– Мне доложили, что вы собрались совершить некое необдуманное деяние…

– Вот стукачи! Закладывать начальство!

– Не кипятитесь, Охотник. Доклад поступил по иным каналам. Наши оппоненты недовольны вашей, как бы это выразиться, излишней активностью. Они не давали вам столь широких полномочий.

– Акхучье семя! Везде у них шпионы! Но объекты сбились с пути, Старший. Их необходимо найти и вернуть на тропу.

– Нельзя ли прибегнуть к посредничеству людей? Не хотелось бы нарушать и без того зыбкое равновесие, установившееся в наших отношениях с акху.

– Я попробую. Но ничего конкретного обешать не могу. Эти люди… Они такие, такие…

– Увы, Охотник, приходится работать с тем материалом, который имеется под рукой. Вы же понимаете. Правила, конвенции.

– Апоп их подери! Нашим предкам было значительно легче.

– Тем не менее, Охотник, смею вам напомнить, что пять тысяч лет назад они проиграли. Не повторяйте их глупостей.

Лейтенант Муруки Харуками по прозвищу Синий Дракон тревожно рассматривал пробегающие под брюхом его стальной стрекозы ландшафты.

Странно, очень странно.

По его подсчетам, уже давно бы пора показаться базе охотников за мамонтами. Агент сообщил точные ее координаты. Но вертолет уже битых четверть часа кружит над обозначенным радиомаячками местом, а на земле не удалось разглядеть ни одной живой души. Ни людей, ни их трофея.

Определенно что-то стряслось.

Боссы лейтенанта будут страшно недовольны, если он вернется пустым, без груза.

Если бы Синий Дракон не вылетел в одиночку, сейчас бы не было проблем. Высадил десант из десятка штурмовиков, те, рассыпавшись цепью, прочесали бы местность, и дело в шляпе. Однако где их теперь взять, десантников-то? Пожадничал лейтенант. Думал, что сам управится. Решил всю сумму премии положить себе в карман. Шутка ли, двадцать тысяч! И не имперских иен, а полновесных геоларов. Можно спокойно выйти в отставку, купить дом, обзавестись семьей.

Храни, конечно, Аматерасу божественного микадо, но экономист из него никакой. Так бездарно уступить континентальной валюте. Один геолар равен почти двум иенам. Двум! И это при том, что еще совсем недавно, при отце нынешнего императора, все было наоборот. За одну старую добрую иену давали два новомодных геолара. Где исконный японский патриотизм, спрашивается, где национальная гордость? Осталось еще американскому доллару уступить. Тогда уж точно народ потребует от государя снова отречься от своего божественного статуса, как это сделал в XX веке император Хирохито.

Харуками отвлекся от своих меркантильных раздумий и загрустил.

Плакали его денежки. Какие там двадцать тысяч. Тут бы погонам на плечах уцелеть. Да что там погонам, речь наверняка пойдет о голове. Полковник Миядзаки, черти б его съели, уже оперативно отрапортовал в Токио, что ответственное правительственное задание выполнено и ценный груз на полпути к Шикотану.

Ну и скандал поднимется!

Синий Дракон на секунду даже зажмурился и едва не врезался в ближайшую громадную сосну. Одну из трех, росших на границе старого хвойного леса и молодого лиственного.

Резко ушел влево и вытер моментально покрывшийся испариной лоб. Пронесло. Хотя…

Может, оно было бы и лучше? Лобовое столкновение, вспышка и… небытие. И никакого позора.

«Не раскисай, лейтенант!» – скомандовал сам себе японец и пошел на снижение.

Через двадцать минут, которых хватило Синему Дракону, чтобы осмотреть местность, он уже мог восстановить примерную картину того, что произошло с людьми, нанятыми Курильским НИИ реликтовых животных (читай: биологическим отделом японской военной разведки). Их явно атаковали превосходящие силы противника.

Десяток стреляных гильз японского производства, подобранных Муруки в густой траве, поведали лейтенанту, что охотники вступили в перестрелку, но затем, очевидно, были забросаны гранатами. На поляне виднелись две глубокие воронки.

