Глава десятая
ЛАВКРАФТОВСКАЯ
Акиса медленно кивнула, я встала рядом с ней. В сущности, без разницы, куда нас поведут, лишь бы вместе. К моему удивлению, направились мы не в застенок и не в камеру пыток, а на выход из здания.
– Это был не дворец правителя Ирема?
– Нет, это был дворец Тайной полиции, – любовно глядя на хрущевку, произнес Аумакуа.
– Похоже, она у вас процветает, – съязвила я.
Самодовольное лицо монстра расцвело скромной ухмылкой.
– Не жалуемся. Кто-нибудь нас всегда навещает…
Опять топать черт-те куда, черт-те сколько, и чего только не может за это время произойти с нашими ребятами! Акиса, чутко улавливая мое состояние, которое быстро приближалось к точке кипения, знаками попросила меня держать себя в руках и вроде еще намекнула, корча гримасы, что она-де скоро урегулирует ситуацию. Не люблю я эти тайные знаки, никогда нельзя быть уверенной, что правильно угадала их значение, это как с предсказаниями Нострадамуса, которые каждый толкует, как ему хочется.
– Кажется, это сборище противных мутантов и есть те могущественные темные боги, о которых ты говорила? – пришла я к окончательному выводу.
– Тише, а то поплатишься за смелость суждений, о болтливейшая… – предостерегающе прошептала Акиса. Она еще что-то добавила, но я не слушала, потому что увидела кое-что новенькое в этом мире протоплазменного однообразия. На глухой стене (а здесь они все были глухими) в переулке, по которому нас вели, висел плакатик с изображением скалящего зубы монстра, жуткая помесь Франкенштейна, вампира и мумии в бинтах. Сверху надпись на английском.
– «Сверхъестественный ужас в литературе». – автоматически перевела я. – Это же Лавкрафта.
– Нет, это творение нашего властителя.
– Похоже на обложку книги.
– Так оно и есть, обложка. Осталась с тех времен, когда он пытался заставить нас читать свои книги.
Только теперь я прозрела по-настоящему! «Сверхъестественный ужас в литературе» Лавкрафта! Первое издание. Говард Лавкрафт! Вот кто истинный повелитель Черного Ирема?! Ну конечно! То есть совсем непонятно, он же реальный человек, из моего мира, жил в конце девятнадцатого – первой трети двадцатого века, – мысли лихорадочно скакали. Значит, я сейчас могу увидеть его живым? Говорить с ним?! Но кем он стал здесь, страшно было подумать, в каком виде он мог перёд нами явиться? В шкуре одного из этих монстров, демонов или древних богов, что вполне вероятно.
– Его зовут Абдул Альхазред, и мне непонятно, почему ты называешь его Лавкрафтом. Но он тоже не настоящий властитель города, а скорее пленник, – спокойно осадила меня Акиса. Неужели я кричала вслух или на моем лице все так явно написано…
– Уф. Подожди-ка, мне тоже непонятно. Но по его приказу казнят сегодня Мишу и Яман-бабу! Я все равно с ним поговорю, уверена – он не в курсе, что его подданные собираются убить людей.
– Он же маджнун, ты ничего от него не добьешься.
– Кто?
– Обычный «одержимый силой», то есть очарованный дэвами, сочинитель. Все они маджнуны.
– Провожу вас для верности со свитой, – улыбнулся Аумакуа, тонко встревая в разговор. У нас за спинами тут же появились два шогота. Будто отделились от тех стен, об которые мы с Акисой испортили маникюр.
– Вы весьма любезны, что заботитесь о нашей безопасности. Действительно, город у вас мрачноватый и зла здесь – как комаров в июне.
– Хе-хе, спасибо за комплимент, – чего и добивались.
– А сколько вашему городу лет? – поинтересовалась я.
– Миллионы, – важно выпятив акулье пузо, сказал Аумакуа.
– Но Лавкрафт жил в прошлом веке. Если он создал этот мир…
– Разве это так важно? Время хронологично только в одной отдельно взятой линии, да и то стоит вам отвернуться, как оно начинает вихлять и путаться, как пьяница в воскресный жаркий полдень. Вещи, созданные тем, кто жил пятьсот лет назад или родится через тысячу пятьсот, существуют всегда. И мы не знаем никакого Лавкрафта, нашего правителя зовут Абдул Альхазред!
– Безумный араб, написавший «Большую циклопедию» и «Некрономикон»?
