Глава третья,
ЗАКЛИНАЮЩАЯ
А перед завтраком была линейка на которой мучимый похмельем Вася произнес блестящую, учитывая его состояние, речь:
— Друзья мои, я собрал вас здесь, задерживая процесс поедания каши, чем рискую навлечь на себя всеобщий гнев и негодование, чтобы объявить печальную новость. Наш незаменимый товарищ и добрая, всегда готовая бескорыстно прийти на помощь подруга досрочно покидает сплоченные ряды «серых гробокопателей», как справедливо решили мы себя называть (ибо, несмотря на наше легальное здесь положение, не все найденное мы передаем куда надо, проще сказать, оставляем себе то, что не представляет серьезной ценности для милиции и государства). Так вот, все вы знаете, с каким упорством и терпением Аглая избавляла от многослойной коросты монеты, в которых никто, кроме нее, не мог распознать денежное средство, с любовью замачивая их в керосине и неизменно добиваясь блестящего результата! За свои достижения на тяжком поприще, не побоюсь употребить громкое слово, реставратора она и награждается недельным отпуском, который, к моему большому сожалению, продлится до окончания нашей полевой практики. Нам без тебя будет трудно, дорогой товарищ, но, объединив все силы, мы постараемся справиться! — с суровой решимостью в лице и голосе закончил староста и, схватив мою руку, сердечно ее потряс.
М-да, странные формы принимает человеческая речь под влиянием джинньих чар. Все были потрясены... Не моим неожиданным отпуском, а тем, что Вася сумел правильно построить фразу, состоящую больше чем из пяти слов, без мата.
Свои нехитрые вещицы я собрала заранее, так что, закинув спортивную сумку на плечо, поспешила попрощаться с девчонками. Невидимая для всех джинния (и слава богу, а то сегодня она надела шальвары еще экзотичней обычного, газовые, ядовито-персикового цвета!) направила мои стопы в сторону автобусной остановки.
— Вот ведь везучая дура, — донеслось вслед. Две мои сокурсницы, Лера и Вера, сквозь зубы обсуждали последние новости.
— И как она этого добилась? — язвительно прошипела Верка. У нее всегда был склочный характер. Впрочем, подружку она себе выбрала еще хлеще...
— Да уж ясно, каким способом добиваются такого фавора у старосты... Он аж с раннего утра в село бегал, звонил папаше своему, начальнику лагеря, уверял, что Глашка полностью отработала практику. На-ту-рой... — раздельно произнесла Лера, злорадно улыбнувшись, когда я обернулась. Оставалось только плюнуть, каждый рот не заткнешь.
Джинния почему-то сочла иначе. Она в мгновение ока пришла в состояние самого неуправляемого бешенства, прямым текстом заявив:
— Пусть муравьи пожрут твою печень, пусть осы искусают твой нечестивый язык, о мерзкая и зловредная, поганая и гнусная, нечестивая сплетница, худшая из дочерей Адама! Ты получишь сполна за то, что оболгала мою целомудренную госпожу!
Вот такое классическое восточное проклятие. А то, что произошло следом... Мама дорогая!!!
Откуда ни возьмись налетел большущий рой ос или пчел и набросился на несчастную Леру с яростью крошечных крылатых берсерков. Причем полосатые садисты жалили исключительно язык, отчего несчастная, поначалу громко и истерично завопив, быстро закрыла рот и для большей надежности зажала его ладонями.
А тут подоспели и муравьи, пара секунд — и они уже поползли по Леркиным голым ногам, небольшими диверсионными отрядами стремительно исчезая под одеждой. Помочь покусаемой никто не мог, все кинулись врассыпную, спасая исключительно свои шкуры, пока кто-то не проорал, что насекомые ни на кого, кроме этой дуры, не претендуют. Если только не пытаться мешать им в выполнении столь ответственного задания...
— Эй, нам пора, о любопытная, — потянула меня за руку практичная Акиса. — Пока они не догадались воззвать к ответу тебя. Идем же, а то опоздаем на большую арбу с четырьмя колесами по кличке «автобус», неторопливейшая из всех задумчивых девиц!
— А почему это они должны воззвать к ответу меня? Я и близко к ней не подходи... — Мой голос осекся, так как весь отряд, отбежав на безопасное расстояние, уставился на меня самым подозрительным образом.
— Люди недалеки и недогадливы, моя отважная госпожа, перебирай ногами побыстрее, а?!
