала я.

Властитель налёг на дверь всем телом, но она не поддавалась, последняя надежда таяла, как предрассветный туман.

– Что делать? – у меня тоскливо сжалось сердце, а земляные стены начали давить. Я посмотрела на Фатиа почти с ненавистью, – я спрашиваю, что мы будем делать? Ты нас сюда затащил, ты теперь вызволяй! – голос перешёл в истерический визг.

– Тихо ты! – цыкнул Арвиль.

– Что тихо?! – голосила я, как безумная, охваченная паникой. – Как тебе вообще пришла в голову такая безумная идея?! Я говорила: здесь небезопасно! Здесь даже призраки дикие! Ты вот сейчас решишь концы отдать, а я отвечать буду? Да, я стану самым желанным гостем всех каторг Словении и Данийи!

– В Данийе нет каторг! – попыталась урезонить меня Властитель.

– Зато в Словении их предостаточно! – рявкнула я, выдохнувшись. Я схватилась за голову и села на корточки. «Это конец!»

– А может, выбьем твоим светильником? – вдруг предложил Фатиа.

Я покосилась на него:

– Ты думаешь, подпоры выдержат? Тут все прогнило.

– Мы можем попробовать.

Мы отошли подальше в тоннель, я глубоко вдохнула и послала шар в сторону двери. Голубое свечение, повинуясь приказу, метнулось в темноту, озаряя стены шахты, через долю секунды раздался взрыв. Я отвернулась, закрываясь от невыносимо яркой вспышки, горячая волна едва не сбила с ног. На секунду все замолкло, не стало слышно ни равномерного стука капающей воды, ни шорохов. Мы с Фатиа стояли в кромешной тьме, пытаясь с напряжением рассмотреть на месте ли дверь.

– Что-то я не вижу света в конце тоннеля, – прошептала я. Дверь, судя по всему, оставалась на своём прежнем месте. Внезапно, пол под ногами затрясся, откуда-то полилась вода, сверху на нас посыпалась земля.

– Обвал! – Арвиль резко толкнул меня, я плюхнулась в холодную жижу, рядом с моими ногами рухнула много пудовая деревянная балка. Фатиа схватил меня за шкирку, силой поднимая на ноги, мы, спасаясь, кинулась бежать в глубь тоннеля. Через минуту все закончилось, словно, шахты, рассвирепев на наше нежданное вторжение, пытались избавиться от нас, но, успокоившись, оставили в покое. Мы, тяжело дыша, остановились, нас обступила кромешная тьма, теперь от поверхности нас отделяла толща земли.

– Мы пропали! – только и смогла вымолвить я, потом меня начало трясти так сильно, что зубы стали выбивать чечётку.

– Аська, – сквозь зубы пробормотал Арвиль, – надо было целиться в дверь, а не в перекрытия! Кто тебя колдовать учил?

– Меня и не учили! – заорала я, чувствуя, как из глаз брызнули слезы. Никогда бы не подумала, что закончу свои дни в заброшенных катакомбах за сотни миль от Словении в компании с разозлённым Властителем Фатии.

– Не надо здесь истерик! – гаркнул он в ответ.

Мы оба замолчали. Я хлопнула в ладоши, зажигая новый светильник, путь оставался один – в глубь тоннеля.

– Раз есть вход, значит должен быть и выход, – стараясь говорить спокойно, предположил Фатиа.

– Да, уж, – зло пробормотала я, – только если этот вход, не был выходом!

Мы шли целую вечность, с каждой минутой становилось все холоднее, по-прежнему где-то далеко капала вода, а проход становился все уже и уже. Я молчала, я боялась и не хотела этого показывать.

– Ась, чего молчишь? – подал голос Арвиль.

Я настырно не открывала рта, проклиная про себя тот день, когда вообще вздумала выйти из дома на ярмарку, связалась с Юрчиком и нашла Наследника. Осталась бы в постели в тот день, не сгинула бы в заброшенных катакомбах.

– Ась, – снова позвал Властитель.

– Я вот думаю, – хмуро отозвалась я, – без еды и воды мы умрём через неделю. Но! Если мы зарежем одного из нас, то второй сможет прожить на его мясе ещё некоторое время, то есть у него будет шанс к спасению.

Властитель резко остановился, я по инерции наскочила на него, ткнувшись носом в широкую спину.

– Постой-ка, – он повернулся ко мне, в прозрачном магическом свете блеснули стёклышки очков, – что ты хочешь сказать?

– Только что сказала, – я беззаботно пожала плечами, разглядывая его лицо, охваченное подозрением.

– И кого мы предположительно сожрём?

– А кому пришла в голову мысль посетить заброшенные шахты? – широко ухмыльнулась я, чувствуя приступ истерического веселья.

Арвиль задохнулся от возмущения:

– Знаешь, Вехрова, иди ты первая.

– Не могу, – широко улыбаясь, отозвалась я.

– Это ещё почему? – злобно отозвался он.

– У меня клаустрофобия! – козырнула я новомодным словцом.

– А у меня фобия, что ты идёшь у меня со спины! – взвился Арвиль. – Иди вперёд!

– Нет! – заорала я. – Может, там чудовища какие-нибудь! Так они тебя первого сожрут!

Мы попыталась идти вместе, бочком, лицом друг к другу, насторожённо глядя в глаза, ожидая замысловатого и неожиданного удара от сотоварища.

Я сдалась первой:

– Это глупо! Ты большой и сильный Властитель, а я маленькая и глупенькая ведьмочка!

– Маленькая и глупенькая ведьмочка? Тогда иди первой! – рявкнул Арвиль.

Я фыркнула и, толкнув его худеньким плечом, пошла впереди. Через сотню шагов потолок уменьшился в высоте, я поймала себя на том, что иду согнувшись, стараясь не удариться головой, дальше стало хуже, проход уменьшился на столько, что по нему можно было пробираться только на коленях. Светильник пришлось потушить, мы передвигались в абсолютной темноте.

– Мы здесь погибнем! – не выдержала я, падая на живот и стараясь сдержать слезы.

– Зато оба, и ты не попадёшь на каторгу! – съехидничал сзади Арвиль.

– Ненавижу тебя, Фатиа! – буркнула я, с трудом вставая обратно на колени.

Самое страшное нас ждало впереди: тоннель, очевидно, заваленный много лет назад, заканчивался тупиком. Положение наше оказалось незавидным, мы были завалены с двух сторон толщей земли, и надежда на спасение лопнула, как мыльный пузырь.

– Приползли! – едва слышно прокомментировала я. – Что будем делать?

– Была бы внимательнее, заметила бы сажень двадцать назад поворот! – глухо отозвался Фатиа.

– А почему ты раньше не сказал? – взвизгнула я, тяжело дыша.

– Я не знал, что здесь проход завален, – услышала я в ответ.

Мы с трудом развернулись и поползли обратно. Ветка тоннеля оказалась завалена свежей землёй, скорее всего, от взрыва магического светильника. Мы разрыли проход, который уходил далеко вниз в темноту, и переглянулись.