– Возможно, он еще напишет их, – поправил демон, и, с его точки зрения, был абсолютно прав. Что-то многое тут крутится вокруг этого знаменитого имени…
Ведь еще Бармакид упоминал о нем и сказал, что тот был одним из редких людей, посетивших Белый Ирем, снимал у них с матушкой комнату и по заказу джиннов-циклопов сочинил «Большую циклопедию». Неужели это тот самый Альхазред, который, по идее, должен был скончаться давным-давно, а не Лавкрафт, который почил вечным сном всего-то лет семьдесят-восемьдесят назад? Кто из них создатель «Некрономикона» и всех этих тварей? Может ли это быть одно лицо?
– О, я столько насмотрелась за последние два дня, что давно пора бы перестать пытаться понять хоть что-то…
– И то правда, – добродушно согласился демон Аумакуа (я решила, что, даже если придется называть их вслух богами, для меня они все равно остаются демонами), и не пытаясь помочь разобраться.
Как я узнала позже, мои предположения о происхождении местных жителей были недалеки от истины. Вначале здесь жили Древние, эксплуатируя шоготов и заботясь только о том, чтобы последние не создали сильного рабочего профсоюза. Но со временем к богам «Некрономикона» в Черном Иреме добавились и не входящие в пантеон Ктулху божества первобытных верований и цивилизаций. Тех, что давно исчезли с лица земли, как пятно от кильки в томате на рукаве бомжа после «антипятина» (это не скрытая реклама и не явная, вообще не реклама) или как краска с купальника после первого же заплыва в родном затоне. Черный Ирем стал постоянным местом прописки богов, утративших своих поклонников. Ну что-то вроде дома престарелых на мистическом уровне…
Дойдем мы в конце концов сегодня до Лавкрафта, или кто бы он там ни был, или нет? Бедные Яман-баба и Миша… Собственно, до Яман-бабы мне особого дела нет, могу спасти за компанию, не более, но моего возлюбленного надо вернуть немедля! Иначе обидно, мы столько прошли, стольким пожертвовали, столько преодолели, а тут расшибаем лбы о банальные бюрократические препоны…
Аумакуа явно специально повел нас через главную площадь. Я узнала ее, тот же храм и громадные статуи Мрака и Луны, последняя за это время не стала выглядеть лучше. И по-прежнему здесь царили сумерки. Но обстановка непередаваемо изменилась, сейчас площадь была заполнена разномастными тварями, которых можно было легко спутать с каменными фигурами их богов. Вот куда они все шли, когда нас вели на допрос? Похоже, тут общественное собрание, или какое-то театральное представление, или… казнь?!
За тушами и крыльями монстров ничего нельзя было разглядеть. Но акулообразный демон, покрикивая, чтобы дали пройти, ловко повел нас через самую гущу. С замирающим сердцем я ждала, что увижу сейчас моего любимого милиционера, и боялась того, что они могли с ним сделать. Акиса почти летела (хоть и не могла по-настоящему здесь летать), вырвавшись вперед и забыв обо всем. Аумакуа даже не пытался ей помешать, он явно наслаждался, садист.
– Этот путь самый короткий… ап… извините, не знаю, выдержите ли вы такое зрелище. Я лишь хотел поскорее привести вас к нашему повелителю, чтобы вы могли лично изложить ему свою нижайшую просьбу. И не забывайтесь: с ним нельзя вести себя как со мной, орать на него, он этого не любит… Только глубочайшее почтение и преклонение. Иначе навлечете на себя вещи похуже смерти…
Но никакие угрозы, замаскированные под якобы желание помочь, меня уже не трогали. Дальше я не слушала, а рванулась к помосту с пленниками:
– Ой, Мишенька, что они с тобой сделали?!
– Ай, мой бедненький Яман-баба, господин мой!
Оба наших избранника стояли в деревянных клетках, внутри которых со всех сторон торчали деревянные колья, чтобы узники не могли даже на секунду присесть и расслабиться. К тому же клетки были такие маленькие, что, казалось, в них и дышать-то нечем, тем более что воздух и вокруг стоял тот еще. И висели клетки сами по себе над большой темной ямой, в глубине которой медленно поворачивалось что-то огромное и страшное. Я заплакала…
– Яман-баба говорил, что Акиса нас спасет! А я уже не верил, – радостно закричал Миша.
