Дюжие подчиненные Рахотепа взломали за алтарем в главном нефе храма ворота, ведущие в тайную половину святилища, и египтяне двинулись к цели. Перед этим военачальник чуть ли не силком вручил Каи и Даниилу по увесистой, но удобной палице с бронзовым навершием – из числа трофейного оружия.

Запретные помещения храма не представляли собой, по крайней мере пока, ничего особенного.

Ловушек покуда не отмечалось, да и бегущий впереди Упуат о них должен был заблаговременно предупредить.

Никаких скелетов, угрожающих надписей вроде «Вход воспрещен! Нарушителя сожрет Анубис!» или «Осторожно! Злые демоны!» не было.

Вернее, надписи на стенах были, но содержания довольно прозаического, насколько мог заметить Даниил.

«Год 7-й правления фараона Джосера, месяц 3 сезона „перет“, день 25. Принц и смотритель храма Небкаура сказал главному жрецу Тетихотепу: „Вам следует знать, что первое появление Саху произойдет в 5 месяц сезона „перет“ в 16 день. Вам надлежит проинформировать жрецов городского храма, называемого „Могущество – это Небка справедливый“, и храмов Анубиса и Себека. Пусть это будет записано на доске объявлений в храмах…“»

Или «Год 7 месяц сезон „перет“ день 17. Получено пожертвований в связи с первым появлением звезды Сотер – караваев хлеба – 2000, кувшинов пива – 60…»

Даня почувствовал, как сводит желудок, напомнивший, что с утра в нем не было ничего, кроме нескольких ячменных хлебцев с медом.

Да, пожалуй, караваи, съеденные в неведомой древности во славу Тота, и выпитое за его же здоровье пиво сейчас бы не помешали. Дальше они вступили, видимо, в ту часть тайных помещений храма, где хранились несъедобные дары, в разное время поднесенные прихожанами Носатому. На полу и на сундуках стояли высокие алебастровые вазы, изящные урны с изогнутыми орнаментальными ручками, вырезанные из цельного куска камня. Пузатые сосуды с очень широким низом и довольно узким горлом. Ритуальные чаши для возлияний – от больших до крошечных, тонкие фаянсовые и серебряные фиалы.

Оттиски печатей на дверях и сундуках относились, как определил наметанный глаз египтолога, к самым разным временам. Несколько раз Данька с трепетом обнаруживал имя легендарного Менеса-Афры – Царя-Скорпиона. Но больше всего подношений поступило в эпоху Третьей династии, во времена правления фараонов Небка и Джосера. С владыками нынешнего царствующего дома у слуг Тота, вероятно, отношения не складывались. Лишь на одном или двух сосудах красовался картуш с титулатурой Джедефхорова деда Снофру. Имени здравствующего владыки Обеих Земель Хуфу не было видно вообще.

Затем они вошли в зал, оказавшийся абсолютно пустым. Стены его были сложены из глыб полированного красного гранита, причем стыки подогнаны так, что между ними нельзя просунуть даже лезвия бритвы.

В них были пробиты восемь симметричных – друг напротив друга – проходов, закрытых массивными гранитными плитами, вставленными в пазы и, судя по всему, двигавшимися вверх-вниз, уходя в выдолбленные в камне гнезда. У Дани вдруг возникла странная мысль: неведомые строители копировали дизайн гермодверей какого-нибудь звездолета, предназначенного для освоения дальнего космоса…

Но обдумать все как следует парень не успел.

Они свернули в одну из открытых дверей, прошли анфиладой темных комнат и оказались в небольшой восьмиугольной камере, в центре которой находился грубо вырубленный колодец или лаз, начинающийся у площадки перед большой галереей и ведущий вниз.

Вход в него, по всей видимости, закрывался точно подогнанным клинообразным блоком, сейчас лежащим рядом на полу.

– Так-так, – Упуат несколько раз шумно потянул воздух. – Чую, мы на верном пути.

Волчок уже болтал, почти не таясь. Правда, преимущественно по-русски, чтобы не смущать правоверных египтян. И все равно те невольно замирали при звуках речи, вылетавшей из собачьей пасти.

По косо уходящему вниз колодцу, упираясь в стены руками и ногами, люди спустились вниз и выбрались в узкий квадратный туннель. Следом за ними выскользнул и Путеводитель.