– Я первый, – кивнул Арвиль. Он осторожно просунул ноги в дыру, потом исчез сам, я услышала тихий удар от его приземления, а потом голос, эхом разлетевшийся по заброшенной ветке тоннеля, – Ася, здесь будет ступень, спрыгнешь, дальше идёт склон, так что спускайся осторожнее.

– Ты свет видишь? – позвала я.

– Нет, темно, как в гробу! Ладно, я пошёл!

Раздался шелест, я с напряжением вслушивалась в темноту, потом шорохи сыплющихся камней, и тишина. Выждав ещё несколько секунд, я опустила ноги в проход, а потом, что было силы, оттолкнулась руками.

Меня охватило ощущение пустоты, я падала вниз, в преисподнюю, в бездну. От страха, я зажмурилась и завизжала. Удар, дикая боль в спине, крик застрял в горле, острые впивающиеся в позвонки камни. Я поняла, что еду, набирая скорость, рубашка задралась, оголяя спину, кожу раздирало. Ещё секунда и я вылетела ногами вперёд в озарённую прозрачным лунным светом пещеру с голубоватым светящимся озером. Перед глазами мелькнуло лицо поднявшего руки в надежде поймать меня Властителя Фатии, от ужаса я сжалась, и только почувствовала, будто ударила его. Фатиа глухо застонал, я рухнула в ледяную воду, уходя с головой в глубину, и именно это спасло меня от переломов.

Я проехала спиной по песчаному дну и, отплёвываясь, вынырнула. Арвиль сидел у кромки воды, закрывая ладонью искажённое болезненной гримасой лицо, на его грязную рубаху капала кровь.

– Вехрова, ты мне нос, похоже, сломала, – пробормотал он, пытаясь остановить кровотечение.

Я молнией выскочила из воды, упала рядом с ним, с меня ручьём текла вода.

– Дай, посмотрю, – он осторожно убрал руку. Я потрогала переносицу, – нос не сломан.

От удара одно стёклышко у его очков треснуло, другое разбилось, поранив осколком щеку. Арвиль смотрел на меня по-детски обиженным взглядом, как заворожённая я глядела в его темно-карие очи, а его губы отчего-то казались все ближе и ближе к моим… Тут он осторожно снял очки, и я словно очнулась от забытья и вскочила на ноги, ощутив, как болезненно натянулась пораненная кожа на спине.

– Тебе надо кровь остановить, – спохватилась я, чувствуя ужасное неудобство из-за того, что сердце стучит, как сумасшедшее.

– С тебя новые очки, – хмуро отозвался он, умываясь.

Пещера, пленниками которой мы оказались, была абсолютно круглой, словно вырубленной в огромной скале, через дыру на сферическом своде в озеро падал лунный свет, преломлялся от воды и озарял всю пещеру. Я долго рассматривала её, в высоте на ночном небе мне подмигивали звезды. Здесь было свежо, после узкого прохода в земле, мне хотелось дышать полной грудью, словно желая надышаться на всю оставшуюся жизнь.

– Фатиа, – позвала я Властителя, для чего-то ощупавшего каменные стены, – а ты не можешь вылететь через эту дыру? – я ткнула пальцем вверх.

Арвиль задрал голову, потом глянул на меня, как на полоумную:

– У меня размах крыльев раз в пять больше.

Я тяжело опустилась на камень, все ещё рассматривая такое далёкое и такое чужое небо:

– Тебе лучше знать, я крылья только у птиц видела.

Фатиа сел рядом, подвинув меня, прижавшись тёплой спиной к моему боку затянутому в мокрую рубаху. Я вдруг смутилась, обхватила себя руками, чувствуя, что начинаю замерзать, ещё очень хотелось снять ботинки и вылить из них воду, но при таком соседе, как Властитель, отчего-то это казалось ужасно интимным.

– По крайней мере, здесь есть вода, от жажды мы не умрём, – вдруг произнёс Фатиа, пытаясь меня подбодрить.

– Да, – хмыкнула я, – мы опухнем от голода.

Мы снова надолго замолчали.

– Ась, – позвал меня Фатиа, я шевельнулась, давая понять, что вся во внимании, – за что ты меня так не любишь?

– Что?! – я едва не подавилась. – Не поняла, – я повернула голову и посмотрела на его затылок со спутанными чёрными волосами.

– Я спросил: за что ты меня ненавидишь, – спокойно повторил он, словно непонятливому ребёнку.

Я фыркнула:

– С чего ты решил? – чувствуя, что вот он настал момент, теперь от «разговора по душам» просто не убежать; некуда. – Я тебя не ненавижу, – я запнулась, – ты, ты мне просто не нравишься. – Он молчал, и я молчала, а потом вдруг выпалила, – я думаю, что ты устроил похищение Анука.

– Что?! – раздался возмущённый вопль, он соскочил с камня, как ужаленный.

– Что слышал! – буркнула я, уставившись в пол.

– Как ты посмела!? – он схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул, с моих кудрявых волос разбрызгивалась вода, спина болела, а он все тряс меня и тряс.

– Ну, хватит! – рявкнула я, вырываясь и скатываясь с камня. – Только не говори, что это не так! Ты единственный, кому было выгодно, чтобы Наследник Бертлау исчез! – я обличительно ткнула ему пальцем в грудь и посмотрела в перекошенное от гнева лицо. – Нет, Наследника, нет, претендента на власть!

– А не показалось ли тебе, глупенькая, – заорал он мне в лицо, оттесняя обратно в камню, – странным, что я спрятал мальчика в непосредственной близости к твоему всемогущему Совету, которого все боятся, как черта!

– Мне уже ничего не кажется странным! – заорала я в ответ, делая шаг на него. – У тебя был сообщник в Совете и ещё Виль!

– Какой Виль? – удивился Властитель. Я осеклась и так резко захлопнула рот, что щёлкнули зубы.

– Как понять: какой Виль? – не поняла я. – Вурдалак, собутыльник моего папаши.

– Твоего папаши? – пробормотал Арвиль, уставившись на меня. – Прохора Вехрова?

– Можно подумать, у меня сорок папаш! – пробормотала я. – Кстати, откуда ты знаешь, что его зовут Прохор? Мой папаня был такой большой шишкой, что все знают его имя?

На лице Властителя промелькнуло выражение затравленности, судя по всему, он сболтнул лишнее и сейчас судорожно пытался найти выход из щекотливого положения. «Он все знает! – вдруг мелькнуло у меня в голове. – Он может все рассказать!»

– Чем отличился мой отец, что все вспоминают о нем с гримасой ужаса? – пошла я в наступление. – Что ты знаешь о Бабочке? Кто это? Почему меня так называют? ЧТО ПРОИСХОДИТ?!

Внезапно, Арвиль вернул своё обычное спокойствие, он внимательно смотрел на меня сверху вниз, как на расшалившегося ребёнка, а потом тихо спросил:

– Только не говори, что ты ничего не знаешь, – он хмыкнул. – Я был уверен, что похищение твоя идея.

– Что?! – у меня отвисла челюсть. – Кто из нас чокнутый?

Я плюхнулась обратно на камень и отвернулась от него.

– Мы выяснили, что ни я, ни ты не похищали Анука, – вдруг продолжил он. – Тогда возникает закономерный вопрос: кто?