Счастье при виде его, живого и почти невредимого, чуть потухло после такого приветствия. Акиса его спасет, как же… Неблагодарный! А как же я? Скорее всего голод, пытки и невыносимые условия жизни временно лишили его рассудка. Но какая же я черствая, что могу обижаться на него за такую мелочь… Немного придя в себя, он поймет и оценит мою любовь и самоотверженность, я ведь сделала не меньше Акисы, а может, и больше ее. Ей что, она джинния, хоть и временно лишенная способностей, но зато, похоже, прекрасно знает эти места и этих чудищ. А я только знакомлюсь.
На самом деле, как мы узнали позже, они с Яман-бабой не дожидались нас, а заболтали конвой, и тихонько ударились в бега. Выведав, что у шоготов нет даже отпуска, а о зарплате они слыхом не слыхали, Миша рассказал им, что в его мире конвоиры получают хорошие деньги и каждое лето отдыхают на море. Стражи кинулись за разъяснениями к начальству, взяв с пленников слово оставаться на месте, каковое наши мужчины легко дали и так же легко нарушили…
Естественно, они сбежали вдвоем, но за стены уйти не сумели, так что их скоро нашли. Это было нетрудно при живом городе. Яман-баба Мишу об этом предупреждал, но тот все равно предпочел действовать, чем просиживать штаны. Иначе он просто не мог поступить… Он же рвался ко мне!
И как можно не любить такого бесстрашного и предприимчивого парня? Милого и доброго к тому же. Хоть и немного лопоухого. Но его трогательные веснушки могли бы компенсировать сполна этот крошечный недостаток. Мне так повезло с женихом, ни за что не променяла бы его ни на одного голливудского красавца!
– Кто там в яме? – глухо выдавила я.
– Тварь Рак, ему-то на съедение их и готовят, – позевывая пояснил Аумакуа.
– Не могу поверить, что Лавкрафт мог приказать такое, – не в силах сдержать слезы, говорила я, когда нас силой повели дальше. Шоготы тыкали нас в спины плоскими лбами, и на все мои стенания отвечали недружелюбным повизгиванием. – Если он создал весь этот мир ужаса, то он, кажется, продвинулся с тех пор далеко за пределы своего воображения, хотя оно у него и так слишком хорошо работало, судя по всем этим «Зовам Ктулху», «Хребтам безумия» и остальной мифотворческой фантастике. Уверена, он творил без злого умысла, для удовольствия и заработка, правда, мог бы меньше «разжевывать», но этого я ему, конечно, не скажу. Просто эти чудовища запудрили ему мозги. Мне надо поговорить с ним, наверняка он не в курсе, а как узнает, что творится за его спиной, тут же прикажет отпустить наших ребят!
– Думаешь, о наивнейшая, не по его повелению их посадили в темницу? Сначала бедного Яман-бабу за то, что он перестал им служить, а потом, обманув меня и твоего Мишу. У жителей Черного Ирема нет чести, они не ведают страха перед гневом Всевышнего.
– Только бы мне его увидеть, я с ним такое сделаю, я ему…
И в этот момент пространство будто раздвинулось, перед нами предстал дворец повелителя, исполненный в виде потягивающегося и зевающего льва. Вход располагался между вытянутыми вперед передними лапами.
– Похож на кота, проспавшего не меньше суток и собирающегося перевернуться на другой бок, чтобы избежать пролежней и продрыхнуть еще столько же!
Нас ввели в огромную комнату, обитую белым пластиком и скорее похожую на кабинет врача (только раз в десять больше самого большого кабинета, что мне доводилось видеть), чем на залу королевского дворца.
Аумакуа с шоготами подвели нас к трону. О ужас, это что, гинекологическое кресло?! С него сейчас аккуратно слезал худощавый человек в тюрбане и старом восточном халате со следами былой позолоты. Лавкрафт… Он был очень бледным, с длинным узким лицом, впалыми щеками, крепко сжатыми тонкими губами, нижняя губа чуть выдавалась вперед, как будто он надулся на кого-то или капризничал. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять. Я вдруг вспомнила, что православные священники говорят, что душе всегда тридцать три года…
Аумакуа, вдруг спохватившись, поспешно согнул нам спины, надавив своими лапищами, я с непривычки и от потрясения не догадалась сама поклониться. Акиса, кажется, тоже от удивления, потому что обычно кланяться горазда, персиками ее не корми, дай только поотбивать поклоны. Особенно моей бабушке…
– И что вы хотели мне сообщить? – неожиданно спросил этот человек, для начала вежливо поздоровавшись.
Я решила, что можно разогнуться, по-моему, он довольно демократичен.