Потом нападавшие освободили пойманное животное, о чем свидетельствуют брошенные здесь же куски того, что еще недавно было прочнейшей стальной сетью. Любопытно, чем это ее разрезали? Впечатление такое, что тросы попросту перегрызли.

Лейтенант попытался представить себе некое абстрактное животное, которое могло бы проделать подобную процедуру, и невольно рассмеялся. Картинка вышла жутковатой. Достойной комиксов о национальном японском супермонстре Годзилле.

Прикола ради он даже поискал, нет ли где поблизости отпечатков гигантских трехпалых лап. Разумеется, ничего подобного не нашлось. Огромные следы имелись, но принадлежали они большому млекопитающему. Реликтовому слону, воскрешенному из небытия гением российских экзобиологов. Тому самому мамонту ценою двадцать тысяч геоларов, которого Синий Дракон должен был доставить на базу.

Японец скрипнул зубами и продолжил расследование.

Ловко же поставлена у русских зачистка территории. Молодцы. Ни капли крови не осталось, ни клочка одежды. Вообще ничего. Словно и не было здесь никакой бойни.

Но вот как им удалось избавиться от следов техники? Трава нигде не примята. Не пешком же они сюда пришли, а затем удалились? С воздуха атаковали, что ли? Так нет же. Гранаты явно бросали с земли.

Ладно, к дьяволу это все. Самое интересное, куда после освобождения делся драгоценный мамонт? Судя по следам, он преспокойненько удалился восвояси, не сопровождаемый кем-либо из людей. Причем направился в сторону, противоположную той, где, по данным японской разведки, располагался Сибирский Центр восстановления древних видов. Не домой.

И что из этого следует?

А из этого вытекает, что…

«По-моему, на борту имеется контейнер для транспортировки биоматериалов!»

Классную песню сложил Носатый. «Похвалой Смерти» именуется. Название, конечно, не очень веселое, но это не важно.

Упуат никогда особенно не вникал в философский смысл того, о чем говорилось в творении его приятеля Тота. Ему просто нравилась мелодия и напевный ритм фраз, звучавших на священном языке нетеру.

Сколько раз бывало, приняв с друзьями пивка или чего-нибудь покрепче, волчок горланил эту песенку назло высокомерному ханже Гору, который то и дело отчитывал неразлучную троицу за непристойное для богов поведение. Хнум обычно оправдывался, что-то жалобно блея и почесывая крутой бараний рог. Птицеголовый умник Тот отмалчивался. Один Путеводитель грызся с руководителем экспедиции нетеру так, что только перья летели. В переносном, естественно, смысле. Хотя, видит Великий Дуат, не единожды в голову волчка закрадывалась злодейка-мысль потрепать перышки заносчивому Соколу. Только боязнь лишиться законной пенсии сдерживала. И где теперь он, а где его пенсия?

Да, уже давненько Открыватель Путей не пел. Пожалуй, с тех самых пор, как на его голову свалилась вся эта морока в виде разлюбезного друга-приятеля Даньки Горового.

Что же теперь изменилось? Кажется, устал, как собака. Все болит, ноет. А душа так и просит песни, словно пролилась на нее благодатная влага из перебродившего ячменя или фиников.

Неужели все потому, что он едет на широкой лохматой спине мамонтихи с таким нелепым именем Нефернефрурэ? Чем Апоп не шутит, пока Ра в преисподней. Вон как будто даже ломота проходит и усталость потихоньку улетучивается. В самом деле, не обладает ли это животное некими чудодейственными свойствами? Побочный, так сказать, эффект мутации.

Полукровка. Хм. Надо же. Как это они нашли друг друга.

Найти бы еще третьего.

Чародей Джеди, старший жрец храма Птаха, владыки Меннефера, где же ты? Куда тебя только Сет занес? Отчего бы тебе не подать знак, вызвав небольшое землетрясение или еще какой-нибудь природный катаклизм? Ты же на это такой мастак. Или твоя волшебная сила действовала лишь на Земле Возлюбленной?

Великий Дуат, но до чего же хочется жрать! Да и выпить тоже не помешало бы. Хоть простой воды на худой конец.