Я скрестила руки на груди, насупилась и сделала вид, что не слышу его, но Властитель не замолкал:

– И с какой целью?

Я не выдержала и повернулась к нему, глядя на него со злобным прищуром, не веря ни единому его слову:

– И какая же цель была у пресловутого «его»?

– Ты.

Я почувствовала, как у меня вытянулось лицо, а живот свело судорогой.

– Что ты имеешь в виду? – хрипло прошептала я, губы отказывались шевелиться, голос подчиняться, меня забило крупной дрожью.

– Нет, не принимай все так буквально! Ты отдельно никто, но вместе с ней… – Арвиль недобро усмехнулся. Сейчас передо мной стоял Властитель Фатии, такой, каковым его знали Советники, враги, оппоненты. Такой, каким он был, но каким его не видела я, чужим, замкнутым, жестоким, готовым на все ради спокойствия Солнечной Данийи.

– Бабочка? – одними губами вымолвила я. Вдруг мне стало страшно, я сжалась, я боялась, боялась Властителя стоящего передо мной.

– Бабочка, – подтвердил он, я смотрела, как он медленно подходит ко мне, – она здесь, – он осторожно дотронулся пальцем до моей горящей кожи в вырезе рубахи, – ты её носительница.

– Как?

– Амели Бертлау, – тихо произнёс он, – твоя мать передала тебе её.

Мне казалось, что я сплю. Сейчас я открою глаза, наполненные слезами, и окажусь в своей коморке в Стольном граде, увижу сотню проходящих ног в окошке, и не будет пещеры, не будет этого безразличного прекрасного лица, не будет этого невыносимого непонимания. Я отвернулась, чувствуя, как слезинка прочертила дорожку по щеке.

– Тебе стало страшно, Асия Прохоровна Вехрова? – хмыкнул он.

Я резко отодвинула его руку:

– Это тебе должно быть страшно, Фатиа, – прошипела я ему в лицо, – в отличие от тебя, мне терять нечего!

– Я ничего не потеряю, – хмыкнул он, – потому что ещё час назад думал, что имею дело с умной ведьмой-интриганкой, разбирающейся в обстановке так же как и я, а теперь вижу, что передо мной лишь маленькая глупая девчонка, отчаянно надеющаяся, что её браваду примут за чистую монету!

– Да, пошёл ты! – я едва не плюнула ему в лицо, вставая. Арвиль тоже поднялся, мы буравили друг друга злобными взглядами. – Думаю, я имею права разбираться в обстановке так же, как и ты.

Он схватил меня за затылок и с силой приблизил моё бледное лицо к своему, жёсткому, похожему на застывшую маску древнего божка. Я попыталась сопротивляться, но он был сильнее.

– Разберись только в одном, – прошипел он, – ты всего лишь полукровка, можешь забыть о престоле Бертлау, а если причинишь вред Ануку, то будешь молить, чтобы я выпустил тебя из Данийи живой и здоровой.

– Я бы причинила вред ТЕБЕ, жаль, не знаю как!

Он резко отпустил меня, так что я едва удержалась на ногах.

– Я предупредил, – бросил он через плечо, а потом подошёл к стене, надавил камень. С гулом отодвинулся валун, открывая узкий коридор, в бледном свете я с трудом разглядела уходящие вверх ступени. Он шагнул в проход, а потом обернулся ко мне:

– Не такого я хотел разговора, – мне показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление. Ноги не держали меня, в горле стоял комок, голова гудела, сейчас я понимала что-либо ещё меньше, чем прежде. Вдруг внутри закипела такая злость, что, когда смолки шаги на лестнице, со всей силы, до хрипоты заорала в пустоту, уверенная, что Властитель меня не услышит:

– А я всё равно тебя не боюсь!

Я поднялась на поверхность, Арвиль терпеливо дожидался меня, рядом с ним стоял какой-то даниец, он что-то говорил Властителю, при этом эмоционально жестикулируя. Меня они не замечали, огромный лохматый пёс, спокойно лежащий у ног незнакомца, с громким злобным лаем бросился в мою сторону. Арвиль что-то крикнул ему на данийском, от звука его голоса, произносящего незнакомые слова, мне отчего-то стало ещё хуже. Не глядя на Властителя, я выхватила из его рук уздечку и с независимым видом, неестественно распрямив спину, пошла по дороге, ведя за собой застоявшегося жеребца. Я услышала, как Фатиа сказал что-то резкое на данийском, а потом его приближающиеся шаги, через пару секунд на моё плечо опустилась его горячая тяжёлая рука. Мы тихо шли по берегу, через фруктовые сады, по затихшему на ночь городу.

В Доме Властителей светились все окна, вокруг суетился взбудораженный народ, на наши поиски снаряжали отряд добровольцев, стражи под руководством начальника охраны уже прочёсывали окрестности. Кто-то забрал у меня коня, я машинально разжала кулачок, позволяя выхватить у меня уздечку, краем сознания я слышала, как Фатиа успокаивает окружающих на словенском, специально, чтобы я могла понять, что он говорит:

– Мы были в Троллье купальнице, проход засыпало, и мы искали выход.

Я не стала его слушать, я слишком много сегодня его слушала, я устала от него. Тихо вошла в свою комнату и затворила дверь, раздался осторожный стук.

– Ася, – снова он, когда же ОН оставит меня в покое.

– Убирайся, Фатиа! Я уже все поняла, уходи!

Он без разрешения открыл дверь. О, чудо! Он выглядел смущённым! Вернее, выглядел он просто отвратительно: разбитый нос опух, и под глазами уже налилась багровая опухоль.

– Мне жаль, – пробормотал он. – Ты не так должна была все узнать, я был неправ!

Я кивнула и спокойно спросила:

– Мне надо снять перед тобой рубаху, чтобы ты убрался из моей комнаты?

Арвиль молча постоял в дверях и тихо вышел.

Это была ужасная ночь. Расцарапанная об острые камни спина ныла и горела огнём, заснуть, лёжа на животе, я не могла, поэтому лежала с открытыми глазами, обнимая подушку, мучилась от боли и думала, думала и думала.

Перед моими глазами вырисовывалась вполне отчётливая картина моей собственной никчёмной жизни. Как оказалось, моя судьба была предрешена с самого начала, об этом знали все, кроме меня самой.

Ближе к рассвету, когда небо посерело, и растаяли последние, самые стойкие звезды, я встала. Дом спал, погруженный в предрассветный самый крепкий сон, сладко посапывал в своей кроватке маленький Наследник, шумно сопел носом рядом с его дверью на коврике лохматый пёс. Я прихватила с собой плед и на цыпочках вышла в коридор. Пёс приподнял одно ухо и приоткрыл один глаз, сонно разглядывая меня, потом недовольно простонал по-своему, по-собачьи, и снова погрузился в дремоту.