…Лишь несколько шагов они сделали по туннелю, и началось… Как будто неслышный, но мощный звук обрушился на него – Данила ощущал эти колебания всем телом, каждой клеточкой кожи. Чувство было такое, будто он попал внутрь какого-то исполинского музыкального инструмента, настроенного на одну зловещую ноту. Данила представил, как темный поток плещется в каменных переходах, отражаясь от красных гранитных стен и потолка.

Джедефхор покачнулся, Каи перегнулся буквально пополам.

Инстинктивно Горовой подскочил к товарищам, и им сразу стало легче – видно, амулет Стоящего У Тропы защищал не только самого Даньку, но и тех, кто находился рядом.

– Вперед, жми, давай! – громко пролаял ему нетеру.

И тут из-за поворота коридора выползло оно…

Потом, восстанавливая все происшедшее в памяти, Даня никак не мог отчетливо вспомнить – как именно это выглядело.

Но, несомненно, то был шедевр биотехнологии акху.

Больше всего существо напоминало громадного, размером с солидного медведя, осьминога, разве что покрытого чешуей, с толстенными короткими щупальцами, заставлявшими невольно вспомнить чуть не погубившего Джедефхора псевдокрокодила. Но при этом на брюхе у него имелось множество маленьких ножек, на которые тварь опиралась. Шесть или восемь зубастых пастей располагались по периметру нижней части тела. Россыпь полыхающих белым огнем глаз…

Одним словом, гадость редкая.

Не менее гнусной и жуткой была и свита монстра.

Справа на шипастых ножках бежало что-то похожее на гигантского богомола, грозно щелкавшего дюжиной тонких пилообразных лап. При этом у существа была почти человеческая голова с негроидными чертами, и Даня содрогнулся при мысли, чья это могла быть голова.

Слева наступали два омерзительных гибрида, походивших на что-то среднее между двуногим динозавром раптором или игуанодоном и ставшей на задние лапы гиеной.

Каи за спиной Даниила тоненько завизжал, но сам археолог не успел сильно испугаться. Все четверо инфернальных стражников, ухая и завывая, устремились в атаку на группу, сгрудившуюся вокруг Джедефхора и Упуата, словно не заметив Даню и «эксперта-криминалиста». Впереди бежали ящеры и богомол, за ними, не слишком спеша и тяжело переваливаясь, зубастый спрут. Они пронеслись мимо, обдав херихеба и писца волной зловония. Талисман акху снова сработал.

«Все, пропал принц», – мелькнуло у Данилы.

Но он недооценил выучку Рахотепа и его ребят.

Хоть египтяне у историков и считались не слишком храбрыми воинами, но эти, похоже, были исключением.

Командир взмахом руки отшвырнул принца в тыл сомкнувшимся и выставившим копья солдатам, выхватил, приседая, меч и что-то выкрикнул. Бронзовые острия совершили слитное движение – и первый «гиенодон», прыгнувший на них, визжа, повис на копьях. А спустя секунду темное бронзовое лезвие в руках старика Рахотепа лишило головы второго, хоть тот и успел прочертить когтями багряную черту на щеке воина.

– Что стоите??! – визг Упуата отвлек Даниила и Каи от созерцания схватки.

Волчок рвал когтями поверженного богомола, ухитряясь уворачиваться от молотящих воздух клешней:

– Вперед, мы догоним!

Инстинктивно догадавшись, что сейчас как раз тот случай, когда нужно не обдумывать приказы, а слушать старших, Данила Горовой устремился вперед, увлекая за собой Каи.

Уже поворачивая, он краем глаза увидел, как «осьминог» пытается прижать к стенке фалангу, телохранителей, а Упуат, вскочив твари на голову, вгрызается зубами в ее кажущееся неуязвимым тело.

Коридор, другой коридор, узкий проход, где плечи едва не задевали стены, обширный зал с колоннами и смутно виднеющимся проходом в дальнем конце. Даня затормозил, словно наткнувшись на невидимую стену. Бежавший позади Каи тоже остановился, испуганно ойкнув.

Из-за колонны выступила фигура. Всего-навсего человек, вздохнул с облегчением археолог.

Человек как человек. С гладко выбритой головой, из одежды простая набедренная повязка. Высокие плетеные сандалии на почему-то обвитых белыми обмотками ногах. Подпоясан самой обычной веревкой. За нее заткнута плеть.

Он просто стоял, загораживая проход, и смотрел на парней чуть улыбаясь. И от этого взора мурашки побежали по спине у Даниила. Взгляд этот имел силу удара, валящего с ног.