– Э… хм… ничего, на самом деле мы…
– О милостивый, свет очей и надежда своего народа, средоточие вселенной и радость сердца моего, да избавит тебя Аллах от клеветы и происков недругов! Да будет твое царствование долгим и преисполненным величия и процветания тебя самого и твоих родичей, да наполнится твоя казна сапфирами и изумрудами выше горы Синай! – громко завелась моя подруга.
– Тсс… Не перегибай палку. – Я готова была сквозь землю провалиться со стыда. Странно, я ведь впервые вижу Лавкрафта, а меня волнует, что он подумает о моей подруге, а из-за нее и обо мне. Но ее несло.
– Да наполнится радостью и счастьем сердце твое от такого успешного правления! Да войдет твое имя в Небесной Книге в число великих праведников и да станешь ты любимцем у Аллаха! Да умножатся плоды чресел твоих и возрадуются твои жены, любовницы и рабыни!
– Не срамись, – тонко взвыла я, зажав ей рот, и не обращая внимания на ее гневные мфыфканья, быстро заговорила сама: – Из того, что я у вас читала, мне больше всего нравится «Сверхъестественный ужас в литературе», он вызвал у меня новое увлечение готической прозой, хотя до этого я считала, что этот жанр сильно устарел. А самый чудесный ваш рассказ для меня «Кошки Ултара». Это сказка!
– Мне они тоже нравятся, – зарделся Лавкрафт, знаком отпуская Аумакуу и шоготов, те с явным удивлением восприняли приказ и остались у дверей.
Я старалась не обращать внимания на возмущенную моей бесцеремонностью джиннию.
– А еще, читая это ваше исследование о литературе ужаса, я думала: как жаль, что вы не застали эпоху Стивена Кинга и не узнали Клайва Баркера и Дина Кунца. Как истинный ценитель этого жанра вы провели бы много приятных ночей за чтением этих авторов. Но, честно говоря, ваши произведения намного лучше, – тут же торопливо прибавила я, увидев, что он начал скучнеть. Если немного польщу, меня от этого не убудет, а Мише может спасти жизнь. А потому добавила с интригующим видом литературной сплетницы: – Читала тут недавно новый рассказ Баркера, такая фигня-а…
Лавкрафт понимающе кивнул:
– Да, охотно вам верю, вот мой друг Роберт Говард был великим автором темной фантастики, он мог создавать наивысший, перехватывающий дыхание ужас. Особенно хорошо то, что он написал о моем Ктулху, кстати, напомни мне познакомить тебя с ним лично.
– С Говардом?!
– Да нет, с Ктулху!
– Э-э, разве он не спит? Пожалуйста, не надо его будить только ради меня, – с трудом выдавила я.
– А ему без разницы, пусть шевелится, а то растолстел за последние тысячелетия… Но сначала ваше прошение, а потом вернемся и к старине Ктулху, если не забуду…
Я очень надеялась, что он не вспомнит о своем обещании, потому что на фиг нам нужен конец света, как всем известно, воспоследующий за пробуждением этого Древнего.
– Хорошо, перейдем к делу. Значит, вы пришли просить за своих мужчин. А что вы скажете о двух несчастных стражниках, что были сегодня расплющены на месте дежурства под городскими стенами? Судя по всему, их размазало какими-то мягкими предметами, упавшими с большой высоты. И это после нескольких сотен лет праведной службы без единого ранения. Оба были на хорошем счету у начальства…
– Несчастный случай! Мы здесь ни при чем. Разве есть свидетели? Они нагло врут, мошенники. Акиса, скажи, что мы даже не подходили к городским стенам! То есть, возможно, мы там были, но мы такие маленькие и хрупкие по сравнению с теми амбалами, а они оба были ростом с косаток-трехлеток. Мы просто шли мимо. Хотели посмотреть город, прежде чем… – Я окончательно завралась и опустила голову, радуясь, что распущенные волосы закрывают пылающие уши. Но тут же вспомнила, что они у меня давно нечесаны, и быстро пригладила их рукой, постаравшись сделать это незаметно.
– Послание от Бимелуса-второго?
Мы опустили глазки. Акиса пару раз порывалась что-то сказать, но я одергивала ее за рукав – дураку понятно, что мы попались…
– Ничего, я уже сам понял, что у вас нет никакого сообщения от правителя Ирема. И что вы явились сюда только для одного. Присядьте…
Мы послушно опустились на длинную мраморную скамью, покрытую тигровой шкурой на манер Руставели.