– Эй, подруга! – пролаял он в самое ухо Нефернефрурэ. – Нет ли тут где водоема?

Мамонтиха затормозила так резко, что Упуат чуть не сверзился с ее загривка. Застыв на месте, она вытянула вперед хобот и шумно втянула воздух. Пару минут над чем-то размышляла. Потом удовлетворенно кивнула и резво затрусила вперед.

– Ну ты и даешь, землячка! – только и смог сказать Открыватель Путей, когда некоторое время спустя они выбрались к неширокой речушке, резво журчавшей по каменистому руслу. – Мне у тебя учиться и учиться нужно! Такой нюх!

Фрося скромно потупилась. Что есть, то есть.

А сам волчок меж тем учуял, что поблизости имеется не только питье, но и нечто съедобное.

Сощурив свои желтые миндалевидные глаза, он пристально вгляделся в даль.

Ага, вот оно. На ловца, что называется, и жаркое бежит.

– Трогай! – коротко скомандовал он своей ездовой «лошадке».

Мамонтиха послушалась.

Метрах в ста от того места, где они выбрались из тайги, прямо на берегу речки была разбита палатка, возле которой весело полыхал огонь. На стальной перекладине, перекинутой меж двух врытых по обе стороны костерка костылей, висел булькающий котел, из которого доносились обалденные запахи.

Упуат хищно облизнулся.

Мясной бульон. Вот идеальный восстановитель сил для бедного, изможденного непосильными трудами нетеру.

– Эй, есть там кто-нибудь?! – зычно окликнул волчок.

Навести морок, приняв какой-нибудь иной облик, он пока был не в состоянии. Но понадеялся на то, что впоследствии сумеет-таки изъять из памяти встречного-поперечного свой незабвенный образ.

На его зов поначалу никто не откликался. Затем полог палатки, сшитой, как на глазок и по запаху определил волчок, из оленьих шкур, откинулся, и изнутри на четвереньках выползла некая личность. Запрокинув голову вверх, она (или он) уставилась на высящийся рядом с костром монумент в виде огромной косматой туши с хоботом и грозными бивнями.

– Т-ты х-хто? – заплетающимся языком проблеяло существо. – И отк… ик… куда яв-вился? Из Угу Буга, Верхнего м-мира, или Хэргу Буга, м-мира Н-нижнего?

– Это как посмотреть, – задумался Упуат. – Можно сказать, что из обоих сразу.

Личность села на корточки и замерла. Было видно, что в голове ее происходит напряженная мыслительная деятельность.

– Т-так не-е быва-ат, – резюмировала наконец. – Или то, или другоэ. Сорок лет шам-маню-у, а т-кого не слых-хал.

Пошатываясь, существо встало на ноги, и Упуат увидел, что перед ним мужчина, облаченный в плащ, нагрудник и унты.

– И в-ваще, м-мамонты не раз-разгавариваут, – заявил хозяин палатки. – Я еш-ше н-не впал в ся… сящен-ный… ик… транс!

– Впал, впал, – подтвердил Открыватель Путей, спрыгивая со спины Нефернефрурэ. – Я это тебе ответственно заявляю.

– Д-да? – покачал головой шаман.

Нетеру отпустил Фросю на водопой, и та с радостью устремилась к речке. С шумом и брызгами войдя в воду, мамонтиха принялась весело плескаться.

– Красиво! – уже чуть протрезвевшим голосом молвил шаман.

«Э, нет, так дело не пойдет!» – встревожился его четвероногий гость.

– Слушай, как тебя…

– Тэр-Эр-Гэн, – ответил хозяин. – Ч-четвер-тый, ик… – уточнил, немного подумав. – Вер-хов-ный шам-ман эв-венков!

«Ничего себе! – присвистнул про себя волчок. – Первооткрыватель ЭРЛАПА!»

Как же здесь оказалась птица столь высокого полета? Не может быть, чтобы такой большой человек, верховный жрец, находился один в пустынной местности.