А затем человек извлек из-за спины странное оружие – короткий жезл, украшенный зловещего вида крюком. В тусклом свете факела он зеркально блеснул, словно был выкован из стали. Но ведь сталь еще не изобрели?

Внезапно абрис жезла странно замерцал, как голографический образ, когда садятся аккумуляторы у синтезатора.

Молча противник взмахнул своим оружием, очертив в воздухе замысловатый знак, и ощущение смертельной опасности бросило Даню на пол.

Из-за спины хлестнула в разные стороны каменная крошка.

А потом…

Истошный крик безумной боли наполнил темный зал, заметался в переходах и замер. Вскочивший на четвереньки Данька обернулся.

К счастью, темнота скрыла от него подробности, иначе бы его, наверное, стошнило. Каи, друга Джеди, веселого доброго парня уже не было на этом свете. Лишь две смутно различимые половинки человеческого тела в черной луже, лежащие у стены, располосованной крест-накрест, словно была она не стеной из прочного камня, а дешевой пенопластовой декорацией.

И все.

Забывшись, Даня в ярости поднялся на ноги и шагнул к человеку, занося над головой палицу.

Ухмыльнувшись, тот поднял свой жезл… И тут на груди Дани засветился бледно-лиловым сиянием талисман акху.

Незнакомец замер и с явной опаской отступил на пару шагов. И оружие в его руке потускнело, словно теряя силу.

– Любопытно, любопытно, – холодно прошелестело в затхлом воздухе. – Но это уже не имеет значения. Для тебя, человек, крюк Азат-Тога не велика защита. Но ты забавный. Мне даже стало немного смешно. За это я дам тебе легкую смерть…

За спиной Дани послышался торопливый топоток, и между ним и убийцей Каи возник Упуат, весь вымазанный в крови и слизи покойных хурсарков.

Посмотрел туда, где остывало тело их товарища.

– Зря ты так… – бросил он сквозь зубы. – И без того уже нарушил все, что можно! Придется тебя наказать. Ну что, Хонсу, сам пойдешь или мне тебя тащить?

«Хонсу-Скиталец! – подумалось Даньке. – Тот самый нетеру-изменник! Вот он – Странник, что должен служить тому ужасу из папируса!»

– И куда ты собрался меня эскортировать? – осведомился Хонсу. – Не на Великий ли Совет?

– Хотя бы! – с вызовом оскалился волчок.

– Напрасно ты ввязался в это дело, – печально проронил Скиталец, с сожалением глядя на пса. – Еще неизвестно, кто из нас больше нарушил инструкций. По крайней мере не я задействовал без особой на то надобности программу «Осирис»…

– Заткнись! – быстро прервал его Упуат. – Твое умение краснобайствовать всем известно. Только зря не надейся, мне баки не забьешь. Лучше подчинись по-хорошему!

– У тебя ничего не получится, Проводник… – сказал бритоголовый бесстрастно.

– Это мы еще посмотрим, Скиталец! Р-р-ав! – ответил Упуат, демонстративно поднимая заднюю лапу. Отшвырнув жезл – тот не упал, а, вопреки логике, повис в воздухе, Хонсу вырвал плеть из-за пояса, но не кинулся с ней на волчка, чего можно было ожидать, а что-то выкрикнул и бросил бич на пол как раз посередине между собой и Путеводителем.

Еще в воздухе плетка вспыхнула ярким бело-синеватым пламенем, словно электросварка, и на каменные плиты шлепнулась самая настоящая огненная змея.

Уже в следующее мгновение она ринулась на Упуата, обвив собачье тело полыхающим зигзагом.

Но пес вовсе не был мгновенно испепелен, не стал кататься, воя от боли. Наоборот, хотя и злобно рыча, он спокойно и деловито принялся зубами рвать обвивший его светящийся жгут.

– Давай, давай, старайся, – прозвучал насмешливый голос. – Лет через десять, может, и справишься…

Даня вновь повернулся к Хонсу. Тот нехорошо улыбался.

– Ну что, человек, ты вроде бы хотел сразиться со мной? Тогда давай, начинай. Видишь, у меня нет оружия. Брось эту глупую дубинку и займемся…

– Всегда к вашим услугам, – бросил археолог, ощутив странное спокойствие в мыслях и полное отсутствие страха.

Не думая больше ни о чем, Даниил мягко отодвинулся назад, уходя в низкую стойку.