Я вышла на веранду и, закутавшись в плед, улеглась на старую кушетку, одну ножку которой заменяла толстая стопка книг. Я свернулась клубочком и постаралась заснуть, глубоко вдыхая утреннюю прохладу. Стоило мне закрыть глаза, как раздался грохот и крики голосов. Я подскочила и вытянула шею, стараясь рассмотреть, что происходит на рыночной площади за домом Властителей, но густой неухоженный сад надёжно скрывал от меня весь вид. Тогда я встала на кушетку, стараясь быть как можно осторожнее, неустойчивое ложе заходило под ногами. Держась за стену одной рукой, я встала на цыпочки, чувствуя, как шатается кушетка. В прогале между деревьями я заметила распустившиеся яркие шатры, радующие глаз всеми цветами радуги, и довольно улыбнулась: цыгане. Цыган я любила с самого детства, их жизнь мне казалась простой и беззаботной. Повзрослев, я даже крутила любовь с цыганёнком – сыном Барона табора. Любовь закончилась быстро, но, сколько ж мы успели увести лошадей из конюшни Кулинарного Училища, где я тогда постигала науку готовки!

Рядом с забором прошелестела разноцветными юбками стайка неряшливых женщин, с покрытыми платками косами, их говор, быстрый и резкий, походил на воробьиное чириканье.

В этот момент кушетка накренилась, пирамидка из книг разлетелась в разные стороны, и я с грохотом рухнула на пол, ударившись многострадальной спиной.

– Черт, – простонала я, с трудом поднимаясь. Сил подпереть диванчик обратно не нашлось, я обмоталась пледом и осторожно, стараясь не опираться на спинку, уселась на стул.

Девушки-цыганки заметили шевеление на веранде и прильнули к низкому заборчику, увидев во мне будущую жертву обмана.

– Красавица! – заорала одна из них, – счастье дому твоему! Дай, погадаю, всю правду расскажу, не обману!

Она легко перемахнула через забор и уже стояла во дворе, оправляя длинные цветастые юбки. Я с интересом посмотрела в её сторону:

– А если обманешь?

– Что ты! – всплеснула руками цыганка. – К Лейле со всех городов едут гадать! Лейла все знает! – она стала тихо подходить к веранде, неотрывно глядя в моё бледное измученное лицо.

Я следила за её плавной, бесшумной походкой, лёгким женственным покачиванием бёдер, за выражением совершенной честности на смуглом лице.

– Ты хотя бы знаешь, куда забрела, милая? – хмыкнула я, когда Лейла встала передо мной на веранде.

От её крепко сбитого, гибкого тела, спрятанного под десятком разноцветных юбок, исходил резкий запах мускуса. У меня моментально заболела голова, мускус на меня действовал безотказно – капля, и я в нокауте.

Цыганка упала передо мной на колени, длинные юбки мягкими волнами легли вокруг неё, делая её похожей на диковинный распустившийся цветок. Запах мускуса становился практически невыносимым. Я на секунду закрыла глаза и почувствовала, как цепкая холодная рука, звякнув золотыми браслетами, схватила мои пальцы, открывая, словно книгу, мою ладошку.

Я с трудом разлепила тяжёлые веки и, с восхищением заметила, как девушка, склонив голову над моей рукой, ощупывает взглядом веранду в намерении что-либо тихо и безболезненно украсть. Вот её быстрый взгляд упёрся в приоткрытую дверь, ведущую в дом, она нервно сглотнула, а ладонь её стала влажная от волнения.

– Забудь, – хмыкнула я, глядя на её чёрную макушку. Девушка испуганно уставилась на меня. – А хочешь, я тебе погадаю? – я ласково улыбнулась, сильно сжимая правой рукой её запястье. Цыганка уставилась на семь горящих у моего пальца звёздочек, губы её задрожали. – В будущем тебя ждут большие неприятности, – начала я, по-прежнему глядя в её лицо, искажённое страхом, – потому как, забрела ты в Дом Властителя Фатии, а он малый жёсткий. – Девушка затряслась. – Нравится тебе моё предсказание?

Я отпустила её руку и посмотрела в её глубокие тёмные глаза, чувствуя про себя странное удовлетворение. Ужас окружающих рождал во мне ощущение их ложного уважения.

– Ты ведьма, – прошептала она. Это был скорее утверждение, нежели вопрос. – В тебе чёрная сила, ведьма.

Я хмыкнула: «Тоже мне новости, если бы Бабочка оказалась белым голубком, от меня бы не шарахались!» Я поднялась, опираясь на стол, стараясь не сгибаться, любое движение отдавалось болью в покарябанной спине.

– Я серьёзно, – она обняла мои колени, уткнувшись в них лицом. Теперь испугалась я: «может, девушка слегка не в себе?» – Я её вижу, она желает победить, – бормотала Лейла, – не дай ей победить себя, тогда мы все обречены. Мир рухнет, города зажгутся ярким пламенем, ты сама погибнешь. Не дай ей победить!

– Отойди! – я попыталась вырваться, охваченная паникой. – Отойди от меня!

Лейла подняла заплаканное лицо:

– Тебя предадут ведьма!

Я шарахнулась, упала на стул, снова приложившись спиной о жёсткую деревянную спинку и выгнулась дугой, застонав от боли.

Девушка вскочила на ноги и кинулась прочь со двора.

– Верь мне, ведьма! Лейла никогда не врёт! – крикнула она, и в следующую минуту ошарашенная стайка цыганок поспешно убралась к табору.

– Что за черт, – буркнула я, потеплее кутаясь в плед и укладываясь на накренённую кушетку. Руки мои дрожали, вот и пошутила.

Я проснулась сразу, просто открыла глаза и поняла, что уже не сплю. Первое, что я увидела, ноги, мужские ноги, обутые в чёрные эльфийские сапоги. Я с трудом приподняла гудящую голову, «надо же, даже не заметила, как заснула». Фатиа стоял ко мне спиной, скрестив руки на груди, его чёрные отросшие волосы льнули к шее, сильные плечи напряжены, вся его поза выражала недоумение и недовольство.

Я осторожно пошевелилась, кожа на спине высохла и, вероятно, покрылась мелкими корочками-болячками.

– Проснулась? – он повернулась ко мне, взгляд злой, брови сведены у переносицы, опухший нос величиной с добрую картофелину. – Что там? – кивнул он в сторону рыночной площади, где уже собирался шумящий народ, посмотреть на товары привезёнными цыганами.

– Табор, – отозвалась я, усаживаясь и осторожно спуская ноги на пыльный пол.

– Я знаю, что это табор! – рявкнул Арвиль. – Я спрашиваю, что он там делает?

– А мне почём знать? – я удивлённо развела руками. – Ты же Властитель Фатии, Бертлау и Перекрёстка Семи Путей, должен ведать, что творится в твоём царстве.

– Вехрова, – нараспев произнёс он, в его голосе послышалось предупреждение.

– Что Вехрова?! – обиделась я. – Можно подумать, это я привела табор в город. Я их сама на рассвете заметила! Кстати, хорошо выглядишь, – улыбнулась я, исчезая в дверях дома.

Днём, когда в цыганском цирке началось первое представление, мы с Ануком в сопровождении стража Карла отправились на рыночную площадь. Карл, наученный своим прошлым опытом, в беседу со мной не вступал и держался особняком, на все мои заигрывания и ужимки отвечал чуть заметными кивками головы, но его горящие глаза выдавали его настойчивую потребность поделиться событиями последних дней.