Недогадливы?! Да все уже давно все поняли и сделали соответствующие выводы, не хватало только последнего завершающего фактора. За ним дело не стало...
— Это не я! — зачем-то пискнула я и побежала. Джинния тащила меня за руку, причем ее-то, как вы понимаете, видно не было, а я неслась со всех ног в оригинальной позе парного фигурного катания.
Злобная Лерка, в которой чувство мести возобладало над инстинктом самосохранения, рискуя языком, вы крикнула:
— Эфо Глафка! Тофно она, раф уфегает! Фадерфите ее, фтерву!
Конечно, побег означал признание... Сделай я удивленные глаза и сострадательно заяви, что в Лерином положении любой мог бы временно тронуться рассудком, а потом со змеиной улыбкой убедить всех, что это лечится, — я бы сняла с себя все нелепые подозрения. Но... моей «помощнице» было наплевать на правила хорошего тона, она рвалась покататься на районном автобусе, и поэтому мы все же удрали. Кстати, догонять нас почему-то не стали... Может быть, всерьез поверили, что я могу насылать муравьев и ос?
Даже не зная места моего проживания в городе (почтовый адрес для нее роли не играл), «всемогущая джинния» легко могла бы перенести нас туда одним колдовским усилием. Но, как я уже говорила, поездка на четырехколесном транспортном средстве оказалась для Акисы слишком большим искушением. В каких-то вопросах она была сущим ребенком...
Остановка располагалась прямо в чистом поле, у шоссе, под облупившимся столбиком с расписанием движения автобуса, и, постояв минуты две на одном месте, моя спутница возмущенно поинтересовалась, когда же придет обещанная самоходная арба. Джинния была не такой темной, чтобы принимать все технические нововведения последних семисот лет исключительно за магию и происки колдунов. Она гордо сообщила, что мудрым джиннам лучше, чем людям, известно, что такое «важные изо-бре-те-ни-я»!
— Тогда наберись терпения, придется ждать, сто двенадцатый редко следует расписанию. Наоборот, если он пришел вовремя, значит, что-то случилось, так что пока не о чем волноваться, — пошутила я, но в ответ представительница мира духов только недовольно фыркнула.
— Ай, у меня нет больше терпения ждать, держись за мой рукав, о улыбчивая, придется самим отправляться на его поиски.
Полет с джиннией оказался похож на маленький смерч, который подхватил и закрутил меня, временно лишив всякого обзора. Я только взвизгнула от смешанного чувства восторга и страха, почувствовав, как теряю родную землю под ногами. Но тут же снова ее обрела, так что всерьез испугаться не успела. Через какую-то пару мгновений мы оказались стоящими у дороги, послышался рев мотора, и из-за поворота, громыхая на колдобинах, выплыл наш сто двенадцатый. Думаю, по расписанию он опоздал бы где-то на полчаса...
Знаете, немного странно, но, несмотря на все удивительные события, произошедшие со мной за последние два дня, я ни разу не задалась мыслью: а не схожу ли я с ума? Галлюцинации не в счет — под нашим солнцем они возникают у каждого второго с завидной периодичностью. Возможно, это потому, что «уже»? Или «не с чего сходить»? А может быть, просто затянулось детское увлечение сказками? Чему и разумный скептицизм, кстати, абсолютно не мешал! Вот такая я противоречивая особа...
— Это был незабываемый полет, но в следующий раз я лучше пойду пешком! — заключила я, усилием воли пытаясь сдержать подкатившую к горлу тошноту.
— Ну и слава Аллаху, ты мне только руки оттягивала, не хватало еще, чтобы они у меня стали длинными, как у обезьяны, — буркнула Акиса и. не удержаишись, похвасталась: — А я сама летаю семнадцатью разными способами! В том числе в волшебном сундуке, на коврике для ног и просто в одном банном полотенце...
— Круто, — признала я. С ее гитарообразной фигурой и впечатляющим бюстом такая перелетная эротика должна была иметь успех...
— Не разевай рта, о впечатлительная! Маши возчику, пусть остановит арбу, я становлюсь видимой. У меня брови не размазались, э?
Поездкой на автобусе джинния осталась довольна. Потому что всю дорогу парила в паре сантиметров над сиденьем, наслаждаясь из окна видом голой пустыни, которой добавляли живописности лишь редкие кустики верблюжьей колючки. А меня, как и прочих не интересующихся видами пассажиров, только подбрасывало, трясло и подташнивало все три часа пути ли города...