Сейчас самое время вспомнить уроки двоюродного деда, Дмитрия Олеговича Громыженского, мастера знаменитой Харьковской школы интегрального рукопашного боя, в которой считали за честь стажироваться сенсеи из знаменитого Шаолиня.

Бог он или не бог, а в человеческом облике может оказаться и вполне уязвимым. Вон, когда в первый свой «древнеегипетский» день Данила случайно оттаскал Проводника за уши, тот прямо визжал от боли.

Хонсу спокойно, как-то даже лениво шел к нему.

Вот он уже на расстоянии удара…

Какая-то часть сознания парня подсказывала, что надо бы дать противнику сначала показать, на что тот способен, и уж на этом основании строить тактику боя, но Даня отлично понимал, если предоставить нетеру беспрепятственную возможность показать себя, то делать выводы, скорее всего, будет некому.

Поэтому он ударил первым, со всей скоростью и силой, на какие был способен.

Ударил самым убийственным приемом, который знал – крепко сведенные пальцы одной руки в глаза, другой – в горло.

«Великая лягушка сокрушает тигра и дракона».

Правильно проведенный прием отбить было невозможно. Но на этот раз у лягушки ничего не получилось. Данька пролетел шагов пять, с маху врезавшись спиной в колонну.

Боль взорвалась в голове пучком искр, но все же археолог сумел не упасть и вновь ринулся в атаку, стараясь носком сандалии попасть Хонсу в самое болезненное место, какое есть у мужчины.

Скиталец вмиг ушел с линии атаки, и Горовой еще успел увидеть раскрытую ладонь нетеру, летящую ему в лицо…

Осознал себя Даниил, только лежа у противоположной стены и чувствуя, что уже не встанет. Пожалуй, сравнить это ощущение можно было с тем, как если бы он получил удар гранитной ладонью от какого-нибудь ожившего истукана у входа в треклятый храм.

Да, вот и все… Не нам, людишкам, драться врукопашную с богами…

Сквозь пелену боли и головокружение молодой человек увидел нависший над ним силуэт.

– Ты позабавил меня, – спокойно сказал Хонсу. – И умрешь легко, как я и обещал.

Он занес ногу прямо над головой студента, чуть согнув ее в колене.

«Все – теперь точно конец».

Вот судьба – быть раздавленным сандалией египетского бога за четыре с гаком тысячи лет до своего рождения…

Ярчайшая вспышка ослепила Даню, и окружающий мир почти пропал.

Но перед тем как слезы окончательно затопили обожженные глаза, он успел разглядеть, как, охваченный золотистым пламенем, истаивает, растворяется нетеру-предатель.

Последнее, что услышал парень, был долетевший откуда-то издалека придушенный вопль – вполне человеческий.

Очнулся Даниил оттого, что чей-то шершавый влажный язык настойчиво гулял по его лицу и телу. Из чего следовало, что он, во-первых, жив. А во-вторых, что «наши победили».

Открыв склеенные кровью веки, Горовой почти с наслаждением узрел волчью мордаху усердно трудившегося над ним бога.

– Упуатушка, – пробормотал Даня опухшими губами. – Ты с ним справился?

– Я его… проводил, – нарочито скромно произнес Упуат. – Ты же знаешь, что я Проводник. Вот теперь он в Дуате.

– А он… не вернется?..

– Вернется, конечно. Может, лет через пятьсот. Без второго знака да без…

Волчок сделал красноречивую паузу.

– Ладно, идти сможешь? Вижу – нет. Сейчас я тебя полечу.

Еще несколько минут интенсивных прикосновений собачьего языка, и Даниил ощутил, что вполне может встать на ноги и даже идти.

Конечно, чувствовал он себя довольно скверно, но по крайней мере мог свободно передвигаться, и голова была вполне ясной.

Поднявшись, для этого все же пришлось опереться о стену, Даня увидел живого и невредимого Джедефхора, а с ним – Рахотепа и воинов. Слава всем богам, они тоже были живы. Правда, их вид говорил о только что перенесенной жестокой схватке – всех пятерых телохранителей украшали окровавленные повязки, а двое еле держались на ногах, тяжело опираясь на обломки копий. Но могло ведь быть и хуже.

Все вместе, тревожно озираясь, они пересекли зал, ставший местом битвы человека с богом, что оказалась для последнего роковой.