– Наказал тебя Фатиа? – спросила я, когда все же смогла уговорить его скинуть плащ и посадить улыбающегося Анука на плечи.

– Наказал, не то слово, – пробурчал Карл, воровато озираясь вокруг, выглядывая в толпе величественный профиль Властителя.

– Да, не волнуйся, – я панибратски хлопнула парня по плечу, – он сюда не придёт.

Цыганские ярмарки – настоящая круговерть, мешанина из веселящейся толпы и торговцев, мелькание красок, громкий смех и визг, доносящийся с каруселей.

– Красавица, бери платье, не пожалеешь! – заголосила мне в ухо цыганка, улыбаясь всеми золотыми коронками, имеющимися на зубах. Она ткнула мне в лицо тряпку из дешёвого ярко-красного шелка.

– Хороший мой, дай, погадаю, – слышались голоса, и вот хитрые девушки, обвешенные с головы до пят золотыми украшениями, окружили смутившегося юношу, надёжно скрывая его от толпы. Через пару минут, я уверена, у него не останется даже медяка на двуколку до дома.

– Невиданное лакомство, сладкая вата! – орал чумазый пострелёнок, вертя в руках мягкий волокнистый шар на тонкой палочке.

– Леденцы! – вторил ему мальчишка, похожий на первого, как две капли воды, как и его брат, перепачканный сладкой из нагретой карамели ватой.

На широкой площади встречались горожане, в лучших сюртуках и платьях, кланялись знакомым, степенно улыбаясь. Рядом с лавкой, где продавали пенный мёд, собралась целая очередь. Здесь устроили соревнования, кто быстрее выпьет чарку. Двое стояли друг против друга, вливали в себя крепкий напиток, причмокивали губами, тонкие струйки бежали за воротник, а подбадривающие их друзья свистели и вопили от радости.

– Эй, дорогой, дай погадаю! – услышала я. – Лейла не врёт, Лейла всю правду скажет!

Я резко повернулась, Карла с Ануком на плечах окружили весёлые хитрые цыганки, а страж, выглядел до крайности смущённым.

– Лейла! – тихо позвала я.

Услышав мой голос, цыганка, не оборачиваясь, шарахнулась в толпу и скрылась за спинами. Её товарки удивлённые непривычным поведением подруги замолчали и уставились на меня, удивляясь, как нечто кудрявое и тщедушное испугало главную заводилу.

– Карл! – парень воспользовался общим замешательством и кинулся ко мне, придерживая за ноги Наследника, дабы тот не свалился в пыль, отбив свои нежные детские прослойки. Анук так обрадовался движению, что начал подпрыгивать на плечах у стража, понукая его счастливым голосом: «Но!»

Мы пробирались сквозь толпу к цирковому балагану, из шатра доносились довольный громкий смех. Толпа, узнав Наследника, почтительно расступилась и пропустила нас в начало очереди. Взрослые мужчины снимали шляпы перед маленьким мальчиком и низко кланялись. Мы почти зашли в шатёр, когда над площадью загремел яростный вопль:

– Вехрова! – народ на секунду замолк, все уважительно опустили головы, мне показалось, что даже музыка с каруселей стала играть тише. Через секунду наваждение прошло, звуки вернулись, на меня снова нахлынула волна шума. Я обернулась, с лица Карла сошли все краски, цвет его стал белее, чем у упырей, а глаза лихорадочно забегали в ожидании неприятностей. – Ты считаешь, что малыш должен видеть весь этот балаган! – заорал Арвиль, приближаясь к нам со скоростью скакового жеребца.

Я поспешно взяла мальчика из дрожащих рук стража, готового позорно сдаться и молить о прощении Властителя за прошлые, настоящие и будущие грехи. Властитель между тем, схватил меня за руку, Анука под мышку, как котёнка, и потащил в сторону Дома Властителей.

– Мало тебе неприятностей, – бубнил он себе под нос, – так ещё и мальчишку потащила в этот бедлам! Сиди дома, лечи спину! – рявкнул он, поворачиваясь ко мне. – Ясно?!

Я мелко закивала.

– Что ты должна делать? – снова набросился он на меня.

– Сидеть дома, лечить спину, – тоненько повторила я его слова.

Фатиа удовлетворённо кивнул и несколько ослабил хватку, я тащилась за ним, с тоской прикидывая, как скоро пройдут синяки на руке от его железных пальцев.

– Эй, ведьма! – услышала я голос Лейлы.

Властитель так удивился такому фривольному обращению ко мне, что встал как вкопанный и медленно повернулся к цыганке, изучая девушку злобным взглядом. Та нагло улыбнулась и, плавно покачивая бёдрами, распространяя вокруг себя фимиамы мускуса, приблизилась к нам:

– Ах, хороший мой, дай погадаю! – Фатиа грозно сверкнул стёклышками очков, но тут его лицо приобрело наиглупейшее выражение, он широко улыбнулся и, поставив Анука на землю, протянул руку цыганке. От изумления у меня отвисла челюсть, похоже, Властитель реагировал на мускус, как кот на валерьяновую настойку.

Лейла долго цокала языком, рассматривая многочисленные чётко прочерченные линии на ладони Арвиля, а потом скорбно опустила плечи:

– Ничего не вижу.

Властитель высоко поднял брови, поспешно достал одной рукой золотой из тугого кошеля, привязанного к поясу, и протянул Лейле.

– О, – кивнул та, пробуя монету на зуб, – становится виднее.

Арвиль протянул ещё монету. От такой щедрости цыганка прослезилась и кивнула в мою сторону:

– Ты и в конце жизни будешь крепко держать её руку.

Властитель с ужасом и отвращением воззрился на наши сцепленные пальцы и поспешно разжал их, словно до этого момента держал ядовитую змею и сам того не осознавал.

– Что ты хочешь сказать? – откашлялся он, вероятно, подозревая, что такая комичная ситуация моих рук дело.

– Она будет последней, кого увидишь ты у смертного одра, – повторила цыганка, переводя уже озабоченный взгляд с моего лица на лицо Властителя, очевидно, догадавшись, кому предсказывает будущее. Я кивнула ей, давая понять, что это «он миленький».

– Лейла не врёт! – вдруг вскрикнула она, очевидно перехватив уничтожающий, пробирающий до костей взгляд Фатиа, и отошла на шаг. – Тебе Лейла не посмеет врать!

– Фатиа, – я толкнула Арвиля в плечо, – заплати девушке ещё, может, тогда она пообещает тебе кого-нибудь другого увидеть перед смертью.

Я весело расхохоталась и вошла во двор.

Ночь приближалась, я ждала её с затаённым страхом и представляла, как буду лежать, уставившись в потолок, ожидая сна, а голове снова забурлят мысли тревожащие душу и сжимающее сердце.

Я лежала на заново отремонтированной кушетке, радующей глаз всеми четырьмя намертво прибитыми и к ней, и к полу ножками. Властитель, прослышавший о моем утреннем падении, отдал приказ починить всю мебель в Доме. В результате починили не только сломанную, но и хорошую мебель, покрыли её толстым слоем лака, а Арвиль, к моему веселью, не ведавший о сём безобразии, уселся на свежепролаченный стул, перепачкав порты и прилипнув, как муха в варенье.