Впрочем, тон, взятый в начале разговора, Путеводитель решил не менять. Как-никак он небожитель, а эвенк, хоть и глава местечковой жреческой коллегии, но всего лишь человек. Однако ухо следует держать востро. Аура этого Тэр-Эр-Гэна показывает, что он малый не промах. Силен. Да и слуг, могущих отираться неподалеку, сбрасывать со счета недальновидно.

– А я Проводник, Открыватель Путей, – представился. – Вот и познакомились!

Верховный шаман кивнул, а сам глядел на говорящего черного пса бука букой. Постояв так некоторое время, он шагнул в свою палатку и вернулся уже в шапке, украшенной оленьими рогами, с бубном и колотушкой в руках.

Протянув бубен к огню, Тэр-Эр-Гэн слегка нагрел его, а затем легонько ударил по натянутой коже колотушкой. Прислушавшись к тихому звону магического предмета, эвенк ударил еще раз, потом и третий. Что там ему сказали его духи, Упуат не разобрал, но, очевидно, что-то хорошее. Потому как шаман вдруг озорно и по-доброму улыбнулся волчку и, кивнув на котелок, спросил:

– Присоединишься к моей трапезе, гость издалека?

– Спрашиваешь! – радостно протявкал Путеводитель.

Эвенк отложил в сторону орудия своего волшебства, превратившись в гостеприимного хозяина. Из походной торбы он извлек две металлические миски (как отметил нетеру, золотые), вилку и нож для себя, несколько лепешек и нечто, плещущееся в большой зеленой четырехгранной бутылке, при виде которой сердце волчка учащенно забилось.

Деловито разлив по мискам крутой, пахнуший неведомыми травами бульон и нарезав туда же по приличному куску мяса, шаман потянулся к штофу. Отвинтил пробку, понюхал, при этом вкусно причмокнув. Скосил глаз на Упуата:

– Ты как, Проводник?

– Ну…

– Понятно.

Из кармана своего плаща Тэр-Эр-Гэн добыл махонькую неглубокую мисочку, плеснул туда из бутылки и поставил на траву перед волчком.

– За знакомство! – хищно припал он к горлышку штофа.

– Х-хор-р-роший ты мужик, Тэр-р-р-Эр-р-Гэн! – сытно отрыгнув, прорычал Упуат, когда жидкость в заветной бутылке закончилась.

– Не сп-порю-у, – подтвердил шаман, уже вошедший в глубокий транс.

– Только к-какой-то гр-р-рустный.

Эвенк глубоко вздохнул.

– Или потер-р-рял ч-чего?

– Ага! – согласился. – Но не ч-чего, а к-кого.

– И я тоже, – обрадовался Путеводитель.

– Дав-ваай вместе искать, – предложил шаман.

– Д-давай. А как?

Тэр-Эр-Гэн потянулся было к бубну, но затем махнул рукой. Встав на четвереньки, он заполз в свой чум, но вышел из него на двух ногах, торжественно неся перед собой на вытянутых руках резной деревянный посох. Внизу этот жезл заканчивался то ли оленьим, то ли лосиным копытом, а венчала его рогатая, наверное, лосиная голова.

– Поз-накомься! – протянул его Упуату. – Эт-то м-мой Пров-водник!

Волчок ткнулся носом в деревяшку. Пахло специфически. Бесспорно, в посохе таилась сила.

– Щас кам-лать буду! – заявил шаман. – Внуч-чку искать стану, Эйяно… Проворонили, г-гады.

Погрозил кому-то своим жезлом.

– Ушла в лес и не… и не верну… лась. Как бы не об-бидел хто. Я их тогда с-сам так об-бижу…

Снова угроза посохом неким невидимым силам.

– А у меня др-р-руг пр-р-ропал, – пригорюнился Открыватель Путей.

– Н-не боись-сь, – успокоил собутыльника колдун. – Найдем. Ты з-закрой глаза и п-редс-ставь себ-бе своего д-друга.

– Не поможет, – безнадежно отмахнулся хвостом нетеру.

Шаман сделал многозначительный жест рукой. Дескать, не торопись, увидим.