Вот и ведущий из зала коридор. Египтяне осторожно пересекли его. На их пути оказалась только одна решетка с копьями, падающая с потолка, но Упуат обезвредил ее, сломав примитивный спусковой механизм.

– Все, – несколько ошарашенно произнес волчок. – Пришли… М-да…

Они оказались в квадратной, с не слишком высоким потолком комнате, стены которой были выложены аккуратно нарезанными плитками алебастра.

Ни единой двери, ни единого отверстия – ничего. Упуат некоторое время напряженно стоял, словно к чему-то прислушиваясь или чего-то ожидая. Усы на его острой морде слегка подрагивали.

– Они там, – решительно бросил пес, указывая на торцевую стену. – Во всяком случае, Тот. Уж своего собрата я почую где угодно.

Трое воинов, те, что могли свободно двигаться, и Даниил принялись простукивать стену. Но камень отзывался глухим звуком монолита.

– Тут наверняка замок с секретом или еще что-то такое, – ответил Путеводитель, когда Даня доложил ему результаты.

– Ну, так поищи их, – буркнул археолог. – А еще лучше – открой. Магию пусти в дело или не знаю там…

– Пробовал, – сконфуженно сообщил Упуат. – Не получается. Тут такое место, где наша сила почти не работает. Подвалы храма Забытого Бога. Думаешь, почему акху удалось взять Тота в плен? Все заэкранировано настолько, что никакие волны не проходят. Ни электромагнитные, ни биологические. То-то мы никак не могли связаться с Носатым. Или вычислить Скитальца…

При упоминании предателя нетеру злобно рыкнул.

– И, понимаешь, тут, по-моему, нет никакого заклятия и защиты: просто не поддается. Был бы магический замок, а так – всего-то некая хитрая механика. Где-то надо постучать, нажать. Не по моей части это, Джеди… – виновато взвизгнул бог. – Предсказания там, пути Дуата…

Даня, шумно вздохнув, сел на каменные плиты.

Пройти по этим дьявольским подземельям, сразиться с целым стадом гнусных тварей, потерять товарища, сойтись в схватке с богом…

И сейчас вот в двух шагах от цели спасовать перед обычной каменной стеной?

Что ж ему теперь, до второго пришествия, то есть до самого Рождества Христова стучать по стенам в поисках скрытого механизма, авось сработает?

А если подумать спокойно?

А че тут думать? В наличии имеется один бог, уже признавший свое бессилие; один царский сын, который вообще вряд ли чем поможет – не царское это дело; несколько воинов, которые и в своем-то главном качестве уже бесполезны, и один житель XXIІ века.

И нет у этого жителя ни лазерного бура, ни фульгурита, несколько граммов которого разносят любою скалу, ни сканера, просвечивающего стены…

Стоп! А сканер-то у него как раз есть!

– Слушай, Упуатушко, ты извини, не обижайся, конечно… Ты в своей собачьей форме… ну, ты вполне пес? То есть у тебя в наличии все животные качества?

– Это ты про что? – недовольно заворчал Проводник. – Если ты хочешь спросить, могу ли я иметь дело с э-э, как это по-русски… с собаками женского рода…

– Да нет! У тебя с нюхом как?

– Да уж получше твоего, – все еще не понимал Упуат. – Тогда слушай: ведь когда люди открывали эти тайные двери, они ведь куда-то прикладывали руки, давили там, и не раз? Усек?

И чуть не упал – визжащий Упуат едва не сбил его с ног, кинувшись радостно лизать в лицо – ну точь-в-точь самая обычная собака…

– Все?

– Да вроде все, – фыркнул Упуат.

– Ну, ладно.

Закряхтев, Даниил опустил оказавшегося довольно-таки увесистым пса на пол.

Встряхнул затекшими руками, разминая сведенные напряжением бицепсы.

Последние полчаса им обоим пришлось крепко поработать.

Работа заключалась в следующем: Горовой с Упуатом на руках обходил по часовой стрелке стены, то поднимая волчка под потолок, то опуская к полу.

Открыватель Путей тщательно обнюхивал каждый камешек, в подозрительных местах останавливался, сосредоточенно вдыхал-выдыхал и выносил свой вердикт.

Пару раз Джедефхор предлагал «херихебу» подменить его, но ни Данька, ни нетеру не соглашались, мотивируя это тем, что именно в такой связке у Путеводителя усиливаются качества нюхача. На самом деле Упуат не хотел, чтобы в его отношения с египтянином проникло нечто похожее на панибратство. Верующих нужно держать на должном расстоянии от объектов их поклонения.