Город затихал.

Сегодня не слышалось обычных грустных песен, сегодня не было ночных гуляний, сегодня особенный вечер; на рыночной площади разбили свой цирк цыгане. Жители спрятались в хлевах и конюшнях, вооружившись вилами, в надежде уберечь лошадей и скот от воров. Девки закрыли ставни, в надежде уберечь себя от белозубых, смуглых молодых парней, одетых в чёрные шёлковые рубахи; но каждое девичье сердечко подрагивало и ныло от предвкушения мимолётного романа с цыганом, каждое девичье сердечко боялось этого, как огня.

В таборе началась своя ночная жизнь, в шатрах расставили карточные столы, открыли бочки с пенным мёдом. Рыночную площадь заполнили игроки всех мастей, днём бережно хранящие свою страсть от чужих глаз.

Со своего импровизированного поста сквозь деревья я видела горящие факела, неровные тени, суетящиеся фигуры.

– Эй, ведьма! – раздался тихий шёпот. Я подняла голову, силясь рассмотреть в темноте зовущего.

– Кто там? – я хлопнула в ладоши, над двором загорелся яркий светильник. У забора стояла Лейла и прикрывала рукой глаза от режущего магического света.

Я щёлкнула пальцами, шар потускнел, и стал напоминать маленькую белую луну с голубыми разводами.

– Чего тебе надо? – спросила я у девушки.

– Дело есть. Хочешь подзаработать?

Я задумалась, у меня оставалось всего три последних золотых, заработков в ближайшем будущем не предвиделось.

– Что делать надо? – отозвалась я. Лейла перелезла во двор, демонстративно проигнорировав калитку, и быстро подошла ко мне, принеся с собой удушающий запах мускуса.

– Бегаешь быстро? – спросила она, присаживаясь на диванчик.

С моей болезной спиной я с трудом ходила, убегать с места заработков оказалось бы затруднительным.

– Я несколько травмирована, – туманно отозвалась я.

Лейла погрустнела:

– Ладно, придётся своих уговаривать. Наши-то особо в таборе пачкать не любят, хочешь заработать, зарабатывай, но подальше от Барона.

Она поднялась.

– Стой, – я схватила её за руку. – Что делать-то надо?

Цыганка радостно улыбнулась и плюхнулась обратно на диван, придавив мне ноги.

– В нашем шатре сейчас куча народа, в карты на деньги играют, – кивнула она в сторону рыночной площади, – я поставлю магический шар, а ты через некоторое время придёшь гадать. Я тебе всякого нагадаю, ты поохаешь, народ повалит, как осенний лист.

– Сколько платишь?

– Сорок золотых хватит?

– Пятьдесят и по рукам! – мы плюнули и пожали друг другу руки. Я задержала её ладонь в своей и посмотрела ей в глаза, – скажи, ты действительно все видишь?

Лейла, кажется, опешила, сжала губы, наморщила лоб и попыталась вырвать руку, но я держала крепко.

– Ответь!

– Бог не наградил меня магией, испугалась я, когда картинки перед глазами промелькнули.

Моё сердце пропустило удар, во рту пересохло.

– Ладно, – добавила она, – подходи к красному шатру, буду ждать тебя.

Внутри шатёр больше напоминал дешёвую харчевню, с маленькими разбирающимися столиками, посреди огромные бочки. К крану одной из них припал пьяный в грабли молодец, желающий вылакать весь объём на спор, а его друзья-насмешники уже делали ставки. В воздухе витал кислый запах дешёвого вина и табака. За центральным столом, покрытым зелёным сукном, шла игра. Цыган с лохматой чёрной бородой в красной рубахе, обтягивающей свисающий живот, держал банк, пыхтел толстой сигарой и лениво сбрасывал карты. Он скользнул по мне безразличным взглядом маленьких глазок и скинул последнюю карту. Стол обиженно загудел, а он звучно захохотал и толстой ручищей с золотым перстнем на указательном пальце загрёб кучу монет, лежащих в центре стола.

Я перевела взгляд на хрупкого паренька, совсем мальчишку, горестно опустившего плечи, бледного, словно полотно, проигравшегося в пух и прах. Всем было наплевать на его горе, все делали новые ставки. Он встал из-за стола и, едва передвигая ноги, вышел на улицу.

Я повернулась ему в след, и увидела худого, жилистого глотателя шпаг в посеревшем тюрбане, прикрывающим лысину. Он отважно запихивал тонкие начищенные до блеска лезвия в горло, а потом легко выуживал их обратно. Притихший народ смотрел на это чудо, едва слышно обсуждая, как возможна такая оказия. Вот старик отбросил шпаги, и рухнул на пол, где кто-то растолок стекло. Я испугалась, что ему стало дурно, но он начал с энтузиазмом кататься по осколком, демонстрируя изумлённой публике совершенно целую спину.

Лейлу я обнаружила у самй стены шатра, она сидела за крохотным столиком, с энтузиазмом рассматривая шар для магов-шарлатанов, и, высунув язык, искала едва заметный рычажок, от нажатия которого шар заполнялся дымом. Я сделала вид, что просто проковыляла рядом, как она заголосила звучным голосом, перекрывая шум шатра:

– Девушка, садись! Всю правду скажу, ничего не скрою!

Я, наверное, слишком поспешно, плюхнулась на стул. Со стороны мы представляли забавную парочку: цыганка с исключительно честным лицом и девушка с торчащими кудряшками, фанатичным блеском в глазах и бессмысленной улыбкой, похожая на жертву религиозного просвещения.

Лейла подмигнула мне и начала оглаживать шар по бокам.

– Вхожу в транс! – заявила она, раскачиваясь на стуле, и тряся спутанными волосами. – Внимай мне! – выкрикнула она страшным голосом, закатывая глаза.

– Слушаю! – взвизгнула я так громко, что к нам обернулось несколько данийцев, привлечённых истерическими воплями.

Цыганка на секунду замерла, быстро осмотрела собирающуюся вокруг нас толпу и заговорила загробным голосом:

– Вижу дальнюю дорогу, неместная ты!

– Ой, – вскрикнула я, прикрывая рот, – и в правду, я из Фатии приехала!

– Вижу семейный очаг!

– Замуж выйду? – улыбнулась я всеми тридцатью двумя зубами.

– Нет, – Лейла вдруг побледнела и ойкнула, – не выйдешь, я меч вижу, а не фату!

– Где? – я подскочила и уставилась в шар, наполненный дымом.

– Да, вот он! – Лейла ткнула пальцем в стекло.

– Да где? – я силилась что-либо разглядеть, но тщетно. Заинтригованные окружающие затаили дыхание, и, как по приказу, наклонились к столу.

– Вижу долгое путешествие! – голос Лейлы изменился, стал грубее и ниже, от лица её отхлынули все краски, а глаза закатились по-настоящему, до белков. Похоже, с этого мгновения она перестала притворяться. Вокруг загалдели, и только я поняла, что у цыганки новый приступ предвидения. С замиранием сердца я начала вслушиваться в страшные слова.