Присев у костра и вцепившись костлявыми руками в посох, Тэр-Эр-Гэн Четвертый начал негромко напевать. Чуткое ухо Путеводителя отметило, что шаманов язык внезапно перестал заплетаться, словно старый колдун лишь притворялся пьяным:

Упуат вдруг почувствовал приближение чего-то чужого. Шерсть на его загривке встала дыбом.

Золотисто-оранжевая вспышка. И Проводник увидел.

Какое-то полутемное, бревенчатое помещение. Дверь с небольшим зарешеченным окошком. На полу лежит связанный человек. Над ним кто-то склонился. Эх, присветил бы кто.

Словно услышав его, склоненная фигура вздрогнула и повернула свое лицо… к Упуату. Неужто… видит?

Тем временем в помещении стало светлее. Ненамного, а так, будто зажгли свечу или лучину. Великий Дуат, это кто ж такие фортели выкидывает?

Уже можно рассмотреть, что сидит совсем еще юная девушка. А связанный человек у ее ног – не кто иной, как… Ну, конечно, кому ж еще там лежать, как не Даниилу Сергеевичу Горовому! Знал же, знал, что тот обязательно во что-нибудь вляпается…

Снова вспышка, и картинка исчезла. Но Упуат уже засек нужное направление. Не зря же он зовется Открывателем Путей.

– Ну, все, – решительно заявил он, стряхивая остатки видений, – мне пора.

Тэр-Эр-Гэн ничего не спрашивал, только устало кивал головой. Видно было, что камлание изрядно его утомило.

– Присмотришь за моей подружкой? – ткнул волчок носом в сторону мамонтихи.

– Будь спокоен, – еле слышно прошептал старик. – Я знаю, где ее стойбище.

– Спасибо. За свою девчонку не опасайся. Выручу и ее. Хотя, как я погляжу, она и сама за себя может постоять. Не пойму только, чего ждет. Разве что…

Он недоговорил, пораженный внезапной мыслью. Неужели девушка не уходит из-за Даньки. Вдвоем-то им, конечно, не сбежать.

Хм, хм.

– Ладно, сенеб – радуйся! – попрощался Упуат с шаманом по-египетски.

Однако уйти с миром волчку не дали.

Отлично! Он таки обнаружил пропажу!

Вон резвится себе в речке, как дитя малое.

Муруки Харуками быстро осмотрел близлежащую местность.

Так. Какая-то палатка. Костер. У костра мужчина с собакой. Не иначе пастух. Только кого пасет, не видно. Не мамонта ли?

Лейтенант осклабился.

Сейчас он задаст им жару.

– Банзай! – заорал японец что есть мочи и кинул вертолет вниз.

Сначала снимем пастуха.

Палец нажал на гашетку пулемета. Безжалостные свинцовые градины устремились вперед, к земле.

Тьфу ты, промазал! Только палатку продырявил, и все. Какая-то пелена глаза застит.

Еще одна очередь.

И мощный толчок извне, сбивший машину с курса. Что такое?! Откуда водяной шквал?

Лейтенант развернул свою стальную стрекозу хвостом к палатке.

Здоровущая струя воды ударила прямо в лобовое стекло. Пришлось включать водоотталкиватель.

Когда видимость нормализовалась, Харуками глянул перед собой и невольно ругнулся. Это же надо такое придумать.

Мамонт в роли водомета! Кто надоумил бессловесное животное набрать в хобот воды и пульнуть ею в геликоптер? И с какой силой!

Такую хитроумную скотину, право же, и убивать жалко. А что поделаешь, кто возместит лейтенанту его кровные двадцать тысяч геоларов? Кто станет кормить его будущую семью?

– Банзай! – вновь истошно завопил Муруки и поперхнулся.

– Чего орешь? – спросило нечто, похожее на большого черного волка и парящее вровень с кабиной его вертолета.

Японец тонко и пронзительно завизжал.

– Ворон распугаешь! – осклабился волчара. Из его глаз вырвались два желтых луча. Слились в одно густое облачко, устремившееся прямо в лицо Муруки Харуками…

– Да, землячка, – прищурился на Нефернефрурэ Путеводитель. – Вижу, что без тебя мне никак не обойтись.

Фрося скромно хрюкнула. Рада, мол, стараться.