Таким образом напарникам удалось обнаружить три камня, ничем от соседних не отличающихся, к которым чаще прочих прикладывались человеческие руки.

Теперь оставалось самое главное – в какой последовательности нажимать на эти камни?

Вдруг там предусмотрена еще и дополнительная система безопасности, которая просто заблокирует замок напрочь при одном неверном нажатии?

Но тут уж даже великолепный нос бога ничем помочь не мог.

Приходилось рисковать.

Рахотеп, Джедефхор и Даниил встали на исходные позиции, и по знаку Упуата каждый дотронулся до своей «кнопки».

Говорят, новичкам везет – у доморощенных взломщиков сработало с первой же попытки.

Стоило нажать на последний из камней, как внутри что-то зажужжало, заскрипело, и стена вся целиком с утробным вздохом опустилась вниз.

Первое, на что обратил внимание Даниил, почему-то именно это бросилось ему в глаза, был стоявший на бедном треножнике рядом с исчезнувшей стеной круглый ларец, выточенный непонятно как из цельного куска прозрачного горного хрусталя. Сквозь его стенки хорошо просматривались три светящихся золотом предмета замысловатой формы. Это и были пресловутые таблички с планами подземелий храма Тота. Которые так мечтал получить фараон Хуфу.

И только потом, спустя несколько секунд, они увидели узников.

В дальнем углу замерла в гордом одиночестве высокая худая фигура – человек, но с головой, подобной птичьей. Причем, хотя и похожей на ибисовую, но не один к одному. На поясе у него висела большая чернильница, источавшая зеленоватый свет (ею и освещалась крипта).

Радостно взвизгивая, Упуат кинулся к своему соплеменнику и тут же принялся о чем-то оживленно с ним беседовать на непонятном языке. Кроме хозяина храма (нежданно-негаданно ставшего в нем пленником), тут было еще несколько человек. Высокий бритый (уже начавший обрастать) мужчина, чем-то похожий на Джедефхора и самую малость – на Хуфу. Двое крепкого сложения египтян, чьи рельефные мышцы никак не вязались с выражением подлинного ужаса на лицах.

И – тонкая девичья фигурка у стены, зашевелившаяся при появлении освободителей. Анх… Жива! Вот она приподнялась, вглядываясь в лица гостей, вот вскочила и метнулась к Дане. Он уже приготовился заключить ее в объятия, но девушка стрелой пролетела мимо, едва не сбив «соседа» с ног, и бросилась на грудь принцу.

– Джедефхо-ор!! Я верила, я знала, что ты спасешь меня!

Почему-то Даниилу стало очень грустно, и он отвернулся, стараясь не глядеть, как девушка рыдает на груди у голубоглазого, успокаивающе поглаживающего ее по волосам.

Хотя ведь так будет лучше, правда? Но почему щиплет глаза?

И тут взгляд Горового упал на стоявшие у дальней стены предметы, и он забыл обо всем.

Огромный котел, целиком выдолбленный из какого-то странного, синеватого с розовыми прожилками камня. В таком котле можно было сварить теленка.

Или не теленка…

Большой стол – базальтовый, с выщербленной по краям столешницей.

Набор бронзовых ножей, долот, полочек и еще бог весть чего.

И чем дольше смотрел на все это Даня, тем страшнее ему становилось.

Строки из треклятого предсказания явственно звучали в ушах:

«Странник закалывает богов ЕМУ, разрезает их и варит кушанье в котлах своих. И пожирает ОН их божественную силу, и съедает их чары».

Рядом возник Упуат. Он озабоченно заглянул в лицо Даниилу, проследил, куда направлен его взор.

– Чем тебя так заинтересовало это барахло? Разве ты собирался умирать? Вроде рановато к бальзамировщикам? – ободряюще тявкнул Путеводитель.

Он вновь вернулся к Тоту и поэтому не увидел облегчения на лице «херихеба».

Он-то чуть было не решил, что акху в союзе с изменником Скитальцем собирались начать претворять предсказание старого безумного египтянина в жизнь уже прямо здесь – с непосредственным участием своих пленников.

А это всего лишь предметы ремесла местных чучельщиков!

То есть мумификаторов, конечно. Даня почувствовал, как его разбирает истерический смех, сдержать который он был уже не в силах. Видно, дикое перенапряжение последних дней и часов все-таки доконало его нервную систему.