– Три смерти! – вещала цыганка. – Ждут тебя три смерти! Девушка зовёт тебя, но ты не иди к ней, она сама найдёт тебя!

Тут Лейла дёрнулась и откинулась на спинку стула, длинные локоны закрыли лицо.

– Эй! – вскочила я, и начала трясти её за плечо. Лейла приоткрыла один глаз, потом подскочила и пулей вылетела из шатра, таща меня за собой. Ночная прохлада, пахнущая дымом от цыганских костров, остудила мои горящие щеки.

– Ну, как все прошло? – Лейла едва не прыгала от радости.

– Ты чего-нибудь помнишь? – осторожно поинтересовалась я.

– Нет, ни черта не помню, зато видела, как все глазели? Ну, потекут денежки! – она довольно потёрла руки.

Я неуверенно кивнула.

– Ладно, – распорядилась Лейла, – ты меня жди, – она задумалась, – у фонтана на соседней площади, через час встречаемся, деньги тогда отдам.

Она проскользнула в шатёр. Я видела тени на освещённом изнутри пологе, рядом с её маленьким столиком.

– Дамочки, – услышала я её возмущённый вопль, – перестаньте драть друг другу лохмы, всем погадаю! Молодой человек, ну, куда вы лезете? Да, я Вам и так скажу: волосы у Вас уже не вырастут! Вам надо к лекарю, а не к гадалке! Куда вы собрались? К лекарю? А деньги за гадание?

Я постояла ещё с минуту, вслушиваясь в возгласы и крики, доносящиеся из шатра, и засеменила к фонтану.

– Иди отсюда! – прямо к моим ногам из полога маленького грязного шатра вывалился мужчина. Он упал лицом в пыль, потом подскочил и снова ринулся в палатку, но кто-то невидимый с силой вытолкнул его обратно на улицу. – Я сказал, пошёл отсюда! – раздался гневный голос.

Мужичок тяжело вздохнул и, стянув потрёпанный картуз с лохматой башки, побрёл с площади.

Любопытство меня победило, я засунула голову в полог и уткнулась в мягкий живот вышибалы, стоящего на входе. От неожиданности он отскочил:

– Что тебе надо?

Я посмотрела на его круглую фигуру, оранжевые подтяжки, поддерживающие сползающие порты, расплющенный по скуластому лицу нос, блестящую лысину и пролепетала:

– Интересно.

Здесь шла нешуточная игра в кости, в неярком свете мужчины, явно пришлые, с силой и злостью ударяли стаканчиком с кубиками по замызганному круглому столу, добавляя к этому действу поток отборного мата. Я встала в сторонке, с интересом наблюдая за ними. Войдя в азарт, игроки поднимали ставки, горка монет на столешнице росла с каждой минутой, здесь же лежали какие-то замызганные грамоты с гербовой печатью Совета Магов Бурундии. Обстановка накалялась, напряжение ощущалось физически, казалось, стоит кому-нибудь выиграть и все, у других из глаз посыплются искры.

– Деточка, хочешь попробовать сыграть? – вдруг улыбнулся мне щербатый мужичишка.

Я неуверенно кивнула, не отрывая взгляда от маленьких кубиков с красными точечками. Присутствующие загоготали, участие во взрослой мужской игре, маленькой девочки, на вид которой не дашь больше восемнадцати, развеселило их необычайно.

– Мы играем со ставками, – заявил он. – Тебе мама даёт деньги на булавки?

Я молча достала из кошеля три последних золотых и с достоинством бросила их в общую кучу, монеты звучно тренькнули, блеснув в неярком свете жёлтыми боками. Смех стих, три золотых нешуточная ставка.

– Играем до ста, – объяснял мне щербатый. – Дюжина, кидаешь ещё раз. Поняла?

Я кивнула и трясущейся рукой взяла стаканчик. Я никогда не во что не выигрывала, даже в беспроигрышную лотерею в Училище Магии. Тогда всем дали подарки, кому магический настой, кому жутко дорогой зуб дракона, а мой билетик единственный остался пустым. «Сто, – считала я про себя, – это восемь раз по 12 и один четыре» Один магический импульс, и я обеспечена деньгами на три месяца вперёд. Я покосилась на внушительную фигуру вышибалы на входе, если кубики взорвутся, то, может быть, мне повезёт и нас всех выкинет из шатра, и я не буду бита. Я глубоко вздохнула: «Мама!», и подала тонкий магический укол через стаканчик в кости, а потом, крепко зажмурившись, бросила их на стол вместе со стаканом. Ничего не произошло, кубики послушно остановились на 12. Я перевела дыхание, мужики загудели: «Повезло!» К шестой дюжине в палатке стояла оглушительная тишина, казалось, даже горелки шипели тише. Последняя четвёрка добила всех, игроки склонились над столом, с недоумением подсчитывая количество точек на выпавших гранях.

– Мальчики, – широко улыбнулась я, – кажется, я выиграла.

Я сгребла, сколько могла, золотых в кошель, прихватила документы, махнув в воздухе яркими звёздочками.

– А это что? – я с интересом заглянула в грамоту. – О, золотой прииск! Да, я теперь богата!

– Она ведьма! – вдруг заголосил щербатый. – Она мухлевала, кости заговорила!

Пока все в оцепенении переваривали новость, я, что было силы, кинулась прочь из палатки. Вышибала опомнился первым, расставил руки и ноги, пытаясь преградить мне путь. Я на ходу тюкнула его по голени чуть пониже колена острым носком сапога, и, пока он скрипел от боли, выскочила на улицу. Во весь опор, не обращая внимания на боль в пораненной спине, задыхаясь, я мчалась к фонтану, а топот и басистые выкрики дюжих молодцов, преследующих меня, прибавляли скорости и поспешности спрятаться за широкой спиной всемогущего Властителя Фатии. В этот момент из красного шатра, возле которого я пронеслась, аки крылатая бестия, выбежала Лейла. Взгляд у неё был полоумный, но кошель с золотыми она прижимала крепко. За ней неслась дама среднего возраста, если не брать во внимание перекошенное злостью лицо, то наружность её отличалась бы некоторой приятностью черт.

Цыганка бегала шустрее меня, а потому легко догнала:

– Что, – вздох, – у тебя, – судорожный вздох, – случилось? – выдавила я из себя на ходу.

– Она, – вздох, – посадская ведьма Питии, – вздох, – а я ей про мужа и детей, – на одном дыхании. – А у тебя?

– Прииск, – задыхаясь, – выиграла, золотой!

Мы вбежали на неосвещённую площадь, впереди показался фонтан, осколок гномьей культуры, дремлющий в ночи. Мы с Лейлой буквально рухнули на землю, спрятавшись за его круглый мраморный бок.

– Деньги держи! – Лейла бросила мне заранее приготовленный кошель.

– С ума сошла в такой момент! – выдохнула я, ловя его.

– Не хочу умирать должницей, – процедила Лейла и высунулась из-за фонтана, впрочем, она поспешно спряталась обратно.

Над площадью загорелся яркий светильник.