— Ай-ай, до чего знакомые места, за семьсот лет совсем не изменились, — умилялась Акиса, кивая на безжизненные глинистые всхолмья. Потом она вдруг заинтересовалась, сколько раз в день ходит этот автобус. Я приблизительно подсчитала.
— Э, тогда возница такой большой повозки, проходящей столько караванных путей в день, без сомнения, имеет хороший доход. Он — завидный жених!
— Ничуть в этом не сомневаюсь, — громко произнесла я голосом, полным скепсиса и раздражения. — Но у меня такое чувство, что ты хочешь поскорее сплавить меня с рук. А я не хочу выходить замуж за первого попавшегося водителя автобуса!
— Между пр-чим, я тоже не г-рю желанием на т-бе жениться, — не совсем трезво раздалось из-за водительской перегородки. Я жутко покраснела и всю оставшуюся часть пути молчала как аквариумная рыбка...
До родного царства пятиэтажных хрущевок, где правда, в последнее время начали расти элитные многоэтажки, мы добрались только к обеду. На фоне новостроя наш дом, покрытый давно выцветшей зеленой краской, выглядел более чем скромно. Однако джинния заметила, что «дворец» у меня не эмирский, но уютный. Не скрою, насчет уюта было приятно услышать, пока я не осознала, что она это сказала еще до того, как вошла в подъезд. После чего сразу увидела, что это не дворец. Ну там запах, росписи на стенах, мусор всякий, сами понимаете...
Дверь открыла моя бабушка, матерая пожилая женщина с подозрительным взглядом и вечно зажатой в зубах дымящей трубкой, которую курила в память о четвертом муже, капитане дальнего плавания. Бабуля была живой иллюстрацией к песне Гарика Сукачева «Моя бабушка курит трубку».
— Привет, бабуля! Все, практика у меня закончилась, я с концами домой. А это моя подруга Акиса...
— Киса?
— Акиса! Она... мм... из Казахстана. Ее общежитие на ремонте, можно, пока она поживет у нас, ладно? — Широко улыбаясь, я попыталась поскорей проскользнуть в свою комнату, толкая джиннию вперед. Однако она задержалась, скрестив руки на груди, и низко поклонилась моей бабушке.
— Что это с ней, дорогая моя? — прогрохотала бабуля низким баритоном или высоким басом (люди обычно путаются в определении), вынув трубку изо рта. — Я не королева английская. Пусть живет, сколько хочет. Твои родители, Глаша, кажется, до конца лета собрались на даче на дырявом матрасе спать.
— Отлично, — не переставая улыбаться, кивнула я и припустила за Акисой, отправившейся исследовать дом. А надо сказать, вела она себя с милой кошачьей непосредственностью, то есть любопытствуя везде до беспредела! Дернула слив в туалете, лизнула воду из под крана в ванной, зачем-то сунула палец в шампунь, поковыряла ногтем линолеум и по-матерински чмокнула в экран телевизор. На кухне она пустила газ из четырех конфорок подряд, духовки, сунула голову в микроволновку, одновременно нажимая на все кнопки, и успокоилась только тогда, когда удовлетворенно сочла, что у нас достаточный запас пряностей.
— Хм, похоже, девочка всю жизнь провела в юрте с примусом и туалетом на другом конце аула... — с сочувствием в голосе резюмировала бабуля. Некоторое время отстраненным взглядом она понаблюдала за Действиями джиннии, упоенно прыгающей вокруг швейной машинки, и отправилась смотреть любимый сериал «Ментовские войны». Моя бабушка не похожа на типичных старушек, милых пенсионерок в пестрых платочках, единственным оставшимся зубом перетирающих косточки соседям на скамейке во дворе. Моя была общепризнанной на весь квартал генеральшей! Но я люблю ее такую, какая она есть, а если бы не любила, она бы нашла для меня способ заставить себя полюбить...
Наконец джинния переодела газовые шальвары на домашние муслиновые, и мы сели обедать, а остаток дня провели бесцельно за поеданием чипсов и просмотром любимых мелодрам. Акиса быстро оценила возможности телевидения и тоже увлеклась перипетиями судеб главных героинь, в начале фильма безрадостно прозябавших без любви, но неизменно обретавших женское счастье в конце. Поэтому начало устройства моего женского или девичьего счастья снова было перенесено на завтра, что у меня, не жаждущей сегодня надолго отрываться от дивана, вызвало лишь тихую радость.