– Где они? – орали мужские голоса. Я с тоской посмотрела на единственное освещённое в Доме Властителей окно.

– Поползли? – я неуверенно кивнула в сторону тёмного сада Дома, отгороженного от площади низким заборчиком.

– Успеем? – Лейла с сомнением окинула взглядом расстояние.

Не сговариваясь, мы низко пригнулись к земле и осторожно двинулись к саду.

– Они! – раздался тонкий визг. Я только успела вскинуть голову и краем сознания отметить, что в руке посадской ведьмы загорелся красный магический шар.

– Прости, господи! – заголосила над ухом Лейла, судорожно крестясь. Я резко выставила вперёд руку, ощущая приятное покалывание в ладони от энергетического щита. Шар летел на нас, и неминуемо разорвался бы рядом с нашими ногами, но внезапно отразился от ставшего горячим воздуха, оставляя прозрачные круги, как на воде, и, вильнув самым странным образом, направился к рыночной площади. Через секунду оттуда донеслись испуганные крики:

– Табор горит!

Я как заворожённая повернула голову, через деревья темнеющего сада показались яркие языки пламени, нежно ласкающие купол самого высокого шатра. Лейла округлила глаза и мягко осела на землю в глубоком обмороке.

Посадская ведьма хотела метнуть новый шар, но толпа, несущаяся к рыночной площади, просто смела её. Голубой огонёк полыхнул в тёмном небе и ударил в фонтан. Раздался грохот, меня оглушило, сверху посыпалась мраморная крошка, с ног сбил поток из капель и горячего воздуха, я отлетела к забору и израненной спиной впечаталась доски, со сдавленным стоном съехав по ним на землю. Перед глазами мелькнуло блестящее рыбье тельце, я ловко поймала его. Рыбка лежала в моих грязных ладонях, энергично махая хвостом и раздувая жабры. На месте фонтана била вверх мощная струя воды, не сдерживаемая никакими ограждениями.

– Воды! – орали на рыночной площади. – Воды сюда!

– Вода! – орали на площади перед домом Властителя. – Здесь одна вода!

И тут среди общего шума и царящих на двух площадях хаоса и неразберихи, словно божественный голос с неба, я различила знакомый баритон:

– Что здесь происходит?

– Фатиа! – заорала я из своего убежища. – Я спасла рыбку!

– Вехрова, – различила я вкрадчивый голос, – подойди-ка ко мне! Быстро!

Я откашлялась и поползла в противоположную сторону, пускай Властитель полюбуется на дело рук моих, а когда успокоится, тогда и побеседуем.

Я ни разу не видела, чтобы цыгане так быстро собирали шатры, вернее, то, что осталось от шатров. Добрая половина их скарба исчезла при пожаре, причём часть сгорела, а другую растащили ушлые местные жители. Площадь, залитая водой из разбитого фонтана, производила удручающее впечатление. Валялись осколки мраморных плит, уже потихоньку растаскиваемые по садам и огородам горожанами. Калитку Дома Властителей завалило кусками ржавых труб, славные каменные завихрюшечки, некогда служившие украшением фонтана, долетели даже до веранды, одна особенно крупная разбила окно в комнате Властителя Фатии.

Арвиль со мной разговаривать отказывался и с ночи запер дверь моей комнаты на ключ, а окна закрыл ставнями. Завтрака я так и не дождалась, обеда, кстати, тоже, и попыталась вырваться в коридор, покрывая при этом и Властителя, и Бертлау такими яркими выражением, что самой становилось совестно. Кроме гомерического хохота обитателей дома я больше ничего не услышала, тогда-то я действительно погрустнела. Ближе к вечеру дверь волшебным образом распахнулась, и на пороге появился хмурый Фатиа.

Он молча прошёл в комнату, оставляя на полу следы от грязных сапог. Я смотрела на него со щенячьей преданностью, понимая, что только глубокое раскаянье спасёт меня от голодной смерти.

– Ну, – он грозно сверкнул стёклышками очков в мою сторону.

– Фонтан взорвала не я! – «кто сказал, что лучшая защита – это нападение? Лучшая защита – это оправдание, особенно, когда оправдываешься перед Властителем Фатии».

– Знаешь, Вехрова, – рыкнул он, – ты ничего сама не разрушила, но во всем поучаствовала!

Я уже решила пореветь, надеясь, что чистые девичьи слезы спасут меня от Властительского гнева, но Фатиа махнул рукой:

– Собирайся!

– Куда? – насторожилась я.

– Ремонт фонтана отрабатывать!

– И не могу, у меня все тело болит, – запричитала я, – мне нельзя работать физически, у меня слабое здоровье!

Фатиа бросил на меня выразительный взгляд и прикрыл за собой дверь.

– Черт! – я пнула от злости стул.

Вы когда-нибудь собирали апельсины? Я тоже. Это оказалось не так весело, как может показаться сначала. Вы думаете, у апельсинов тонкий кисловатый аромат? Неправда! Они воняют сладко и удушающе! Ах, вы полагаете, оранжевый цвет помогает лучше разглядеть плоды на ветках? Ошибаетесь! К третьему часу работы, кажется, что скоро рехнёшься от их яркости!

Сама себе я представлялась бедной жертвой вопиющей несправедливости, а хозяин плантации виделся надсмотрщиком. Огромная корзина казалась бездонной, и ровные ряды апельсиновых деревьев бесконечными.

Когда приехал Фатиа, я чувствовала себя выжатой, как лимон. Руки и ноги ныли, а спина отказывалась разгибаться, отдаваясь болью в каждой заживающей царапине. Хозяин плантации поспешил встретить дорогого гостя и доложить, что его указания неукоснительно выполнялись: девушка работала, как чокнутая пчёлка.

От облегчения я повисла на ветке, думая лишь о том, что мои мучения закончились. Аромат апельсинов перестал раздражать, а добрый неизведанный мир снова улыбнулся клыкастой пастью. Я висела на вытянутых руках и смотрела в яркое голубое небо с пушистыми ватными облачками, плывущими плавно и спокойно, зеленые листочки дерева шелестели, плоды на самой верхушке весело дразнили оранжевыми боками. Внезапно, листочки закружились перед глазами, небо резко отдалилось, а пение птиц заглушил коряжистый треск. Я сидела на земле, прижатая отломанной веткой.

– Она там! – услышала я голос хозяина сада, звучащий, как-то уж очень тоненько.

– Где? – пробасил Фатиа.

Я бешено вскочила на ноги, подперев ветку плечом, отчаянно надеясь, что никто не заметит неприятного казуса.

– Ася! – Властитель показался из-за деревьев и довольно улыбнулся, похоже, мой несчастный, натруженный вид лишь добавил ему настроения. – Устала?

– Нормально! – кашлянула я, чувствуя, как тяжёлая ветка с острыми отломленными сучками впивается в плечо.

– Ты молодец! – заявил он и легонько хлопнул меня по спине. Такой тяжести я выдержать не смогла, не удержалась на ногах и рухнула мешком на траву, по-прежнему обнимая отломанную ветку. – Она сама сломалась! – простонала я, страшась поднять голову.